Война всех против всех

Глава 24 Восставшие капризные дети

Ну конечно, кто бы сомневался, что прасины будут смирно сидеть и ждать, пока я вернусь из похода за сокровищами. Веттониан считает себя слишком великим и гениальным, чтобы не воспользоваться такой хорошей возможностью для захвата власти.

Вся эта молодежь только сидит и ждет, чтобы войти в императорский дворец и возложить на голову корону верховного владыки державы. А что будет потом, даже не думает. Впрочем, в случае с главой прасинов, я думаю, что там не обошлось без влияния Секстилии, моей давней мимолетной любви.

— Что значит, пытаются захватить власть? — спросил я. — Они взяли дворец? Сколько у них сил? Где они сейчас находятся?

Гунн захлопал маленькими редкими ресницами, пытаясь уловить мои вопросы. На латыни он говорил с акцентом и плохо понимал, что я говорю. Нашел Эрнак, кого отправить, самого понятливого и эрудированного, дьявол его раздери.

— Они пытались захватить дворец, — наконец, кивнув, неуверенно сказал гонец, будто сомневался в своих же словах. — Но не смогли. Сейчас они захватили Капитолий и сидят там, заставляют сенаторов подписывать законы для своей выгоды.

— А как же они думают утвердить их без императорской печати? — удивился я. — Или они придумали свою? С Веттониана станется, у него хватит бахвальства на такое.

— Не знаю ничего насчет печати, — покачал головой гонец. — Меня послали сказать только это.

— Хорошо, сколько у них людей? Сотня, две сотни? — пренебрежительно спросил я. — Сидели в норах, ждали, пока я уйду, а потом сразу вылезли, как крысы.

— У них тысяча солдат, император, — сказал гунн, покачав головой. — Они привели вестготских наемников.

— Чего? — спросил я, изумленно вытаращив глаза. — Сколько наемников? Ты ничего не напутал? Как же они тогда не захватили дворец?

Гонец пожал плечами и более внятного ответа я от него не добился. Все это время мы продолжали ехать к городу, но теперь я хлестнул коней, призывая их двигаться быстрее.

— Ладно, все понятно, — сказал я. — Можешь вернуться к Эрнаку и сообщить ему, что скоро я вернусь и вышвырну вестготов из города. Пусть он успокоится.

Гонец кивнул и поскакал обратно в Равенну. Моя колесница поехала быстрее по ухабистой дороге, а я погрузился в размышления, как быть дальше.

Для начала, конечно же, мне надо знать, что точно происходит в городе. Обернувшись, я подозвал Донатину и Лакому, которые тоже обсуждали, что теперь делать.

— Езжай вперед и узнай, что там стряслось, — приказал я Донатине. — Я хочу знать, где находится каждый прасин и вестгот, чем он дышит и что ел сегодня на завтрак. Сейчас полдень, мы подъедем к городу ближе к вечеру, ты должен сообщить мне все детали.

Донатина кивнул и помчался к Равенне. Я не стал его укорять за то, что он проспал это восстание. В последнее время всем нам пришлось сложно, поэтому не стоит сейчас пенять моим помощникам за упущения. В конце концов, он тоже не всемогущ и мог не подозревать о том, что происходит в городе.

Лишь бы только Донатина не предал меня. Если он знал о готовящемся бунте и не донес о нем, то сейчас, отправляя моего главу разведки в город я, конечно же, лью воду на мельницу противника. Если он предатель так же, как и Евсений, то вполне может сейчас сдать меня прасинам с потрохами и когда я приеду в город, то меня будет ждать ловушка. Ладно, на этот счет у меня есть кое-какие домашние заготовки, постараюсь подстраховаться от такого поворота событий.

Когда мой глава службы безопасности уехал, я сказал Лакоме:

— Гонец сказал, что в городе около тысячи вестготов. То, с чем мы только что боролись в горах, теперь настигло нас в Равенне. Сколько своих сил было у прасинов?

— По меньшей мере, две сотни сторонников, император, — сказал Лакома. Поскольку он ехал на коне, то для того, чтобы говорить со мной, ему пришлось наклониться. — Хотя опытных бойцов из них не больше пятидесяти. Остальные так, на подхвате, годятся только для того, чтобы пугать прохожих на улицах и соревноваться между собой, кто больше выпьет вина.

— Насколько наши воины сейчас готовы к схватке? — спросил я, оглянувшись на колонну солдат.

Хотя, об этом можно было и не спрашивать, достаточно было поглядеть на едва передвигающих ноги солдат, чтобы понять, эти сейчас вряд ли способны сражаться с кем-либо, кроме кровати. Своим форсированным маршем я довел их до крайней степени истощения.

Я поглядел на Лакому и вздохнул. Нужно дать солдатам возможность отдохнуть. Скорее всего, нам придется остаться за городом на ночь, а войти только утром, набравшись сил и узнав про обстановку в городе.

— Сейчас они не готовы, император. Если в городе полно вестготов, то они надерут нам задницу, это уж без сомнений, — ответил Лакома, тоже вздохнув.

— Ясно, — сказал я. — Найдите место для отдыха и разбейте лагерь. Надеюсь, тебе не нужно говорить, чтобы вы обустроили его от внезапного нападения. За казной следи, не отрывая глаз, понял? Может, вы встанете вон в тех поместьях? Видишь, они находятся в стороне от дороги и защищены изгородью?

Лакома кивнул.

— Это разумное решение, император. Лучше отдохнуть и напасть завтра с новыми силами, чем броситься в атаку сейчас, усталыми и голодными. Мы будем защищать казну, как.

— И еще, я пока что тайно поеду в город, — сказал я. — Если со мной что-нибудь случится, принимай командование на себя.

Лакома выпучил глаза и потянул себя за бороду, что всегда делал в моменты крайнего волнения.

— Зачем тебе это нужно, император? Отправь лучше Парсания. Кроме того, туда уже уехал Донатина. Лучше отдохни вместе с нами, а завтра будем заходить в город.

Я покачал головой.

— Завтра уже будет поздно. Никому не говори, куда я уехал. Пусть все думают, что я отдыхаю в поместье. Со мной поедет только Родерик. Этого будет достаточно. Я поеду, чтобы привезти нам победу.

— Не знаю, не знаю, — покачал головой Лакома, все еще сомневаясь. — Это большой риск. Как только прасины узнают, что мы здесь, они постараются напасть на нас, чтобы разбить по частям. Если к тому же они поймают тебя в городе, то тут же убьют. А покончив с тобой, они примутся за нас, чтобы получить казну. Захватив сокровищницу они, считай, уже станут главными во всей империи.

— Какое светлое будущее ты нам нарисовал, — усмехнулся я. — Ладно, поехали к поместьям, оттуда я уже уйду сам. А ты, как только устроишься, собери все повозки с округи начинай обивать их корпуса медью, понял?

— Это еще зачем, император? — удивился мой генерал.

— Увидишь, — ответил я. — Или ты забыл, что я тебе говорил про передвижную крепость? Сделай, что я тебе приказал и ты увидишь, что врагов можно победить и с малыми силами.

Недоверчиво покачав головой, Лакома промолчал, не став высказываться насчет моей невменяемости и поскакал обратно к войскам, чтобы развернуть их в сторону от дороги. Усталые солдаты с радостью приветствовали известия о скором отдыхе.

Вскоре мы достигли поместий и разместили там солдат. Хозяин домов и полей, где выращивали пшеницу и овощи, какой-то сенатор, сейчас находился в Равенне. Его управляющий, вольноотпущенник по имени Тулий, изо всех сил старался показать нам, как он рад, что войско императора избрало их владения своим временным пристанищем.

На самом деле я видел, как он морщился и мысленно проклинал нас, когда увидел, как мы начали копать землю среди пшеницы и разбирать амбары для укрепления их изгороди. Впрочем, я чуток успокоил его, сказав, что потом обязательно возмещу все потери, пусть его хозяин подаст мне соответствующие списки с перечнем пострадавшего имущества.

— А еще, Тулий, притащи мне все повозки, какие у вас есть, всю медь и бронзу, — приказал я. — И возьми у соседей. У вас ведь есть свою кузница? Так вот, приготовь ее, вашим кузнецам скоро придется много поработать. И собери еще повозки с округи, за это я буду платить золотом, прямо сейчас.

Поговорив еще раз с Лакомой, я дал ему поручения по дальнейшей работе, взял коня, переоделся и дождавшись, когда стемнеет, вместе с Родериком потихоньку поехал к Равенне. Я старался, чтобы никто не видел нашего отъезда, выбравшись из дома сенатора через дверь для слуг и рабов.

Пленных остготов вместе с дядей, а также тележки с золотом мы разместили в центре лагеря. Всюду стучали топоры и заступы. Изгородь вокруг лагеря на глазах стала труднопроходимым препятствием.

Впрочем, когда я выбрался из дома, стоявшего поодаль от лагеря, мне был слышен только далекий стук топоров и виднелось пламя лагерных костров. Однако я недолго всматривался и вслушивался в ту сторону, поскольку страдал от ран на пояснице и руке, нанесенных Лаэлией. Хоть они оказались и не опасными, но давали о себе знать в самые неподходящие мгновения, особенно сейчас, когда я ехал верхом. Ладно, ничего не поделаешь, придется потерпеть.

Взгромоздившись на огромного вороного коня, Родерик скакал следом за мной. Ему тоже изрядно досталось во время восстания остготов в горах, потому что он пытался пробиться ко мне, чтобы защитить. Сначала его избили, а потом сильно ударили по голове, так что большую часть тех событий мой верный варвар провел в бессознательном состоянии. Он провалялся в небольшой канаве и очнулся только под утро, когда мы уже захватили лагерь и разбирались, что делать с пленными.

— Подождите! — закричал сзади знакомый женский голос. — Подождите меня!

О нет, только не это. Легка на помине. Оглянувшись, я увидел Лаэлию, мчащуюся следом за нами от хозяйского дома верхом на своем гнедом коне. Когда девушка только успела заметить мой уход, она ведь так и спала, когда мы приехали в поместье?

После того, как моя телохранительница потеряла над собой контроль во время схватки в лагере остготов, я решил не брать ее с собой в Равенну, опасаясь, что она может невольно разоблачить меня там. Весь успех моей вылазки в город зависел от соблюдения режима секретности, так что моя порывистая и чересчур эмоциональная воительница казалась мне неподходящей спутницей для сегодняшней прогулки. Но теперь пришлось остановиться и подождать ее, иначе она опять поднимет шум.

— Ты что же, Момиллус, хотел уехать в город без меня? — холодно спросила девушка, подъехав к нам. — Даже не попрощавшись?

— Мне надо в город на разведку, — ответил я. — А тебя я не хотел беспокоить, потому что ты очень устала и спала. Понятно ли тебе это? Или я должен отчитываться перед тобой за каждый свой шаг?

— А мне показалось, что ты намеренно избегаешь меня, — Лаэлия продолжала холодно упрекать меня, а ее глаза при этом превратились в сверкающие льдинки.

Да, кажется это прелюдия к новой вспышке ярости. Чтобы она не подняла шум прямо здесь, на дороге, я решил взять ее с собой, что уж тут поделаешь, придется.

— С чего ты взяла, милая? — ласково спросил я и улыбнулся самой очаровательной из всех своих улыбок. — Ты теперь со мной навсегда, куда я, туда и ты. Неужели ты думаешь, что я брошу тебя?

— Конечно, я же знаю твою мерзкую вероломную натуру, — проворчала девушка и устремилась вперед. — Давай, поехали, куда ты там собирался? В Равенну? Мне тоже туда надо.

Она поскакала по дороге вперед и я, обреченно вздохнув, поехал вслед за нею, скрипя от боли в ноющих ранах. Родерик молча последовал за нами. Оба его глаза заплыли и опухли из-за синяков. Я, кстати, спрашивал его, как он себя чувствует и не хочет ли остаться в лагере, но он ответил, что лучше проедется вместе со мной.

Таким составом мы приехали к Ауриевым воротам и подошли к стражникам. Они обратили больше внимания на Лаэлию, которая вовсе не старалась скрыть свое лицо, а наоборот, вызывающе смотрела на стражников.

— Где-то я тебя уже видел, красотка, — заметил один. — Может, в лупанарии «Глубокая глотка»? Ты там, наверное, знаменитость!

— Закрой свой рот или я вколочу туда меч и сделаю твою глотку самой глубокой в городе, — мгновенно вскипев, ответила девушка.

— Эй, ты там поосторожнее со словами, — нахмурился стражник. — Или тебя арестовать за нарушение порядка?

Я приказал Родерику увести разъяренную девушку в сторону, а сам получил въезд в город, поделившись пятью милиарисиями с охраной. Пожалуй, въезд в город обошелся бы нам еще дешевле, по одной серебряной монете, но из-за ругательств Лаэлии пришлось раскошелиться, чтобы стражники закрыли глаза на ее поведение.

— Скажи своей сучке, чтобы держала рот на замке, — предупредил привратник, так и не узнавший меня. — Иначе она точно скоро окажется в темнице.

— Конечно, любезный господин, — мило улыбаясь, ответил я, хотя меня и подмывало заехать ему кулаком в рожу. — Я обязательно учту ваши пожелания в будущем.

— Ну вот, то-то же, — проворчал стражник и мы получили возможность заехать в город.

Несмотря на поздний час, Равенна не спала. Многие прохожие слонялись по улицам, питейные заведения и гостиницы были полны клиентов, отовсюду плыли ароматы жареного мяса и рыбы. Похоже, что в мое отсутствие город веселился без удержу.

— Чего это все сегодня веселятся? — спросил я у первого встречного. — Праздник что ли, какой?

— Ну да, скоро же начнутся Либералии, — ответил тот, удивленно поглядев на меня. — Ты что не знаешь, что ли, парень? Уже послезавтра начнутся. Готовь свой член, он тебе сильно пригодится, если ты, конечно, умеешь им пользоваться, ха-ха.

— А что же с Капитолием и императором? — спросил я. — Говорят, там прасины шалят?

— Да, что-то там такое происходит, ну и пусть, — махнул рукой прохожий. — Император, кажется, в отъезде, не знаю точно. Да мне все равно. По мне, пусть и вовсе перережут друг другу глотки. Пусть делают, что хотят.

Он побежал дальше, довольный собой, а я в который раз убедился, что римлянам и в самом деле наплевать на то, что происходит с их страной. Их больше интересуют собственные интересы, которые они не связывают с будущим этой страны.

Мы поехали дальше по оживленной улице, ведущей к центру города. Сбоку рядом с улицей тянулся акведук, в котором шумела вода. Когда он закончился, я свернул на другую улицу, поменьше, чем центральная и хуже освещенную.

— Куда это ты направился? — нахмурилась Лаэлия. — Разве мы не должны встретиться с Донатиной, который будет ждать нас возле моста через канал Аскониса, как ты говорил? А эта дорога ведет в противоположную сторону.

Это что же, я теперь всегда должен ей докладывать о всех своих намерениях? Не слишком ли много берет на себя эта девушка? Честное слово, я почувствовал себя женатым, хотя никогда, слава Богу, не был в этом статусе.

— Так надо, — ответил я. — Я так хочу.

— Тогда иди ты в преисподнюю или в подземное царство, в любое другое проклятое богами место! — вскричала Лаэлия. — Я ненавижу тебя, сучий ты потрох! Вечно плетешь свои интриги, заговоры, ставишь подножки из-за угла! Я не желаю повиноваться тебе, слышишь?!

— Тогда ты можешь идти, куда тебе угодно, — ответил я ровно, стараясь сохранять спокойствие. — Считай, что я отправил тебе с поручением нанять женщин для отряда амазонок, о котором мы говорили. Иди, и не возвращайся без них.

— Засунь себе в задницу свой отряд амазонок! — снова закричала Лаэлия. — Я не желаю приводить других баб, чтобы они стали жертвами твоего извращенного разума и лишились из-за этого чести, здоровья или жизни, понял ты, подонок?

Я промолчал, а она ударила коня и умчалась по большой улице, по которой мы ехали до этого. Кажется, можно считать это официальным увольнением. Ну что же, с одной стороны, хорошо, что я избавился от этой свирепой девушки, в последнее время совсем вышедшей из-под контроля.

Мы продолжили путь заколками, пробираясь к обусловленному месту с другой стороны. Как я уже говорил, мне надо было проверить надежность Донатины и для этого я решил подобраться к нему незамеченным, чтобы не угодить в ловушку, если он ее расставил.

Мне вполне удалось подойти к месту встречи с неожиданной стороны, то есть оставить лошадей с Родериком, а самому укрыться под каналом. В темноте меня совершенно не было видно, поскольку я был с головы до ног закутан в черный плащ. Сам же я слышал все, поскольку находился в самом выгодном месте.

Как я и рассчитывал, вскоре появился Донатина. Он должен был прийти один, самое большее, в сопровождении двух-трех человек, но привел с собой целую дюжину вооруженных человек, которых скрипели доспехи и звенели мечи.

— Скоро он придет, — сказал им Донатина. — Будьте готовы.