Вот стою, держу весло...

Глава 8. Чёрная медь

Слава богу, девчонка в экипаж вписалась. А куда ей было деваться? Осмотрелась, успокоилась и сообразила, что повезло ей неимоверно. Не встреть она меня, была бы вынуждена остаться среди овечьих пастырей и влачить жалкое существование в качестве подстилки, играя роль ценного переходящего приза. Справиться с парочкой пастухов – ещё куда ни шло. Но что делать с целой их толпой? Теоретически можно, конечно, и убежать. Только куда? К таким же озабоченным пастухам из соседнего селения? Или в степь, где не сегодня-завтра можно загнуться с голодухи? Опять же, в здешних краях водятся и львы, и тигры, и ядовитые змеи. Встреча с ними – лишь дело времени.

Грести ей не позволил тамкар, а вот управляться кормовым веслом обучил я. Обращению с парусом тоже. Когда ветер позволял – шли, чередуясь у руля.

На берегах произрастало много самых разных деревьев, в том числе и с крепкой древесиной. Правильного научного определения породы не знаю, а местное название мне ничего не сказало. Но листья не дубовые. Вырубил отрезок ствола и принялся вырезать из него рубанок. У меня ведь имелась стальная стамеска, что вполне годилась в качестве железки, иногда именуемой рубаночным лезвием.

Сталь в моих инструментах, конечно, не самой инструментальной марки, но заточку более-менее держит. Тем не менее, трудиться над изготовлением инструмента пришлось долго. Особенно с пазом, в который эта железка вставляется. Однако, времени в моём распоряжении имелось более чем достаточно, так что рубанок получился вполне приличный. Скорее, шерхебель, потому что железка узкая, отлично приспособленная для грубой обдирки. Можно было приступать к выделке реек большой длины.

Выбирал в береговых зарослях сосенку с прямым стволом, срубал медным топориком, затаскивал на катамаран и обдирал, действуя от вершинки и придавая "изделию" прямоугольное сечение. Знаю, что теоретически заготовленному лесу нужно дать просохнуть, но это возможно только в стационарных условиях – на берегу. А мы пребывали в движении. Так что готовые рейки вели за собой на буксире, связав в плот. Хоть этот довесок нас и замедлял, но его размеры росли медленно: по одной деревяшке в несколько дней. Тут и путь подошёл к концу, а у нас этих реек всего-то три штуки и набралось. Отличных реек по двадцать локтей длиной. Сечением они были примерно четыре на четыре сантиметра или чуть меньше, потому что как раз два пальца. Вряд ли удастся согнуть более "мясистые" деревяшки. А если кого-то волнует количество древесины, ушедшей в щепу и стружку, то ничего с этим поделать не могу – пилорам здесь нет.

Пришли мы к месту, где течение речки преграждали пороги. Не очень-то страшные, без водоворотов или торчащих вверх каменных зубцов. Русло здесь дробилось островами на протоки. Будь корпуса нашего катамарана сделаны из настоящего длинномерного леса, я бы не задумываясь перетащил его через препятствие на бечеве даже не разгружая. Но в эту эпоху подобное не принято. Только плоты, следующие от верховий могут пустить по течению, да и то без людей. Видели мы такое прохождение пару раз. Лодку же полагается переносить по суше – благо, расстояние невелико. Но нам это и не требовалось.

Здесь нам предстояло дождаться прибытия встречного груза – меди. На неё и собирались мы поменять наше зерно. Время ожидания я заполнил всё тем же – выстругиванием реек. Благо, на берегах здесь рос лес. Многолюдства в этих краях не было, но и того запустения, что встретилось ниже по течению, тоже не наблюдалось. Не городская сутолока, но вполне заметное сельское оживление – домики земледельцев и проходящие со своими шатрами и отарами кочевники, изгороди, ограждающие поля и огороды, оживлённое торжище, где меняют всё, что угодно на любые вещи: как привозные, так и здешней выделки. Хотелось назвать это вялотекущей ярмаркой. Мы были в этом году первыми, кто пришел с низовьев. Разумеется, катамаран привлёк к себе внимание любопытствующих, а к доставленному зерну стали прицениваться. Тамкар не спешил с продажей доставленных товаров, потому что у него уже была договорённость с теми, кто ещё не прибыл.

Обстановка вокруг наблюдалась далеко не безоблачная. Я не о погоде (она оставалась солнечной), а о скандалах между кочевниками. Да и оседлые не являли собой образцы добропорядочности: нам не раз пришлось отмахиваться палками от нападающих. Благо, что группы эти были невелики. И вообще, хоть чего-то отдалённо напоминающего организованность, здесь не наблюдалось. Никто не властвовал над этим народом, говорящем на одном языке. Мало-мальски значительных построек в окрестностях тоже не было.

Невольно пришло понимание, что история шла путём не только развития технологий, но и принципов управления. Сейчас общественное развитие не доросло даже до уровня рабовладельческого строя. Нет вооружённых мужчин, связанных дисциплиной и собранных в отряды, которые когда-нибудь превратятся в армии, а есть толпы с кинжалами и дубинами. Иногда встречаются копья или луки – это у охотников. Доспехов нет и в помине.

Оживление, вызванное нашим прибытием, улеглось, и мы снова сконцентрировались на жердях и рейках. Теперь, на твёрдой земле, дело пошло веселее: сначала грубое обтёсывание длинной жерди медным топором, потом доводка шерхебелем – и заготовка детали для каркаса лодки готова. В условиях работы на суше, а не на катамаране в движении, дело спорилось. И в голову пришла мысль сделать лодку, чтобы не тащить домой плот-довесок за кормой. Сейчас-то мы всё равно стоим на месте, потому что вынуждены ждать. А реек уже наготовлено много.

Тут к порогу с верховьев пришли лодки с медью в слитках. Эта медь была чёрной и сильно не понравилась нашему тамкару. Мы с Хапом постучали по ней камнем, поцарапали сталью, потёрли шершавой плиткой и с умным видом кивнули, выражая согласие с мнением старшего. Так полагается, потому что мы – команда.

Но, если честно, это действительно была неправильная медь. Она не хотела коваться. Зато крошилась. Вместо вязкости демонстрировала хрупкость, а не твёрдость, характерную для бронзы. Как я понимаю, вместо меди, руду для которой мы доставляли в прошлом году, нам подсунули сплав непонятного состава, где полезного компонента оказалось сильно меньше, чем хотелось бы. А состав примесей был совершенно непонятен.

Такой металл, если на что и сгодится, так только на статуэтки или канделябры. В общем, торговец, спустившийся с невидимых отсюда гор, согласился с тем, что был неправ и предложил нам всё тот же товар за четверть цены. Мы не взяли. Пришлось нечестному негоцианту заворачивать свои лодки обратно и отправляться за "правильным" металлом, что сильно удлиняло срок нашей остановки в этом месте. Верность занятой тамкаром позиции подтвердило и то, что местные, хоть оседлые, хоть кочевники, тоже на эту медь не позарились. Да и заезжие торговцы воротили от неё нос.

Тияна, занимавшаяся пешими прогулками по окрестностям, видела, как лодочники выбросили груз за борт за поворотом реки, когда их никто не видел. Признаться, я понимаю гребцов, не пожелавших напрягаться, преодолевая встречное течение на перегруженных утлых долблёнках. Чисто из любопытства мы с девушкой поныряли в примеченном ею месте и достали со дна несколько слитков, но так и закопали их в песок. Я не металлург. Как из отбросов сделать хоть что-то мало-мальски приличное, не знаю.

Зато у нас появился запас времени на строительство лодки, потому что торговец пообещал вернуться с правильной медью примерно через месяц.

Как мы грели рейки в песке, поверх которого горел костёр, как гнули их и связывали в прочный каркас, рассказывать не буду. Конструктивно просто повторили лодку катамарана. Любую из двух, потому что они одинаковые. Это было намного проще, чем собирать то же самое из коротких отрезков, которыми мы располагали в Уруке.

И тут у Шаята начала опухать рука в самой верхней части. Не вся, а локально, словно внутри что-то воспалилось в области рядом с подмышкой. Или укусило какое-то насекомое, или другая причина – кто его разберёт?

Тияна сначала очень внимательно осмотрела припухлость, затем быстренько смоталась к местным. Выпросив у них луковицу, испекла её в перевёрнутом горшке и приложила к больному месту, да ещё и тряпицей примотала. Тамкару немного полегчало. А пока он лежал с луковицей, Тияна потащила нас с "братом" в лес, где долго пробовала на вкус травинки и веточки, а потом попросила нарубить сучьев с одного из деревьев. С травинками у неё, похоже, ничего не выгорело. А вот принесённые сучья мы порубили на короткие палочки, которыми она набила маленький горшочек. Накрыв его перевёрнутым горшком побольше и обложив дровами, некоторое время "пекла" деревяшки. Значительно дольше, чем луковицу.

В маленький горшочек натекла жижа с противным резким запахом, в которую девушка подмешала бараньего жира. Вот этим составом она и намазала воспалившийся участок. Через сутки под кожей начало явственно "надуривать": под натянувшейся кожей появилось белесое пятнышко. Потом мы с Хапом держали Шаята, а Тияна оперировала. К чести тамкара доложу, что он и не вырывался. Наоборот, старался сохранять неподвижность и даже пытался разглядеть, что такое над ним проделывают.

Меж тем, моим "сапожным" ножиком недоучившаяся медичка вскрыла нарыв и, не обращая внимание на потёкший гной, залезла в рану специально оструганной щепочкой.

– Некротическое тело, – тяжко вздохнув, доложила она, показывая извлечённый из Шаята беловатый комок. – Теперь будем молиться, чтобы организм справился с занесённой нашими стараниями инфекцией.

На силы организма она положилась не полностью, потому что затолкала в ранку прокипячённый пучок растительных волокон, а окрестности ранки смазала той же противно пахнущей жижей, отчего наш мужественный пациент заскрипел зубами.

Гной вытекал ещё около суток, но болезному явно полегчало. Потом докторша извлекла турундочку и забинтовала повреждённое место тканью, пропитанной всё той же жижей.

За нашей девой-лечительницей мы особо не присматривали. Длинную палку она из рук не выпускала и оказалась достаточно ловка в обращении с нею. А главное – быстро бегала и на неприятности не нарывалась. Тем временем, успешно приняла роды у кочевницы и выходила трёх драчунов, устроивших друг другу сотрясения мозга. Наложила качественную шину на руку парню с переломом. К счастью, несложным. Не то, чтобы совсем чудесный доктор, но активно практиковала в силу своих невеликих возможностей.

Одно время моталась по близлежащим холмам, выискивая горчицу для горчичников, затем просто замучила вопросами местных женщин, выуживая у них сведения о здешних травах. К работам над лодкой мы её не привлекали, а готовить стал тамкар, так как он есть лицо болящее. Занять-то свободное время чем-нибудь интересным надобно. Вот девка "дурью" и маялась, поставив на уши всех и вся. Местные её даже слегка побаиваться начали: а ну как вновь пристанет с какими-нибудь идиотскими вопросами. Потом же фиг отцепится!

Местным языком она овладела при помощи консультантов из числа здешних "полиглотов" и того же тамкара. С мирными жителями была учтива. Но на грубость или, упаси боже, насилие, тут же прилетал молниеносный ответ. Так что в самом начале, когда от желающих отведать девичьего тела, ещё отбоя не было, ночи стали буквально светлыми от ярко расцвеченных всеми красками радуги фингалов на лицах "ухажёров", не добившихся взаимности несмотря на проявленную настойчивость. Потом-то народ разобрался и стал вести себя гораздо аккуратнее: никому не хотелось обзавестись новым украшением на всю "морду лица" и ночами освещать близлежащие окрестности своими "фонарями". Так что у неё сложилась вполне определённая репутация. Некоторые за глаза стали называть нашу Тиянку тигрицей. И задирать практически перестали. Особенно когда та блеснула своими медицинскими познаниями, вылечив нескольких страждущих. По крайней мере одно местные усвоили очень плотно: добрым людям опасаться нашей девицы не следует. К ним она завсегда, как говорится, со всем уважением. Это бестактным да назойливым с ней лучше не связываться: себе дороже выйдет.

Лодку мы достроили и обтянули её не овчиной, а бычьими кожами. Место здесь торговое, кто только чего не привозит! А мы с Хапом прихватили с собой ещё из дома немного серебра в обрубках – вот и расплатились. Почему я решил перейти с бараньих шкур на коровьи? Помню, что из овчины обуви не шили. В сапоги шла или яловая кожа, или хромовая. То есть, или коровья, или свиная. Был ещё сафьян, но это уже козья. Похоже, они более износостойкие, чем овечьи. Так почему бы не сделать лодке с добротным набором из сплошных реек покрытие, за которое не придется потом переживать. Прочность-то у такого много выше!

Ещё возникло затруднение с воском, который нынче дорог и редок. Прихваченного из дома нам не хватило. Хорошо, что место здесь оживлённое в плане торговли – то и дело кто-нибудь появляется и что-то покупает или продаёт. Хотя чаще меняют: деньги редко у кого есть. То есть серебро на вес. У нас оно подошло к концу, поэтому за воск отдали зерном. Воск разогрели и пропитали им обшивку новой лодки. Подумали немного, разобрали скрепы меж корпусов катамарана и вытащили обе лодки на берег. Дали слегка обсохнуть на солнышке и тоже обработали воском. Потому нам его и не хватило, что расходовать пришлось не на два корпуса, а на три.

Когда собирали конструкцию обратно, то "вставили" в неё и третий корпус, но не в один ряд с прочими, а со сдвигом назад. То есть сохранили поперечный габарит судна, но заметно увеличили длину. Где-то я встречал такую конструкцию с треугольным расположением балок. Поначалу идея заключалась в том, чтобы не тащить ничего на буксире, но в результате вышла любопытная каракатица с местами для гребцов в заднем среднем корпусе. Этакая двойка распашная. Причём, вёсла сделали длинными, как на шлюпках, которые я когда-то видел в натуре.

Я не анализировал специально, почему к этому пришёл мировой опыт строительства гребных судов – просто скопировал. Но работать вёслами стало значительно удобней. Да и груза мы теперь могли везти не четыре тонны, а целых шесть.

Ожидание меди затягивалось. Мы торчали здесь уже который месяц и, чтобы не скучать от безделья, продолжали переводить сосенки на рейки, предварительно давая жердям просохнуть, что в здешнем сухом климате происходило достаточно быстро. К моменту прихода меди материала заготовили изрядно. И даже загрузили на судёнышко: зачем тащить на буксире плот, если можно везти культурно. Всё равно обратно пойдём нагруженные не полностью: меди по весу дадут меньше, чем за неё возьмут зерна. Так что и четырёх тонн не наберётся. Не исключено, что придётся добирать песком в мешках, дабы уменьшить боковой снос при ходе под парусом.

От загрузки балластом мы удержались, сообразив, что вместо бесполезного груза можно взять полезный – лес, вырубка которого местными обычаями не регламентируется. Это дармовщина. Самовосстанавливающийся ресурс, доступный и своим, и пришлым. В сумме, если оценивать на глазок, мы приняли на борт около пяти тонн леса-длинномера – частично выставляющихся за продольные габариты толстых жердей и тонких брёвен. В том числе и уже обработанные рейки в заметном количестве.

Меди, тоже чёрной, из-за порога по берегу доставили около ста килограммов. Если везти только этот основной груз, то лодка бы "всплыла", словно пустая, и стала бы подвержена боковому сносу. А так – осела докуда положено и неплохо держалась на курсе при боковом ветре.

Сама медь нареканий не вызвала. Не крошилась под ударами а даже немного пружинила. Наверное, это была уже бронза непонятного состава. То есть, медный сплав с неведомыми добавками, содержавшимися в исходной руде в неизвестных количествах.

Мы с "братом" с позволения старшего отлили "для корабельных нужд" топорик и пару ножей. Они не проминались под ударами – то есть получились нековкими. Зато поддавались заточке, которую более-менее держали. Куда лучше, чем медные, взятые из дома.