Глава 27. Набег

Переход промышленности на военные рельсы прошёл у нас легко и непринуждённо: староста сказал – "надо", а народ ответил – "есть". Проколы начались по ходу боевых действий: плохо обученная и не прошедшая слаживания армия мало, что могла противопоставить гораздо более обученному противнику. К тому же, была весьма малочисленна. Да и командир (то есть я) оказался не на высоте. Но, по порядку.

Малец на самом быстром из наших ослов примчался с воплем:

– Едут, едут!

Про то, кто, откуда и сколько – пришлось расспрашивать его целенаправленно. А что он знает? Видел, что на сигнальной вышке подняли конус остриём вверх. Видел он это с главного острова, а вышка находится на отстоящем от него островке поменьше. Тем не менее, мы забили тревогу, объявили сбор армии, приступили к эвакуации женщин и детей и выслали боевой корабль навстречу предполагаемому агрессору.

В момент, когда многие находятся в рейсах, под боевые знамёна встали целых тридцать мужчин-копейщиков и двадцать женщин и девок, которые не на сносях и не заняты на других работах. Это арбалетчицы. Ещё двенадцать мужчин – гребцы на нашем деревянном "броненосце". Да плюс шесть арбалетчиц, составляющих артиллерийскую прислугу двух станковых арбалетов, установленных на палубе под прикрытием деревянных щитов.

Куда подевались мальчишки-подростки, которых обычно невозможно удержать от решительных шагов? Так и сейчас их никто не удержал – они среди мужчин. А те, что не вышли ростом – среди арбалетчиков.

Пока мы собирались и выдвигались, четыре неуклюжих тростниковых судна вошли в проливы на севере острова и приблизились к пристаням, где обычно причаливали приезжие и проезжие. Уже позднее выяснилось, что материковый Шумер прислал против нас около двухсот копейщиков-щитоносцев. А сейчас было видно, как обогнувший северную оконечность острова дильмунский "крейсер" сближается с последним из тростниковой четвёрки. Осушил вёсла, оттабанил, замерев в считанных метрах от цели, и окатил неприятеля струёй пламени, как из паяльной лампы. Это опаливание продолжалось с минуту – тростник успел прогреться, и палуба заполыхала местами, а местами начала тлеть. Обожжённые бойцы посыпались в воду с противоположного борта, спасаясь вплавь и побросав оружие.

"Крейсер" обогнул дымящееся судно и, активно работая вёслами, прямо по головам плывущих двинулся к пристаням, где уже завершалась высадка основного контингента экспедиционного корпуса. К этому моменту и основная часть нашего войска прибыла сюда же торопливым пешим маршем. Бойцы уверенно выстроились стеной, сомкнули легионерские щиты-скутумы и, направив на неприятеля копья, начали плавный разбег, чтобы нанести решающий удар по пока не организованной толпе.

В полной мере этот замысел не удался: кого-то мы смяли, кого-то закололи, но шумерцы успели повернуться к нам лицами и тоже выставить и копья, и щиты. И их было больше. К счастью, в этот момент дело до неуправляемой рубки не дошло: послушные команде дильмунцы сделали шаг назад. Надо было разорвать дистанцию, чтобы дать возможность девчатам пострелять из арбалетов, что немыслимо в условиях свалки, когда неизвестно, в кого угодит болт.

Стена наших щитов пятилась, ощетинившись копьями. А от кораблей накатывала волна нападающих, обтекая фланги, отчего крайние в нашей шеренге отходили, вынужденно загибая фронт. Мы удержали строй, собравшись в кольцо, но копья к этому моменту оказались утеряны – пошла рубка. Женщины с арбалетами попросту убежали и начали обстрел атакующих в незащищённые спины. Нам, отбивающимся в центре этой свалки, пришлось несладко, несмотря на то, что отмахивались мы кавалерийскими шашками, которые куда длиннее медных и бронзовых кинжалов континентальных шумерцев.

Нас бы всех положили, задавив массой, если бы не атака "береговых людей" – местных парней, которые кормились, обслуживая заходящие сюда корабли. Они приняли нашу сторону и с дрекольем в руках заступились за соседей. Пусть и не сразу: поначалу держались в сторонке, пока из них не собралась немаленькая толпа безучастных зрителей. Но потом кто-то бросил клич и толпа кинулась в схватку.

Наш "крейсер" тоже причалил. Его экипаж немедленно подключился к резне. И хотя народу у нас было немного, одновременное нападение с фронта, с фланга и с тыла заставило противника запаниковать. Доселе не бывавшие в столь сложной ситуации воины растерялись: опыта подобных сражений не было и у них. В конечном счёте, враг совершил кучу ошибок, которые и позволили одержать над ним верх. В общем, мы победили и почти всем личным составом поступили в распоряжение санитарок и медсестричек: панцири, наручи и поножи, конечно, уберегают от многих ударов, но идеальной защиты не дают.

Одиннадцать человек из наших пришлось впоследствии похоронить. Об усопших врагах и их имуществе позаботились береговые.

* * *

Я лежал под наркозом и смотрел, как подросшая Юи зашивает мне резаную рану на плече. Недолго смотрел – препарат из опиума отправил сознание в царство грёз. Так что боли я практически не почувствовал.

Время сейчас такое: царь ты или верховный жрец – твоё место на поле боя, а не в шатре на господствующей высотке. Наш старейшина (он же энси храма Дианы) стонал на соседней подстилке – из него доставали наконечник копья, пробивший и щит, и панцирь. Сейчас в селениях общины верховодят подростки, считающие себя взрослыми. Хорошо, хоть по старой привычке спрашивающие совета у мам. Мам-воительниц, между прочим. Ни для кого не секрет, что решающие потери неприятелю нанесли арбалетные болты, выпускаемые с малых (буквально пистолетных) дистанций.

Ещё у нас погибли две женщины. Не успели убежать в нужный момент, а панцири не удержали удара. Из чего панцири? Да из того же, из чего и остальная защитная амуниция – из кожанно-деревянного композита. Не нашлось у нас достаточного количества металла, поэтому все элементы воинского облачения выклеили из колотого шпона между двух слоёв бычьей кожи. Клеев у нас три вида: копытный, казеиновый и рыбий. Ни один из них не водостойкий, но в случае дождя даже шлемы не размокнут, не говоря о щитах, потому что покрашены. Да не той масляной краской, которую в своё время растёрла Тияна на масле, а на олифе. Вспомнил о том, что в неё превращается растительное масло после сильного нагревания. Даже признак достаточного нагрева вспомнил: когда опущенное в масло перо скукоживается. Слышал об этом когда-то от бабушки, которая родом аж из девятнадцатого века. В революцию была уже многодетной (по нашим представлениям) матерью. Так что точно знает. Практика это блестяще подтвердила.

Доспехи получились достаточно прочными. Кто же предполагал, что среди нападающих найдутся такие здоровяки?!

* * *

Раны мои оказались не слишком тяжкими – всё-таки привычка тела к дракам позволила увернуться от большинства ударов. Да и Хап отделался лишь ссадинами – тоже вёрткий. Теперь он придерживал моё вялое от наркоза тело, ведя обратно на поле боя: нужно осмотреть тела и, если хоть кто-то уцелел, провести допрос.

"Береговые" уже обчистили тела мёртвых налётчиков и теперь перевязывали раненых, которых собрали в одном месте. Отдельной группой смотрелись связанные пленники, не получившие заметных повреждений – мы поубивали далеко не всех. Уже выяснилось, что прибыли они из Эреду, собранные и направленные тамошним эном – нашим недавним гостем, занявшим свой высокий пост после погребения предшественника.

Правильно сработала у меня чуйка.

Подошёл Пато, командовавший в этом бою "крейсером":

– После первой вашей атаки целая толпа убежала в сторону старых погребений, – сказал он сразу, как приблизился. – Думаю, сидят где-то и дрожат от страха. Небось, молятся своему Энки о ниспослании спасения. Я попросил береговых не разбирать один из кораблей – пусть вернутся домой и расскажут, что здешняя богиня Диана ничуть не рада тем, кто желает недоброго живущим тут людям.

– Мне нравится ход твоих мыслей – произнесла Тияна, соскакивая с повозки. – Заберу пару трупов для вскрытия, – "объяснила" она в ответ на мой заинтересованный взгляд. – Уроки-то без наглядных пособий вести неудобно. А свои не каждый год умирают. Так пусть чужие хоть какую-то пользу принесут.

Ну да – вскрытие усопшего перед погребением здесь считается священным обрядом по подготовке покойного к вступлению в загробный мир.

– Просто чудо, что нас не вырезали под корень, – выдал я мысль, которая не давала мне покоя. – Систему обороны нужно менять в корне. Усиливать боевую подготовку, строить второй "крейсер" и не у берега его держать, а пусть патрулирует и опрашивает все встречные суда: куда идут, что везут и всё такое прочее. Чтобы армейские транспорты сжигать ещё на подходе, – да, я часто вынужден пользоваться терминологией своей эпохи, потому что в этой подобная не сформировалась.

– На вышке подняли сигнал – шар, – заметил Хап. Кто-то из наших возвращается.

А меня снова развезло от последствий наркоза. Какой-то он несовершенный. В голову полезли воспоминания, совершенно неуместные в настоящий момент. И мысли о необходимости увеличения численности армии. Вопрос в том, где набрать людей? Наших общинников и тех, кто по разным причинам влился в наши ряды относительно немного. Надо будет пересчитать на досуге. Население острова нам симпатизирует, что проявилось в действиях береговых людей. Здесь, на северной оконечности люди живут гуще, чем в других местах. А мы их даже не вооружили, не говоря о том, чтобы дать хотя бы начальную военную подготовку. А ведь их дети посещают нашу школу, сами они пользуются медицинской помощью, даже заглядывают в недостроенный храм – приносят глиняные статуэтки, чтобы те за них молились, пока они вкалывают. Это вообще широко распространённая практика отправления религиозного культа здесь в Шумере.

И статуэтки эти мы сами обжигаем для них совершенно бесплатно. А за службу можем даже платить, потому что наштамповать "кожанчиков" способны сколько угодно. Они хорошо расходятся что здесь, на острове, что на материке. Как ни крути, пора создавать регулярную армию. И начинать вести разведку в стане вероятного противника.

В этом разрезе мысль отпустить налётчиков представляется мне несвоевременной – у нас не хватает рук на великой стройке – храм Дианы всё так же, как и раньше, остаётся в пределах нулевого уровня. А это непорядок. С этим нужно что-то делать.

– Пато! Скажи береговым, чтобы растаскивали на тростник все корабли. Пленных мы поработим и припашем на стройке. Непедагогично отпускать провинившихся без наказания. И не на три года припашем, как диктуют шумерские традиции, а пока первый этаж не завершат.

Те из налётчиков, кому удалось доплыть до берега, сходились к деревушке местных жителей, где тутошний староста доходчиво втолковывал им особенности текущего момента и объяснял, как правильно себя вести, чтобы не прогневить грозную богиню, осерчавшую на напавших. Наши санитарки, закончив обрабатывать своих раненых, переключились на "приезжих". Со стороны захоронений подошёл сторож:

– Эти, которые сбежали, просят узнать, что с ними дальше будет?

– Три года исправительных работ, вот что с ними будет, – включился я. – Так и передай. Да предупреди, чтобы не шалили, а то, не приведи Диана, поумирают от колик в животе. Она и без того в гневе, за пораненных прихожан.

– Пи-ить! – отошёл от наркоза лежащий неподалеку староста.

– Нельзя, – осадила его сидящая рядом Юи. – Проникающее в живот, это очень серьёзно, – она смочила губы раненого влажной тряпочкой. – Придётся потерпеть.

– Он умрёт? – бестактно поинтересовался так и не ушедший кладбищенский сторож.

– Не сегодня, – отрезала Юи.

– Так ты ступай, любезный, – напомнил я человеку о порученной ему миссии. – Да не трясись! Ты же не просто так, а волю богини передаёшь. Волю, услышанную сразу от трёх её жрецов.

– Какую волю? – удивилась Тияна, поравнявшаяся с нами. Она вела ослика, запряженного в арбу с двумя телами.

– О порабощении оставшихся в живых налётчиков, пока они твой храм не достроят, – попытался я пожать плечами, но не преуспел: стало больно. Значит, наркоз уже отошёл, хотя в голове всё ещё как-то мутновато.

Загрузка...