Глава 17. Через пень-колоду

Время высокой воды – особый период. Полевые работы невозможны, отчего население занимается благоустройством и ремонтами. В нашей общине интенсивно строят лодки – одну большую деревянную и сразу две "кривобокие" семиметровые для ещё одного собственного катамарана. Старшой запасся материалами, а руки общинников всегда при них.

Как всегда ведётся доставка грунта с той стороны, куда продолжают копать канал – наша гондола пробирается над затопленной сушей к местам ранее возвышенным и загружается землёй. К поселению тоже подходит вплотную над одной из затопленных канав – удобная ситуация, когда не надо перекладывать груз в тележки и запрягать в них ослов. Соседи тоже так поступают – дурных нет упускать столь благоприятный момент.

Тияна зачастила в храм слушать проповеди – жрецы, как всегда, занимаются идеологической обработкой населения, повествуя о богах, об их неоценимых благодеяниях для человечества. Много чего рассказывают и на любой вопрос из зала обстоятельно отвечают, рассказывая про чудеса и необычайные свершения в исполнении сих достойных мужчин и восхитительных дам.

В частности, помянули Энки – бога мудрости, пресной воды и земного плодородия. Подобные сочетания зон ответственности – обычное дело. Обстоятельств, влияющих на жизнь людей, много. А бог в каждом городе свой. Вот и приходится каждому отдуваться за целую кучу направлений. Наша Инанна – и целительница, и охотница, и за женское плодородие ответственная, да ещё и капризуля знатная. Полагаю, когда шумеры начнут воевать, на неё повесят и удачу в ратном деле.

Так вот, про Энки. Есть мнение, что раньше он жил на райском острове под названием Дильмун. И остров этот находится не в необозримой дали и не в недоступном месте вроде тверди небесной, а в нескольких днях пути по морю на юг. Судя по описаниям храмовых тамкаров – где-то в Персидском заливе неподалеку от восточного побережья Аравии.

В общем, и место реальное, и люди там живут. Причём, прямо сейчас живут как раз шумеры, потому что по-нашему понимают. Города они себе там, однако, не построили. Интересная информация – города нынче собираются вокруг храмов, для постройки которых нужно организовать труд многих людей. Вывод – людей там не очень много. Что же касается остального – надо самому посмотреть.

Прямо сейчас нет никакого смысла двигаться вверх по Евфрату – течение не пустит. Зато вниз идти можно. И это удобный случай повторить ходовые испытания деревянного корабля, который мы как раз заново просмолили битумом – речной смолой, как его здесь называют. Ещё переделали мачту: вместо торчащей через палубу однодеревки поставили А-образную, опирающуюся на борта. Предыдущая версия плохо влияла на днище, вызывая течь. Не сказать, чтобы сильную, но постоянную. Поэтому пришлось ослабить нагрузку на это неподготовленное место.

Сейчас же половодье запросто вынесет нас в Персидский залив. А дальше посмотрим, как этот кораблик поведёт себя на морской волне.

О том, что я собираюсь посетить райский остров, знает только Тияна. Ещё с нами отправится Куруш и четыре гребца-общинника, ранее в плаваниях не бывавшие. В Каран уже ушёл катамаран под управлением Хапа. После достройки второго уйдёт и новый, ведомый Пато. На каждом будет по два гребца из наших, то есть мужчин в посёлке останется мало. Это не беда: до жатвы больших работ не предвидится, а запасы леса для постройки лодок подошли к концу.

Староста поспешно собирает у городских торговцев попутный груз до Ура, чтобы мы не гоняли пустыми, а ещё и зарабатывали, если всё равно плаваем.

* * *

В этот период у нас с Тияной прошёл консилиум о керамике. Проблема в том, что нынешние горшки водонепроницаемы только в бытовом смысле. Но, как и обычный красный кирпич, постепенно промокают. То есть, воздухопроницаемы и имеют пористые стенки. Чего бы то ни было сходного не то, что с фарфором или фаянсом, но даже с глазированной посудой нам не встречалось. А в небольших количествах добротная непроницаемая керамика нужна. Хранение дёгтя без этого превращается в постоянные мучения по поиску новых мест для вонючего горшка, где его запах никого не потревожит. Да тот же обувной крем хранится не слишком долго, постепенно теряя скипидар. У нас однажды из-за этого неприятность случилась – оттого, что горшок с растворителем постоял рядом с мешком семенного материала, зерно пропахло этим самым скипидаром.

В пищу оно не пошло – его, как и собрались, высеяли, а потом удивлялись уродствам, которые наблюдали после прорастания. То есть скипидар оказался мутагеном. Вероятно, знание этого даст нам возможность в будущем заняться селекционной работой, отбирая среди мутантов растения с полезными свойствами. Но подобные действия могут дать результат лишь после многолетних кропотливых трудов. А прямо сейчас нужно произвести непроницаемую керамику.

Самый старый из известных мне способов – глазирование. Это когда готовый горшок смачивают болтушкой-сметанкой из песка и соды, после чего обжигают. В результате на поверхности образуется стекловидная корка. Такую посуду я встречал в продаже ещё в двадцатом веке.

В школе мне весьма повезло с учительницей химии – она в этом вопросе секла и довольно подробно объясняла всё по первому же запросу. И в нашем классе "почемучек", как ни странно, хватало.

Но сода далеко – в озере Ван.

– А про костяной фарфор ты ничего не помнишь? – спохватилась Тияна, едва я припомнил про глазурь.

– Его что? С молотыми костями замешивали, – не понял я.

– Не помню. Только название в памяти сохранилось, – пожала плечами девушка.

– Предположим, что при обжиге кости сгорят, – зацепился за тему я. – Из них получится зола. Та самая, из которой мы получаем щёлок, когда заливаем золу водой и даём постоять. Щёлок – щёлочь, и сода – щёлочь. Можно предположить, что при высокой температуре они стекленеют.

– Если выпаривать щёлок, то остаётся сухой остаток без всяких признаков остекленения, – возразила Тияна. – Да и про остекленевшую соду я ни разу не слышала. Зато в каком-то фильме видела, что молния ударила в песок, а потом в этом месте нашёлся комок стекла. Он тектитом называется. Так что стекленеть должна не щёлочь, а песок, который окись кремния точь в точь как и кварц, который прозрачный кристалл совершенно стеклянного вида.

– Получается, что стекло образуется из щёлочи и кварца, – сообразил я. – Надо поискать белый речной песочек и хорошенько отмыть его от ила. Ну и поташа сколько-то выпарить.

– Поташа? – вскинулась Тияна.

– Сухого остатка от щёлока.

– Ну да. То-то слово показалось знакомым, а откуда – уже не помню.

Вот так задом наперёд мы пытались восстанавливать древние технологии и рецептуры. Это не очень просто, когда в памяти сохранились готовые изделия или материалы. Во всяком случае требует изрядных трудов – и поиски песка с его отмывкой, и подбор рецептуры с длительными просушками и бесчисленными обжигами – все требует и времени, и сил. Но керамику, пригодную для изготовления непротекающей посуды, мы получили. Не фарфор и не фаянс – нечто тёмно-серое, но звонкое и непроницаемое. Чистое стекло у нас тоже получилось, но изготавливать из него что-либо путёвое мы не умели. Поэтому тёмно-коричневый комок с признаками прозрачности так и остался невостребованным. Зато керамическая посуда отлично формовалась на гончарном круге, просыхала и обжигалась без особых сложностей. В составе замеса присутствовали песок и поташ, которые исправно стекленели прямо внутри глины, заполняя поры и превращая материал в монолит.

Обжиг мы проводили у городских гончаров в их печи вместе с ихними же горшками. За это с нас драли плату, как будто мы покупаем посуду их выделки. Староста покряхтывал, но зерно выдавал исправно – это здесь одна из основных "валют". Понимал, видать, что не ради себя, а ради благополучия общины стараемся.

* * *

Так, про плавание. До города Ур мы добрались быстро, потому что всю дорогу плыли по течению. Доставили троих торговцев и кучу корзин, тюков и мешков, после чего вернулись в Евфрат и вскоре нас вынесло в Персидский залив. В этот раз влево не принимали и к островкам не прижимались. Двигались, держа в видимости берег справа. Ветра толком не было, волнение ходу не мешало. Экипаж работал на вёслах, поочерёдно сменяясь. Тияна тоже гребла. В принципе, мы с этим делом сильно не упирались – скорость держали, как у человека, бегущего трусцой.

Без труда обогнали кильватерную колонну из трёх тростниковых кораблей. Сблизились, выяснили, что они из города Киш – едут хоронить своего верховного жреца. Выразили им свои соболезнования и ушли вперёд. Как раз дело к вечеру: потянул ветерок и наполнил парус. Ночь выдалась лунная и мы продолжали двигаться.

А уже к вечеру следующего дня впереди замаячила суша, не смыкающаяся с береговой чертой справа: низменный остров, который мы принялись огибать, снова перейдя на вёсла и зорко всматриваясь в воду – место здесь яркое, приветливое, отчего в душу закрадываются подозрения насчёт коралловых рифов. К счастью, вынесенная рекой муть исчезла и кое-что стало видно сквозь воду. Кроме того, мы постоянно забрасывали камушек на верёвке, снабжённой узелками – промеряли глубины. Случалось – сдавали назад упираясь в коралловые массивы своими неразлучными шестами.

Ночь провели, стоя на якоре в виде деревянной крестовины, загруженной большим камнем. А утром продолжили внешний осмотр острова. Здесь много песка – сплошной пляж, изредка прерываемый выходами скалистых образований. В отдалении от берега виднеются густые заросли, похожие на джунгли. Наблюдаются группы пальм, напоминающих пустынные оазисы. Видели и человеческое жильё – всего несколько хижин. Материковый берег – Аравия – с мачты виден отчётливо. Но оценивать расстояние до него на глазок я не решаюсь. Весь пролив между сушей и островом мы прошли уже к вечеру. И двинулись обратно на север с противоположной стороны.

Углядели рыбаков и ещё каких-то ныряльщиков, а также нескольких коз, пасущихся без охраны. Думаю, пора уже высаживаться и знакомиться с местными. Завершая осмотр, приблизились к северному концу острова, где обнаружился глубокий залив вычурной формы – здесь мы и причалили, зайдя со стороны, противоположной материковой.

Оживлённое оказалось место – тут стояли сразу два деревянных корабля. На одном шли ремонтные работы, а второй загружался пресной водой и провизией. Оба собраны из досок внахлёст и сшиты просмоленными шнурами. То есть, это шитики[4]. Но какие-то чересчур длинные: оба метров по двадцать. Меня в них заинтересовали паруса: я ведь ещё не яхтсмен, а только учусь. Так вот, паруса у них прямые, мачты низкие, а рей длинный. И, да, парус на каждом всего один. Мест для гребцов у одного шесть, у второго – десять. На корме расположены будочки рядом с веслом для управления судном. Палуба у одного имеется, а у второго отсутствует.

Шкиперы наш кораблик тоже осмотрели, но на парус внимания не обратили – он был свёрнут и убран в трюм. Так что обстановка здесь мирная, а люди заняты своими делами. Сразу отмечу, что на острове жарко. И воздух влажный. Для нас – жителей шумерских болот – это привычно и даже приятно, потому что насекомых тут немного. Вода в море очень тёплая – входишь в неё, не испытывая ни малейшего дискомфорта. Единственное неудобство – приливы и отливы. Они здесь бывают и по три метра, и по полтора, но заранее неизвестно какие и когда в точности.

Моё намерение колонизировать этот остров всё крепло и крепло – в этих местах пока не укрепилась власть жрецов. Нет здесь сложившейся теократии, как в материковом Шумере. Зато воды острова очень богаты на съедобности: креветки и устрицы, морские черепахи и рыба на любой вкус. А ещё здесь добывают жемчуг. Зато зерна не выращивают. То есть неподалеку от родников с пресной водой, которые местами встречаются, выращивают овощи, а вот пшеницы или ячменя не сеют. За ведро зерна мне удалось выменять красивую жемчужину. Так уж случилось, что Тияна, как всегда, не смогла усидеть на месте и стала искать на свою пятую точку приключений. Нашла: приняла роды у жены главаря одной из здешних общин, за что получила в награду ещё две жемчужины. Вот, непоседа!

Теоретически, здесь должна быть нефть. Да её в этих местах вообще очень много повсюду. Дело лишь в том, как до неё добраться? На рынке в Уруке её продают горшками, но откуда черпают, мне до сих пор неизвестно. Возможно, где-то она сама выходит на поверхность. Надо бы и на Дильмуне поискать – вдруг отыщется? Вообще, сама по себе нефть известна достаточно давно: места, где она просачивалась на поверхность, люди примечали и начинали использовать это истекаемое ископаемое. Насколько помню – часто для факелов. В качестве горючего материала для освещения. Ещё вшей керосином выводили. Лично меня она интересует в качестве топлива, потому что с дровами дела вокруг обстоят кисло. В Шумере это тростник и тополя, а здесь, на Дильмуне, финиковые пальмы и ещё какие-то пальмы, растущие отнюдь не в изобилии. То есть, флора здесь пышная, но на дровянистые растения не обильная. Обидно.

Загрузка...