Во все Имперские ТОМ 7 Орден

Глава 160 — Последний говорящий Корень-Зрищин

— Зачем мне убивать вашего брата, Ваше Высочество? — ответил я, внимательно глядя на принцессу.

Девушка сделала шаг вперед, подойдя ко мне ближе. Она что ли хочет меня вырубить? Вот это бы сейчас было забавно. Но принцесса лишь произнесла:

— Вы хотите захватить престол, барон. О ваших претензиях знает даже последний финн-наёмник, я говорила с ними! И герцог Кабаневич… Всем известно о его желании положить корону на голову Михаила.

Маша, стоя за спиной принцессы, злорадно улыбалась.

Ну понятно. Дело не в финнах-наёмниках, дело в том, что моя женушка как всегда решила поиграть в игры и наплела обо мне принцессе всякой хрени. Особо огорчало то, что эта хрень в основном была чистой правдой…

— Да, у нас сложная ситуация, Ваше Высочество, — мягко заметил я, — Но, пожалуйста, перестаньте сверкать глазами и задумайтесь на секунду. Я вытащил вашего брата из казематов Петропавловки. Я спас его, леший меня побери! Рискуя своей жизнью, между прочим. Да я бы мог убить его сто раз, пока он тут валялся в отключке. Но вместо этого я дал вашей матери-дриаде придти сюда и спасти его. Так что подумайте, что вы несете, Ваше Высочество. Вам не стыдно, не?

Принцесса ожидаемо потупила глазки. Старшая Лада была одной из немногих магичек, у которой реально совесть была на месте, так что моя идея апеллировать к этой совести ожидаемо сработала. Но не до конца. Лада все еще злилась, сильно злилась. И с этим надо что-то делать. Как, кстати, и с законным Императором…

Павел Павлович тем временем не без труда уселся на лавке. Выглядел он паршиво, весь оборванный и тощий, как заморыш.

— Пить… — хрипло и слабо потребовал Государь.

Я было двинулся к бочонку, но принцесса опередила меня — она зачерпнула черпак воды и попыталась напоить Павла Павловича, но тот решительно отобрал у девушки черпак и жадно напился сам.

Значит, не любит быть беспомощным. Характер этого Императора для меня пока что оставался загадкой. Я очень надеялся, что он не будет себя вести, как Малой. С другой стороны, если он окажется умнее Малого — это тоже создаст проблемы. Тогда я не смогу манипулировать Его Величеством и мне возможно придется его на самом деле шлёпнуть.

— Приветствую, Ваше Величество, — поклонился я Императору, — Поздравляю с освобождением. Хотите есть? Если вы не наберете в ближайшее время вес — вас вероятно прозовут в народе Павлом Тощим, а я бы вам не советовал получать такое прозвище.

Павел встал на ноги, но пошатнулся, принцесса и дриада тут же бросились к Государю и придержали его, пока он не повалился на пол.

Император прокашлялся, потом произнес:

— Да, я бы поел, если вы позволите… И от ванны и чистой одежды бы тоже не отказался.

— Это всё легко устроить, — я подвинул Императору свой горшок форели и налил ему рюмку брусничной.

— Боюсь, что лев не ест объедки, — мрачно усмехнулся Павел Тощий, — Даже когда умирает от голода.

Ясно. Вот этот Багатур-Буланов, судя по всему, в своей гордыне и благородстве любого уделает. Но это было ожидаемо, младший близнец у Буланидов всегда долбанутый, а вот старший наоборот — воплощение чести.

Я открыл двери в сени и приказал Анне Киприановне:

— Мать, нам бы еще один ужин. И чистую одежду. Вот для этого молодого человека, — я указал на Государя, — Да и банька бы не помешала, есть у тебя?

— Сауна в селе, — поклонилась мне в ответ Анна Киприановна, — А я могу только бадью воды из озера накипятить. Одежду найдем. А ужин… Форели больше нет. Могу вяленую щуку подать, с сухарями. И пшенку сварить, и квашеную капусту, барин…

— Давай, — распорядился я, — Я тебе за все уплачу, мать. И за труды тоже.

Павла Павловича все еще пошатывало, он сел за стол и тяжело оперся о него локтями.

— Наверное мои вопросы покажутся вам глупыми, дамы и господа… — рассеянно произнес Государь, осматривая избу и собравшихся в ней магократов.

— Никак нет, Ваше Величество, — поспешил ответить я, — Мы всё понимаем. Я барон Нагибин, остальные здесь — моя родня. Мой брат Петр, моя сестра Татьяна, моя жена Мария. Свою мать-дриаду и свою сестру-принцессу, вы, я надеюсь, узнаете. Вы находитесь в Карелии, на Онежском озере. И вы в безопасности, пока вы со мной. Сейчас шестое сентября, без десяти два часа ночи.

— Благодарю, барон, — Павел Павлович кивнул, потом усмехнулся, — Судя по тому, что меня вы называете «Ваше Величество»…

— Ох, да он же ничего не знает! — в восторге от всей ситуации всплеснула руками Таня, — Вы теперь Император, Ваше Величество.

— Это так, брат, — подтвердила принцесса, — Павел Вечный мертв. Он погиб еще тридцать первого августа, когда ты пропал.

— Я не сам пропал, — нахмурившись, ответил Император, — На меня напали. Четверо магов. Они атаковали, когда я охотился. Я плохо помню… Но это последнее, что я помню. Дальше только боль и забытье. Помню, что было холодно…

— Вас держали в казематах Петропавловской крепости, — сообщил я, — На вас нацепили какую-то магическую маску, которая тащила из вас силы и держала вас в овощном состоянии не хуже галоперидола. И я вас вытащил, между прочим, рискуя жизнью, Ваше Величество.

— И я этого не забуду, — вздохнул Павел Павлович, почему-то мрачно.

Принцесса уселась на стул рядом с братом и положила ему руку на плечо:

— Кто на тебя напал во время охоты? Ты помнишь их?

— Плохо помню… — признался Император России, — Их было четверо. Маги, мужчины, в черном. Они орали что-то по-латыни. Какая-то темная магия…

Я вдруг ахнул, припомнив, как я сам провёл тридцать первое августа:

— Леший меня побери…

Все уставились на меня, но я тут же покачал головой:

— Да нет, дамы и господа. Ничего. Мне просто в голову пришла одна мысль. Чистая нелепица. Так что неважно.

На самом деле мне в голову пришло, что я сам чуть не стал попаданцем именно в Павла Павловича. Во время моего попаданства сюда я на миг увидел лесную опушку, я как будто смотрел глазами юноши на охоте… Хотя возможно это были глаза самозванца, а не Павла Павловича. Черт его разберет. Но я определенно должен был попасть именно в наследника престола, а не в Александра Нагибина. Царь говорил мне, что мы должны были попасть в будущего Императора. Только вот почему-то всё пошло не так.

Я до этого момента искренне надеялся, что Павел Павлович даст мне ответы на вопросы, но судя по всему, этот парень знал не больше меня. Точнее говоря, он вообще ни хрена не знал, потому что последнюю неделю провалялся в каземате.

В избу тем временем вошла Анна Киприановна, она сунула во все еще горячую печку горшок пшенной каши, потом поставила на стол посуду для Императора, а еще миску квашеной капусты, тарелку сухарей и блюдой с вяленой щукой.

Потом старуха вышла, но тут же вернулась — она тащила громадную древнюю деревянную бадью, полную воды.

Я несколько прифигел от такого зрелища и тут же бросился помогать Анне Киприановне:

— Мать, ты точно не магичка? Ты как в сто три года такую тяжесть ворочаешь?

— У меня здоровье есть, барин, — хохотнула бабка, отдавая мне бадью, — Когда здоровье есть — эта ваша магия и не нужна.

Я поставил бадью греться на раскаленную печку, а Павел Павлович поблагодарил Анну Киприановну:

— Спасибо вам, добрая женщина. Я не забуду вашего гостеприимства.

— Не за что, барин, — поклонилась старуха, — Коли бы я такая тощая, да грязная, к вам в поместье пришла — вы бы мне тоже пособили, али нет…

Таня от души расхохоталась:

— А он не в поместье живет, мать. А во дворце. Или ты не знаешь, кто перед тобой…

— Ну хватит болтать, — заткнул я Таню.

Я полагал, что Анна Киприановна как-нибудь обойдется без знания, что её рыбацкий домик посетил сам Император России.

— Вот что, Анна Киприановна, позови-ка нам кабанчика, — приказал я.

Снаружи в избу явился замерзший Кабаневич с зеленой бородой, и я тут же потребовал:

— Давай мне сюда Корень-Зрищиных. Они же живы, я надеюсь?

— Полтора человека живы, — доложил Кабаневич.

— В смысле полтора?

— Один целый, другому язык магией откорнали, — пояснил зеленобородый, — Оба ждут на причале.

— Давай сюда, обоих.

Кабаневич не стал утруждать свои ноги ходьбой и просто телепортировался.

— Корень-Зрищины — злой клан, — неожиданно прозвенел у меня в голове телепатический голосок дриады, — Зачем они нам? Я их боюсь.

Черные глазища дриады застыли на мне, отчего мне снова стало не по себе. Когда волшебное существо «говорило» — во лбу у неё сияла белоснежная магия, это зрелище тоже завораживало.

— Эти двое Корень-Зрищиных — последние живые из своего клана, — объяснил я дриаде, — Остальных самозванец уже перебил. Так что у нас с Корень-Зрищиными общий враг. Кроме того, опереться, кроме меня, этим двоим больше не на кого. И я их снял с виселицы, так что проблем от них не будет, моя госпожа.

— Вы плохо знаете Корень-Зрищиных, — загадочно «произнесла» дриада, и от её голоса у меня снова побежали мурашки по коже.

— А вы хорошо?

Но ответить мне дриада не успела, в избу уже вошли двое.

Первого я хорошо знал — мой старый лицейский кореш Корень-Зрищин. И никаких сомнений не было — язык определенно успели отрезать именно ему. Парень был бледнее самой смерти, на его лице лежала печаль, глаз и челюсть у него все еще дергались после пережитого шока.

Второй Корень-Зрищин был высоким и седым стариком, этот смотрел спокойно и без страха. Вот только дриада была права — у этого в глазах было нечто крайне неприятное, то, что нельзя объяснить, но можно только почувствовать. От этого благообразного старика просто фонило злом.

Оба Корень-Зрищина были в серых дорожных плащах и дешевых мундирах, в которые их явно нарядили после спасения Кабаневичи.

— Ну? — я глянул на Павла Павловича.

Его Величество неспешно прожевал кусок вяленой щуки, запил чаем, потом кивнул:

— Да. Узнаю. Вот этого, седого… Да-да, теперь я вспомнил! Четверо напали на меня в лесу. Они убили мою телохранительницу, убили егеря, с которым я охотился… Один был вот этот старик. Я не знал, что он Корень-Зрищин… А еще был маг с такой ужасной рожей, что я сначала принял его за лешего. У него вместо лица была натуральная звериная морда…

— Людоедов, — тут же подсказал я, — Без сомнения, он. Но он сейчас кормит рыб на дне Невы, так что не переживайте, Ваше Величество.

— А командовал ими другой седой человек, только у того усы были черными… А четвертого я не запомнил…

Упс. Вот теперь разговор принял не слишком приятный для меня оборот. И седой Корень-Зрищин этим тут же воспользовался.

— Четвертым был Старший нашего клана Максимилиан — тот которого самозванец сделал канцлером, а потом убил, — хрипло проговорил старик, — А черноусый — это родной дядя барона Нагибина.

Седой Корень-Зрищин поклонился мне, вежливо, но явно не без издевки.

— Подозреваю, что это правда, — вздохнул я, — Вот только дядя — мой враг. Он убил моих родителей. Вместе с Людоедовым, и вместе с вами, я полагаю?

— Да, — спокойно сообщил старик, — Я имею самое непосредственное отношение к смерти ваших родителей, барон.

— Ах ты, тварь… — Таня завизжала, активировала ауру и бросилась на старика.

Но я поставил сестре подножку, нежно завалил её на пол, а потом поставил на ноги и обхватил за плечи:

— Тань, успокойся, пожалуйста. Оформи спок, ладно? Я не для того снимал Корень-Зрищина с виселицы, чтобы ты сейчас его разломала.

— Да, но кровная месть! — заорала Таня так громко, что в печке затряслась стальная заслонка, — Наш долг выпустить ему кишки, брат!

— Наш долг — сохранять разум, — назидательно произнес я, — И действовать хладнокровно и рационально. Ради мощи и силы нашего клана, сестрица. Так что сядь. Выпей чаю. Успокойся. Ну или я тебя отсюда вышвырну и дальнейший разговор пойдет уже без тебя.

Я усадил Таню за стол, сунул ей чашку чая, потом кивнул Корень-Зрищиным:

— И вы сядьте, господа. Чаю?

— Вообще, сестра права, — неожиданно сказал Петя, от того, что мой братец наконец открыл рот, я чуть не подпрыгнул, настолько это было внезапно, — Месть должна быть свершена. Так велит обычай. Мы должны их убить, а не чаи предлагать.

— Я плевал на обычай, — честно ответил я, — Обычай здесь определяю я. И я твой Старший клана, так что тоже уймись. Обычай велит тебе меня слушаться. Так что тоже сядь и выпей чаю, Петя.

— Я не буду гонять чаи с убийцами наших родителей, — холодно сообщил Петя, — Хоть я и не любил нашего отца, как ты знаешь. И когда ты успел стать Старшим?

— Тогда, когда ты показал себя неадкватом, Петя, — усмехнулся я, — Младший брат всегда безумен, Старший всегда благороден. Так обстоят дела у Багатур-Булановых, и у Рюриковичей от которых они происходят. А мы — Рюриковичи, их потомки, если ты вдруг забыл. Ну и кроме того — давай спросим у герцога Кабаневича, например, кого он считает Старшим — тебя или меня. Или у других наших людей. Что они ответят? И хватит меня позорить перед Императором, родственнички. Реально уймитесь. Жена? У тебя есть вопросы к Корень-Зрищиным?

— Не, у меня никаких, — пожала плечами Маша, — Хочешь, пои их чаем, хочешь — режь им глотки, мне совершенно плевать.

— И Слава Богу, — ответил я, — Вот, берите пример с моей жены, младшие Нагибины. Она мудра.

Я налил седому Корень-Зрищину брусничной настойки, а его племяннику чаю.

— Собственно, как вас зовут?

— Матвей Михайлович, — старик поклонился мне, потом залпом выпил рюмку настойки и довольно бесцеремонно взял себе сухарь с тарелки самого Императора, чтобы закусить.

Смотрел Матвей Михайлович Корень-Зрищин спокойно и без всякого страха, как будто ему было плевать, убьют его или нет. Впрочем, он и на виселице так себя вёл…

— Мне кто-нибудь объяснит что происходит, дамы и господа? — потребовал Павел Павлович, — Я, честно говоря, уже запутался, что тут творится. Слишком много информации для моего истерзанного мозга. Если я неделю провалялся в казематах Петропавловки — то кто сейчас на престоле…

Принцесса открыла было рот, но я угрожающим жестом остановил девушку:

— Спокойно. Говорить буду я, если позволите. На престоле сейчас самозванец, Ваше Величество. Ваша точная копия. А произошло следующее, насколько я понимаю… Если я не прав — поправьте меня, Матвей Михайлович. Итак…

Тридцать первого августа сего года некие сектанты в составе моего дяди Нагибина, Людоедова и двух Корень-Зрищиных — Старшего их клана Максимилиана и присутствующего здесь Матвея Михайловича убили моих родителей. Мои мама и папа были убиты в ходе некоего темного ритуала. Чуть позже в тот же день те же четверо сектантов напали на охоте на Павла Павловича, его они оглушили и бросили в Петропавловку, нацепив на Его Величество железную маску.

Незадолго до этого эти господа также ухлопали Павла Вечного. А на престол посадили самозванца — точную копию Павла Павловича. Причем, Старший Корень-Зрищин стал при нём канцлером. Вот только дальше что-то пошло не так. Самозванец поссорился с Корень-Зрищиными, Старший Корень-Зрищин был расстрелян, а его родичи — отправлены на виселицу. С которой я их сегодня успешно снял. Правда, не всех, за что я прошу прощения.

Вот моя версия, и она предполагает, что моих родителей и Павла Вечного убили одни и те же люди. Эти же люди держали в заточении Павла Павловича, эти же люди посадили на трон самозванца, эти же люди поклоняются некоему Гностическому Либератору, и половина этих же людей уже сама скопытилась.

Старший Корень-Зрищин расстрелян, Людоедов неудачно искупался и был мною оставлен на дне Невы. Зато мой дядюшка сбежал, но к счастью четвертый участник этой драмы — Матвей Михайлович сейчас сидит здесь и всё нам объяснит. А я за это дам ему полные гарантии безопасности. И налью еще рюмку настойки. Я прав, Матвей Михайлович?

Верный своему слову, я и правда налил седому Корень-Зрищину еще брусничной. Тот кивнул, потом выпил и обтёр седые усы:

— Не совсем, барон. Не совсем. Вы ошиблись в главном.