Во все Имперские ТОМ 7 Орден

Глава 159 — Канцлер на цифрах

Старуха-хозяйка избы подала мне поздний ужин — форель, запеченную с луком и морковкой в горшке, плошку моченой клюквы и пол каравая ржаного хлеба. Еще она принесла чайник душистого чая с травами и бутыль брусничной настойки.

Я поблагодарил Анна Киприановну, а Таю с кабанчиками отослал в село, не пригласив к ужину. Мне нужно было провести кое-какие конфиденциальные переговоры, не предполагавшие лишних ушей.

Оставшись в уже жарко натопленной избе в компании умирающего узника, лежавшего на одной лавке, и скелета Петра Великого, расположившегося на другой, я первым делом выпил рюмку пряной брусничной в качестве аперитива, потом принялся за еду.

Рыба оказалась вкусной и горячей, луковицы в этом кушанье были запечены целиком, на манер картошки, но оказались сочными и не слишком жгучими. Видимо, потому что были приготовлены особым образом, так что вся горечь из них ушла, оставив только аромат.

Хлеб был мягким и вкусным, настойка — тоже выше всяких похвал. Я проглотил пару ложек основного блюда, потом заел хлебом, который я посыпал моченой клюквой, выпил еще рюмку настойки и только после этого полез в свой магограмм.

К счастью, магограмм сохранил все мои контакты, так что я набрал герцога Кабаневича. Герцог, как и всегда, ответил не сразу. То ли занят, то ли просто делает вид, что занят.

— Приветствую, барон. И поздравляю вас с победой.

— Это пока еще не победа, — сообщил я, — Решающий бой еще впереди. Мои соболезнования по поводу гибели ваших родичей и людей, герцог.

— Для меня важно, чтобы их смерть была ненапрасной, — вкрадчиво произнес герцог, — Я надеюсь, Тая на этот раз себя хорошо показала?

— Да, просто отлично. Жаловаться мне на что. Она была умницей.

— Рад это слышать, барон.

— Когда вы планируете вернуться в Россию?

— Не раньше, чем вы дадите мне стопроцентные гарантии безопасности, — усмехнулся Кабаневич, — И насколько я понимаю — до этого еще далеко. Вы в курсе, что ваше поместье окружено спецназом Охранки? Как и моё, кстати.

— Это было ожидаемо, — подтвердил я, — Но вашим людям дан приказ взорвать моё поместье к чертовой матери в случае, если самозванец решится на штурм. Так что лабораторию Паша Стальной не получит.

— Это понятно, — ответил герцог, — Только вот моим людям, которые сидят в вашем поместье, неплохо было бы телепортироваться перед взрывом. Там десяток моих родичей, включая Аристарха и Аристотеля, а эти мне уже дороги, барон…

— Так какие проблемы? Они активируют взрыватель, потом телепортируются…

— Хех, — сухо хохотнул герцог, — Такая опция у нас будет только ближайший час, барон. Потом спецназовцам, которые оцепили ваше поместье, подвезут Камни Ивана Грозного. И тогда мои сыновья уже не смогут свалить. И я не уверен, что одобрю ваш приказ взорвать лабораторию, если там будут мои дети… Вы понимаете?

Я, разумеется, понимал:

— Послушайте, герцог, я бы связался с самозванцем немедленно и начал бы переговоры, но… Он сам должен пойти на контакт. Он должен просить о примирении, а не я. У меня в руках мощные козыри против него. Он в уязвимом положении, он должен это понимать.

— Вы про Павла Павловича?

Я бросил взгляд на узника, лежавшего на лавке. Разумеется, Кабаневичи уже доложили о нём герцогу.

— Я не уверен, что это Павел Павлович, — честно признался я, — Но если это он — самозванец, пожалуй, у нас в руках.

— И почему бы нам не уничтожить его, барон?

Вот это, кстати, был хороший вопрос.

— Не сейчас, — ответил я, — Позже. Сейчас не время.

— Мда, барон, я понимаю. Но и вы поймите — мой покровитель, в Париже…

— Изгнанник Михаил? Вы что, говорили ему, что у меня в руках Павел Павлович?

— Нет, — сухо произнес герцог, — Пока нет. Но живой Павел Павлович Михаилу ни к чему, как вы сами понимаете. Как и вам, если вы все еще претендуете на трон…

— Я претендую на трон, — дерзко заявил я, — Даже не сомневайтесь. И я очень надеюсь, что вы поддерживаете именно мои претензии, а не Михаила.

Герцог, разумеется, не стал прямо обозначать свою позицию в этом вопросе, такое было бы слишком не в духе Кабаневича.

— В любом случае, время переговоров пришло, — сообщил герцог, — Мне звонила канцлер Жаросветова. Она требует беседы с вами. Самозванец дал вам час, чтобы выйти на связь. После этого он угрожает пойти на штурм вашего поместья, а мою вотчину вообще разнести ракетами. А у меня там трое моих жен, человек пять детей и еще несколько внуков. Это уже не говоря о челяди и о том, что мой фамильный замок стоит миллионов триста. Мне не хотелось бы его терять. Так что не подведите меня, барон.

— Я всё сделаю в лучшем виде, — заверил я Кабаневича, — Скиньте мне контакт Жаросветовой. Еще свяжемся, позже.

— Да, нам еще есть что обсудить, — мягко произнес герцог.

Мы оба друг друга поняли, хотя главного в нашей беседе так и не коснулись. Но только так и можно было вести дела с Кабаневичем — этот дед с золотыми зубами обожал полунамёки и ненавидел гнать коней и торопить события.

Я не спеша выпил еще рюмку брусничной, закусил форелью и посозерцал присланный мне герцогом номер Жаросветовой. Ну вот же оно, вот! Я был близок к победе, я достиг вершин. Еще неделю назад я был просто нищим барчуком, а теперь вуа-ля — сама канцлер Империи жаждет моего звонка.

Это был ответственный и важный момент. Я чувствовал себя игроком, который дошёл до финального босса или даже альпинистом, который уже видит вершину Эвереста.

Сейчас главное верно построить разговор и нигде не накосячить. Опыта общения с канцлерами Империи у меня не было, но я был уверен, что я справлюсь.

Я собрался с духом, хлебнул горячего чая, а потом набрал номер.

— Жаросветова, — ответил молодой девичий голос.

— Ну вот что, Жаросветова… — заявил я, — Я барон Нагибин. И со мной здесь Павел Павлович. Настоящий Павел Павлович, а не тот мудак, который сидит под его именем на троне. И я могу это доказать. Ведь я лично достал истинного Государя из подземелий Петропавловки, куда вы его упрятали! И связи со всеми ключевыми кланами у меня есть. Как вы считаете, как они поступят, если я предъявлю им настоящего Императора? Они сразу соберут свои ЧВК и закидают ваш летающий Павловск ракетами или возьмут ваш сраный дворец в осаду? Как думаете, м?

— Нагибин, послушайте…

— Нет, слушать будете вы, а я буду говорить, — перебил я, — У ублюдка, называющего себя Павлом Стальным, есть ровно полчаса, чтобы позвонить мне. Лично позвонить, моя госпожа. Я собираюсь говорить с самозванцем, а не с его дрессированной сучкой. Я же сам вам звоню, а не посылаю на переговоры моего холопа Дрочилу, так? Не пытайтесь, пожалуйста, пробить звонок или определить мое местоположение. У меня свои люди в Охранке. Если попытаетесь вычислить мое местоположение или тем более швырнуть мне сюда хоть одну ракету — настоящий Павел Павлович поедет в Петербург. Немедленно и в окружении толпы приветствующих истинного Императора магократов. Вам такое надо? Думаю, что нет…

— Но Его Величество болен…

— Я срал на это. Пусть он поправляется, Жаросветова. Не поправится за полчаса — я покажу народу Павла Павловича. И да — Императора сейчас со мной нет, он далеко. Так что, повторюсь, бомбить меня по сигналу телефона, как Джохара Дудаева — бессмысленно. Павла Павловича это не убьет. Маску я с него снял, так что Его Величество, настоящий Его Величество жив, здоров и бодр. И уже готов идти на Павловск в окружении верных сынов отечества, чтобы подвесить вашего самозванца за яйца… Так ему и передайте, болезному, моя госпожа. Так что у вас полчаса. Я жду звонка, номер вы знаете. А, ну и да… Если за это время хоть одна пуля прилетит в мое поместье или в замок герцога Кабаневича — клянусь, вы пожнете бурю.

— Барон, прошу вас…

Но я уже бросил трубку, потом тут же кинул номер Жаросветовой в черный список. Я полагал, что в сложившейся ситуации это была лучшая тактика для переговоров, пусть ублюдки побегают и потрясутся.

Я, конечно, блефовал. На самом деле Павел Павлович сейчас был прямо со мной, так что если самозванец догадается отследить звонок и швырнуть в избу Анны Киприановны пару ракет — всем моим планам конец, вместе со мной. Кроме того, Павел Павлович все еще представлял собой полуживой изможденный труп, причем не похожий даже на себя самого. Это уже не говоря о том, что этот узник в принципе вообще может оказаться не Павлом Павловичем, а просто каким-то левым парнем…

Да, я сильно рисковал и понимал это. Но также я понимал, что действовать нужно стремительно. Самозванец только что потерпел военное поражение, кроме того, на самом деле был серьезно болен. Это лучший момент, чтобы доломать противника, другого такого уже не будет. Так что я полагал риск оправданным.

Разволновавшись, я выпил еще рюмку брусничной, в сенях же тем временем заметались магические сполохи, залившие избу неотмирным голубым светом…

— Ох, Господи Боже… — забормотала в сенях Анна Киприановна, — Сколько ж вас… Проходите, господа и господини. А это чего… Ай…

— Не бойтесь, — услышал я голос принцессы, — Это моя мама. Дриада.

Чего? Дриада? Вот дриад я вроде не заказывал…

Пока все вваливались в избу, я успел выпить очередную рюмку брусничной. Я захмелел, но не настолько, чтобы утерять способность вести дела.

Через несколько секунд в избу уже набилось столько народа, что они едва сюда влезали. Первым вошёл Петя. Брат, как и я, успел переодеться и сейчас был в новом сером дорожном плаще. С Петей был и его слуга Шашин, которого мой параноидальный братец не отпускал от себя ни на шаг. Тюрбан Шашина был в паре мест пробит пулями, но перс все еще гордо таскал его на голове.

— Рад, что ты живой! — я обнял брата, кивнул персу, а в следующее мгновение меня уже бросилась обнимать завизжавшая не хуже дикой дриады Таня.

Сестра была в желтом платье и кожаной куртке, над девушкой кружилась белоснежная магия, явно не её собственная.

— Меня целители Кабаневича с того света достали! — радостно сообщила мне Таня, — Я до сих пор под целебным заклятием! У меня от него башка кружится!

Сестра пребывала в бешеном восторге. Но оно и немудрено. Таня всегда была темпераментной девушкой, а когда человек только что чудом спасся от смерти — это всегда повод для радости.

— Вижу, тебя неплохо вштырило от заклинания, — усмехнулся я, обнимаясь с Таней, которая вцепилась мне в шею так сильно, как будто пыталась придушить, — Ладно… Какого хрена вы все сюда набились? Подождите на улице, на причале вон… Тая, зачем мне тут столько народу? Дамы и господа, мне нужно пообщаться с семьей… Пусть останутся только брат, сестра, Маша и принцесса… Ну и дриада, да.

Тая с остальными Кабаневичами, которые и телепортировали мне в избу целый полк, вытолкали большую часть народа из помещения. Я же кое-как отделался от Таниных объятий и поглядел на дриаду.

Вблизи дриада была еще прекраснее, чем когда я её видел на лугу перед Петропавловкой. Это явно была она, та самая мама принцессы, которая и пыталась спасти девушку от виселицы.

Дриада была маленькой, ниже Тани, из одежды на ней были только зеленые повязки из какой-то ткани вроде шелка — одна на бедрах и одна на груди.

Зеленая кожа глянцево блестела, а формы дриады были такими, что могли свести с ума любого мужчину. Повязка на бедрах едва скрывала эти самые бедра, а повязка на груди была такой узкой, что прикрывала только соски. Черные волосы дриады ниспадали до самого пола, огромные черные глаза были живыми и меняли свое выражение ежесекундно — мне показалось, что дриада то грустит, то наоборот — чему-то радуется.

А уж как от неё пахло… Как будто ароматами леса, грибами, ягодами, но и чем-то невероятно прекрасным, как будто чистым светом. Мне хотелось утонуть в её черных глазах, нырнуть в них и остаться там навсегда…

Маша, одетая в черный свитер, теплые леггинсы и высокие сапоги до колена, решительно всех растолкала, прошла ко мне и залепила мне пощечину:

— Аллё, Нагибин. Приди в себя. Ты с нами?

— А… Что? Да-да, конечно. Я тут.

Я как будто на самом деле на секунду уснул наяву. Это было странным ощущением. Как будто нечто вдруг захватило меня, как какая-то наркота, только очень тонкая и легкая, как гипноз…

— Я просто дегустировал брусничную за ужином… — попытался оправдаться я.

— Брусничная не причем, — отрезала Маша, — Просто дриада способна свести мужика с ума. Да не пялься ты на неё! Отвернись! Отвернись, говорю!

Маша уже занесла руку для очередной пощечины.

— Ладно, ладно, — я примирительно махнул рукой и на всякий случай действительно отвернулся, продолжая следить за дриадой лишь краем глаза.

Совсем не глядеть на это самое прекрасное в мире создание я не мог, это было просто выше моих сил.

Маша тем временем привела в себя перса. С этим она церемониться не стала, просто пробила ему со всей дури, но без ауры, коленом между ног. Перс ахнул, зарычал и согнулся пополам.

— Скажи своему слуге, чтобы не смотрел на дриаду, — приказала Маша Пете, — Он у тебя неодаренный, у него просто банально крыша потечет. И мы потом хрен эту крышу ему починим.

Маша осмотрелась:

— Так… Остальные присутствующие вроде все женщины или кастраты. Так что дриада угрожает только моему муженьку и слуге моего бывшего муженька…

— Замолкни, — мрачно буркнул Петя, которому явно пришлось не по вкусу напоминание о его увечье.

Впрочем, дриада на моего брата и правда не действовала. Также как и на Таню, Машу и принцессу.

Петя что-то коротко приказал персу, тот, все еще ухая от боли после Машиного удара, поднялся на ноги, прошёл к печке и уставился на неё, совсем отвернувшись от дриады.

Принцесса же тем временем смотрела только на узника, лежавшего на лавке. Я перехватил её взгляд, мы переглянулись. Старшая Лада была в джинсах на размер больше нужного и дешевой куртке с финским орнаментом, длинные черные волосы она заплела в хвост. Девушка смотрела на меня как-то мрачно, как будто даже враждебно…

Но меня сейчас это мало волновало.

— Это он? — задал я наиболее актуальный сейчас вопрос.

— Не знаю, — принцесса повернулась к дриаде и вопросительно посмотрела на неё.

— Вот только не надо ничего говорить, эм… моя госпожа, — попросил я дриаду, помня, как голоса её сородичей шатали и крошили стены Петропавловки.

Общаться с дриадой мне было почему-то нелегко, я стеснялся, как школьник на первом свидании. Дриада явно была существом, превосходящим человека, и дело тут было не в психологии, а в чистой магии. От дриады так фонило невидимой и непонятной аурой, что тут любой бы затрясся.

Но дриада не открыла рта. Вместо этого у неё во лбу вдруг засиял яркий белый поток магии, напоминавший звезду или маленькое Солнце.

— Я не буду говорить, не бойся, — «пропела» звонким голоском дриада, не раскрывая рта, — Я могу вещать. Телепатия.

От её «вещания» в ушах у меня зазвенело, по коже побежали мурашки. А уж какая она красивая… Но я взял себя в руки и усилием воли отогнал наваждение. Надо бы уже научиться не ехать крышей при контакте с дриадами, особенно если я и правда хочу когда-нибудь стать Императором. Ибо Императоры России на этих дриадах вообще женятся.

Дриада тем временем, ступая совершенно бесшумно своими по-детски маленькими и зелеными пяточками, прошла к узнику.

— Господи, что они с ним сделали? — печально «пропела» дриада.

И её грусть вошла во всех нас, у меня даже против воли навернулись слёзы на глазах. Я как будто почувствовал всю боль лежавшего на лавке человека, как будто даже увидел темные казематы Петропавловки, почувствовал их запах — сырости и плесени…

— Они держали моего сына без Солнца, — вещала дриада, — Эта мука. Никто другой бы не выдержал. Но он сильный мальчик…

Дриада коснулась рукой железной маски, и та рассыпалась в пыль. Железный порошок водопадом стёк на пол. Потом дриада положила ладошки сыну на лицо, из её рук исходил чистый солнечный свет.

Кожа узника на глазах приобрела нормальный для Багатур-Булановых оливковый цвет, еще через мгновение Государь с силой вдохнул воздух, а потом открыл глаза. Дриада стояла рядом с сыном и гладила его по лицу…

Сомнений тут быть не могло — это было лицо Малого, только без следов алкоголизма и сильно отощавшее. Ну или лицо самозванца, только без дерьма и злобы в невротичном взгляде. На лавке определенно лежал Его Величество Павел Павлович, законный наследник престола.

Принцесса вслед за дриадой подошла к своему брату, чмокнула того в щеку, обняла, а потом вдруг повернулась ко мне, скрестив руки на груди.

— Ну… И как ты собираешься убить моего брата, Нагибин? — сказала девушка, мрачно, но сама пугаясь собственных слов.

Вот такое начало беседы мне очень не понравилось…