Вне времени

Глава 4

.

ДАРМ'РИСС

Вечер после сдачи последнего экзамена я провел в высшей степени бездарно и бесцельно. Выпил чаю с родителями Лаэли, выяснил, что больше никто подозрительный к ним не наведывался. Это вполне укладывалось в мою схему-ловушку: на крючок вешают не больше одной наживки, подсказки с липовым одноклассником для Лаэли (если бы она побольше обращала внимания на свои проблемы, а не на чужие — как она обычно делает), было бы более чем достаточно.

Затем — к Зеркалу.

— Привет, чудовище, — я обратился то ли к нему лично, то ли к своему отражению.

Трещин становилось всё больше, хотя темп их появления несколько замедлился с тех пор, как врата а в Гинунгагап получили своего Стража — меня, то есть. Бездна манила, тянула, одурманивала… я тряхнул головой и качнулся на носках.

— Нет, милое, я так быстро не сдаюсь. Вот увидишь.

"Вот увидишь", — передразнило отражение, безобразно кривя рот.

Потом — в башню Архимага, проверить, готово ли всё к завтрашнему ритуалу. Там меня встретил злобный Каланамис, на которого я скинул большую часть бумажной работы, убедив его, что это дело первостатейной важности. Не думаю, впрочем, чтобы друг мне поверил, но не отказался. На что надеялся, чудак? Среди всей этой бухгалтерии не найдется ничего, что могло бы заинтересовать даже такого книжного червя, как он.

— Даррис, я тебя прокляну.

— В очередь, — я завалился в своё рабочее кресло, которое не позволял занимать никому, даже друзьям. Закинул ноги на стол, а руки — за голову. Только вина не хватает.

Но, стоило только попытаться левитировать неведомо как выжившую бутылочку белого сухого, как Каланмис резко пресек мои попытки, оборвав заклятье.

— Господин секретарь, ты нахал.

— Господин Архимаг, ты теряешь чувство меры.

Я поморщился. Терпеть не могу нравоучения — особенно, когда сам знаю, что неправ.

— Каланмис, я ни разу не появлялся на работе или в универе в состоянии… нестояния. С этим всё нормально.

— А с чем — нет?

Друг устремил на меня пристальный взгляд янтарно-желтых глаз, глаз настоящего дроу. Вместо ответа я поднял ладони, сдаваясь на милость своего недавно нанятого секретаря.

— До сдачи курсовой — ничего крепче кефира не пью.

Каланмис еще посверлил меня для порядка, потом вздохнул и снова зарылся в бумаги. Леветировал через всю комнату кипу карт.

— То, что ты просил.

Это был план энергетических линий Рраена, особенно — окрестностей Города Мира, наложенные на жилы гор. Если всё пройдет так, как задумано, я попробую создать сторожевые сети вокруг каждого более-менее значительного поселения дроу. И если ллоты снова вздумают напасть, их остановит заклятье… Пару раз обожгутся, больше не посмеют атаковать нас. Тогда можно будет расширить наши разработки горных пород, и отправлять отряды разведчиков в тоннели, доселе недоступные… Я оборвал себя — размечтался, Архимаг.

— Спасибо, Каланмис. Тьма, ты даже узлы отметил! Слушай, глядя, как ты работаешь, я начинаю сомневаться, что незаменимых существ нет.

Друг только хмыкнул. Некоторое время мы молчали, усердно черкая карандашами по сероватой бумаге, выделанной из лишайника, растущего по берегами подземных озер на нижних жарких уровнях.

— Завтра ты будешь с рыженькой?

— Её зовут Лаэли.

— Когда она перестанет называть меня Щуплым, я запомню её имя, — мы обменялись легкими улыбками. Имена темных эльфов никогда не отличались простотой.

— Да, мне нужен помощник, с которым я достаточно сработался.

Каланмис пробурчал нечто неразборчивое, и я швырнул в него маленькой ледяной стрелой.

— Никаких намеков.

— Могу и прямо сказать, — дроу глянул поверх очков. — Вы были бы отличной парой, если бы….

— Если бы озера были из чистого молока, если бы гномы танцевали вальс, если бы… — передразнил я. — Если бы она не была человеком.

— Ага! Значит, ты тоже об этом задумывался.

Массивная чернильница, кувыркаясь, понеслась по траектории, которая неминуемо бы завершилась высоким лбом товарища, но её пресекла толстая пачка документов.

— Хоть на что-то пригодились, — прокомментировал Каланмис, закатывая рукава фиолетово-черного камзола.

Взглядом я приказал двери закрыться и откинул волосы назад.

— Магия и кулаки? — товарищ запустил в меня красочной зеленой молнией.

— Магия и подручные предметы, — уклонился, взвешивая в руке очередную металлическую безделушку…

Кажется, моё месячное жалование уйдет на ремонт кабинета.

ЛАЭЛИ

До курсовй — три дня, на финальные подготовления. Потом в течение трех же суток комиссия будет заслушивать наши работы — о, этот миг, при одной мысли о котором колени начинают выстукивать гномью польку!

— Зато после защиты — выбор факультета и Четвертый Бал, — Алхаст приостановился на мгновение, сорвал колосок. — Странно, что здесь делает пшеница?

— Это к твоему факультету проблемы.

Я замерла в двух шагах впереди, оглядываясь на друга. Мало найдется идиотов — даже среди магиков — которые в свободное время, взявшись за ручку, будут мерять шагами территорию универа, вместо того, чтобы предаваться более приятным (и менее невинным) занятиям.

Пожав плечами, эльф аккуратно приладил колос на прежнее место, и тот благодарно закивал нам вслед.

Холм, овраг, торпинки, козы… Козы?

— А это к кому?

— К поварам, — предположила я, обходя стороной пугливую домашнюю скотинку. Мы выбрали для сегодняшней прогулки июньский сектор — не очень жаркий, холмистый, с редкими перелесками и неглубокой рекой.

Однако, даже увлеченная болтовней, я заметила, что Алхаст чаще обычного смотрит под ноги, чтобы не споткнуться, а один раз он провел ладонью по лбу, и правильные черты его лица исказились.

— Что с тобой? — совесть начала мучать нещадно: он явно себя не очень хорошо чувствует, а я даже не соизволила заметить.

Мы сели в тени рощи, рядом с пробивающимся из-под земли ключом. Светлый эльф слабо улыбнулся, облокотился о ствол дерева — но меня это не успокоило.

— Колись, крепкий орешек.

— Крак, — чертов светлый на полном серьезе не собирался давать никаких объяснений.

— Что, опять кирпич на голову упал?

— Нет, я… чуть-чуть отравился.

— В экспериментальных целях или по глупости выпил водички в кабинете Ксавье?

Я так не люблю выказывать беспокойства — даже если это касается самых близких мне людей… и нелюдей. Но ушастый уже привык к моей манере, и, снова улыбаясь — впрочем, он вечно улыбается! — взял мою руку, поцеловал запястье.

— Всё хорошо. У меня в комнате стоял кувшин с водой, но утром в ней почему-то оказался сок беладонны. Я не сразу заметил.

Чтобы Архимаг не сразу заметил, что пьет? Да скорее Вик улыбнется темному эльфу. Пришлось Алхасту, как он ни был недоволен таким поворотом событий, колоться до победного конца.

Оказалось, у ушастого в последнее время были серьезные проблемы со сном. Точнее, со снами — он их не видел. И снова я почувствовала, как внутри скребется некстати проснувшаяся совесть — хотя она всегда не вовремя. Еще хуже было от того, что Алхаст нисколько не ставил мне в вину подобную невнимательность — иногда мне хочется даже, чтобы он не был таким идеальным, этот гоулбоглазый эльф.

Стоит пояснить: если маг не видит снов, это очень плохо. Мы видим их всегда, мы продолжаем жить: думаем, мечтаем, вполне сознательно решаем кое-какие дневные проблемы. Если же ты лежишь всю ночь бревно бревном, этаким зародышем Буратино, это истощает физические силы, и, более того, расстраивает мыслительную деятельность мага. А у нас и так крыша, шифером шурша, давно уехала… не спеша.

Именно поэтому, наверное, Алхаст пошел на такие радикальные меры: нету снов — не будет и сна. Когда Архимаг высказал вслух эту мысль, я покрутила пальцем и виска. Собеседник подергал себя за ухо.

— М-да, теперь эта идея не кажется гениальной.

— Обещай, что сегодня поспишь? Спросоня можно не только сок беладонны с водой перепутать.

— Например, тебя с Сессен?

Я только фыркнула — ревновать было ниже моего достоинства. И, к тому же, зная о весьма игривом прошлом Алхаста — голуби с записочками до сих пор прилетают, а ушастый от смущения неловко поджаривает их на лету — было бы очень глупо проявлять сейчас собственнический инстинкт.

— Не знаю, Лаэли. Если найду что-нибудь, чтобы вернуть себе сны, тогда…

— Ты веришь в совпадения? — спросила, убедившись, что друг не собирается превращать многоточия в слова.

Насмешливая гримаса сказала больше, чем слова. Я изменила позу, села на колени перед эльфам, оперлась на ладони.

— А в перст судьбы?

Он наморщил нос, сгреб меня в охапку и поцеловал. Очень деликатный способ попросить заткнуться и не говорить глупости…

Но как еще объяснить то, что совсем недавно я наткнулась на упоминание о чарах, связанных именно со снами колдунов? Более того, встречала и само заклинание. В бытность свою монахиней на Ёрсе… Хотя я провела в монастыре не более четырех дней (один из которых — в застенках и без сознания), я успела заглянуть в самые заманчивые книги в жилище Настоятеля. Большинство из них были вариациями "Молота Ведьм" — столь подробно и красочно проиллюстрированные, что я едва преодолела искушение стащить одну в качестве сувенира Дару. Темный эльф оценил бы, учитывая, что исскуство пыток так высоко ценилось в его народе — слава всем богам, в последнюю тысячу лет только теоретически.

— Лаэли? — голос Алхаста вернул меня в реальность, с которой я была не в ладах последние пару недель. — У меня к тебе серьезный вопрос.

— Нет, — сорвалось с языка, который всегда бунтовал против императива разума.

Брови эльфа поползли наверх.

— То есть да, — попыталсь исправить положение. — Короче, ответь сам.

— Хорошо, — он устроился подобнее, поднял голову. — Лаэли, где ты собираешься проходить летнюю пактику?

И тут же, изменив голос до неправдоподобного писка, продолжил:

— Не знаю. Тогда, может, ты была бы не против помогать мне в работе?

Он хитро прищурился и прикусил кончик языка.

— Конечно, Алхаст! С удовольствием! И я буду делать всю бумажную работу, варить кофе и стричь когти твоему домашнему фениксу…

Наахльный блондин получил подзатыльник, и давясь от смеха, перехватил мою руку, готовую нанести новый удар.

— Ответишь сама?

— Да, — я выдернула руку и принялл позу оскорбленного достоинства. — Что смотришь? Сказала же — "да", я буду проходить практику под твоим начальством, даже если мне придется варить кофе…

Помучавшись немного с пространственной магией, мы передвинули стены в комнатах: теперь Эрик и Сессен получили свою собственную каморку на двоих, а Дар и Нулик смогли спокойно вернутсья в свои кровати. Впрочем, демоница периодически заскакивала в гости к нам с Зармике и ночевала в своей девической постели — после таких визитов приходилось, тяжко вздыхая, браться за швабру и восстанавливающие заклятья.

Неудобоваримый характер инферналки не слишком изменился, несмотря на ребенка, которого она носила под сердцем.

Меньше, чем через неделю, нам предстояло выбрать себе факультет — при условии, конечно, что защита крусовой пройдет без сучка, без задоринки. На втором курсе мы не расстанемся, будем жить в той же самой несчастной башне, но всё же что-то витало в воздухе, похожее на грусть последних вечеров, проведенных вместе. Некроманты будут посещать одни лекции, целители — другие. Прорицатели из Сердца Бездны будут проводить больше врменеи со своими согруппниками, чем с хаотиками, и так далее.

Зармике зажгла свечи, зашипела, капнув воском на ладонь. Я расстелила на полу толстый желто-коричневый плед и включила подходящую музыку для девичника на двоих — Enigma, тихо, для фона.

А потом мы лежали на животе, болтая в воздухе босыми ногами.

— А где Алхаст?

— Демон его знает, — я перевернулась на бок, подперла голову рукой. — Дела. А где Алтрин?

Шкафоподобный возлюбленный Зармике находился там же — что дало нам повод повздыхать на извечно женскую тему "все они такие". Дроу рассмеялась тихо, блестя глазами цвета янтаря.

— Ну, Лаэли, ни за что не поверю, что ты так уж недовольна его отсутствием.

Кивнула. Надо отдыхать друг от друга.

— Мы в последний раз так сильно поссорились, — эльфийка подтвердила мою мысль. — Точнее, подрались. Алтриня иногда бывает удивительно… тупым.

И почему меня это не удивляет? Приподнялась, поправила ароматическую палочку. Тонкий серый дымок сбился, потом его витиеватый столбик снова пополз вверх, окутывая нас теплым ароматом бергамота. Подняла глаза на Зармике — она улыбалась, рассеянно запустила руку в гриву серебристых волос. Очень гибкая, похожая на змеиный хлыст, так любимый женщинами-дроу в прошлые века. Пусть эта девушка была другой, но в её улыбке, в по-детски четко очерченных губах таилось что-то терпкое, сумеречное… что-то, пахнуще бергамотом.

— О чем ты думаешь?

Помимо воли я покраснела. Надеюсь, подруга не полагается на свое тепловое зрение — иначе никакая полутьма не помешает ей заметить румянец на моих щеках.

— Как всегда — о суете мирской. О том, как всё сложно.

— Сложным этот мир делают его обитатели.

Голос Зармике был похож на патоку — по крайне мере, на фоне ритмичной музыки, на фоне задернутых штор, прячущих огненный закат над университетом.

Неуловимое движение, отраженное мною, как в зеркале — мы придвинулись чуть ближе. Свечи играют на эбеново-черной коже дроу, превращают её волосы в расплавленный поток серебра.

— Ты когда-нибудь?..

Она коснулась тонкими пальцами моей щеки. Я покачала головой, закусила губу.

— Но почему бы и не?.. — моя очередь ставить многоточия.

Во время поцелуя — неторопливого и нерешительного — не удержалась и открыла глаза. Она тоже. Мы прыснули и на секунду отстранились друг от друга, продолжая, однако, держаться за руки. Отчего-то и говорить, и смеяться стало проще — может, вино всему виной — или невидимые нити, связавшие наши губы.

— Совсем не так, как с парнем. но мне понравилось.

Озорной блеск в желтых глазах. Я ответила тем, что пробежалась губами по её шее, прикусила мочку уха. Эльфийка фыркунла, задохнувшись от смеха, повалила меня на плед.

— Ведь это не будет считаться изменой?

— Нет, — мне было и весело, и легко, и… маги любят эксперименты. — Мы же только…

— По-дружески, — закончила Зармике. В её глазах еще оставалось что-то от сомнения, правильно ли она поступает, но рука уже расстегнула первую пуговицу на моей рубашке.

Ни для меня, ни для неё не было секретов женского тела — и, более того, легкого вздоха или мурашек, пробежавших по коже, хватало, чтобы понять, что чувствует другая.

Когда аромат бергамота рассеялся, я материализовала два бокала тягучего крепленого муската. Зармике потянулась, как кошка, убрала с моего лба прядь волос и припечтала поцелуй.

— Тебя не мучает совесть? Стыд? Еще какие-нибудь глупости?

— Последнее — по твоей части, — я устало прикрыла глаза. — В принципе, это был приятный опыт.

Дроу охотно согласилась с этим; как и с тем, что виноваты во всем были Алхаст и Элкзт — а вот нечего оставлять девушек в одиночестве на целый вечер. Тем более — чародеек, далеких от понятий "здравый смысл" и "рамки приличия".

— Всё-таки, — сонно вздохнула эльфика, обнимая меня одной рукой, — я бы хотела, чтобы этот проклятый охотник на демонов был здесь…

ДАРМ'РИСС

Восемь часов и две минуты. Девушки обычно считают своим долгом опаздывать на встречу с парнями, но Лаэли обычно нарушала эту традицию — как и многие другие. Да и путешествие в Рраен вряд ли могло сойти за романтическое свидание…

Три минуты. Мне надоело мерять шагами восьмигранку, и я постучался в дверь. Ни звука. Тьма, да что она о себе думает?..

Дверь поддалась, сквозь узкую щель меня встретила утренняя прохлада, которую девушки всегда поддерживали в своей комнате — и запах каких-то благовоний и воска.

— Лаэли?

Дверь нервно захлопнулась, прищемив мне кончик носа. Потирая пострадавшую конечность, я прислушался. Шорох, хихиканье, звонкое: "Uno momento". Оставалось только пожать плечами и задуматься, что же это такое мелькнуло на полу в ту долю секунды, что я заглядывал внутрь?

Рыжая действительно выскочила через минуту, расыпалась в извинениях, затянула узел волос, не терпевших шпилек.

— Идем?

Я всё-таки притормозил на лестнице, пропуская её вперед. Что-то скрывается под твоей тонкой кожей, что-то, что заставляет тебя избегать моего взгляда. Что?

— Тебя это, в любом случае, не касается, — девчонка вернула дерзкий взгляд.

Мне не нравится, когда кто-то так легко читает мои мысли.

С окончанием учебы старшекурсники из Сердца бездны сжалились и перестали экспериментировать над погодой — утро было тихим, туман палевой дымкой таился в оврагах. Мы молча торопились к Стоунхенджу, девушка по дороге то и дело одергивала рубашку и юбку, нервничая.

— Мы ведь сразу начнем работать в туннелях, да?

— Нет, — я не собирался её обнадеживать. — Нужно зайти ко мне домой, забрать карты.

— Почему не в башню Архимага?

Я замялся на секунду — как объяснить, что башня как таковая в данный момент заставляла соотечественников задумываться, что за дракон жевал её верхушку, где, собственно, и находился мой рабочий кабинет… Хорошо, что нам с Каланмисом хватило ума сберечеь самые важные документы и артефакты.

— Не хочешь объяснять, не надо, — рыжая тряхнула головой, вошла в каменный круг Стоунхенджа.

Проводил взглядом очередную шпильку, выскользнувшую из волос, упавшую на землю. Рассказать Лаэли, где я провожу свободное время? Ползаю по Земле, Т'Элле и Ллотройку, по мирам, где мы побывали и, возможно, оставили врага, который сейчас пытается проклясть легкомысленную юную ведьму…

Она выразительно постучала ногтем по часикам на левой руке. Мы открыли портал, на скорую руку, не проверяя лишний раз направление — а ведь в начале года она не знала даже простейших знаков простарнственной магии… Определенно, девочка многого стоит.

Материализовались у ворот дома. Открыл калитку, придержал, проявляя элементарную вежливость, которая не могла подорвать мою репутацию — всего лишь пропустить её вперед. Но девчонка замотала головой.

— Спасибо, я сегодня не в таком хорошем настроении, чтобы выдержать разговор с твоей матушкой. Кажется, она меня недолюбливает.

— И что, будешь стоять у ворот?

— Я памятник себе воздвигну нерукотворный, к нему не зарастет народная толпа.

— Если ты начинаешь нести чушь, значит, всё в порядке, — уже не церемонясь, я обхватил рукой нервное запястье, и девушка неохотно последовала за мной.

Раннее утро мать и сестра всё равно проводили в постели, а Валнар с Йасой — молодожены, обитавшие в левом крыле, тоже вряд ли появятся на семейной сцене. Единственные, кто мог встретить нас в такой ранний час, были отец и Младшая — в общем, те, кто были вполне добродушно настроены по отношению к моей спутнице.

Мы беспрепятственно поднялись на второй этаж. Но прямо у двери в мою обитель неожиданно пришла мысль о том, что, возможно, девчонке лучше было бы остаться снаружи. Не то что бы там был совсем бардак, но…

— Кхм, — сказал я, замедляя шаг. — Слабо снова прочесть мои мысли?

Она приложила палец к губам и глубокомысленно закатила глаза, которые в полутьме коридора казались глубокими омутами — неопытному пловцу в таких проще простого утонуть.

— Если принять во внимание засохшую лужицу чего-то зеленоватого, вытекшую из-под твоей двери, торчащие оттуда скомканные листы бумаги, запах пороха и странный царапающийся звук, доносящийся оттуда же…. вне всяких сомнений, ты думаешь о рецепте яблочного пудинга.

И при всем при этом она умудрялась невинно улыбаться. Руки чешутся придушить… как же я по ней скучал.

Отогнав последнюю непрошенную — и лишнюю сейчас — мысль, я открыл-таки дверь. Тень мелкого демона, проклиная все на свете, шмыгнула мимо и исчезла во вспышке света.

Кашляя, мы развеяли дым и оглядели комнату, в которой грудой были свалены дела и магические артефакты государственной важности.

— Побоище, — резюмировала Лаэли, присаживаясь на кровать рядом с клыкастым черепом горного орка. — Ты проектировал сцену Рагнарека(1)?

— Я здесь живу.

— А, ну это всё объясняет, — она всё же не смогла сдержать ухмылки, разглядывая огарки свечей, травы, оружие, развешенные по стенам доносы на меня, любимого — и прочий хлам.

— Лучше бы помогла.

Не выказывая особого рвения, она всё же взялась перебирать бумаги, которые давеча мы с Каланмисом швырнули на пол. Дело оказалось немного более сложным, чем я ожидал…

— Как поживает Младшая? — она припомнила о маленькой эльфийке, с которой, кажется, неплохо поладила во время двух своих предыдущих визитов в Город Мира.

— Через неделю получает имя.

Лаэли кивнула: любопытная, она уже выведала у меня всё, что казалось старинных обычаев дроу, наименее кровавых, конечно. Традиция имяположения на седьмой год жизни была одной из них. До этого возраста ребенок носил только прозвище — Младший или Младшая, а потом уже получал имя, подходящее его или её характеру и способностям. Или внешности, если особых талантов ребенок не проявлял — как было с моей младшей сестрой.

— Отец хочет дать её имя Яхма.

— Кажется, это значит "Игра".

— Верно. Но, в большей степени, это просто ребячество… Дерзкое напоминание о том, какую роль наш отец сыграл в прошлом Рарена.

Яхмос — "Игрок" — таково было одно из имен отца, под которым он был известен более чем тысячу лет назад.

— Яхма, — Лаэли распробовал имя на вкус, прокатила его по языку. — Похоже на "яшма".

— Что такое яшма? — она произнесла слово на русском языке, с которым я был недостаточно хорошо знаком.

— Полудрагоценный камень, коричневый или серо-голубой.

— Какие свойства?

— Учи минералогию. Усиливает интуицию, останавливает кровотечение, придает здравомыслие поступкам.

Яшма. Настала моя очередь примерять имя непоседливой младшей. Да, порция здравого смысла ей не повредит.

ЛАЭЛИ

Для того, чтобы создать Сеть Леви — такое рабочее название мы дали чарам — требовалась энергия ближайшего Узла энергии. Таковым был узел магии Стихий, находившийся в нескольких милях от Города Мира — дроу умели выбирать места для своих поселений.

Мы с Даром порой набирались дерзости думать, что сторожевой чертеж с глазом Уджат, закрепленный несколькими более мелкими узелками энергии может носить и наше имя… Но это было бы нечестно по отношению к чешскому раввину, который первым использовал подобный символ. Мы не унывали — если проживем дольше этого лета, обязательно раскроем еще парочку магических тайн, над которыми бьются лучшие чародеи Иггдрасиля. На спор, конечно.

— Между прочим, ты еще должна мне желаение, — напомнил дроу, пока мы шагали по улицам Города.

— В нашем мире Узла некромантии не было, — я парировала, однако, сознавая, что он прав.

Он только хмыкнул и покачал головой. Проклятый Узел был — пусть замкнутый на самом себе, свернутый в подобие черной дыры… но был. Надеюсь, дроу в ближайшее время будет слишком занят, чтобы придумывать для меня какое-нибудь задание садисткого (чего еще от него ждать?) характера.

В огромную расселину на своде пещеры робко вползал рассвет — опаловые глаза неба щурились, сонные, глядя на просыпающийся Город. Солнечные лучи, скользящие по скалистой поверхности земли, не скоро еще проникнут в подземелье — к тому времени маги города прикроют трещину черным Пологом Шэли, защищая своих соотечественников от палящего светила.

Поежилась — сырая прохлада подземелий была не по душе. Дар искоса бросил на меня неодобрительный взгляд.

— Простудишься.

— И буду на тебя кашлять.

Он открыл было рот, чтобы продолжить утреннюю перепалку, взбадривающую лучше чашки кофе, но тонкие губы растянулись в улыбку, голова бросила легкий кивок.

— Приветствую, Архимаг, — встречный прохожий низко поклонился, прижав ладонь к груди, другой придерживая ножны на бедре.

Я удостоилась странной смеси презрения, насмешки и одобрения — и показала темному эльфу язык. Тот замер в недоумении.

— Так приветствуют союзников у меня на родине, — я объявила с самым серьезным видом.

Дар подтолкнул меня ладонью в спину.

— Обязательно надо валять дурака?

— Это правда. Вообще-то, — поправила несуществующие очки, — на Земле в Тибете до сих пор существует обычай высовывать кончик языка в знак расположения к незнакомцу…

— А эскимосы трутся носами при встрече, — товарищ проявил удивительную осведомленность. — Хочешь догнать его?

Вскоре мы покинули пределы Города Мира, направляясь к первому из второстепенных узелков, отмеченных на картах. Сначала надо было организовать их, а затем сосредоточитьь силы на создании зрачка Глаза Бога — центром будет витая башня Архимага.

Замедлили шаг, увидев две фигуры в темных плащах на месте первой точки чертежа: мой любимый Шкаф и Кенррет-старший — Сетх, Яхмос, Иззнар… Сколько имен приобретают могучие маги за сотни лет жизни?

— Зачем вы здесь? — Дар не пытался скрыть раздражение в голосе. — Элкзт, ты собирался взять выходной.

— Подумал, вам нужна страховка, — Шкаф поиграл мускулами, обезоруживающе улыбаясь.

— Лучше навести Зармике. А то она очень скучает, — сладко поропела я. Наверное, на моем лице блуждала странная улыбка, так что я заслужила гримасы подозрения от обоих юношей.

Высота заколебался, но чувство долга пересилило. Нынешний Архимаг темных эльфов, каким бы умелым ни был, доставлял слишком много проблем тем, что плевал на собственную безопасность. По крайней мере, так казалось окружающим.

Сетх пожал руку блудному сыну, приложился губами к моей ладони, блеснул золотой радужкой глаз. Почему-то я рада его видеть… хотя на ум пришла мысль о том, что всё больше места в моей жизни занимают темные эльфы — отбилась от человечьей стаи, Маугли.

С эльфами жить — по эльфийски выть.

Усталые, когда в верхнем мире богиня солнца Эе уже скрылась за горизонтом, мы сидели и лежали в приемной Архимага. Там стояли низкие мягкие диваны, один из которых я и оккупировала, не в силах даже поднять веки. Элкзт и Сетх завершали ритуал — точнее, проверяли правильность линий, наложенных мной и Даром. Их страховка оказалось необходимой, несмотря на явное недовольство Кенррета-младшего: мы переоценили себя, выбились из сил.

Тем не менее, свинцовая усталость, мешавшая сейчас даже думать, была оправдана — чертеж сработал! Недаром препод по ритуалогии называл Дара одним из лучших среди всех студентов МУМИ — заметьте, не только на первом курсе.

— Хорошо, что закрыли сессию, — я подала голос, и лежащий в кресле Архимаг издал мычание, соглашаясь.

"Выложились". Самое страшное, что только мог услышать маг: во время боя, открытия Врат или после проведения изматывающего ритуала. Это значит, ни о чем, более сложном, чем левитация или телепатия, мечтать и не приходится — в ближайшие несколько часов или даже дней.

Горло пересохло, язык распух — вспомнила, что ничего не пила уже пять часов, с начала создания Зрачка. Сторожевые чары были сложны, не позволяли отвлекаться ни на секунду.

Поэтому, не обращая внимания на возмущенный скрип и скрежет затекших мускулов, сползла с дивана и проковыляла к столику в углу. Там явственно поблескивало что-то стеклянное. Вода, вода — только бы не беладонна. Кто их знает, этих Архимагов.

— Что такое не везет, и как с этим бороться, — я проворчала, разглядывая этикетку на пятой уже по счету бутылке — пустой, из-под вина. — Господин Архимаг, у вас есть вода без градусов?

Вопросительное мычание.

— Не алкоголь?

— Нет.

Коротко и ясно. Но, наткнувшись на стройные ряды возле дивана — недавно опустошенные, судя по всему, я позволила себе неодобрительные замечания.

— Да, мамочка, — дроу выпрямился в кресле, подпер щеку кулаком. Голос был сух и насмешлив.

— Нам завтра защищать курсовую, ты не за… Нет, — остановила себя. — Наверняка про важность учебы и работы ты уже слышал. Пару грамм честности?

— Ну? — по губам пробежала заинтересованная, но неверящая улыбка.

— Я за тебя волнуюсь. И Сетх, и Каланмис, и Высота… Но если мы скажем в открытую, что нас беспокоит состояние твоей печени, ты просто презрительно хмыкнешь и нальешь еще бокал.

Дроу хотел было хмыкнуть, но передумал — рассмеялся. Неожиданно.

— Твоя честность бьет наповал. Зря волнуешься, это ерунда.

— Хорошо, — я решила быть откровеной до конца. — Тогда слушай: дело не только в пустых бутылках. Ты никогда не позволял себе больше двух бокалов вина, и то редко — по кранйе мере, за последений год, что мы знакомы. Не пропадал один на целые вечера, не сообщая, где ты. Не раздражался по пустякам. Не засыпал на парах. Не…

— Хватит, — он потерял терпение, откинулся на спинку кресла. Тонкие пальцы сжали подлокотники, потом расслабились. — Скажи, что не понимаешь, почему — если осмелишься.

Ощутила под ногами тонкое лезвие, конский волос через пропасть. С одной стороны — стена льда, с другой — ревущее пламя… Обмануть себя или его? От необходимости сделать выбор меня спас сам мучитель — легко поднялся с кресла, подошел ко мне танцующим шагом дикого кота. Инстинктивно отстранилась; он, змтив это, не стал приближаться, остановился.

— Забудем, — голос Дара стал привычным, мягким и прохладным. — Скоро практика. Хочешь проходить её вместе со мной? Я Архимаг, мне нужен помощник — сообразительный, готовый к экспериментам. Как ты.

Конский волос превратился в укатанную грунтовую дорогу — устойчивую, но усыпанную ранящими шипами и битым стеклом.

— Не могу, Дар. Я уже договорилась с Алхастом…

Почему-то хотелось извиниться, но вовремя придержала язык. Он подождал, потом пожал плечами, будто ничего не случилось.

— Понимаю. Ладно, поговорю с Зармике.

— Да. Мне пора, — притронулась к амулету, на прощание улыбнулась.

На сердце было легко — его ответ расставил все точки над i. Мы коллеги — взаимозаменяемые фигуры… не более того.

Правда?

(1) Рагнарек — зрелищный конец света в сканд. мифологии.