Вне времени

Глава 21

ДАРМ'РИСС

Владыка не вызвал меня, но передал через Регулярия, что всеобщий сбор будет объявлен. Я заглянул домой, проверил, как устроили детей и охрану, поговорил с отцом. Мы отстраненно обсуждали проблемы безопасности спасенных, потом он замолчал, сделал движение, будто хотел положить руку мне на плечо, но сдержался.

— Хоть умойся перед собранием.

Совет был не лишним — с тех пор, как меня разбудила ночная тревога, я не успел привести себя в порядок. Более того — посланный за одеждой мальчишка-маг притащил единственное, что нашел — мятую серую рубашку из МУМИ. Подумав, я решил не наряжаться, но патлы всё-таки пригладил, а то воронье гнездо на голове Архимага вызвало бы больше смеха, чем сочувствия.

Пришло время отправляться на площадь: в сопровождении двух выживших исследователей, пентакля магов и нескольких охранников, отряженных Регулярием, мы вошли в портал на территории поместья Кенррет. Я не хотел создавать беспорядков на улице, поэтому материализовался сразу на воздвигнутом помосте у скульптурной группы Четверых.

При нашем появлении собравшиеся на площади дроу затихли. Я обвел их взглядом — от каждого Дома присутствовал хотя бы один представитель, но в большинстве своём приходили все члены семьи. В передних рядах стоял Владыка, его советники и прочие "первые лица". Выходы с площади оцеплены по приказу Регулярия.

Я глубоко втянул воздух и приказал себе успокоиться. Толком не придумал, что буду говорить, но оно и к лучшему — впервые действую не разумно, а так, как мне кажется "правильно". По моему знаку сняли Полог Шэли с тел детей — по толпе прошла волна шепота, женских вскриков, но потом все замерли в молчании. Лицо Рилдана чуть посерело. Чего он ждал? Ареста? Немедленной казни?

— Всё то, о чём я буду говорить, — начал я, не усиливая голос магией, — моя вина. Ответственность лежит на мне, на Архимаге нашего королевства, и я не собираюсь перекладывать её на чужие плечи.

Молчат, слушают. Сначала они испугались, увидев детские тела — но потом поняли, что они не их… И начали догадываться — даже далекие от политических новостей.

— Две недели назад мы провели рейд по подземельям и разбили наголову последние отряды ллотов. При этом в живых были оставлены двадцать детей в возрасте до десяти лет.

Я дал им время осмыслить. И продолжил спокойно, без эмоций, будто делая отчет, говорить о проекте, о секретной лаборатории, где детей лишили памяти, где мы пытались воспитать из них полноценных дроу, несмотря на цвет глаз.

Не могу сказать, что среди нас семейные отношения имеют большую ценность — сыновья и дочери едва ли испытывают сильную привязанность к родителям, но всё же… И сейчас уже не было разницы, какого цвета глаза — золотого или алого — мертвые глаза все одинаковы. Я старался смотреть поверх голов, но мой взгляд то и дело соскальзывал, натыкался на девочку, по возрасту — не старше Йашмы, моей младшей. Рот девочки свела судорога, нижнюю половину тела скрутило смертельное заклятье. В потухших багряных глазах не отражалось ничего, кроме ужаса. Может, глядя на неё, мои соотечественники поймут что-то, что всегда ускользало от нашего внимания?

Потом я дал слово исследователям — они пересказали события сегодняшней ночи. Они были вымотанные, усталые, с едва залеченными ранами — но даже так, не смогли скопировать тот равнодушный тон, какого придерживался я. Старший сорвался на крик, потом стиснул зубы и отвернулся, бросив на меня злой взгляд, обвиняя во всём — в том, что ему еще приходится стоять на платформе, над сваленными в кучу "его" детьми и говорить перед теми, кто их убил.

Исследователей увели, я остался один. В толпе поднимался шум, но я поднял ладонь, требуя внимания.

— Как я сказал, единственный, кто виновен в случившемся — я….

— нет! — раздался мужской голос, усиленный за счет заклятья.

Его поддержали. Я позволил им говорить, спорить, волноваться, а сам встретился взглядом с Владыкой. Он, подождав, пожал плечами, а потом кивнул. Дескать, поступай как знаешь.

Шепнул заклятье, чтобы голос прозвучал громче взволнованных сограждан.

— Я не буду требовать казни убийц! Пусть те из них, кто ещё хранит память этих Четверых — я указал за спину, — сделает это сам!

С этими словами я сделал знак помощнику, чтобы он убрал площадь, круто развернулся и сбежал с платформы. На площади шумели — мало кто сразу отправился домой, слишком уже из ряда вон выходящим было событие.

Уходя, я посмотрел на статую Иззмира — показалось, он с понимающей улыбкой смотрит на меня. Ему было тяжело, ещё тяжелее….

"Но он сбежал, — отозвался во мне Иззмир-маленький. — На поверхность, где ему не приходилось видеть своих сограждан такими, какими их видишь ты. Ты сильный, Дарм'ррис, ты сможешь закончить его дело."

— Спасибо, — прошептал я.

Спустя сутки в кабинет вошёл Регулярий, без приглашения сел в кресло и испытующе поглядел на меня.

— Что случилось? — я не в настроении был играть в молчанку — только собирался заглянуть в свои Рыбьи Глаза.

— Два самоубийства. Его высочество Рилдан и ещё какой-то юнец из благородных.

Я откинулся назад в кресле.

— Это плохо. Ты уверен, что это именно самоубийства?

— Вне всяких сомнений. И более того: я говорил с Крысоловом, он в астрале от удивления.

— Почему?

Крысоловом мы называли Советника Внутренней безопасности, он был поставщиком самых нужных сведений… но меня терпеть не мог.

— Ни одного вопля возмущения по этому поводу. Скорее, глухое бормотание: "Получили по заслугам!"… Уж не околдовал ли ты нас всех, Архимаг?

Регулярий был настолько серьёзен, говоря эту нелепость, что я рассмеялся, хотя настроение было совсем не радужным.

— Думаешь, мне больше заняться нечем? Понадобятся безмозглые марионетки — схожу на кладбище. Я ничего не сделал, просто попытался напомнить, почему мы, собственно стали теми, кто мы есть.

— Иззмир Ледяноц Клинок?

— Он, Ксани, Мертель — в общем, знаменитая Четверка. На чувства у дроу влиять бесполезно — мы так долго е пользовались сердцами, что они атрофировались. Разум — другое дело. На уровне разума, чего-то вроде "чести", гордости — вот на чём я пытался сыграть.

— Кажется, у тебя получилось Только, — Регулярий поднялся, собираясь уходить, — можешь считать меня ретроградом, но я считаю, что вы, молодежь, уж слишком расчувствовались. Это вредно.

— зато приятно, — я ухмыльнулся вслед коллеге.

Не скажу, чтобы известие о самоубийствах меня сильно огорчило — но было жаль молодых балбесов. Именно из-за своей "чувствительности" они вообразили себя мстителями за все поколения дроу, и отыгрались — на детях. Идиоты. А идиомам нечего соваться в политику!

О Рыбьих Глазах я вспомнил только вечером. Ловушка для Настоятеля и его "ангелов" была готова, мы с Алхастом дожидались только возвращения Лаэли из экскурсии, в которую они отправились вместе с Дартоном. Я периодически следил за ними, каждый раз находя компанию молодых магов в более или менее добром здравии.

Первое, что предстало моему взору, был морской пейзаж, достойный кисти лучшего художника. Потом обзор закрыло что-то светло-золотистое…. Чья-то кожа, точнее — щека.

— Ага, — я подпер подбородок кулаком, умиляясь резвости своего ученика. Готов поспорить, это Лаэли настояла, чтобы Дартон нашел себе подружку.

Прерывистый вздох, красноречивое влажное чмоканье. Рука Дартона, с позиции которой я и вел наблюдение, скользнула по обнаженному плечу девушки, потом перешла на талии, затянутую, к сожалению, в какую-то темно-зеленую ткань.

— Дар! — предостерегающий, но нежный девичий голос, когда разум заставляет оттолкнуть от себя мужчину, а сердце против. — Нас же увидят…

Я оцепенел. Показалось — в подземелья пришли никогда не виданные холода и в мгновение выстудили мою башню. Знакомый голос, знакомое "Дар!", которое я слышал так много раз…. Но с совершенно другими интонациями. Куда уж мне.

— Пусть видят, — глуховатый голос Дартона.

Может, я ошибся? Ведь лица девушки не видно. Но, сложно желая развеять мои сомнения (надежды?), темный эльф поднял руку и запустил её в гриву распущенных волос. Медно-рыжих, переливающихся на солнце, словно отрез дорого шелка.

— Ну же, Лаэли… Прошлой ночью, на суше, ты была куда смелее…

Рыбий Глаз покатился по полу, стукнулся о противоположную стену и замер. Изображение исчезло. Я сидел за столом, стиснув челюсти, невидяще уставившись на портрет предыдущего Архимага. Вот, значит, как…

Больнее всего было от этого "Дар" и от того, как легко она принимала ласки дроу. А ведь совсем недавно, перед практикой, она так раскаивалась в своей неверности Алхасту — и так искренне!

Дрянь, лживая тварь — как и все женщины. Не встречал ни одного исключения.

— Даррис? — Каланмис заглянул в кабинет. — Я слышал грохот. Ты жив?

— Да, — медленно ответил я. — Всё ещё.

Друг покачал головой и вышел, напомнив напоследок о какой-то важной встрече, о которой я забыл, как только заботливый секретарь скрылся из виду.

Будто я упустил что-то важное, но не могу понять что… Ты, демонова ведьма, человек, что ж ты вытворяешь?.. И я ведь понимаю, что ничего особенного нет в тебе, а всё же не могу избавиться от пыток, виною которых стала ты.

Или есть способ? Возможно… я преподам тебе урок, который пойдёт тебе на пользу.

Идя на встречу, я взглянул в зеркало — и захлестнуло чувство отвращения к тому, кто отражался в нём. К тому, что он собирался сделать.

ЛАЭЛИ

Когда мы отъехали от замка Командора на безопасное расстояние, меня стала мучить совесть.

— Может, отправим ему письмо?

— С ядовитой змеёй, — пробормотала Хлоя.

— Вот ещё! — Олег вскинулся, не расслышав комментарий невесты. — Девушки, вы бы еще предложили компенсацию ему отправить.

— Но как-то нехорошо. Замок разнесли, нелегального темного эльфа через границы протащили…

— В Бездну! — маг огня разгорячился. — За одно то, что они посмели посадить нас под замок, им войну надо объявить! Они совсем забыли, демоновы люди, что светлых эльфов…

Тут маг закашлялся и сделал вид, что его прихватила амнезия.

— М-м, о чём мы говорили? О дежурствах? Ну, давайте первыми будут Хлоя и Октар…

Я внимательно присмотрелась к его ушам — покраснели, хоть и самую чуточку. Маг стал более задумчивым, иногда бросал странные взгляды на не-эльфов: на меня, Оливера, Дартона. Даже Хлоя удостоилась пристального изучения, что заставило её порядком понервничать. Я могу и ошибаться, но мне кажется, что Олег, от природы, в общем-то, обладающий добрым сердцем, по привычке воспринимал всех короткоухих как существ низкого сорта. А близких друзей бессознательно приписывал к эльфийской "высшей" расе. Случившееся в замке заставило его пересмотреть свои взгляды… надеюсь.

Командор не отправил за нами погони (как и ожидалось), поэтому путь до ближайшего порта был спокоен и безмятежен. Дартон снова одел личину смуглого, хоть и светлого эльфа, но поддерживать её постоянно не мог, так как мой амулет, к сожалению, восстановлению не подлежал. Пришлось ему, по примеру предков, носить перчатки и плащ с низким капюшоном, прятать эбеново-черную кожу. Когда Октар узнал о национальности нашего спутника, то сначала схватился за меч, потом взглянул на Олега, и, убедившись, что его друг и командир особого волнения не проявляет, оставил оружие. В общем-то, мозг чокнутого механика был слишком забит любимыми железяками, чтобы там оставалось место для предрассудков.

Оливер было сложнее переубедить в полной бþезопасности Дартона — но, в конце концов, он сдался. Хотя мне пришлось мурлыкать добрый час, чтобы стихийник растаял… а после — ещё пожинать плоды этого дипломатического приема.

— …И вот об этом я и хотела поговорить.

Мы с Дартоном сидел на низком заборчике вокруг таверны, в которой остановились на ночь перед отплытием нашего корабля. Вдали от любопытных глаз дроу стянул перчатки, снял капюшон и подставил лицо свежему ветерку. Ночь была хмурая, поэтому блеск звезд не ранил его чувствительный глаза.

— Что, надоели его "ах-лиловые-глаза"? — ухмыльнулся парень.

— Подслушивать нехорошо.

— Вы с Хлоей слишком бурно обсуждали…

Конечно, для эльфийского слуха любой человеческий шепот покажется громом небесным — особенно если данный эльф будет греть свои длинные уши под дверью чужой каюты. Примерно в таком духе я высказалась, но дроу только рассмеялся.

— Так чего же ты хочешь от меня?

— Сыграть моего…м-мм… возлюбленного. Ничего серьезного, так, для вида. Твоя невинность не пострадает.

— Да я и был бы и не против, — эльф потянулся обнять меня, но едва не упал с ограды. — Ну тебя, ведьма. Скажи прямо, что место уже занято каким-то Архимагом. Может, и мне наконец скажешь, какими? А то я не сплю ни днём, ни после обеда, сгорю от любопытства.

Я покосилась на Дартона.

— Алхаст. И я не хочу его впутывать. Да и потом, как ты себе это представляешь? "Милый, едва вырвавшись из-под твоей опеки, я принялась изо всех сил строить глазки твоему подчиненному, а сейчас он мне надоел…. Пожалуйста, скажи ему, чтобы он меня не трогал — и все сплетники Академии будут судачить на тему твоей неразборчивости в связях пару сотен лет…"

— Отлично звучит, — сквозь смех одобрил темный эльф.

— Он не хочет афишировать наши отношения. И это правильно. Так ты поможешь?

— Ну конечно. Мне это льстит — быть счастливым возлюбленным подружки Архимага. Хоть и на пару дней. И потом — я тебе обязан…

— Кажется, это ты нас спас.

— Получилось, что спасал я в большей степени себя…

Зрелище темного эльфа, старающегося казаться хуже, чем он есть на самом деле, умиляло.

— На самом деле, — Дартон спрыгнул с изгороди и встал передо мной, скрестив руки, — я испугался. Это недостойно ни воина, ни мага.

— Только идиоты ничего не боятся.

— Ты не понимаешь! — с силой воскликнул он. — У меня… у меня чуть ли коленки не тряслись… Вот Кенррет бы е испугался.

Ах вот что тебя беспокоит! Меня же беспокоило только то, что во мне, видимо, есть что-то от духовного лица — иначе чего бы это парни лезут ко мне с исповедями? Дартон ведь не первый.

— Он бы просто ни за что не признался в этом. А ты сказал — значит, наполовину одолел свой страх. Давай, залазь обратно, нечего на меня снизу вверх смотреть.

— Архимаг чего-то боится? — недоверчиво прищурился дроу. — Ты видела это?

— Да, — я улыбнулась своим воспоминаниям. Каким я только не видела, этого чертового Архимага — боюсь, Дартон и не поверит, что его кумир, кроме страха, умеет испытывать ещё и смущение, например. — Только держи это в секрете, раз уж считаешь, что чем-то мне обязан. Кстати, чем?

— Я слышал, о чем вы говорили с Олегом в подземелье. Спасибо. Я слышал, что говорили Владыка, Архимаг, Регулярий и другие — ни один маг с поверхности по-настоящему не доверяет нам… а ты… странная ты, короче, — неожиданно закончил Дартон. — Почему ты так активно заступаешься за дроу? Какое-то особое отношение?

— Размечтался. Если бы племя гоблинов вдруг прониклось миротворческими настроениями и протянуло граблю дружбы людям, я бы за них так же заступалась.

— Ага. Борец за справедливость, — хмыкнул темный эльф, покачал головой и рассмеялся. — Боги, каких чудных существ вы создаете!

На корабле мы принялись воплощать в действительность наш зловещий план. Хлою пришлось посвятить в детали, как самую лояльную, и она изо всех сил намекала Оливеру на сентиментальный характер наших отношений с Дартоном. Маг воздуха не поверил, но засомневался — установил слежку. А нам того и надо было: мы ворковали на палубе, изображали страстные поцелуи и вообще отлично проводили время, стараясь только на расхохотаться в голос, дабы не испортить представление. И, между прочим, отлично сыграли! Как я и рассчитывала, маг не стал связываться со зловещим дроу и отступил. Не особенно расстроившись. Вот что мне нравилось всегда в магах воздуха, это их легкий и отходчивый характер. Конечно, если дело не касалось каких-нибудь семейных вендетт, за которые стихийники брались столь рьяно, что где-то на Земле, кажется, даже существовал клан этих магов, берущихся за решение родственных дрязг (за приличную сумму, разумеется).

Ещё дважды накатывали приступы проклятия — настойчивые приглашения в гости. Хорошо, что Дартон, перебравшийся в мою каюту, наловчился каким-то образом улавливать приближение припадков и будил вовремя, прежде чем я уходила слишком далеко. Оставалось только надеяться, что моё письмо дошло до Дара… иначе придется, очертя голову, совать её в мышеловку — и надеются, что капкан обломает об меня свои стальные зубы.

ДАРМ" РИСС

За день до того, как Лаэли должна была вернуться, я бросил свой пост, дал Каланмису приказ вызывать меня при малейших намеках на беспорядок и оставил страшно довольного друга "за главного". Надеюсь, впрочем, за пару дней ничего не произойдёт.

За время, прошедшее со времени последнего наблюдения с помощью Рыбьего Глаза я прошёл все возможные стадии отвратительного настроения: от ярости до депрессии. Наверное, исчерпал все свои эмоциональные возможности, и сейчас на душе было пусто и пыльно; это было что-то сродни Лимбо, преддверию Ада, где нет ни света райских кущ, ни пламени демоновых костров.

Алхаст нервничал, часто подходил к окну башни, где мы заперлись с самого утра, смотрел на солнце.

— Они должны были быть здесь уже в полдень!

— Кто? — я отвлекся от разглядывания "Святого Грааля", который светлый эльф отобрал у некроманта.

Вместо ответа Алхаст поморщился, даже не взглянув на меня. Наблюдая за ним, я понял, что не ошибся: он старается держаться от меня как можно дальше, не встречаться взглядом, говорит резко и отрывисто. Ах, светлый, ну что ж ты не скажешь прямо, что нашей дружбе конец? Ведь ты же — светлый…

— Собирайся, прогуляемся, — бросил бывший друг уже на лестнице.

Я одел личину и нехотя последовал за ним. Всё решил, всё спланировал, но так хочется остановить время, заморозить его навеки, чтобы никогда не пришло время действовать…

Мы успели немного проехать верхом по главной дороге, как впереди, на вершине холма, показались пятеро всадников — две девушки и трое парней. Зрелище рыжей ведьмы, гордо восседающей на черном демоническом верблюде, едва не заставило забыть обо всём. Она была так простодушно-нелепа, что отметала напрочь все подозрения в фальши. Но, посмотрев на хмурого Алхаста, я встряхнулся, не подчиняясь очарованию.

Они заметили нас: трое помчались наперегонки, погоняя скакунов. Первым рядом с нами остановился Олег, сероглазый эльф со следами шрамов на лице.

— Первый! — закричал он, а потом обернулся к нам, и его широкая улыбка сразу же померкла, как только он увидел меня.

Ага, вспомнил. К моему удивлению, молодой светлый чуть поклонился, прижав ладонь к сердцу.

— Лорд Олег к вашим услугам. Я перед вами в долгу, магистр…

— Это нечестно! — завопили два очень звонких девичьих голоса.

Лаэли и Хлоя, пылая благородным гневом, спрыгнули на землю и стащили туда же несчастного парня.

— Нельзя было применять заклинания! — верещала блондинка, награждая жениха подзатыльником.

— Каким заклятьем?

— Подковы Пегаса, не хочешь? — фыркала рыжая кошка, обличающим жестом указывая на копыта коня Олега. — Алхаст, Дар, я вам ужасно рада, и обниму… как только убью этого шулера!

К тому времени, когда Олег уже лежал на обочине под двумя хорошенькими противницами, мы встретили оставшихся путешественников — Дартона (в личине очень смуглого эльфа) и какого-то мага, в котором я узнал (по лиловым глазам) стихийника-преподавателя из Академии.

— Как всё прошло, Оливер? — Алхаст обменялся рукопожатием с самым здравомыслящим существом в этой компании. — Где Октар?

— Остался в порту. Ваше Магичество, я хотел кое-что уточнить, — Оливер покосился в сторону Дартона, который с превеликой осторожностью спускался со своей кобылки на землю. — Это молодой эльф…

— Всё в порядке, Оливер. Объясню позже, — поспешил успокоить его Алхаст, и, как только маг отвернулся, окутал его чарами забвения.

— Так оно спокойнее, — пояснил для меня. — Интересно, кто ещё знает об истинном облике Дартона?

— Все, — Олег отряхнулся и подошёл к нам, взял под узды своего коня, похлопал его по морде. — Никаких проблем, Вашмагичество, во мне, Хлое и Октаре вы можете быть уверены.

Алхаст неразборчиво хмыкнул.

Я отстраненно наблюдал за Лаэли — вот она убрала с лица растрепанные волосы, поправила рубашку и, заметив мой взгляд, улыбнулась. Я поспешил отвернуться. Чем меньше смотрю на неё, тем…

Сзади меня обхватили две слабые человеческие руки.

— Даррис, я скучала!

ЛАЭЛИ

Я уткнулась лбом в спину Дара, вдыхая знакомый аромат прохладных подземелий, выделанной кожи и чего-то терпкого, обняв темного эльфа изо всех сил. Он вздрогнул, словно от удара, а потом расцепил мои руки и подался вперёд.

— Наверное, тебе было совсем нечего делать.

Он даже не обернулся. Значит, ты оставлял мои письма без ответа не из присущей тебе вредности, а… а почему? Больно. Я закусила губу, но тут же заставила себя улыбнуться.

— Боишься заразиться хорошим настроением? Не волнуйся, при такой мине все бактерии умрут на подходе.

Оставив в покое друга, я взяла за руку Алхаста.

— Ваше Магичество, разрешите доложить: всё в порядке, все живы и здоровы, неразрешимые проблемы устранены.

— Кстати, о проблемах, — Алхаст мягко сжал мои пальцы, потом подвёл Фагота. — Почему ты скрыла от меня ситуацию в Ленти?

— Ну… Победителей не судят, правда ведь? Равновесие восстановлено, хоть и временно. Подробности — потом. И наедине, — я подмигнула. — В крайнем случае — втроём.

Втроём мы и остались, запершись в домике. Дар снял личину и расстегнул ворот камзола, откинулся назад, покачиваясь на задних ножках стула. Он упорно избегал встречаться со мной взглядом. Да что произошло, чертов дроу? Беспокойство и обида заставляли меня нервничать, ронять тарелки и вообще вести себя глупо. И Алхаст, кажется, это заметил. В общем, не могу сказать, что атмосфера в наше, когда-то дружной, компании, была легкой и непринужденной. Когда я закончила исповедь, Алхаст покачал головой. Дар продолжил ломать стул.

— Покажи перчатки, — в ту самую секунду, когда Алхаст собирался открыть рот для нравоучения, темный эльф сжалился и решил меня спасти. — Почему четыре?

— Одни из них, видимо, женские.

— Архитектору и его инженеру? Ничего особенного в них не вижу.

Алхаст вздохнул и тоже потянулся за белыми перчатками. Архимаги мяли их, выворачивали наизнанку, нюхали и только что на вкус не пробовали.

— Ни грана магии, — вынес вердикт светлый. — Ладно, подожду этого Архитектора, раз уж древние пообещали… А почему, скажи на милость, у тебя повязка на руке, если, как ты говоришь, от Командора вы вырвались без потерь?

— Царапины, — я подергала край повязки, выглядывающий из-под рукава. — Сейчас я вам покажу автора этого злодейства.

Из неизменной сумки я достала ещё одну перчатку, плотную, которую Олег мне помог выбрать сразу по прибытии в эльфийское королевство.

— Кнабэ! — по пояс высунулась в окно и выставила вперёд руку. В вышине раздался крик, и вниз спикировал ястреб, захлопал крыльями и аккуратно сел. Ярко-желтые глаза, словно вобравшие в себя солнечный свет, оглядели комнату, двух эльфов. Птица открыла клюв и издала что-то, похожее на смешок.

— Я еще не очень хорошо управляюсь с ним, — извинилась я, занося Кнабэ в комнату. — Не обессудьте, если он вознамерится выклевать вам глаза, подумав, что вы меня обижаете.

Дроу так засмотрелся на ястреба, что рухнул вместе со стулом. Ножки сломались, а вот чертов эльф остался цел.

— Ты же не думаешь… — Алхаст вскочил со своего места с быстротой, не подобающей Архимагу.

Они снова стали прежними, эти одержимые чародеи.

— Нет, — дроу поднялся с пола, подошёл к нам, засунув руки в карманы. — Если я поверю, что у твоей короткоухой подружки появился фамильяр, мне останется только утопиться от стыда за этот бестолковый мир.

— Эй, полегче! — я придержала рукой ястреба, который с возмущенный криком попытался броситься на дроу. — Даже если и так, не много-то пользы от птицы. Хотя он очень красивый.

— При чём тут польза! — Алхаст всплеснул руками, заворожено глядя на пернатого. — Лаэли, ведь фамильяры приходят лишь к самым могущественным магам! Артур, Ильмаринен, Велла, Мерлин… Может, он тебя с кем-то перепутал?

Я внимательно посмотрела на Кнабэ. Он нахохлился.

— Это вряд ли. Спасибо, что напомнил, что колдунья из меня не самая лучшая, но…

— Не в этом дело, — дроу посмотрел на меня, и в этот раз не отвёл взгляд. — Мы просто-напросто завидуем тебе. Представляешь? Два, Тьма побери, Архимага, решающих вопросы мироздания, поседевших раньше времени… а тут какая-то мелкая девчонка, которая только и знает, что искать себе проблемы, привязывает к себе фамильяра, магическое существо, символ особой благосклонности чародейских сил мира! Ты ведь знаешь куда меньше нас…

— Зато понимаю больше, — едва слышно прошептала, глядя прямо в янтарные глаза. В них появлялось что-то, чего я не видела раньше: жестокое, яростное, безумное — словно у зверя, попавшего в капкан.

Алхаст чихнул. Ненавязчивый способ обратить на себя внимание. Дар отвернулся, я успела заметить, как он судорожно сжал челюсти, так что под темной кожей заходили желваки. Он ненавидит меня — опять. Но почему, о ками, почему? Что же опять я сделала?..

Потом эльфы принялись излагать свой гениальный план по охоте на проклинателя и его "ангелов". Я не слушала.

Вечером во дворце Оромила был устроен приём по поводу подтверждения мирного договора с каким-то государством. Риала и Хлоя помогли мне подобрать наряд с учетом эльфийской моды, моей скромности и изуродованной руки, на которой всё не заживали раны от когтей Кнабэ. Платье было длинным, в пол, что компенсировали открытые плечи и спины. Чтобы скрыть клеймо, поэтому пришлось распустить волосы. И одеть перчатки — длинные, по локоть, цвета морской волны.

На приёме была чертова куча иностранцев, свечей и хорошего вина. Алхаст нырнул с головой в работу — то есть с важным видом топтался за спиной у своего босса. Олег пытался развести Хлою на поцелуй в щечку, Риала лихо отплясывала с мужем, Дартон в обществе трёх прекрасных эльфиек распинался о собственной доблести и храбрости. Прослушав краем уха, как он одной левой уложил сразу пятерых ледяных великанов, я спряталась за колонну. Почему-то репутация злобной ведьмы, специально распущенная по моей же просьбе, не отбивала поклонников, а наоборот. Я начала понимать Алхаста, который вообще не любил компании больше пяти существ. Может, сбежать, пока никто не видит? Выглянула из-за колонны, юркнула обратно. Вздохнула. Нет, нельзя. Алхаст очень просил присутствовать, только не знаю, зачем. Чтобы иметь находчивую (в плане нахождения проблем) ведьму под присмотром?

Что-то подсознательно раздражало — чьё-то пристальное внимание. Неподалеку, держа в руках бокал, стоял Дар. Он выглядел, как свой негатив: нежно-белая кожа, волосы цвета вороного крыла. Темная рубашка оттеняет белизну кожи — кажется, будто дроу светится в полумраке своей ниши. Помимо своей воли я скользнула взглядом по линии шеи до ямочки между ключицами. Он был расслаблен — внешне, но я чувствовала даже на расстоянии внутренне напряжение, словно лаву в спящем вулкане… Моё сердце заколотилось сильнее при воспоминании Весь такой загадочный, как Байрон в Винлзорском замке. Несмотря на его явно недружелюбное выражение лица, я фыркнула от смеха. Тут же, ловко лавируя между танцующими парами, дроу приблизился ко мне и схватил за руку повыше локтя.

— Пойдём.

— Без рук, — попыталась вырваться, но он лишь сильнее сжал пальцы.

Мы вышли на балкон: темный эльф быстро осмотрелся и рывком швырнуло меня к перилам, встал — близко-близко, но в это раз близость пугала. Ноги отказывались держать меня, дыхание прерывалось, и что-то, похожее одновременно на страх и удовольствие, сбивало ритм дыхания.

— Что-то случилось, Даррис?

Я изо всех сил старалась держать марку, хотя от Кенррета исходила волнами обжигающе-холодная ненависть, и больше всего на свете хотелось пискнуть от страха и зажмуриться.

— Расскажи мне… — начала, оскалившись, эльф, но остановился. Его лицо, перекошенное, освещала луна.

Он наклонился, схватил меня а плечи и поцеловал. Это было больше похоже на укус — я бы сопротивлялась, если могла. Попыталась оттолкнуть, но он стиснул меня так, что заболели ребра. Во рту появился солоноватый привкус крови — его острые акульи зубы впились в мой рот. Дроу освободил одну руку, схватил меня за шею, потом провёл по спине, впиваясь ногтями в кожу. Послышался треск рвущейся невесомой материи платья, я ахнула от боли. И он сразу же прижал меня к себе ещё крепче, с яростью, достойной дикого зверя. Всем телом я ощущала его близость, и, если ненависть дроу была ледяной, то его страсть — удушающее-горячей.

Сзади послышалось хлопанье крыльев, и Кнабэ вцепился когтями в Дара, темный эльф отшвырнул птицу и перетек назад на шаг, как капля ртути, превращаясь в того, кем он и был — в хищника.

— Кнабэ, сюда! — я подняла руку, дрожа от потрясения. Облокотилась на перила, следя за каждым движением темного эльфа. Он встряхнулся, поднёс руку ко лбу, потом посмотрел на меня — глаза были обычными, чуть усталыми, напряженными. Отшатнулся, словно придя в себя.

— Лаэли… я…

— Ничего, — едва смогла пробормотать я. — Я понимаю. Только… уйди…

Мы с ястребом остались на балконе. Я солгала… ничего не понимаю.