Виконт. Том 1

Глава 16. Свободный и освобожденная

Перелёт на государственную мануфактуру, где находилась Мари, был долгим и утомительным. Наш путь лежал почти через всё королевство, в его юго-западную часть, в мрачный городок с издевательским названием Свободный. Сарказм ситуации заключался в том, что почти всё свободное население Свободного либо служило надзирателями, либо работало технологами на семи исправительных мануфактурах. В этих заведениях граждане, преступившие закон, производили товары для армии: мундиры, сапоги, походное снаряжение, даже консервы и лечебные мази.

Городок находился в глухом горном краю, где выжить беглецу без качественного снаряжения и запаса еды практически невозможно. Именно суровая природа подтолкнула основать здесь исправительные учреждения. Хотя работа на государственной мануфактуре в десятки раз легче настоящей каторги, никому бы и в голову не пришло трудиться здесь за символическую плату в таких условиях добровольно. Поэтому охрана тут организована на высоком уровне: все возможные пути бегства из города надежно перекрыты, а патрули конных егерей регулярно патрулируют единственную дорогу, ведущую во внешний мир.

Мы, как всегда, приземлились у ворот под изумлёнными взглядами стражников. Драконы, не задерживаясь, тут же взмыли в воздух и отправились на охоту в горы. Софи растерянно огляделась и задумчиво сказала:

— Я знаю только, что Мари работает на консервном производстве, но куда идти, понятия не имею.

— Тогда начнём с магистрата, — предложил я, указывая на здание с часами на башенке. — Логично предположить, что там у нас есть шанс получить информацию.

На входе нас встретил скучающий грузный пожилой мужчина в форме стража.

— По какому вопросу, уважаемые?

Софи начала было сбивчиво объяснять:

— Мы… хотим внести выкуп за освобождение родственницы, она на мануфактуре…

— Вам в кабинет номер четыре, прямо по коридору и направо. Не ошибётесь, — перебил он и моментально утратил к нам интерес.

Мы двинулись в указанном направлении. Дверь кабинета номер четыре была обозначена потёртой меловой цифрой, которую, судя по всему, никто не обновлял годами. К слову, на остальных дверях, окрашенных вытерто-коричневой краской, не было вообще никаких опознавательных знаков. В кабинете нас встретила неожиданно яркая персона, контрастирующая с уныло-казённой обстановкой магистрата.

Чиновница, сидящая за скромным деревянным столом, была как одинокий цветущий красный мак посреди увядшего поля. Красное платье подчёркивало её великолепную фигуру, алые губы и тонкие дуги бровей, аккуратная причёска тёмно-русых волос и особая манера держаться — всё это создавало образ женщины, привыкшей ко вниманию. Её серые глаза сверкнули, как только мы вошли.

— По какому вопросу? — бодро спросила она, улыбнувшись, будто мы пришли вовсе не по делу, а на дружеское чаепитие.

Я слегка склонил голову в знак приветствия, невольно задержав взгляд на её декольте.

— Меня зовут Мейс, Марк Мейс, виконт. Мы по вопросу выкупа родственницы из мануфактуры, — произнёс я, забыв представить Лидию и Софи.

Чиновница расцвела в широкой улыбке и изящно поднялась, чтобы совершить поклон.

— Старший секретарь магистрата Свободного по вопросам досрочного освобождения, Лавиния Гарнер, — представилась она мелодичным голосом. — Рада приветствовать столь высоких гостей в нашем скромном городе.

Я почувствовал тычки возмущения в спину от Лидии и Софи и тут же поспешил исправить свою оплошность.

— А это мои супруги, Лидия и Софи Мейс.

— Добро пожаловать, — с профессиональной теплотой произнесла Лавиния, словно бы не заметив моей заминки, но в её глазах сверкнуло что-то вроде снисходительной усмешки.

Демонстрируя почтение к нашему дворянскому статусу, женщина пододвинула к нам удобные стулья, и когда все расселись, Лавиния обратилась ко мне:

— Так о ком конкретно идёт речь? Как зовут проходящего курс исправления?

— Её зовут Мари… — тут я запнулся, осознав, что не знаю её фамилии.

Я перевёл вопросительный взгляд на Софи, которая очень сухо произнесла:

— Мари Уолш, предположительно работает на заготовке консервов.

Лавиния кивнула и быстро записала имя на листе бумаги.

— Отлично. Я займусь этим вопросом. Однако потребуется немного времени, чтобы уточнить её местоположение и рассчитать сумму выкупа. Рекомендую заглянуть в наш зал ожидания — там хоть и скромно, но уютно.

Мы поблагодарили Лавинию и, следуя её указаниям, направились в так называемый зал ожидания. Комната была невелика, с простыми деревянными скамейками вдоль стен и большим окном, из которого открывался унылый вид на пустынную улицу Свободного. Воздух здесь был затхлым, а на полу лежал вытертый половичёк.

Лидия, прищурившись, осмотрела помещение и с лёгким раздражением проговорила:

— Уютно, говорите? Видимо, по меркам этого места.

Софи села на ближайшую скамейку и, сложив руки на коленях, задумчиво посмотрела в окно.

— Как думаешь, Марк, сколько всё это займёт времени? — спросила она, не отрывая взгляда от улицы.

— Судя по всему, не меньше пары часов. Рискну предположить, что здесь все работает, мягко говоря, неторопливо, — ответил я, присаживаясь рядом.

— Не нравится мне эта Лавиния! Хитрая лиса, — с раздражением произнесла Лидия.

Трудно сказать сколько прошло времени, но ожидание показалось бесконечно долгим. Наконец к нам заглянул молодой клерк. Он слегка поклонился и произнёс:

— Виконт Мейс, сударыня Гарнер ожидает вас.

Мы вернулись в кабинет Лавинии. Она встретила нас с той же доброжелательной улыбкой и сразу перешла к делу:

— Я нашла Мари Уолш. Она действительно отбывает наказание на консервной мануфактуре. Выкуп за неё составляет четыреста семьдесят пять золотых монет, включая основные сборы.

— Так, стоп!— насторожился я. — Ведь есть установленная плата и всем хорошо известно, что она составляет ровно четыре сотни монет. А судя по вашей оговорке, вы озвучили не всю сумму и есть какие-то «не основные сборы». Потрудитесь объяснить в чем дело.

На лице старшего секретаря не дрогнул ни один мускул, мне даже показалось, что ее улыбка стала еще дружелюбнее.

— Ваша милость, четыреста золотых монет — это основная часть, так называемое тело залога, которое идёт непосредственно в казну королевства. Однако есть ещё расходы, которые понесла администрация мануфактуры: на транспортировку, одежду и питание для сударыни Мари Уолш, а также на обучение тонкостям производственного процесса.

Я буквально ощутил вспыхнувшее возмущение Софи, обернувшись, положил руку ей на предплечье и слегка погладил, пытаясь успокоить.

— Всё это кажется очень странным. А что насчёт остальных сборов? — спросил я.

Лавиния, перебирая какие-то бумаги, опустила глаза, как будто что-то искала в записях. В этот момент я подумал: «А у неё удивительно ухоженные руки».

— Понимаете, начальник этой мануфактуры, сударь Антуан Клотье, сейчас находится в Сольрихе по делам, и, как вы понимаете, он не может подписать документы об освобождении. Кроме него, решение о досрочном освобождении может принять только комиссия по досрочному освобождению.

Уже пару минут как в моей голове надрывался криком хомяк: «Тебя, лопух, на деньги хотят нагреть!» Стараясь сохранить внешнее спокойствие, я произнес с понимающей улыбкой:

— Похоже, есть какое-то «но», которое мешает этому.

Старший секретарь слегка насторожилась и продолжила уже не так бодро:

— Действительно, члены комиссии — люди ответственные, все они занимают важные должности в администрации города или исправительных мануфактур. — Женщина сделала небольшую паузу, чтобы мы могли осознать сказанное. — Все заседания комиссии проходят по графику, и ближайшее состоится только через два месяца.

Лавиния остановилась, ожидая от нас реплик, но я ранее подал знак жёнам молчать, а сам, утвердившись в своём мнении, не спешил начать играть по её правилам. Я очень пристально смотрел в её глаза. Отчего секретарь смутилась и, не выдержав длительного молчания, отвела взгляд и продолжила.

— Я понимаю, что заставлять ждать таких важных персон, как вы, было бы неправильно. И к счастью, есть одна возможность, — произнесла она, вновь переводя взгляд на меня, но тут же отводя его в сторону. Её звонкий и красивый голос зазвучал тише.

— Комиссия по досрочному освобождению может собраться на внеочередное заседание. Но, как я уже упоминала, члены этой комиссии занимают ответственные должности, и их отсутствие на рабочих местах может привести к сбоям в функционировании всего отлаженного исправительного механизма Свободного. Поэтому существует специальный сбор, который уплачивает заинтересованное лицо, компенсируя убытки, возникшие из-за отсутствия руководителей на своих местах.

Наступило молчание, которое длилось около минуты. Я неторопливо повернулся к жёнам и произнес нейтральным тоном:

— Насколько было бы проще, если бы среди нас был менталист.

Я чувствовал, как напряжение в комнате возрастает с каждой секундой. Лавиния старалась сохранять спокойствие, но её слегка подрагивающие пальцы и то, как она избегала моего взгляда, говорили о её смущении. Я позволил себе лёгкую улыбку, намеренно делая паузу.

— Сударыня Лавиния, — начал я медленно и спокойно, — возможно, вы не знаете, но я довольно щепетильно отношусь к деталям. Особенно когда дело касается государственных сборов и различных налогов. Поэтому я бы хотел, чтобы вы объяснили мне, почему за подпись главы мануфактуры, который сейчас отсутствует, требуется собрать всю комиссию, ведь в таких случаях назначается исполняющий обязанности. И самое главное — почему эти дополнительные «компенсации» звучат так, будто их придумали прямо сейчас?

Я старался говорить мягко, но мой голос всё равно звучал резко. Софи, ощутив это, немного расслабилась, и я почувствовал, как её напряжение отступает. Лидия оставалась невозмутимой, но её взгляд, устремлённый на Лавинию, выдавал, что она внимательно прислушивается к каждому слову.

Лавиния, явно ощутив, что разговор пошёл не по тому руслу, предприняла попытку вернуть себе инициативу:

— Ваша милость, я уверяю вас, все установленные сборы строго регламентированы. Но вы же понимаете, что без участия комиссии формально ничего нельзя сделать. Это стандартная практика.

Я откинулся на спинку стула, сцепив руки перед собой, и посмотрел на Лавинию так, словно она была забавным персонажем из старой пьесы. Её голос звучал не так твердо, как в начале, но она старательно демонстрировала уверенность. Впрочем, это лишь подогревало моё желание довести разговор до конца.

— Сударыня Лавиния, — начал я медленно, словно раскладывая слова по полочкам, — вы, кажется, не до конца осознаёте серьёзность ситуации. Я человек, не склонный к лишним хлопотам, но, когда дело касается законности, я могу стать весьма... настойчивым. Будьте так добры, покажите уложения и инструкции, где описан порядок внесения выкупа за освобождение с принудительных работ.

— Вот так совпадение, бывает же такое! Сударь Антуан Клотье, начальник мануфактуры, отправился в Сольрих со всеми основными документами исправительных учреждений для проведения их ревизии. Сейчас как раз проводят реформу в этой области, меняются многие правила и уложения.

— Действительно невероятное совпадение, — усмехнулся я. — Но ведь так не бывает, чтобы вся административная система находилась в состоянии паралича, не так ли? Неужели у вас в архиве не осталось ни одной копии? Ни одного распоряжения, которое можно было бы использовать в таких случаях?

Она открыла рот, чтобы что-то возразить, но я поднял руку, жестом останавливая её.

— Любезная Лавиния, взгляните в окно, — я сменил тон на более мягкий, почти дружелюбный.

С легким сомнением на лице она встала и, грациозно покачивая бедрами, подошла к окну. Наблюдая за ней, я невольно подумал: «Какая роскошная женщина, и как она оказалась в такой глуши?»

— Сударыня, смотрите не на площадь, а в небо, — сказал я.

Дождавшись, пока секретарь переведет взгляд в небо и вздрогнет от неожиданности, я добавил:

— Вы не ошиблись, сударыня, это драконы. Именно на них мы сюда прибыли.

Лавиния сжала край подоконника. Её яркие губы сжались в тонкую линию, но взгляд оставался сосредоточенным.

— Сударыня, не думаю, что стоит усложнять нам жизнь. Всё, что я прошу, — это соблюдение закона. Никаких лишних поборов, никаких «внеочередных сборов». Только то, что предписано правилами и уложениями. И знаете что? — я добавил с мягкой улыбкой. — У меня есть отличная идея. Если вдруг у вас не найдется копии, то мы отправимся в Сольрих и поднимем этот вопрос в казначействе, а также поговорим с моим хорошим другом Томасом Раннером, он точно сможет найти все потерявшиеся документы.

Лавиния побледнела ещё сильнее. Она слегка вздрогнула всем телом, но голос оставался твёрдым:

— Нет необходимости тревожить столь важных людей, ваша милость. Я думаю... Думаю, мы можем решить всё прямо здесь, на месте.

— Вот и чудесно.

— Я уточню у начальства.

Женщина вышла из кабинета, быстро стуча каблуками.

В наступившей тишине Софи тихо произнесла:

— А Кейтлин Раннер гораздо красивее этой женщины.

Лидия, не удержавшись, добавила:

— У меня есть пациентка, баронесса Анжель Самер, и она тоже красивее этой.

Я же, стараясь избежать опасной темы, поспешил перевести разговор на другое:

— Мне кажется, что такую яркую и общительную женщину назначили на эту должность специально, чтобы было легче вымогать деньги у родственников отбывающих здесь наказание преступников. Выкуп из мануфактуры могут позволить себе только обеспеченные люди, и местное руководство решило подзаработать на этом.

Софи с презрением произнесла:

— К тому же, эта Гарнер, скорее всего, любовница самого главного тут.

Стараясь сохранить голос бесстрастным, я ответил:

— Мне это неинтересно. Главное — решить дело, ради которого мы сюда прилетели.

Лидия, скрестив руки на груди, бросила на меня выразительный взгляд.

— Ну конечно, тебе это неинтересно, дорогой, — произнесла она с лёгкой иронией. — Тебе ведь интересно только «решить дело». А мы, женщины, знаем, что такие... как эта Лавиния, никогда не появляются в таких местах случайно.

Софи усмехнулась, поигрывая прядью волос.

— Ты права, Лидия. Если бы эта женщина появилась в Сольрихе, её сразу бы назначили на должность при каком-нибудь влиятельном дворянине. Непонятно, почему она живет тут. Хотя... Может, она просто любит тишину и горный воздух? — добавила она, глядя в окно, где Танагра с грацией кошки разгуливала по площади, пугая редких прохожих.

Я предпочёл уклониться от обсуждения личности Лавинии и обернулся к окну, чтобы посмотреть, чем заняты драконы.

Лавиния вернулась спустя четверть часа, её волосы были слегка растрёпаны, а на лице читалась смесь раздражения и нервозности. Она остановилась на пороге и огласила результат.

— Я только что разговаривала с начальством, — сказала она, стараясь говорить уверенным голосом, хотя её руки слегка дрожали. — И у нас есть возможность решить ваш вопрос прямо сейчас. Копии документов обнаружились в архиве, но, знаете, они не самые новые, поэтому могут содержать... устаревшие формулировки.

— Устаревшие формулировки нас вполне устраивают, сударыня, — ответил я, глядя ей прямо в глаза. — Главное, чтобы они соответствовали закону.

Лавиния кивнула и протянула мне кипу сшитых грубой ниткой документов. При этом она старалась не смотреть в сторону окна, чтобы не видеть Танагру, которая теперь нетерпеливо постукивала хвостом по каменной мостовой.

— В таком случае, прошу вас подождать ещё немного. Я сейчас всё подготовлю.

Я пролистал старые документы и, не читая, отложил их в сторону. Софи покачала головой.

— Надеюсь, мы скоро уедем отсюда. Этот город производит удручающее впечатление, и даже драконы чувствуют себя тут неуютно.

— Скоро, Софи, — ответил я, оборачиваясь к ней. — Уладим формальности, заберем Мари и сразу покинем это «милое место».

Вскоре Лавиния снова появилась на пороге, держа в руках несколько документов.

— Всё готово, ваша милость, — произнесла она, пытаясь вернуть себе свою обычную уверенность. — Вам остаётся лишь подписать несколько документов и оплатить сбор.

Я поднялся с места, кивнул ей и сказал:

— Вот и прекрасно. Надеюсь, это последний раз, когда нам приходится так усложнять друг другу жизнь.

Лавиния сделала вид, что не слышит, но в её глазах мелькнуло что-то похожее на облегчение.

С документами на руках мы направились к консервной мануфактуре. По пути Софи была погружена в свои мысли, а Лидия, нахмурившись, осматривала безрадостные пейзажи. Трава едва пробилась из земли, но уже казалась выгоревшей. Отвесные скалы вокруг создавали ощущение, будто мы находимся в ловушке. Пыль, которая, казалось, была везде: на дорожках, фасадах зданий и в складках одежды, делала весь город мрачным и неопрятным.

У ворот нас встретил суровый мужчина в форме. Его взгляд скользнул по нам, остановившись на документах. Несколько мгновений он молча изучал бумаги, а затем кивнул и махнул рукой.

— Следуйте за мной.

Мы вошли в ворота и оказались в лабиринте из длинных каменных зданий, из приоткрытых окон которых доносились разнообразные звуки: от низких и скрежещущих до механических визгливых. Нас провели в огромный шумный цех, где запахи буквально сбивали с ног: смесь варёных овощей, подгоревшей крупы, рыбы, кислого пота и чего-то ещё — невыразимо неприятного. Под ногами поскрипывали подгнившие доски, а в воздухе стоял плотный туман пара, перемешанного с копотью.

— Это просто кошмар, — пробормотала Лидия.

Я уловил движение воздуха — вокруг Лидии образовался кокон, защищающий от запахов. Софи, казалось, даже не замечала происходящего вокруг — она всё ещё была погружена в свои мысли.

Меня же, напротив, всё это завораживало. Не знаю почему, но жутковатая обстановка завладела моим вниманием. Я наблюдал, как в центре зала кипят огромные чаны, а клубы пара поднимаются к металлическим конусам вытяжек над плитами, которые явно не справлялись со своей задачей. Люди, в основном женщины, работали молча, сосредоточенно и механически. Никто не разговаривал и не отвлекался. Кто-то подвозил на тележках куски мяса и мешки с крупами, а другие люди грузили на другие тележки готовую продукцию. За дисциплиной следил десяток крепких людей в форме, которые могли быть как надсмотрщиками, так и технологами производства.

Мы прошли вдоль одной из стен, где работники за длинными столами разделывали рыбу, шинковали овощи и наполняли банки чем-то кипящим. Провожатый жестом указал нам на небольшую конторку в углу цеха, где за узким письменным столом сидела женщина средних лет, заполняя толстую тетрадь. Ещё две женщины в форме лениво болтали, видимо, отдыхали. Как только мы вошли, все трое повернули головы в нашу сторону. Женщина за столом тут же снова погрузилась в свои записи, а отдыхавшие продолжили тихонько переговариваться, не сводя с нас глаз.

— Ожидайте тут, — бросил наш проводник, выходя за дверь.

Лидия молча потёрла переносицу, и я понял, что она пытается держать своё раздражение под контролем. А я же приникнув к небольшому окну в цех не мог отвести взгляд от того, как устроен этот жутковатый механизм производства. Запахи, шум, люди, пар — всё это создавало одновременно неприятное, давящее ощущение и в то же время восхищение. Меня угнетали однообразные наряды людей, их усталые и безразличные лица, механистичность и бездушность происходящего, и, конечно, тяжелые условия, в которых они находились. Однако сам процесс производства, его продуманность, отточенность действий и организация рабочего пространства каждого сотрудника вызывали у меня желание вникнуть и разобраться. Суровость и тяжесть условий труда, но в то же время их стройность и внутренняя логика захватывали меня.

Минут через десять дверь снова открылась, и в комнату вошла женщина в халате из грубой серой ткани, с покрытой косынкой головой. Её лицо выражало только усталость, безнадёжность и безразличие. Она бросила на нас взгляд, который длился не больше секунды, и направилась к женщине за столом.

— И в чём теперь я провинилась? — её голос звучал почти безжизненно, но в нём всё же угадывались отголоски эмоций.

Чиновница, не глядя на женщину, только раздражённо отмахнулась, продолжив заполнять бумаги.

— Мари? — осторожно позвала Софи, делая шаг вперёд.

Мари никак не отреагировала, её взгляд оставался прикованным к столу чиновницы, словно вся её воля была вытеснена долгими месяцами пребывания на мануфактуре.

— Мари! — громче произнесла Софи.

На этот раз девушка вздрогнула, словно от пощёчины. Она медленно повернула голову, как будто с трудом веря, что кто-то зовёт её по имени. Когда её взгляд упал на Софи, сначала в нём появилась растерянность, но через мгновение глаза округлились.

— Софи… — сдавленным голосом прошептала она.

Словно очнувшись, Мари шагнула вперёд, её движения были неловкими и скованными. Несколько неуверенных шагов — и она прижала Софи к себе, так крепко, словно боялась, что сестра растворится, если объятия вдруг ослабнут .

— Всё хорошо, Мари, — проговорила Софи, явно сдерживая всхлипывания. — Всё уже хорошо.

Чиновница тем временем отложила бумаги в сторону, поставив перо в чернильницу, и наконец подняла на меня взгляд.

— Сударь, это вы внесли выкуп за проходящую курс исправительных работ Уолш Мари? — её голос звучал сухо и безэмоционально.

— Да.

— В таком случае заполните и подпишите вот этот документ.

Передо мной оказалась бумага желтоватого оттенка, испещрённая казенными формулировками. Там указывалось, что Мари освобождается из-под надзора под мою личную ответственность, а в случае повторного нарушения ею закона мне так же придётся отвечать перед правосудием.

Я перечитал текст повторно, а потом перевёл взгляд на сестер. Они всё ещё стояли, обнявшись, их рыжие волосы смешались, так как платок Мари, до этого скрывавший её медные кудри, соскользнул на пол. Их лица, мокрые от слёз, выражали смесь облегчения и радости.

Я выдохнул, отгоняя от себя смутное сомнения. Достав перо, аккуратно вписал в бланк «Виконт Мейс Марк» и поставил свою подпись.

Когда мы вышли на улицу, сестры наконец отпустили друг друга. Теперь, при дневном свете, я мог рассмотреть Мари внимательнее и практически сразу констатировал, что старшая сестра, пожалуй, красивее Софи, она была выше, черты лица тоньше, а более узкая талия эффектно подчеркивала выдающиеся округлости, ничем не уступающие в объемах младшей сестре. «Как же она будет выглядеть, когда приведет себя в порядок?» — мелькнула у меня мысль, вызвавшая необъяснимые опасения.

Мари вытерла слёзы и взглянула на Софи с упрёком, который обжёг даже меня:

— Софи! Ты наконец-то пришла за мной! — высказала она возмущенно. — Мне уже начало казаться, что меня все забыли и никто не собирается вызволять отсюда.

Софи сделав два шага в сторону и стараясь сохранять спокойствие, ответила:

— Мы прибыли за тобой так быстро, как это вообще было возможно.

Мари скрестила руки на груди, её взгляд был полон обиды:

— Не особо-то ты торопилась! Если бы ты знала, через что я прошла здесь…

Я почувствовал, как от Софи повеяло жаром, что всегда означало одно — её охватывал гнев. Она уже готовилась ответить резкостью, но я знал, как погасить это пламя. Осторожно приобняв её, я поцеловал в щёку, одновременно чуть снизив температуру воздуха магией. Этот трюк почти всегда срабатывал.

Не дожидаясь, пока Софи найдёт подходящие слова, я решил вмешаться:

— Мари, ты несправедлива к своей сестре. Последний год она жила мыслью о твоём освобождении. Ты даже не представляешь, через какие испытания пришлось ей пройти, чтобы быть здесь сегодня. И мы прибыли за тобой так быстро, как только позволял закон.

Мари впервые обратила на меня внимание. Она оглядела меня с головы до ног, словно прицениваясь, и спросила с явной насмешкой:

— А ты вообще кто такой?

Я почувствовал, как теперь уже внутри начинает закипать раздражение, но постарался сохранить спокойствие:

— Я тот, кто выложил четыреста золотых, чтобы выкупить тебя, и тот, кто теперь перед законом несёт ответственность за твоё благоразумие. Поэтому, будь добра, прояви хотя бы немного уважения и благодарности.

Но Мари, оказалось, была не из тех, кто сразу прислушивается к чужим словам:

— Кто этот человек? — ткнув в меня пальцем, требовательно спросила Мари у Софи.

— Это Марк, мой муж.

— Так ты же была замужем за каким-то неудачником-музыкантом. Что развелась? Правильно сделала. У этого хотя бы деньги есть, не то, что у прошлого. Вон четыреста кругляшей нашел и одет аккуратно и вообще нечего так смотрится...

Мари сделала несколько шагов в сторону и оценивающе окинула мою фигуру взглядом, а мне показались искры, скачущие в её глазах.

— Неудачник, говоришь! Кто бы говорил! Мой хотя бы помер в бою с ночниками, а твой жёнишок на каторгу за контрабанду угодил и тебя за собой поволок, если бы я не продала всё, что у меня было, и не заплатила в графский суд искупительный взнос, ты бы не консервы закатывала, а соль добывала, и выкупить тебя не было возможности, так что прикуси свой язык! — гневно прошипела Софи.

Резкая отповедь Софи подействовала на сестру, и Мари, смутившись, замолчала.

— А можно её обратно сдать? — спросила Лидия у меня. — Мне золото нравится гораздо больше этой женщины.

— А это вообще кто такая? — вновь вспыхнула Мари.

«А темперамент у нее покруче, чем у сестры», — подумал я.

— Это Лидия, жена моего мужа.

Мари замерла на мгновение, а потом гневно выпалила:

— Это шутка, да? Вы что, решили поиздеваться надо мной?

— Это не шутка, — спокойно пояснил я, жестом предлагая всем замолчать.

Я на мгновение закрыл глаза, успокаиваясь, и тихо проговорил:

— Давайте прекратим эту бесполезную перебранку. Предлагаю всем вместе отправиться в город, купить Мари приличную одежду и… спокойно поговорить по пути.

Мари хмыкнула, но не возразила. Софи выдохнула, а Лидия нахмурилась и скрестила руки на груди.

— Ладно, идёмте. Чем быстрее мы разберёмся, тем лучше для всех, — устало сказал я.

Обход Свободного не занял много времени — всего полчаса. Узкие улочки, вымощенные булыжником, небольшие каменные дома с обсыпавшейся штукатуркой быстро наскучили. Пока мы бродили, я рассказывал Мари о нашей жизни, о виконтстве, о драконах. Она слушала, но по выражению её лица я понимал — мне не верят.

Как только мы зашли в первую лавку за одеждой, проявилась проблема: исходящие от Мари ароматы консервной мануфактуры заставили лавочника слегка поморщиться, да и я с жёнами сморщили носы.

— Подскажите, пожалуйста, в городе есть общественные бани? — с надеждой спросил я у лавочника, когда расплачивался за покупки.

Он покачал головой.

Пришлось применить магическое очищение прямо посреди улицы, когда мы вышли из лавки.

— Ты что, правда маг? — спросила она, вздрагивая, когда ощутила на себе действие плетения.

Я опешил.

— Да ведь я только что тебе об этом говорил!

— Ну… Мало ли что ты говорил, — пробормотала она, отводя взгляд. — И что, вот она, — она указала на Лидию, — тоже маг?

— Мари, об этом я тоже упоминал, — сдержанно ответил я, стараясь не показывать раздражения.

Мари ничего не ответила, лишь неопределённо повела плечами. Лидия, видимо, не выдержала. Она вытянула руку, демонстративно щёлкнула пальцами, воплощая на Мари какое-то из лекарских заклинаний.

— Ох… Бодрит. И правда лекарь… странно, — пробормотала Мари.

Я решил не развивать тему. Мы направились в следующую лавку за обувью.

Примерно через час старшая сестра Софи была готова к путешествию: у неё появилась приличная одежда, удобная обувь и сумка с минимальным набором необходимых вещей. Когда мы вышли за городские ворота, Мари огляделась по сторонам в замешательстве.

— А где лошади?

Софи тяжело вздохнула, явно сдерживая раздражение:

— Мари, мы же тебе уже говорили, что прилетели сюда на драконах.

— Ну, это уже точно не может быть правдой, — фыркнула она.

— Скажи, Мари, почему ты нам не веришь? — вмешался я. — Зачем бы нам тебя обманывать?

— Потому что вы несёте полный бред! — вдруг взорвалась она. — Какое, к демонам, дворянство? Какие драконы? Какие две жены? Это же полный идиотизм! Такого не бывает! И вообще никому и никогда верить нельзя. Все врут!

После эмоциональной вспышки наступило тягостное молчание. Я и жёны не знали, что сказать, а Мари стояла перед нами, тяжело дыша, её лицо пылало от ярости и обиды.

— Почему нельзя верить? — тихо спросила Лидия. — Мы же прилетели за тобой…

— Потому что это очень легко — соврать и заставить человека работать на себя, пообещав ему потом несметные богатства! — выкрикнула Мари, упирая руки в бока. — Чего я только не слышала за этот год! Ваше дворянство и драконы выглядят не так уж и дико на фоне остального бреда.

Она смотрела на нас с вызовом.

— Послушай меня внимательно, Мари, — холодно начал я. — Я терпеть не могу лжи. Я сам не вру и не потерплю лжи от близких людей. Нравится тебе это или нет, но ты теперь часть моей семьи, а это значит, что к тебе будут предъявляться такие же требования, как и к остальным.

Мари вспыхнула, готовая бросить ещё одно едкое замечание, но я перебил её:

— И запомни, я не знаю, что сделаю, если узнаю, что ты мне солгала, но уверен, тебе это точно не понравится.

На мгновение она притихла, но её взгляд оставался колючим.

— Ну ты и… — она явно сдержалась от того, чтобы сказать что-то грубое. — Ну и где эти твои драконы?

Отвечать не пришлось. Я просто указал пальцем в небо. В этот момент из-за облаков стремительно спикировал Бриан, его огромные крылья переливались лазурью на солнце. Мари замолчала, её глаза округлились от удивления.

До столицы она больше ничего не говорила. Видимо, слов у неё не осталось.