Ведьмы.Ру 2

Глава 20 Где открываются таланты и некоторые обстоятельства старых дел

Глава 20 Где открываются таланты и некоторые обстоятельства старых дел

Возвышалась гора мертвых орочьих тел, удобно разположившихся в луже крови.

О том, как правильно складывать тела врагов.

Игорёк устроился на веранде, также с ноутом, но теперь рядом появилась капельница, от которой тонкий пластиковый шланг протянулся к руке Игорька.

— Не обращайте внимания. Витаминки, — самого его шланг, кажется, ничуть не беспокоил. — Как съездили?

— Они оставили там Никиту! — Элеонора подвинула табуретку и принюхалась. — Это чем пахнет?

— Бабушка ужин готовит. А вы и вправду оставили? Я думал, что просто камера накрылась.

— Вправду, — дядя Женя прошёлся по веранде. — Там связи нет. Как выйдет, так маякнёт. И заберем.

— А… тогда ладно.

— Вы так спокойно об этом говорите! Он же маленький! — Элеонора вскинула руки. — А если что-то случится? А если его в лесу выкинут?

— Тогда сам придёт, — ответил Игорёк, ёрзая. Он лежал на длинной лавке, сунув под спину подушки. — Да успокойся. Он дома часто в лес убегал. Всё хотел доказать, что не хуже остальных. Лося завалить…

— Лося? — лицо Элеоноры вытянулось. Она явно пыталась сопоставить размеры Никитки и лося. — И… как?

— Никак. У лосей ноги длинные, так что они от Никитки уходили. Главное, что в лесу он не потеряется, не заблудится и с голоду не помрёт. А я тут кое-что нашёл.

— Что? — уточнил Данила и, подхватив пару стульев, что стояли у стены, передвинул их поближе. — Уль, садись.

— Взял имена из её списка, отметил соцсети пропавших и их родственников из числа близких, потом активировал перекрёстный поиск.

— Я тоже так делала, — Элеонора сложила руки на коленях.

— Знаю. Но я добавил несколько переменных. Сделал программу, которая сводит разные соцсети в общий массив данных, кроме того выделяет свежие знакомства и анализирует уже их страницы по содержимому с учетом сходства контента. Смотри.

На ноуте появилась картинка усатого котёнка.

— Это Котенька_33. Профиль создан за два дня до того, как эта Котенька добавилась в друзья Перепаловой, и за две недели до того, как Софью Перепалову забрали в «Синюю птицу». Среди друзей Котеньки есть некая Никушка_18, которая тоже появилась за пару дней до знакомства с Никитой. И за две недели до того, как Никита уехал на лечение. Кстати, если сравнить наполнение профиля, то около шестидесяти процентов картинок совпадают. Ещё…

— Погоди, — прервала его Элеонора. — Но какой смысл?

— Есть переписка. Удалённая. Но есть. Как и во всех иных случаях. Аккаунты, к слову, не удалялись. Поэтому они и не бросались в глаза.

— Удалившийся был бы подозрителен… но там почти во всех случаях сами соцсети были удалены. И Никитины, и Перепаловой этой, и Марго, — Элеонора произнесла это обиженно.

— Да. Были. Но я знаю, как их восстановить.

— Это же… не совсем законно.

— Ну… как бы… — Игорёк слегка смутился. — Мы же во имя добра, не?

— Во имя, — поспешила успокоить его Ульяна. — Мы всегда и исключительно во имя добра. И вообще… мы тут столько законов уже нарушили, что одним больше, одним меньше…

— Сколько?

— Сегодня или в целом? — уточнил Василий, тоже табуретку занимая. И портфель на колени поставил.

— А ты считаешь? — Данила занял место за спиной у Ульяны. Сидеть не хотелось, а так как-то вот… спокойнее даже.

— Стараюсь. И записываю.

— Так, — Игорёк позволил себе повысить голос. — Давайте вы с этим потом разберетесь. И если что, у дедушки хорошие адвокаты…

Вообще-то у отца тоже, и Данила собирался сказать, но почему-то промолчал.

— Фокус в том, что подобный аккаунт есть у каждого из списка. А вот он в свою очередь связан с кем-то из ближайшего окружения. Думаю, эта связь была нужна, чтобы аккаунт добавили в число друзей. Знаете, как рекомендуют? Совсем постороннего человека могут и заблочить. А так вроде бы уже и знакомый знакомого.

— А смысл в чём? — Даниле пока эта возня вокруг соцсетей не была понятна.

Кто-то кого-то куда-то добавил.

Через телефон.

И?

Этот кто-то, он в телефоне и останется.

— Вирус, да? — Элька, кажется, соображала больше него, что опять же заставило ощутить собственную неполноценность. — Он отправлял… ссылку там, сообщение. Или вот картинку. А с нею и вирус.

— Вероятно, программу, которая отслеживала перемещения, возможно, слушала объект, копировала его письма… эта информация позволяла в нужный момент оказаться рядом с человеком и…

Воображение Данилы нарисовало чёрный фургон, который останавливается перед задумчивой девицей. И пару мрачных боевиков, что девицу крутят в бараний рог и в фургон засовывают, чтобы в следующее мгновенье унестись в закат.

Над пустынной улицей осталось лишь эхо девичьего вопля о помощи.

Ну или не осталось.

Истаяло?

Да, определённо, пусть эхо истаивает.

— Моя программка проанализировала эти аккаунты, выявив ряд признаков, по которым можно вычислить аналогичный.

— И? — Элеонора прям вперёд подалась.

— И вычислила… вот, — Игорёк развернул ноут, чтобы видно было всем. — Знакомьтесь, это Светланчик_21.

Цветочки какие-то смутно знакомые.

Аватарка с котиком.

На странице… тоже котики. И цветочки. И вот ощущение, что Данила это всё тысячу раз видел. Или не это, но очень и очень похожее.

— Не узнаёшь? — поинтересовался Игорёк.

— Нет, — от обилия милоты подташнивало, а мудрость чужих фраз, обрамлённая снова же цветочками и котиками в цветочках, отказывалась проникать в мозг.

Котэнцефалический барьер, по ходу, образовался.

— А я должен? — Данила даже наклонился, надеясь увидеть чего-то этакое.

— Как бы… это твой друг.

— Мой? Ну… может…

— Добавилась пять дней тому. А вот эта…

Котики исчезли.

И появились.

Другие, но почему-то до отвращения похожие на предыдущих. Или у Данилы в глазах рябит? Нет…

— Картинки сгенерированы нейросетью, причём скорее всего в одном цикле. Очень высокий процент визуального сходства объекта. Вероятно, брали картинку и давали вариации, а их уже и распихивали.

— А это кто?

— Это? Это Ладушка-19, если с латиницы. В тот же день добавилась к твоему приятелю. И да, они друзья друг у друга, как и прочие мёртвые аккаунты… совсем пустой вызывает подозрение. А так — ты видишь, что человек чего-то там выкладывает, друзья у него есть и на первый взгляд аккаунт кажется вполне себе рабочим.

— То есть… она к Стасу, а эта… ко мне? — уточнил Данила.

— Именно.

— И оба они…

— Родные сёстры тех других призраков.

— Ага.

— Дань, — Ульяна ткнула в бок. — Ты чего?

— Думаю.

— Не мешай, Ульяна, — Элеонора пролистала страницу. — Надо же, и вправду как живая… ванильный такой аккаунт. Но вполне типичный.

— Не совсем. Если проанализировать глубже, то система находит внутренние противоречия между выставленными цитатами. Они говорят или о расстройстве личности, которая через день меняет точку зрения, или…

— О том, что личность отсутствует изначально, — завершил Василий. — Я читал про существование социальных сетей, но пока не пользовался. Человеческими.

— А какими пользовался? — Ляля легла на стол и прищурилась.

— Эльфийскими. Это часть обучения. Программа реабилитации и возвращения угнетённой личности в дружелюбную социальную среду.

— И как?

— С демонами проще, — вынужден был признаться Василий. — Там, если ты не нравишься, сразу убить попытаются. А тут… всё очень вежливо и красиво, но если долго сидеть, то возникает острое ощущение собственной неполноценности.

— А… — Элеонора посмотрела искоса. — А ты на самом деле демон?

— Да.

— Просто… я демонов иначе представляла.

— Это демон порядка и бухгалтерии! — Данила прям кожей ощутил её интерес. Стало почему-то обидно, хотя не понятно, почему. — Кстати, Вась, тебе тоже нужен профиль!

— Нет!

— Да. Вот у меня есть. Игорёк?

— Само собой. У меня даже канал свой есть. «Жизнь упыря» называется. Но вы опять отвлеклись, — это было сказано с упрёком. — Мне скоро в гроб возвращаться…

— Не спрашивай, — сказала Ульяна, поймав взгляд Эльки. — Я тебе потом его покажу. И гроб, и… остальное. Ляль, у бабушки есть успокоительное?

— Конечно, есть! Разные. Может даже совсем успокоить…

— Потом успокоитесь, — Игорёк впервые повысил голос. — Дань. Смотри. Ты с ней переписывался?

— Да не помню я. Мне каждый день кто-то пишет. Шлют большею частью всякую ерунду… хотя… знаешь, я, как вернулся, то мало кого добавлял. Ну, из-за того, что фигня как раз… и вот… а её почему-то добавил, хотя в упор не помню…

— Дай свой телефон, — Игорёк протянул руку.

— Это не совсем, чтоб мой… это Лёшки. Братца моего. Кузена, то есть. Мой когда ещё навернулся, а он свой предложил. И…

И появилась мысль, а ведь, если с Данькой что-то случится, то кто станет любимым сыном и наследником? Мама, конечно, будет не рада, но у них с отцом давно всё к разводу катится.

Ладони вспотели.

И сам Данила вспотел, резко и разом. А ведь сценарий куда более реальный. И наверное, даже неплохой. Действительно, неплохой. Трупов в этом деле нет, так что… так что отца им убивать не за чем. И маму.

Достаточно Данилу убрать.

Так, чтобы без подозрений и закономерно. А ведь сорвись он снова, всё как раз будет вполне закономерно. Логично даже.

— Я его внизу проверю, — телефон Игорёк убрал в задний карман. — Тебе ж пока не нужен?

— Да как-то… я отцу собирался позвонить.

— С моего позвонишь. Включу переадресацию, — Игорёк протянул собственный и пояснил. — У меня несколько. Ну… так. По привычке. Этот вообще, если хочешь, забирай.

Данила сперва взял трубку в руку, потом кивнул.

— Контакты переслать?

Было бы что там пересылать. Матушкин Данила помнит. Отца тоже. А остальные… нет там, среди остальных, никого, с кем бы хотелось поговорить.

— Может, разблокирую хоть? — предложил Данила. Но Игорёк отмахнулся:

— Да не надо. Сам разблокирую. Там защита — даже не вчерашний день… интересно другое. Ты сейчас своего кузена упомянул. Я его нашёл тоже. Вы, кстати, похожи. Так вот, эта девушка добавилась сперва к нему в друзья, и потом уже к тебе.

И поскольку высветился общий знакомый, который… ну ладно, пусть Данька Лёшку недолюбливал, но всё одно ведь свой человек… вот Данька и добавил.

Эту… Светочку?

Или кто там?

— А вот к нему она добавилась через… минутку, — Игорёк защёлкал клавишами. — Вот. Это ведь тоже твоя родственница? Я правильно понял?

— Не совсем.

— Просто фамилия у вас… Мелецкая Людмила.

— Это по мужу. Её муж — мой дядя. Младший брат отца.

На фото Людмила была строга и неприступна. Впрочем, в жизни не лучше. Нет, она пыталась быть милой, вернее даже была, особенно с нужными людьми, но Данила другое помнил.

Взгляд её холодный.

И ещё эту улыбку, которая едва-едва намечалась, будто Людмила знала что-то такое, особенное, о нём. Что-то смешное или даже вот позорное. И этой улыбкой намекала на своё знание. И на то, что готова им поделиться.

Быть может.

Язык сам к нёбу прилип.

— Дань, ты что? — Ульяна отвернулась от экрана. — Всё нормально?

— Ничего, — сердце ухало быстро-быстро. — Да ничего она… в том и дело, что ничего, но…

— Но мне не нравится, — Ульяна скрестила руки на груди. — Ты как-то чересчур нервно реагируешь. Что, такая страшная тётка?

— Да нет. Не особо… мама её недолюбливала, но как бы сказать, что за дело, так нет… в том и проблема, что она… идеальна. Умная. Милая. Тактичная. И в то же время рядом с ней… не знаю, я как-то…

Вот как объяснить то, что Данила и сам не понимал.

— Твои зрачки расширились, а пульс ускорился на пятнадцать процентов по отношению к обычному, — произнёс Василий спокойным тоном. — На висках выступил пот…

— Где? — Данила коснулся. — Просто жарко, вот и вспотел!

— Ты позволишь? — демон поднялся, отставив портфель. — Твоя реакция нетипична, и я хочу проверить кое-что, но мне необходимо твоё согласие и содействие, поскольку снятие слабых остаточных слепков с ментала требует максимально возможного эмоционального спокойствия.

— Ты менталист?

Не хватало. Мало того, что демон, так ещё и менталист.

— Слабый. Именно поэтому мне доступны некоторые манипуляции из числа тонких. Закрой глаза. Сделай вдох. И выдох. Клянусь, что не планирую проникать в твои мысли…

— Было бы там во что проникать, — неожиданно раздражённым тоном произнесла Элеонора.

— … или иным способом воздействовать на ментальную сферу.

— Хорошо.

— Тогда присядь, пожалуйста, — демон указал на освободившийся табурет. — Так работать будет удобнее. И глаза закрой.

А сам за спину зашёл. Пальцы у демона горячие, что угольки.

— Глубокий медленный вдох и медленный же выдох, и снова… вот так. Сердце успокаивается. Дыхание выравнивается. Ты расслаблен… — голос демона сделался мягким и певучим. И вправду отпустило, а главное, стало хорошо так.

Мирно.

И Данила даже подумал, что надо бы Ваську поблагодарить. Ну, чисто по-человечески, потому что хоть и демон, но нормальный же парень.

— Открывай…

Данила, подчинившись голосу, открыл глаза и подпрыгнул, увидев перед собой знакомое лицо. Людмила стояла в пол-оборота, глядя на него поверх очков. И улыбочка эта…

— Стой, — в затылок вдруг будто игла вонзилась. — Дыши. Это неприятно. Но мне кажется, что существующую ментальную закладку следует удалить.

— З-закладку?

Какую закладку?

— Я полагал, что имею дело с остаточной физиологической реакцией, но она оставила закладку. Она менталист?

— Не знаю. Н-не уверен… она точно не под регистрацией, а значит, если и менталист, то очень слабый.

— Для ребенка сильный и не нужен, — демон что-то сделал и боль стала почти невыносимой.

Данила стиснул зубы, чтобы не застонать, но из глаз слёзы сами брызнули.

— Ульяна, ты бы не могла ему помочь? — а горячие демонские руки убрались. И сам он отступил. — К сожалению, целительское искусство в демонических мирах развито слабо. До недавнего времени общество в принципе отрицало его необходимость.

— Дань, ты как? — руки на его голове сменились другими, и эти были тёплыми, а ещё сила, от них исходившая, уняла боль.

— Уже лучше, — он сумел разжать зубы.

— Почему? Я про целительство, — уточнила Элеонора.

— Потому что демоны полагают, что сильная особь сама способна исцелить свои раны, а слабая не достойна жизни. Но мировоззрение меняется…

— Что… это… за дрянь? — Данила сумел и глаза открыть. Демон стоял перед Элеонорой и, кажется, красовался.

Или не кажется?

Вот зачем он выпустил шарик тьмы, который катал в пальцах?

— Это? Это… прости стихия, — Василий смутился и шарик развеял. — Часто люди не способны воспринять стихию тьмы на физическом уровне… и это… вот…

Из нового шарика появилась роза, которую Василий протянул Элеоноре.

А та взяла.

— Какая красивая…

Чёрная. Только края лепестков алеют угольками. Нет, стильненько, но у Данилы с огнём не хуже получалось, а она отмахивалась, говорила, что, мол, он талант на глупости тратит.

А у демона, стало быть, мудрости.

— Я про то, что в голове вообще-то, — он потёр затылок. — Что за закладка?

— Очень простая, но старая. Её поставили, полагаю, когда ты был ребенком, причём сделал это человек близкий, пользовавшийся полным твоим доверием. Иначе дар просто отсёк бы это воздействие. Закладка проста, но весьма устойчива. Затем менталист просто подновлял её. И в конечном итоге добился выраженной реакции на объект.

— Это какой? Чтобы у меня при виде Милочки пульс подымался? — Данила потрогал голову. Страсть до чего хотелось потребовать, чтобы демон ещё в ней покопался. Вдруг да закладка не одна? — А смысл?

— Полагаю, что изменение ритма твоего сердцебиение — это своего рода побочный эффект. Физиологическая реакция организма на стресс.

Демон отступил на шаг.

А Ульяна рук не убрала. И боль совсем уже унялась, но Данила продолжал сидеть, опасаясь, что если шелохнётся, то она поймёт, что уже всё, боли нет, и уйдёт.

И просто вот…

Просто хорошо же сидеть так.

И даже Милочку простить готов. Почти.

— Так что она делала? — не удержалась Ляля.

— Не могу сказать. К сожалению, мои способности не так ясно выражены, чтобы правильно интерпретировать остаточные ощущения. Но сугубо теоретически, если мне будет позволено теоризировать…

Все тут же закивали, позволяя, что явно Василия смутило.

— Да говори уже, Вась, — буркнул Данила. — Уль, а вот тут ещё болит, за ухом… за левым. И за правым тоже!

— Врёшь, — сказала Ульяна, но рук не убрала.

— Вру. Просто хорошо… так что там, Вась?

— Слабый менталист не смог бы поставить сложную закладку, такую, которая взяла бы объект под полный контроль или толкнула бы его на определённые действия. Скорее уж речь шла о чём-то малом, возможно, на первый взгляд совершенно незначительном. К примеру, если бы ты был торговым партнёром, то при встрече с объектом, на который настроена закладка, испытал бы чувство, допустим, страха или, наоборот, симпатии. Или иное, выводящее из душевного равновесия, — убаюкивающий голос Василия в сочетании с мягкими поглаживаниями Ульяны погружал в блаженное состояние полусна. — Это позволило бы перехватить инициативу в переговорах и добиться некоторых уступок…

— Но я был ребенком, — говорить и то не хотелось. — А могу я как-то…

— Ты можешь попытаться зацепить эмоции, которые вызывает у тебя эта женщина. Представь, что ты встречаешь её, только не сейчас, а, скажем…

…семь.

Даниле семь.

Он собирается в первый класс. У него костюм, который долго и муторно мама обсуждала с портнихой, потому что очень важно произвести первое впечатление. Дольше она возилась только с собственным платьем. А костюм ничего так. Данила в нём чувствовал себя таким важным, таким… на папу похожим. И потому время от времени в зеркало поглядывал, и старательно тянулся, чтобы казаться выше. И плечи расправлял, показывая, что он совсем даже не горбится.

— Дань, готов? — мама тоже очень красивая. — Совсем вырос…

И она смеется и волосы ерошит, и от этого тщательно расчёсанные они поднимаются дыбом, впрочем, мама тотчас исправляет причёску.

— А папа где?

— Он к школе подъедет. Там у тёти Милы машина сломалась, надо подвезти. Будете с Алёшкой в одном классе учиться. Хорошо, правда? — и голос мамы на миг теряет краски, и чувствуется в этой её радости нотка фальши. Нет, тогда Данила не понял, точнее про Лёшку понял и ничуть не обрадовался, а вот про фальшь — это сейчас вот.

Но идти надо.

Их ждёт водитель. И тянет спросить, почему за тётей Милой отец поехал сам, хотя мог бы водителя отправить. Но Данила уже знает, что некоторые вопросы лучше не задавать. Мама только вздохнёт и радость поблекнет. И она сама знает, что он хочет спросить, поэтому меняет тему:

— Волнуешься?

— Не очень.

Данила и вправду не волновался. Да, переехали не так давно, но школа же хорошая, мама говорила. И водила туда, показывала. И вообще…

— Букет держи. Не великоват?

Он огромен. И цветы собраны разные. Названий их Данила не знает, но букет ему очень нравится. Он даже представил, как дарит его учительнице, и как она восхищается, потому что этот букет — самый красивый.

До школы ехать недалеко. Она тут же, в посёлке, небольшая и закрытая.

— Идём? — мама помогает выбраться из машины. — Папа приедет. Наверное, задерживаются…

В этот момент машина отца вползает на стоянку. И Данила выдыхает. Почему-то ему очень хотелось, чтобы отец увидел, чтобы понял, как Данила вырос.

— Папа! — он разом забывает о серьёзности и взмахивает рукой. А отец выходит и не видит, он открывает дверь, помогая вылезти Алёшке. И становится страшно вдруг, что именно Алёшку он и поведет к линейке, потому что…

И не успев додумать, Данила бросается к машине.

Алёшка крутится рядом, что-то рассказывая, и отец отвечает, смеется, и смотрит так…

— Папа! — Данила слышит свой крик почти наяву. И пусть там воспоминания, пусть…

А из машины появляется она.

На Людмиле светлый строгий костюм. И волосы она зачесала гладко. И никаких украшений, разве что тонкая цепочка на бледной коже. Она поворачивается, видит Данилу, ловит его взгляд.

Улыбается…

И от этой улыбки всё тело немеет. Ноги заплетаются и Данила падает, просто на ровном месте. Он летит на асфальт, на букет, рассаживая руки в кровь и сминая цветы, и от бега это падение длится и длится.

— Даня… — мамин крик, полный ужаса, доносится издалека, а Данила глотает боль и обиду, и ещё понимание, что не получится, как в мечтах.

Его поднимают.

И мама, дрожа, ощупывает. Болят ладони, кожи на них почти не осталось, но плачет Данила не от боли, а от обиды. Ему жаль цветов, которые сломаны и измяты. И белой рубашки, с которой летят лепестки, а на месте остаются влажные зеленоватые пятна. Костюма, потому что серые полосы пыли не оттереть.

Себя.

— Господи, опять, — отец смотрит так, так… так, что совершенно ясно — он разочарован. Снова. — И в кого ты такой неуклюжий? Маш, вы езжайте домой, наверное…

— А ты? — мамин голос становится колючим. И Данила снова чувствует себя виноватым.

— Я обещал…

— Ну да, — она разгибается и берет Данилу за руку. — Эти обещания ты всегда держишь.

И что-то происходит между ними, что-то такое, непонятное, но очень и очень плохое. И в этом, плохом, виноват Дань.

— Дань? — этот голос взламывает воспоминание, возвращая способность дышать. А с нею приходит и боль, причём такая, что Данила сгибается, схватившись за голову обеими руками. — Дань… Вась, что с ним! Вася, помоги!