Ведьмы.Ру 2

Глава 14 Где старые знакомые раскрываются с новой стороны

Глава 14 Где старые знакомые раскрываются с новой стороны

Пьер Безухов носил панталоны с высоким жабо.

Сказ о том, как суровая мода меняет жизнь несчастных мужчин.

Странно.

А было время, когда Даниле казалось, что он Эльку любит. Вот на самом деле, серьёзно так, настолько, что Данила ей даже не изменял. Не то, чтобы это какое-то особое достижение, но вот… вместе же.

И неправильно, когда вместе, а ты изменяешь.

Как отец.

А она красивая. Самая красивая, наверное, из всех, кто Даниле встречался. А вокруг них со Стасом девчонок хватало. Но даже не в красоте дело, а… а сам он не знает, в чём.

В том, что она отличалась от прочих этой вот холодностью, которая почти как вызов? Или серьёзностью своей? Или ещё в чем-то, чего он пока не способен сформулировать?

И теперь уже кажется, что это не он выбрал, но его.

Отчего опять же обидно. Правда, обида самому же кажется детскою. Данила головой потряс, избавляясь от неё. И захотелось вдруг, точно так же, по-детски, чтобы Элька исчезла. Столько лет её не было, и вот появилась. Правда, Данила тут же вспомнил, что он ей сам набрал.

Сам вызвал.

Ну и так-то…

Не исчезают люди по желанию. Вот и Элеонора никуда не делась. Правда, при его появлении встала и сказала:

— Извини. Я повела себя недостойно.

— Да чего уж тут. Я вон два года вёл себя как полный придурок, ты ж пережила.

В её взгляде мелькнуло удивление.

— Ну да, придурок. Признаю! И ребенок. И в целом… в общем, как-то так, — Данила развёл руками. — Похоже, отец был прав. Самостоятельность идёт мне на пользу. Взрослею вот.

Он даже не удивился, когда перед ним поставили чашку с чаем.

Чай в этом доме, кажется, всегда был на готовности.

— Мир? — Данила протянул руку.

Опять же, вроде бы не воевали, даже расстались по-современному, друзьями, но откуда тогда чувство это, дерьмовости?

— Мир, — Элеонора руку пожала. — Значит, ты теперь тут обитаешь?

— Ага… подселился вот к Таракановой.

— Идея-фикс, — она покачала головой. — Извини, Ульяна. Он всегда тобой бредил.

— Да я не бредил! Ладно, какая теперь разница. Ты вон, пирожок скушай или опять на диете?

— Вроде того, — она не стала отказываться. Надо же, а раньше пирожки и нюхать себе не позволяла, не то, чтобы есть. — Спасибо.

— Он с волчеягодой, — сказала Ульяна, присаживаясь. — Я не уверена, что это вообще для людей съедобно.

— Нормально, — Ляля отмахнулась. — Ба умеет правильно готовить, так что никто не отравится. Ну, не должен. Хотя ж ты городская, а ба говорила, что у городских желудки нежные. Но ничего, у ба вон настойки есть, если вдруг — отпоим… Никит, совесть поимей! Вот только недавно жаловался на живот. Корм свой иди жри. Холистик-класса.

— Он пресный, — буркнул Никита, но со стула сполз.

Элеонора моргнула и посмотрела на пирожок, явно раздумывая, может ли он повлиять на восприятие реальности даже будучи непопробованным.

— Никита — оборотень, — сжалилась Ульяна. — Так что не обращай внимания. Вообще он нормальный, но жрёт, что видит. А потом мается.

— Оборотень? — очень спокойным тоном уточнила Ульяна.

— Ага… ну и так, вот Ляля у нас русалка и замуж хочет. Игорёк — упырь. Я — ведьма, а Василий — демон…

Элеонора зажмурилась.

Потом выдохнула и сказала:

— Поспешила я, назвав соседей странными…

— Скажи мне, кто твой сосед, и я скажу, кто ты, — произнесла Ляля.

— Ляль, это про друзей пословица, — сказал Игорёк. — Я ноут сюда вынес, если мы не только чай пить собираемся, а то ж… ну…

И взглядом указал на пол. Да, пожалуй. Элеонора очень прагматичный человек, который точно знает, каков этот мир на самом деле. И потому не стоит испытывать её нервы на прочность.

Мышиная империя в прагматичном мире существовать не может.

— В общем, «Синяя птица»… — ноут Игорь поставил на стол, подвинув миску с пирожками. — Нашли мы не сказать, чтобы много…

— Думаю, что почти ничего, помимо официального сайта, — Элеонора разом успокоилась, явно решив не углубляться в непонятное. — Это не просто закрытое заведение. «Синяя птица» играет важную роль в планах одной корпорации, действия которой, как мне кажется, выходят за пределы рыночно-экономических. Ничем иным подобную закрытость, прошу прощения за повтор, не объяснить. Вот.

Она достала из сумочки флешку.

— Это… кое-какие материалы, которые получилось… не совсем…

— Законно? — подсказала Ляля.

— Да. Хотя в большинстве своём здесь скорее аналитика, которую нельзя использовать как доказательство.

И кружку повернула.

Ручкой влево. Раньше, когда она с Данилой жила, тоже поворачивала, и ладно бы только свою, но ведь и его же. Сидишь, пьёшь чай там или кофий, говоришь о всяком-разном, а твою кружку раз и в другую сторону разворачивают. С одной стороны, ерунда полная, из-за поворота ручки скандалить, с другой — бесит же.

Неимоверно.

— Если вкратце, то за десять лет существования «Синей птицы» её пациентами стали девятнадцать человек. Из тех, о которых мне удалось узнать, что они совершенно точно были помещены туда.

— Негусто как-то… — Данила прикинул площади.

На девятнадцать человек? Да там тогда каждому по коттеджу поставить можно. Отдельному.

Игорёк открыл флешку.

— Там по папкам всё. Пронумеровано. Первая — Маргарита Вельницкая. Это несколько противоречит хронологии, но мой интерес к «Синей птице» начался с неё. Поэтому она первая, — Элеонора слегка покраснела. А на экране появилась девушка, крашеная под блондинку. И что-то было в её лице знакомое.

Совсем знакомое.

— Это ж… это… Маргошка! Маргошка-Проблем лукошко! — Данила щёлкнул пальцами. — Я с ней в школе учился. Только она не Вельницкая, а…

— Владыкина. Дочь нынешнего губернатора, — Элеонора кивнула. — От первого брака. Не знала, что вы знакомы.

— Да как… мы не особо приятельствовали. Говорю, просто учились вместе. И потом вроде разошлись. Я не особо интересовался, так-то.

Марго всегда держалась наособицу. Хотя и Данила не сказать, чтоб сильно к общению стремился. Им со Стасиком хватало друг друга, да и потом уже, после, в их компанию многие стремились войти.

Пацаны.

Девчонки — это ж не про дружбу. И даже потом уже, когда они повзрослели и слегка изменили мнение, не про дружбу, само собой, а про одноклассниц, с Марго всё одно не сошлись.

Она была мрачной.

И тогда ещё красилась в чёрный, поэтому Данила её не сразу и узнал. Волосы носила распущенными и как-то так горбилась, что волосы эти закрывали лицо. Ещё были мешковатые свитера, вне зависимости от поры года, и мешковатые же брюки, доводившие классную даму почти до истерики.

И характер, конечно.

Характер у Маргоши имелся. А с ним — фантазия немалая. Хотя стоило признать, что её Маргоша включала лишь когда её саму задевали.

Это Данила и озвучил.

— Как задевали? — уточнила Элька.

— Обычно. Ну как… девчонки как-то вещи её по классу раскидали. Анька… была у нас одна, вроде как главная, вот. Что-то они там не поделили. И стала Маргошу доставать. То одно, то другое… вещи эти… записочки разные подкидывали. На одежду вешали, что она уродина и так-то. Марго до этого с учителями обычно заедалась, потому что умная была. Даже чересчур. А таких не особо любят. Те глаза и закрывали, типа ничего не происходит, ну или сама виновата. Знаю, что её и побить думали, но побоялись. Она ж сильная…

— КМС по вольной борьбе, — прочитал Игорёк. — В досье написано.

— Вот… побоялись. И вроде как всё утихло. А потом однажды вся школа обклеена Анькиными фотками. Не нагишом, но почти. Да… вот… и переписка её, крупным планом, где она говорит, что готова на любые пробы… короче, Маргоша сделала аккаунт левый, вроде как продюсера. Анька ж в звезды всё рвалась, в модели. То на одних конкурсах, то на других. Вот и обрадовалась, когда её заметили. Начали зазывать. Потом намекать, как роли получают, она и выразила готовность пройти «частные пробы». И фотки эти послала, типа, для предварительной оценки. Скандал вышел приличный. Их обоих из школы хотели выпереть, но оставили. Анька ушла на домашнее. Типа, здоровье подвело и к поступлению готовиться. Анькина подружка сунулась было на её место, начала прочих строить, но тут уже Маргоша долго терпеть не стала. То ли надоело ей, то ли ещё что, но когда Белицкая покрасила Маргошин свитер в розовый, типа, чтоб та ярче стала, Маргоша покрасила её саму, лицо там, волосы. И краску хорошую купила, с усиленным составом. Белицкая до самого выпускного ходила с зеленой рожей.

Вспоминать об этом было смешно.

— Она вроде как в Физтех метила. У неё дар слабый, а вот голова отличная.

— Она и поступила. На факультет теоретической магии и конструирования. Без экзаменов. И не благодаря связям отца. К этому времени у Марго было несколько статей в серьёзных журналах, да и работала она над одним весьма важным проектом… мы с ней познакомились в библиотеке.

— Вы были знакомы?

Надо же, а мир, оказывается, тесен. Сказать бы… вот что у Марго могло быть общего с Элькой? Марго всегда таких, как Элька, стильненьких, презирала.

— Да. Более того, мы дружили. Наверное, она была единственным человеком, которого я могла назвать другом. А потом она пропала. Просто однажды уехала домой и не вернулась. Тогда… — Элеонора отставила чашку. — Я жила с ней. У меня было место в общежитии, но некоторые мои личные особенности делали моё проживание в нём… весьма сложным. Марго меня понимала. Ей отец снял квартиру. Большую. И Марго пригласила к себе. Она многому научила. Возможно, вы считали её… иной, но она отлично разбиралась и в моде, и в стилистике… мне сказала, что у меня талант. И то, что сейчас есть, — Элеонора коснулась платья. — Во многом её стараниями. Раньше я выглядела иначе. Попробуй вспомнить. Первый курс. Второй.

Данила честно попытался, но вынужден был признать, что Эльку на первом курсе он не помнит. Вот в упор. Да, факультет у неё другой, что-то там управленческое или с менеджментом связанное, но это ж не значит ничего. Тараканову вот помнит.

А Эльку? Почему нет?

— Погоди…

— Я сирота.

— Ты?

— Что тебя удивляет? Отца я не знаю. Мама… скажем так, она вела не самый праведный образ жизни. В принципе, меня с рождения растила бабушка. Она ушла, когда мне исполнилось семнадцать. Мать — чуть раньше. Год я провела в детском доме. И мне повезло, что это был хороший детский дом. Мне помогли с подготовкой к поступлению. И в целом разобраться с собой и некоторыми моими индивидуальными особенностями.

— Я как-то… не думал…

— Не думал и не спрашивал.

А ведь и вправду не спрашивал. На кой ему знать про родителей Эльки? Или там с семьёй знакомиться? Знакомство — это уже о серьёзном. Данила же так… он просто веселиться хотел.

Это ж нормально, хотеть лёгкости и веселья в студенческие годы.

— Я не в обиде. Даже лучше. Мне не пришлось врать. Но, пожалуйста, придержи вопросы. Мне сложно восстанавливать нить повествования. Мы были на четвёртом курсе, когда Марго вышла замуж. Кажется, именно этот её поступок и стал своего рода катализатором последующих событий.

Вот точно с Васькой они идеально друг другу подходят. Тот тоже выражается, будто протокол вслух зачитывает. И теперь вот поглядывает на Эльку с интересом немалым.

Может, поменяться? Юридически там. Как он говорил? Взаимоуступки? Данька ему Эльку, а Васька — Ульяну. Только Элька может не согласиться. С другой стороны, почему бы и нет? Нормального мужика её заморочки точно отпугнут, а демон, глядишь, и выдюжит.

Демоны — они ж твари хаоса. Им к вечным мучениям не привыкать.

Будут вместе оттенки белого подбирать.

И кружечки разворачивать ручками в правильную сторону.

— Я знаю, что у Владыкина имелись определённые планы на дочь. В газетах появилось объявление о грядущей помолвке Марго с, как я поняла, давним партнёром её отца. Это объявление очень её взволновало. И спустя неделю она заключила брак. С однокурсником. Я знала, что их связывают близкие отношения. Не уверена, что могу говорить о любви.

Элеонора сделала вдох.

— Мне сложно оценивать эмоции, тем паче чужие. Но её отец звонил. Несколько раз при мне. Я слышала, что он позволил себе разговор на повышенных тонах. Возможно, использовал угрозы. В очередной раз Марго сказала, что ей тоже есть что предъявить общественности. Сколь я поняла, имеющаяся у неё информация могла навредить репутации её отца, который как раз начинал политическую карьеру. Я не могу и приблизительно сказать, о чём речь, поскольку Марго никогда не обсуждала со мной свою семью. А спустя четыре дня после этого разговора она исчезла.

— Как?

— Обыкновенно. Как я и говорила. Ушла и не вернулась. Её телефон был отключён. Она не появлялась ни в университете, ни дома. Когда я на следующий день обратилась в полицию, то моё заявление не приняли. А стоило покинуть участок, как мне позвонили.

Она стиснула кулачки.

А ведь Данила реально её не помнит курса так до третьего. То есть, помнит, что она была. Или нет? Или всё-таки была, мелькала на заднем плане, такая то ли обыкновенная, то ли ещё что? Главное, внимание не привлекала.

А потом взяла и привлекла. Данила даже не задумывался, как так получилось. Он вообще, похоже, раньше не задумывался. Жил как жилось. И неплохо же жилось.

— Звонивший представился главой службы безопасности рода Владыкиных. Он сообщил, что моё беспокойство похвально. И предложил встретиться. Мне обещали рассказать о местонахождении Марго. Чтобы я не беспокоилась.

— И ты согласилась? — Ляля смотрела со смесью ужаса и восторга.

— Да. Я согласилась.

— И… что он сказал?

— Сказал, что у Марго случился нервный срыв. Что её психическое состояние всегда оставляло желать лучшего. Что её мать была больна, пусть от общества этот факт скрывали. Отец надеялся, что Марго не унаследовала этой болезни. Что с малых лет её наблюдали несколько врачей, и заключение было единогласным. Однако отец продолжал надеяться. Он полагал, что современные лекарства будут сдерживать болезнь.

— И ты поверила⁈

— Нет. Марго не была больна, — Элеонора развернула ручку чашки в другую сторону. — Это звучит предвзято, однако мы жили вместе. И она не принимала лекарств. Она не проявляла никаких признаков болезни. У неё не было перепадов настроения, на которые ссылался человек. У неё не случались истерические приступы, а все примеры асоциальных поступков, которые были приведены как доказательство её душевного нездоровья, вполне объяснимы при понимании контекста, привёдшего к возникновению конфликтной ситуации.

Элеонора явно волновалась. Она вот говорить в принципе не любила, а когда начинала так вот, казёнщиною неудобоваримой, значит, точно переживает.

— Мне было сказано, что Марго попыталась напасть на отца. Что она причинила ему физический ущерб, хотя отец её одарённый и ему ничего не стоило бы защититься от нападения. Что затем с ней приключилась истерика и теперь Марго пребывает в тяжелом состоянии. Она помещена в частное заведение, где о ней заботятся.

— «Синюю птицу»?

— Да. Меня просили о понимании.

— Молчать? — предположил Данила.

Элька кивнула и продолжила.

— Полагаю, они решили, что я, в случае неудачи с полицией, могу обратиться к альтернативным организациям, к тем, кто занимается поиском пропавших. Или в целом моя активность привлечёт ненужное внимание. Те же репортёры, блогеры или просто волна в социальных сетях, которая негативно отразится на репутации господина Владыкина. Факт исчезновения его дочери можно подать по-разному.

— И ты…

— Я попросила о свидании. Мне нужно было убедиться, что с Марго всё в порядке. Однако мне отказали. Мягко, но весьма однозначно. Вместо этого мне продемонстрировали видео, где Марго, обняв себя, катается по полу и воет. Она действительно производила крайне неприятное впечатление.

Вдох.

И выдох.

— Также мне сообщили, что болезнь усугубилась не только по причине естественного развития её, но и могла быть спровоцирована приёмом наркотических средств, которые обнаружились в крови Марго. А потом дали понять, что в случае неправильного моего поведения за распространение данных средств привлекут меня же.

Владыкин… Владыкина Данила как-то встречал. Где? Так слёту и не вспомнишь. Но точно встречал. Скорее всего на каком-то тоскливом взрослом и очень серьёзном мероприятии, которые изредка устраивал отец, играя в семью напоказ. И на этих мероприятиях нужно было улыбаться, вежливо всем кланяться и говорить дамам комплименты.

И не приведи боже, если отцу покажется, что Данила перебрал.

Или что был недостаточно вежлив.

Или просто сделал что-то не то и не так. А он, как назло, постоянно делал что-то не то и не так.

Не специально, просто само получалось. Но Владыкин… такой степенный, запакованный в очень дорогой костюм, поглядывавший на остальных со снисходительностью, свойственной людям родовитым и богатым, осознающим своё превосходство над прочими.

И как-то даже не дёргало про Марго спросить.

Сволочью он, Данила, был. Эгоистом и мажором. И да, опять же, сволочью.

— Ужас какой! — прокомментировала Ляля, дожёвывая пирожок.

— Да. В тот момент я испытывала сильнейшую растерянность, которая усугублялась неопределённостью моего положения. Я была другом Марго, но дружба не имеет юридической силы. Соответственно, я никак не могла защищать её интересы.

— А супруг? — поинтересовался Василий. — С точки зрения закона супруг мог потребовать передать ему опеку.

— Он тоже пропал. Извини, что перебиваю. После разговора я отправилась к нему. Я надеялась, что он сумеет добиться личной встречи с Марго, на которую возьмёт и меня. Мы с Иваном были знакомы, и мне казалось, что он относится ко мне с симпатией. Я имею в виду обыкновенную межличностную симпатию, а не та, которая возникает у мужчин по отношению к женщине.

И все кивнули, соглашаясь, что именно о той, первой, и подумали, но никак не о второй.

— Его не было ни в университете, ни в квартире, которую Иван снимал. У меня имелись ключи, и я сочла, что ситуация в целом такова, что я могу пренебречь моментом этичности моих действий.

— Она всегда так разговаривает? — шёпотом спросила Ульяна.

— Когда сильно нервничает.

— Я не была специалистом, но мне бросился в глаза некоторый беспорядок. Нетипичный беспорядок. У каждого человека имеется свой способ привнесения хаоса в окружающий мир. Иван составлял на рабочем столе немытые чашки, порой забывал убирать посуду, но всегда складывал вещи. Вещи его лежали на полу. Ноутбук исчез, как исчез планшет и все телефоны.

— Все?

— Иван подрабатывал починкой и восстановлением аппаратов. И в его квартире всегда имелись чужие, отданные в ремонт. Так вот, обе коробки, как с отремонтированными, так и с ожидающими очереди, аппаратами были пусты. Также все иные, где лежали разного рода запасные части, микросхемы, провода и в целом. Тогда я поняла, что из квартиры убрали всё то, что могло напоминать цифровой носитель информации.

Элька расправила плечи.

— Я… ушла. Я осознала, что происходящее выходит за сферу моих возможностей. Доказательством чего стала новая встреча. Я вернулась домой. То есть в место, которое я полагала домом, и застала там людей, пакующих вещи. Мне было сказано, что квартира принадлежала Марго, а поскольку та сейчас находится на лечении, то договор аренды расторгается. Они изымали всё. По-моему, даже по стенам прошлись сканером. Мой ноутбук тоже забрали, как и телефон.

— Как…

— Обыкновенно. Выдали взамен новые. Весьма дорогие, к слову. В качестве компенсации материального ущерба. А за моральные страдания — отдельную сумму.

— И ты взяла? — вот теперь Данила испытывал очень странные чувства. С одной стороны — обиду, будто это его предали, а с другой — разочарование.

— Да, — Элеонора чуть отодвинула кружку и повернулась к Василию, будто объясняя не всем здесь, но ему одному. — Это был разумный поступок. Я не очень хорошо умею интерпретировать поведение других людей. Но в тот момент я ясно осознала, что мой отказ будет воспринят весьма однозначно. И за ним последует уже моё исчезновение. Благо, меня искать некому.

— Разумно.

— Мне заплатили очень приличную сумму. А ещё вручили договор аренды на другую квартиру, расположенную ближе к университету. Она была чуть меньше, но того же уровня комфорта. Квартира была оплачена на два года вперёд.

— И ты…

— Поблагодарила. И с пониманием отнеслась к весьма странному их желанию избавить меня от старых вещей. Меня поручили стилисту, который приобрёл всё новое, от белья до зимней куртки. Нескольких. И шубы. Мои же вещи остались там. Мне пришлось переодеться. Полностью. Включая нижнее бельё. Более того, — она чуть прикусила губу. — Мне пришлось довольствоваться ксерокопиями своих же конспектов.

— Охренеть, — только и сумел выдавить Данила. — А почему ты никогда не рассказывала… почему ты вообще…

Он хотел спросить, почему не попросила помощи.

А потом понял: потому что у него, того, прошлого, можно было попросить денег. Или даже вот тачку покататься. Или ещё какой ерунды. Но не помощи.