Ведьмы.Ру 2

Глава 17 Где речь идет о некоторых особенностях тихой охоты

Глава 17 Где речь идёт о некоторых особенностях тихой охоты

У Ростовых было три дочери: Hаташа, Соня и Hиколай.

О том, что случается, когда родители хотят ещё одну девочку.

Земеля мылся.

Долго мылся. Он тёр себя губкой и не мог остановиться. Всё казалось, что в кожу въелся этот характерный запах хвои и земли, леса и болота. Он то и дело подносил руку, нюхал, понимая, что пахнет теперь какой-то парфюмированной хренью, но потом, стоило руку опустить, и запах возвращался.

Нервное.

Выбравшись из ванны, он прочёл молитве — благо, в квартире сеть работала, и поисковик выдал целый список подходящих, а заодно уж предложил заполнить специальную форму, чтоб, стало быть, не самому молиться, а сразу в храме.

Именным, так сказать, образом, делегировав полномочия специалистам.

Земеля эту форму и заполнять начал, только внутри словно дёрнулось что-то и пришло понимание, что, даже если он выберет тариф эксклюзивный, обещавший личный, во здравие Земели, молебен сразу в пяти храмах, это не поможет.

Вот если бы он сам в храм пошёл — дело другое. Но почему-то от мысли о посещении стало совсем уж не по себе. Будто там, в храме, с ним могло случиться что-то куда худшее, чем в лесу.

Он заварил кофе, надеясь, что хоть так успокоится.

Леший.

Мавки.

Ведьма. Бред же ж… или нет? Ведь было же? Ещё недавно он точно сказал бы, что было, что всё-то, случившееся, правдиво. А теперь вот засомневался. Нет, что-то да было… та же дорога, по которой он свернул не туда. Болото. Болото определённо наличествовало. А где болото, там и болотные газы.

Ядовитые?

И растения там растут всякие. Вон, когда Земеля в годы давние и позабытые, с бабкой за ягодами ходил, она говаривала, что надобно осторожно, что на болотах легко надышаться тем же болиголовом. Может, и Земеля вот? Надышался? А там нервное напряжение, байки племянниковы, вот мозги и переклинило.

Правдиво?

Куда правдивей, чем встреча с лешим. И тянуло ухватиться за эту, свежепридуманную правду, но врать себе Земеля был непривычен. И потому, так и не притронувшись к кофе, дотянулся до трубки. Той, особой, в которой был забит лишь один номер. И ответили сразу.

— Возникла проблема, — сказал Земеля, с трудом разлепив сухие губы. Он не то, чтобы боялся. Скорее понимал, что человек на том конце вряд ли поверит в историю о лешем.

Да и видение вопроса у него своё.

— Серьёзная?

— Я верну деньги. И сверху накину.

Сумма приличная. И планы на неё у Земели имелись, как и на участок, но вот сейчас он ясно осознавал, что лучше быть бедным, но живым.

— Даже так? — в голосе послышался смешок. — Удивительно… и что тебя так напугало?

Мелькнула мысль соврать что-нибудь… скажем, что спецслужбы стали интерес проявлять, а потому надо бы кое-какую деятельность свернуть.

Временно.

Интересно, а зимой Лешие как? В спячку впадают? Или нет?

— Не поверишь, — мысль о спячке, да и о вранье Земеля отмёл. — Тут… такое… случилось. Знаешь, я кому другому не поверил бы. И может, ты тоже решишь, что я слегка… двинулся. Я и сам, говоря по правде, не уверен, что не двинулся. Ты в леших с ведьмами веришь?

— Вечером, — оборвал его знакомец. — В «Купце и нищем». Скажешь, что ждут. К семи подъезжай, там и поговорим.

Это было вновь же странно.

Очень странно.

— Ну, купол, положим, я сниму. А толку? — дядя Женя устроился на гамаке, который сам собою, не иначе, возник в саду. Он протянулся от одной яблони до другой. Под голову дядя Женя сунул лохматого плюшевого медведя, а в руке держал бутылку.

С нежитью.

Ещё две стояли в тенечке.

— Жарко им, — пояснил он, заметив взгляд Ульяне. — А так-то выгуливаю. Питомцев надо выгуливать.

— Это… кто? — Элеонора поглядела на дядю Женю с немалым подозрением.

— Дядя Женя. В гамаке, — Ляля опустилась на корточки и пальцем по стеклу постучала. — А это вот Чума, Холера и Извращенец!

— Изверг! — поправил её дядя Женя.

— Понятно, — Элеонора кивнула. — Изверг, конечно, совсем другое дело.

— Именно, — дядя Женя погладил бутылку. — Он у меня самый спокойный…

Тварь внутри замерла, и теперь Ульяна тоже ощущала её, этаким комочком тьмы. Удивительно, но комочек этот не вызывал отторжения. Скорее уж он был таким маленьким и напуганным, что его становилось жаль.

— Так что с куполом? — уточнил Данила. — Если снять?

— Это точно заметят. Конечно, могут принять за сбой в системе, но если сама система отлажена, то…

— А как в центре? Вы ж туда тихонько нас провели? А там…

— Ну… так-то да, — дядя Женя качнул ногой, отчего гамак тоже пришёл в движение. — Только глядеть надо, что за купол. Тот, прошлый, мелким был. Ставлен больше для порядку, чтоб мыши не разбежались. А вот если посерьёзней чего, то незаметно не выйдет. И внутри опять же, оно ж всякое быть может. Если вы говорите, что эту вашу «Птицу» охраняют, тогда купол — это так, часть…

Он замолчал, раздумывая над чем-то.

— А это нормально вообще? — тихо поинтересовалась Элеонора.

— Что именно?

— То, что в бутылках… оно шевелится.

— Так живое же, — дядя Женя поднял бутылку и щёлкнул по пальцам. — Относительно. В смысле, что нежить, конечно, но неупокоённая, а стало быть живая. Вообще это сложный философский вопрос, можно ли считать нежить живою… а ты кто?

— Элеонора, — бывшая Данилы вцепилась в сумочку. — Я вот… приехала… поделиться информацией.

— И хорошо.

Дядя Женя оттолкнулся и сел.

— Ехать надо.

— К-куда? — спросила Элеонора.

— Смотреть. Что там за купол и вообще. Тогда, глядишь, и понятно станет.

— Это разумно. Там рядом дорога, посёлок опять же. Подойдёте, считай, к самому забору, — Игорёк покосился на гамак и что-то подсказывало, что в желании отправить дядю Женю на разведку есть некоторый сугубо личный интерес. — Если получится Никитку отправить, чтоб по территории побегал, то совсем хорошо. Никит, я тебе жуков дам, раскидаешь…

— Чтоб ты чего хорошего дал…

— То есть, — Элеонора смотрела на автобус, потом перевела взгляд на Ульяну, на Лялю и на Данилу. — Мы собираемся незаметно поехать на… этом?

— Ну да, — дядя Женя подавил зевок. — Помыть бы не мешало, конечно, но мы ж не на красную дорожку, а в лес. Так что и немытый сойдёт.

— Это автобус!

— Маленький, — заверил Данила. — Можно сказать, крошка. Или там детёныш.

— Он ярко-жёлтый! Ярко-жёлтый незаметный детеныш автобуса и… все вы вот? В разведку?

— Игорёк останется, — Ульяна обтёрла ладони.

— Не сочтите за критику, но у меня иные представления о незаметности… это… его же… и ладно, допустим, соврём, что ехали за грибами и заблудились. Но срисуют же. Запомнят. И пробьют. Там служба безопасности…

— Девонька, — дядя Женя слегка поморщился. — Ты чего так распереживалась-то?

— Я? Я… действительно.

— Выдохни.

Элеонора выдохнула.

— Угомонись, Эль, — добавил Данила. — Мы уже на нём катались. Всё было норм… Васёк, я тебе карамелек взял.

— Василий. Спасибо. Но я скорректировал запасы с учётом полученного опыта…

— Знаешь, Тараканова, — Элеонора отступила. — Зря я на ваших соседей грешила. Нормальные у вас соседи… ну, по сравнению с вами если.

— Вот поэтому мы и разошлись, — Данила взял Ульяну за руку и пожаловался. — Ты видишь, какая она занудная⁈

— Это не занудство. Это…

— И бубнит. Вот что бы ты ни сделал, она бубнит.

— Я не…

— Не обращай на него внимания, — сказала Ульяна, с трудом сдерживая улыбку. — Он просто придурок, но это даже хорошо.

Потому что будь Мелецкий хоть немного более серьёзен, они бы не разошлись.

А так…

Ехать пришлось долго. В какой-то момент Ульяна даже задремала, положив голову на плечо Данилы. Не специально, просто класть её больше было не на что. А плечо это оказалось даже мягким.

Уютным таким.

— Уль, — она проснулась от того, что автобус остановился, а Мелецкий щёлкнул её по носу. — Приехали тут… глянь, какая красота!

Лес.

Справа.

Причём такой, что ветки едва ли не в окно лезут. И слева тоже лес, этакою зеленой стеной. Ульяна даже слышит его, хотя в первое мгновенье ей показалось, что это просто эхо сна. Бывает же, что сон забывается, а эхо его надолго остаётся в голове, таким вот смутным ощущением чего-то… непонятного.

Но это не эхо.

Это шелест листьев и скрип стволов. Это шорохи. Запахи. И нечто огромное, близкое и в то же время родное. Почти. Она прислушалась и с удивлением поняла, что ощущает каждое дерево. И землю. И тех, кто в земле и над нею…

И ещё что-то.

Стена.

В ощущениях стена была мёртвой. Не из-за камня, поскольку камни тоже имели свой голос, пусть едва различимый. А это вот… это чуждое. Изначально.

Неправильное.

Ульяна выбралась из автобуса, чтобы посмотреть на стену обычным взглядом.

— Высокая какая… — пробормотала она, задирая голову. Стена и вправду уходила ввысь на три человеческих роста. И там, наверху, виднелись ровные витки колючей проволоки.

А ещё камеры.

Одна из них и повернулась в сторону Ульяны.

— Они нас видят, — сказала Ульяна, не оборачиваясь. Стена ей не нравилась. Точнее лесу. И ведь стоит давно уже, но поверхность по-прежнему гладкая. Ни мха, ни лишайника. Трава и та будто брезгует подбираться близко. Вон, у подножия залысины.

— Ручкой им помаши, — посоветовал Данила, потягиваясь. И сам же помахал.

— А любопытно, — дядя Женя вразвалочку прошёлся вдоль стены, потом положил на неё одну руку.

Вторую.

Камера, вздрогнув, повернулась следом за ним.

— Ишь ты… навертели, маги-хреноделы… но купол да, купол хороший…

Лес загудел, предупреждая о приближении людей. Эти люди лесу тоже были неприятны. И Ульяна повернулась к ним.

— К нам идут.

— Охрана, — отозвался дядя Женя, постучав по стене пальцами. И почудилось, что там, внутри бетона, что-то хрустнуло.

— Уль, ты, может, в автобус, — Мелецкий встряхнулся.

Она покачала головой. Уходить не хотелось. Хотелось сломать эту неправильную стену, которая забрала у леса часть земли. И сделать так, чтобы заговорённый мёртвый камень перестал существовать. Ульяна даже чувствовала, что у неё вполне может получиться, но…

Нет. Не сейчас.

Ульяна заставила силу облечься. И повернулась туда, откуда шли люди. Раз, два… три. И четвертый держится в стороне, скрываясь среди зарослей. На троице же — одинаковая чёрная униформа с нашивками-треугольниками на рукавах. Оружие… есть оружие.

У тех двоих — автоматы, что тоже очень странно. Ульяна не была уверена, но почему-то ей казалось, что частным лицам нельзя ходить с автоматами наперевес.

А эти ходили.

Первого же, который без автоматов, окутывало марево силы.

— Вы кто? — спросил он сходу.

И почему-то у Ульяны.

А вот дядя Женя отступил в сторону и ещё палец к губам приложил.

— Мы? — Ульяна оглянулась и подумала, что в следующий раз надо будет загодя что-то придумать, такое, правдоподобное. — Мы… грибники. Да, грибники. За грибами ехали.

— Ага, — подтвердил Данила. — Тут бабка моя недалеко жила. Ну, раньше, я ещё у неё на лето оставался. А у неё подружка была, которая на самом деле не подружка, потому что они друг друга терпеть не могли, но всё равно постоянно на чаи ходили…

— Молчать, — рявкнул лысоватый. — Документы!

— Э-м… дядя, ты больной? Кто ж за грибами с документами ходит-то? — Данила окриком не впечатлился, а потом повернулся и пальцем ткнул за спину лысого. — А у этих лицензия имеется? Вы сами-то кто такие будете? И с хера ли честным людям охотиться мешаете?

— Вы ж грибники.

— Верно. На грибы и охотимся. Тихая охота. Слышали? Вот. Охота у нас тихая, а вы тут прилетели, орёте… распугаете всех, кого можно.

— Это частная территория, — лысый не собирался отступать. — Вам нельзя здесь находиться.

— А где это написано? — Данила скрестил руки.

Лысый засопел и обернулся на тех двоих, с автоматами. А Ульяна задумалась, успеет ли превратить их до того, как стрельба начнётся. И надо ли… и в кого превращать? С козлами действительно перебор.

А если не в козлов?

В петухов вот… или нет, петухи громкие, кукарекают по утрам. И камеры опять же. На камерах останется запись, а с ней вопросы возникнут.

— Где надо, там и написано, — буркнул лысый.

— Позвольте не согласится, — Василий выбрался из автобуса и огляделся с немалым интересом. — Согласно имеющимся справочным данным статус частного владения имеет территория за данным забором. Тогда как расположенный за границей его лесной массив представляет собой земли общего пользования. И в настоящий момент не закрыт и не ограничен для посещения. Поэтому наше местонахождение не нарушает никаких законов, тогда как произведенная вами вырубка является прямым нарушением правил лесопользования, поскольку вряд ли согласована с лесничеством и…

— Умный сильно? — перебил демона лысый.

— Данное утверждение основано на личностной оценке моих интеллектуальных качеств, вследствие чего я несколько затрудняюсь в интерпретации…

— Васёк, ничего трудного. Он считает, что ты придурок.

— Да? — Василий задумался. — То есть в данном конкретном случае основой является интонационная часть, меняющее лексический смысл на противоположный прямому значению озвученного выражения?

— Это… кто? — кажется, охранник тоже несколько растерялся.

— Не видишь разве, — хмыкнул лысый. — Типичный грибник. В белом костюме и с портфелем.

— В настоящий момент форма одежды грибников никак не регламентируется, из чего следует вывод, что использование костюмов любого цвета допустимо.

— Это Василий. Второй жених моей невесты, — представил Данила.

— Я первый. Исключительно исходя из хронологии подписания контрактов, — Василий прижал портфель локтем. — Мы будем драться?

— Да оставь их, — сказал один из автоматчиков, перекидывая оружие за спину. — Не видишь, шизики городские на отдых приехали. Ребят, вы это и вправду… двигайте. Там, дальше по дороге, поворот будет, на просёлочную. Аккурат на пляжик выведет. Там и песочек, и пляжик такой, симпатичный. А тут вот… комарьё одно.

И по шее себя хлопнул.

— Благодарю, — вежливо ответил демон. И уточнил. — А вы знаете, что использование артефактороного оружия частными компаниями запрещено согласно указу Василия Четвертого после инцидента…

— Вась, — Данила развернул демона. — Они в курсе, а ты ошибся. Откуда у них тут артефакторное оружие. Небось, обычная пневматика, только видом пострашнее…

— Я не могу ошибиться…

— Вась, ты карамельки вроде брал…

— Меня не укачивает.

— Ничего. Их можно и не от укачивания. Уль, поехали и вправду. Тут грибов уже нет. Эти явно всех распугали.

Ульяна моргнула.

Лес гудел. И на многие голоса. Жаловался. На людей. На беспокойство. На место это, которое тоже раньше лесом было, а теперь перестало. Забрали его. И лес переживал. Он пытался пробраться на ту сторону, выпускал корни и колючие плети ежевики, которая могла пролезть везде. И за забор пробиралась. Только сразу переставала быть частью леса.

И это лес пугало.

— Я разберусь, — пообещала Ульяна шёпотом. И березку погладила.