Ведьмино счастье-2

Глава 37

Эмильенэль.

Совет старейшин в письме весьма однозначно приказал явиться пред их тёмные очи в двухдневный срок. Интересно, как они себе это представляют? И что могло случиться, чтобы им понадобился именно я. Сколько я не был в столице. Полгода? Больше? Сижу себе, никому не мешаю. Южная граница Тёмного Леса в безопасности. Гарнизон несёт свою службу вполне исправно. Особых нарушений за мной не числится. Отряд орков, попытавшийся прорвать границу, был отбит сразу. Выживших среди них нет. Мелкие нарушения распорядка не в счёт. Они никак не должны заинтересовать столь высокий Совет. Что я им скажу, если спросят, есть ли нарушения? На той неделе лучники потратили на одну стрелу больше, из шалости подстрелив белку? Тушку им прислать должен? Не смешно. Нет, тут, определенно, что-то другое. Решили меня женить?. Тоже мимо. В прошлый раз смотрины невест не увенчались успехом. Во первых, кому нужен младший сын короля, который всё время сидит в дальнем гарнизоне? Во-вторых, я, конечно, не имею ничего против необходимого брака, но! Кому, скажите на милость, нужна жена-эльфийка высшего света. Высокая, холодная, без намека на округлости. Только гордыня, да жеманство. Все мои одногодки давно женаты, растят наследников. Не счастлив ни один. Жёны, что стылые статуи. Только лица красивые. Знать бы, что приключилось. Может, отправят в другой гарнизон. В столицу, упаси великие боги. Не люблю высший свет и необходимость соблюдать традиции Тёмного Леса. Вот почему запретили порталы? Весь мир их использует. Неет. Необходимо тащиться звериными тайными тропами. И ведь не откажешься. Старейшины изобретут способ, как наказать нерадивого эльфа. Хорошо, если просто убьют. Смерти на службе я давно перестал бояться. Всякое бывало. Эти изобретут самое изощрённое наказание. Недаром их никто не смеет ослушаться. В пути встретил друга. Начальник соседнего гарнизона. Тоже срочно вызван на Совет. Что же могло случиться за время нашего отсутствия? Темнейший совет обеспокоен возможным нападением? Маловероятно. Охраняем жёстко и строго. Никто с сопредельных территорий сунуться не должен. Орки не в счёт. Но они всегда были, есть и будут. Это кочевники. И нападают они исключительно малыми бандами или небольшими отрядами. Серьёзной угрозы не представляют. Друг утомился дорогой. Мальчишка ещё. Младше меня, нагрузку держит пока плохо. Не умеет рассчитать силы. Придётся делать лишний привал. Пока успеваем. По пути встречаем ещё начальника гарнизона, что расположен чуть дальше. Тропа-то к северу тянется одна. У всех один и тот же приказ — срочно прибыть на Совет Старейшин в кратчайший срок. Гадаем, теперь уже втроём, что могло случиться в столице. Собирают представителей высших родов, даже младших. Значит, дело действительно очень серьёзное. Или мы идём войной, или же война идёт к нам. Веселеем все дружно. Война! Упоение боя. Вкус алеющей крови. Азарт. Сладкое время решающей битвы. Остаток пути идём, уже предвкушая грядущую славу великих сражений, побед над врагами, а если повезёт, то получим награды и назначения.

Столица встретила гнетущей тишиной. Сразу же все вместе направляемся к Дому Старейшин. На травяной площадке перед ним стоят ещё пять представителей знати. Все младше меня. Точно знаю, что никто из них не женат, ни один. У многих за плечами ещё нет никаких толковых военных успехов. Если война, то почему собрали только молодняк? Я из них самый старший и званием выше. Неужели, особый отряд, который выйдет под моим началом? Если задача смертельно опасная, то становится более понятным, почему здесь нет никого, у кого была бы семья. А то, что все — урождённая высшая знать, говорит лишь о сложности будущего задания.

Утро ещё только вступает в свою силу. Скоро наступит рассвет. Роса серебрится на ветвях могучих елей в самых первых утренних лучах. Паутинки развешены между ветвей. Может быть, поэтому здесь так пустынно. Никто не встречает, нет даже часовых. Наконец-то, главные ворота в Дом открылись. К нам вышел начальник охраны. Приказывает делать построение в ряд. Неспешно выходит Совет Старейшин в полном составе. Значит, дело, точно, очень серьёзное. Странно, что нет никого из начальства. Тайная миссия? Эльф, избранный возглавлять Совет в этом году, выдвигается вперёд. Военная выправка, чёрный камзол, высокие сапоги, брюки галифе. Всё идеально сидит на статной фигуре темнейшего эльфа.

— Внимание! Всем вам оказана величайшая честь предстать сегодня перед тёмными очами Совета Старейшин. Приказ прибыть на Совет означает признание вас молодой элитой нашего Леса. Только лучшие представители знатнейших родов, те, кто ещё не успел создать семьи ,собраны здесь. Вас всего восемь. Этого мало. Но достаточно для исполнения великого долга Тёмного Леса по старому договору. Мир хрупок, но тёмные эльфы всегда соблюдают традиции предков, волю богов и обязательства, наложенные на них клятвой или соглашением. Случилось великое событие. Мир ждал его немногим менее ста лет. У Портального Дома, расположенного в Королевстве, объявилась хозяйка.

Про себя думаю: «Ну, объявилась и отлично. Кто на кого нападает? Мы на Дом. Или на нас идут войной? Зачем столько пафоса? И зачем тянуть время? Когда выдвигаться? Где план операции?»

Тем временем Старейшина продолжил в своей обычной нудной манере:

— Дом принял её всецело. В этом имело честь убедится наше посольство. Двери дома открыты в разные миры. Пришло время исполнить наши обязательства по старому договору перед новой хозяйкой — чёрной ведьмой Марцеллой. В последний раз дань Дому была отдана более ста лет назад. Согласно условиям договора, в качестве дани выступит один из вас.

Все замерли. Уже никто не дышит. Даже птицы перестали петь.

— Ведьма самолично прибудет к полудню этого дня на границу Тёмного Леса и будет допущена под его покров для осуществления своего выбора. Один из вас навечно покинет сегодня Тёмный Лес в качестве дани великой ведьме, чтобы занять место раба в её тени. Мне жаль того, на ком она остановит выбор. Но таков наш долг Портальному Дому, согласно договору и традиции. Все, кто посмеет противиться участию в отборе, будут лишены права, когда бы то ни было, взять оружие в руки и служить Совету, и их род будет опозорен. Навечно. Требую подчиниться нашей воле безоговорочно.

Кто-то из юнцов выкрикнул в отчаянии:

— Лучше смерть, чем попасть в услужение человеку.

— Бесспорно. Но таков ваш великий долг. Только один из вас сегодня уйдет с ведьмой и станет рабом в её Доме. Смерть будет великим благом для избранника. Пусть молится богам. После осуществления великого выбора он умрёт для всех нас.

Для ритуального омовения отправляемся к источнику под руководством начальника охраны. Слуги несут необходимые вещи. К каждому приставлено по двое слуг. Отказавшихся от отбора нет. Никто не смел перичить старейшинам, гарантированно избирая страшную участь — стать безоружным во веки веков. Потерять право воина на участие в битвах. Вода ключевая, холодная. У источника стоит обычный для этого места сумрак. Лишь редкие пробившиеся сюда лучи раннего солнца, падают, освещая прекрасные сильные тела. Все как на подбор молоды и красивы. Волосы чёрные, у многих уже значительно ниже плеч. Мои ещё и вьются немного крупными локонами. Выдали ритуальную мазь для тела. Пахнет полынью. Запах прощальной горечи, траура. Наконец, подают одежду. Каждому — свой комплект. Видимо, портные допустили ошибку. Абсолютно всем выданы очень узкие чёрные брюки. Кожа влажная. Еле втискиваемся. Сопровождение молчит. Рубашки тончайшего белого хлопка навыпуск. Белый — цвет траура для тёмных эльфов. На вороте три пуговицы. Ткань немного прозрачная. Камзолов, кажется, и вовсе нет. Находимся в огромном недоумении. В такой одежде стыдно было бы выйти из дома даже во двор. Всё же видно. А где соблюдение клятых традиций тёмных эльфов? Как мы, такие, выйдем куда-то публично? Тем более, к человеку с его мерзким, везде лезущим, цеплючим взглядом. Слуги подают традиционные невысокие замшевые сапоги с широким верхом. Тоже чёрные. Пуговицы на рубашках велено расстегнуть. Сажают тут же на ствол старой упавшей ели. Всем разбирают волосы. Неужели их тоже придется оставить распущенными? Что за бред тут происходит? Все пунцовые. Никто не посмеет выйти отсюда в селение полуголым. Как старший, обращаюсь к начальнику охраны:

— По какой причине нам отказано в приличной одежде? Мы не сможем пройти в таком виде публично.

— Мне жаль. Публично идти в таком виде не придётся ни одному из вас, пока он принадлежит Тёмному Лесу. Отсюда мы сразу поднимемся на алтарную поляну. Дань отдают именно там.

— Вы не ответили, почему мы одеты именно так?

— Чтобы ведьме было удобнее осуществить выбор, — ответил он очень тихо и мягко.

— Разве ей не всё равно, кто именно войдёт рабом в её дом? Рабов обычно держат для чёрной работы. Какая разница, как именно этот несчастный будет выглядеть?

— Мне жаль. Совет не решился произнести такое во всеуслышание. Несчастный будет избран и войдёт в личный гарем Марцеллы. Ведьма, к несчастью, не замужем.

Никто из нас не сможет выдержать мерзких касаний человеческой женщины. Ведьмы. Какая пакость, гадость и низость. Бесчестие. Если люди так отвратительно смотрят, будто пытаются залезть в душу, то на что могут оказаться способны их руки. Смерть теперь кажется желанной гостьей даже юнцам. Избавлением от непотребной участи гаремного раба ведьмы. Подали ритуальный завтрак. Есть никто не может. Приказывают завтракать в обязательном порядке. Пресная лепешка и бокал травяного настоя. Для кого-то из нас последняя трапеза дома.

Эрлик задумчив. Пока не решаюсь с ним поговорить. Подбираю слова. Оборотни надраивают дом. Чтобы отвести душу, приляпала магией парочку дохлых мух и паука в самые труднодоступные места. Пускай попрыгают. Мне тоже было неудобно лазать по крыше. Дамы вернулись неожиданно похорошевшими и отдохнувшими. Очень удивлены порыву мужчин во благо чистоты. Эрхан объясняет своё личное рвение к наведению чистоты и идеального порядка внезапно взыгравшими нежными чувствами и заботой к Аише. Оборотница счастлива. Айне не до того. Марфа подумала, посмотрела, как юноши втроём драят центральную люстру столовой и выразительно мне подмигнула. Я улыбнулась в ответ и развела руками. Мол, ничего не знаю и ведать не ведаю. Ужин прошел в тишине и гармонии. Эрлик начинает нервничать всё больше. Благо я теперь замечаю это по малейшим его движениям. Зазываю его с собой в спальню.

— Марцелла, завтра предстоит сложный день...

Жадно тянусь к губам, наклонился, целую, жмусь ласковой кошкой. И отстраняюсь.

— Ревнуешь заранее?

— Я раб. Как я могу сметь ревновать госпожу.

Сколько холода и боли в голосе. Неужели и он влюблен? Невольно улыбнулась.

— Ты несправедливо сравнил меня утром со шлюхой, помнишь?

Краснеет.

— Я сделала свой выбор. И менять его не намерена. Мне хорошо с тобой.

— Я счастлив.

Уткнулся носом мне в волосы. Мой варвар, тот, кто бередит душу, тот, кто несказанно смел в одном своём желании покорить госпожу, в каждом жесте.

Спустился чуть ниже, к шее, опаляя горячим дыханием. Укусил настойчиво, требовательно и нежно прямо туда, где отдаётся темпом бьющееся, всё ускоряясь от охватившей его страсти, сердце.

​​​​​​​Немного страшно чувствовать свою жизнь во власти такого зверя, страшно и остро. Ощутить его исполненный желания и нежности полуукус- полупоцелуй прямо на шее, на артерии, ведущей к сердцу. Отстранился.

Сильные руки хватают подол моего платья. Сегодня игру повёл он. Прекрасно. Стянул с меня всю одежду торопливо, но осторожно, боясь порвать тонкую ткань, еле сдерживая силу желания, словно освобождая от обёртки главный дар своей жизни.

Спешно сбросил одежду сам. Я стою, замерев, как кукла в витрине, наслаждаясь одним видом сильного красивого мужчины, в полном плену страсти которого оказалась я сама. В полной власти его желания.

Обхватил, притянул, смял губы жарким требовательным поцелуем. Повалил, будто игрушечную, на колени в мягкий мех шкуры. Кто теперь господин, кто рабыня? Овладел горячо, смело, ненасытно, будто доказывая мне свою власть над моими душой и телом. Накрывая руками всё что хотел, изучая, лаская, завораживая. То притворно нежно, то сильно и жарко замирая на самой грани, сбавляя темп, лишь с тем, чтобы почувствовать моё острое нетерпение, помучить, удерживая на грани, и набирать сильный темп снова.

Не смогла сдержаться и взвыла дикой волчицей, вторя рычанию своего зверя. Каким упоительным, каким сильным может оказаться восторг, поделённый на двоих зверей, исполнивших древний обряд единения.

— Обещай мне, что не испугаешься меня завтра, не отвернёшься от меня, ничем не выдашь удивления, как бы я себя ни держала, что бы ни делала и что бы со мной ни происходило.

— Обещаю, если для тебя что-то значит слово, данное невольником.

— Достаточно много для меня значит слово моего варвара.