Ваше Сиятельство 11

Глава 24 Грезы Мико

Майкл долго не открывал глаза. Его сознание поочередно возвращалось к двум ярким видениям: одному жуткому, которое, без сомнений являлось мучительной правдой; другому прекрасному, невыразимо трогательному — оно могло быть лишь сном или его фантазией.

В первом видении перед мысленным взором барона возникло искаженное лицо Чикуту с желтоватыми, злыми глазами — именно таким Майкл запомнил ацтека в тот роковой миг, когда тот неожиданно выхватил пистолет и начал стрелять сначала в Майкла, потом в Синди. Этот негодяй убил мисс Стефанс на его глазах, которые в тот момент могли еще что-то видеть. Что Синди мертва, Майкл знал почему-то с абсолютной точностью.

Хотя какая может быть точность в его необъяснимом положении⁈ Ведь он так и не понял, что случилось с ним самим. Не понял, где он теперь находится, и что происходит вокруг. В том, что после Синди ацтек еще раз выстрелил в него и этот выстрел должен был поставить последнюю точку в жизни барона Милтона — в этом, Майкл не сомневался. Он будто до сих пор ощущал ту невыносимую боль, и ледяную темноту, опустившуюся охватившую со всех сторон и очень похожую на смерть.

Майк хотел уйти от мучительных переживаний и тянулся к другим — тем, что стали приятным, необъяснимым видением. Элизабет!.. Он видел Элизабет! Свою дорогую, любимую сестру! Она шла по тропинке, извивавшейся среди удивительно зеленой травы. Шла именно к нему. Рядом ветер качал кусты цветущего олеандра, и все вокруг сияло божественной красотой. Особенно прекрасной казалась Элизабет. Это чудесное видение наполняло что-то такое невозможно приятное, которого просто не существует в известном Майклу мире. Но это еще не вся радость: рядом с Элизабет Майкл видел графа Елецкого! А значит, такое видение можно счесть лишь совершенно безумным. Ведь на самом деле Элиз сидит в тюрьме, под Бирмингемом, а Александр Петрович находится в далекой Москве. Конечно, они никак не могли быть вмесите, хотя видеть их рядом — было одно из самых сильных желаний в душе Майкла Милтона. Пожалуй, оно было столь же сильным, как поскорее встретиться с графиней Елецкой, что теперь стало невозможным.

Но если отогнать все эти видения, которые мучили сознание Майкла, то ему следовало поскорее понять, что случилось с ним на самом деле. Версия, что он умер точно так же, как Синди, его склонный к анализу ум принимал критически. Если он умер, то почему оставался в том же самом теле? Барон еще раз ощупал себя, убедился, что его руки, ноги, тело более чем реальны и остались ровно такими, какими были прежде. Что странно, его живот и грудь стягивали повязки, возможно выполняющие роль бинтов, пахнущие чем-то вполне приятным, однако под этими повязками не было следа от ран. Предположение, будто он находится в какой-то особой клинике и прошло много дней — столько, что раны от пуль затянулись — тоже как-то плохо вязалось со здравым смыслом. С какой бы радости его держали в особой клинике? Если бы он выжил после пулевых ранений, то максимум, на что мог рассчитывать это тюремный лазарет. А тут…

Майкл Милтон повернул голову, убеждаясь, что она лежит на необычно мягкой, удобной подушке. Пожалуй, такой не было даже в детстве в его уютной спальне в доме родителей. Хотя комната была освещена лишь слабым лунным отблеском, даже в нем барон определил, что он находится в такой необычной роскоши, которая может быть лишь в императорском дворце.

На ум снова пришла невозможная мысль: быть может он умер и находится в раю? Быть может, посмертная жизнь происходит не в тонком теле, которое потом уносят вселенские ветры, а в теле вполне похожем на физическое. История земных цивилизаций дала много верований на этот счет, например, те же религии ацтеков, иранцев и аларков — они утверждали, будто безгрешный человек возродиться в новом теле на небесах или особом мире, называемом «рай».

«Может, я в раю?» — подумал барон Милтон. — «И может быть Элизабет вместе с Александром Петровичем тоже умерли и находятся в раю? Тогда бы то приятнейшее видение можно было бы счесть реальностью, которую видели мои глаза!».

Однако, в подобных мыслях было слишком много нестыковок и допущений. Майкл решил не спешить с выводами. Разумнее было не погружаться в фантазии, тем более приятные, а сначала обследовать место, в котором он находился. К сожалению, сейчас была ночь. Раз так, то возможности барона по исследованию этого мира были ограничены, но попробовать стоило.

Майкл откинул покрывало и сел на край кровати, снимая с тела повязки, которые сковывали движения и поглядывая в окно, большое, лишенное рамы и стекол, завешенное тончайшим, полупрозрачным занавесом. Левее окна располагалась распахнутая дверь, она вела сразу во двор или на балкон — этого пока Майкл не мог понять. Но он совершенно точно уяснил: такой комнаты не могло быть даже в императорском дворце и вообще нигде в пределах британской империи. Разве что за исключением южных колоний. Иначе как можно пережить зимние холода, если столь большое окно лишено стекол и даже рамы?

Майкл встал, прислушиваясь к своему телу. Легкое головокружение быстро прошло, отголоски боли в области груди и живота тоже как-то незаметно исчезли. Чувствовал себя сейчас барон Милтон великолепно. В исследовании странного мира Майкл решил не ограничиваться просторной спальней, где он в данный момент находился. Благо дверь была открыта, и требовалось лишь найти что-то из одежды, чтобы можно было прогуляться по окрестностям. Мелькнула мысль, что ночная прогулка может быть опасной, но Майкл счел ее не чем иным, как проявлением трусости прежнего Майкла Милтона. Этот страх барон решительно загнал в тот же темный угол, откуда он вылез.

На кресле, изящном, ножки которого и деревянное обрамление было покрыто тонкой резьбой, Майкл нашел бежевый халат. Халат с золотистым шитьем, вполне подходящий размером. Возможно, оставленный здесь хозяевами этого дома специально для барона Милтона. Накинув халат, Майкл направился к двери, но тут же замер: на глаза ему попалась одежда, лежавшая за креслом на полу — его одежда!

Барон отодвинул кресло, скрипнувшее тяжелым деревом по каменному полу, схватил свою куртку, лежавшую сверху рубашки и брюк. Почти сразу пальцы нащупали следы крови на ней. Крови относительно свежей — в густых наплывах она не успела полностью засохнуть. Майкл подошел к окну, став так, чтобы падало больше лунного света, и там осмотрел куртку внимательнее. Утвердился: сейчас он держал в руках именно свою куртку, ту самую с нашивками стэндфордского клуба, что купил перед посещением вокзала на Майл-Энд. Почти сразу он нашел в ней два пулевых отверстия. Может были еще, но барон не стал разглядывать дальше. И выводы следовали из этой находки очень странные. Получалось, что после того, как Чикуту застрелил Сидни и его самого, прошло не более как часов семь-восемь. Скорее всего и того меньше!

Как могло получиться, что за столь небольшое время раны зажили — от них не осталось даже следа! Да, есть маги-целители, которые делают чудеса. Но все равно на такие чудеса нужно гораздо больше времени. И с какой бы радости высокий маг-целитель стал бы спасать его от смерти бесплатно? Ведь деньги наверняка забрал Чику.

Положив куртку на прежнее место, барон Милтон направился к приоткрытой двери. Выйдя из нее, сразу попал на террасу — она тянулась вдоль всего огромного знания, похожего на дворец. Ближе к середине террасы начиналась лестница, сходившая в сад.

Вдыхая теплый ночной воздух, Майкл направился туда. Сойдя на несколько ступеней, остановился от невозможно красивого вида: невдалеке в черном с синевой небе виднелись острые вершины гор. Снежные пики сияли голубым серебром в свете яркой половинки луны. А звезд над головой сверкало столько, что господину Милтону показалось, будто он парит среди них.

И луна… Она была не одна — краешек второй виднелся между двух горных пиков.

Где-то не так далеко грохотал водопад.

И еще… Еще журчание воды слышалось рядом. Оттуда же доносились всплески, будто в пруду играла крупная рыба. Майкл спустился до конца лестницы и увидел, что за кустами виднеется мраморный бассейн, окруженный с двух сторон мраморной колоннадой, подсвеченный желтыми огнями.

Барон Милтон направился туда по мощеной дорожке, обогнул кусты олеандра и снова замер: в бассейне плавала женщина. Божественно красивая женщина! Ее тело прикрывала лишь вода и может быть тонкая ткань, которая в воде стала столь прозрачной, что сложно сказать, была ли эта ткань на ней или нет.

Испытав смущение, Майкл хотел было повернуть назад, тихонько скрыться за зарослями цветущих кустов, но не успел сделать шага.

— Майкл, как хорошо, что ты пришел! — раздался голос Геры. — Думаю, ты скрасишь мое ночное одиночество. Иди ко мне! — богиня привстала, протянув к нему руки.

— Флетчер здесь, — ответила за Стрельцову штабс-капитан. — Они это не признали прямо, но я поняла по ответам. Искать его следует в цокольном этаже, дальше за игорным залом — именно в том направлении уходило внимание того темнокожего парня, когда я спросила о Харисе, — пояснила свой вывод Бондарева.

— А куда он тебя тянул? — полюбопытствовал я, вытирая руки от крови платком.

— Никуда! — от моего вопроса, голос Наташи стал раздраженным. — Вообще, строить из себя девочек по вызову — не очень хороший план. Надо было придумать что-то поумнее!

— Но сработал же, а значит вовсе не глупый! И всем было весело! — рассмеялась Элизабет.

— Так, не теряем время, тихо заходим! Ищем игорный зал, там уже сориентируемся, — я спешил, опасаясь, что сейчас может выйти кто-то из людей Сладкого Хариса. Если вышедший увидит, что на входе в клуб больше не стоит вышибал, то он может поднять тревогу.

Мы вошли.

В фойе на длинном кожаном диване сидела дама лет сорока и трое солидно одетых мужчин. К ним побежал паренек в атласно-синей жилетке с нашивкой «Miko’s Dreams Club», услужливо предлагая виски и шампанское; следом появилась девица в переднике, держа поднос с крошечными бутербродами на французский манер. Видно по всему, гости, что расположились на диване — персоны важные. Никто из собравшиеся в фойе на нас внимание не обратил, лишь низенький толстяк скользнул по мне безразличным взглядом и вернулся к беседе с дамой на диване.

Пропуская Элизабет вперед, я шепнул Бондаревой:

— Как войдем во второй зал, нужно определить кто там наиболее подходящая фигура для расспросов. Справишься? Желательно это сделать побыстрее, пока они не подняли тревогу. Если что-то пойдет не так, держись позади меня, — я обернулся на Бабского и сказал ему: — Тебя тоже касается: в случае форс-мажора держаться за мной — это приказ. У вас нет оружия, поэтому никуда не ввязываться. Если потребуется, отрабатывать буду я с Элиз.

Штабс-капитан кивнула в ответ и проговорила тоже шепотом:

— Мне бы дротики на остробой. Трофейный был почти пустой.

— Мы вообще-то тоже кое-что стоим, — с недовольством к отведенной роли проговорил поручик. Это был тот нечастый случай, когда улыбка слетела с его лица.

А я между тем начинал Алексея Давыдовича уважать: не такой уж он и засранец, как окрестила его Стрельцова. Есть у него в голове много дури, и его связи с Глорией, Рыковым и Коллегией наводят на него неприятную тень, но даже при этом с Бабским можно работать, если соблюдать осторожность.

Мы спустились по дугообразной лестнице в первый зал. Здесь было чуть проще: в полумраке, рассеченном разноцветными огнями декоративной подсветки, не так просто понять, кто свой, кто чужой. Народу собралось много: не менее сотни парней, взрослых мужчин и жадных до развлечений девиц. Вряд ли кто из них, включая горилл Сладкого бы был озабочен появлением незнакомцев: вокруг многие шутили, болтали, посмеивались; кто-то потягивал через соломинку коктейль; кто-то пил нечто покрепче; другие покуривали или просто наслаждались музыкой, доносившейся со стороны барной стойки. Рядом с баром виднелась небольшая эстрада, подсвеченная яркими лучами софитов, но она пока была пуста.

— Игорный зал прямо за той дверью, — подсказала Бондарева, о чем я уже догадался сам и вальяжной походкой направился туда.

Стрельцова до предела внимательная, слегка настороженная шла справа от меня, опережая на шаг. Бабский следовал позади, на удивление молча, не обращаясь к своим шуткам, хотя сейчас они не повредили бы, чтобы создать непринужденный настрой.

Элизабет открыла дверь, впуская меня в игорный зал — помещение большое с несколькими бильярдными столами, рулеткам, отдельно стоявшими картежными столами, расположенными в длинной нише. Людей здесь было намного меньше, и обстановка уже не казалась такой расслабленной. Над столом, где играли в покер и вовсе витало ясно ощутимое напряжение.

Дверей, исходящих из этого зала, я насчитал четыре. Крайняя слева явно вела к туалетным комнатам, а вот любая из двух средних могла вести к нашей цели, потому как ровно между этими дверями, массивными, возможно даже бронированными, стояло два рослых парня — так сказать, гориллы Сладкого Хариса.

— Определись, с кем лучше начать беседу, — напомнил я Бондаревой, бросив взгляд в сторону этих крепышей и отвернувшись к бильярдным столам.

— Сначала лучше поговорить с барменом, — тут же ответила штабс-капитан. — Только какой в этом смысл? И так ясно что объект за одной из этих двух дверей.

Наташа была права. Тем более у нас не было времени на лишние разговоры. Пожалуй, даже детальное сканирование было сейчас лишним. Оставалось, как можно скорее придумать способ, сделать так, чтобы обойти горилл Сладкого.

— Идите к барной стойке, закажите кофе, — шепнула мне Бондарева. — Я попробую повлиять на охранников. Сэм, иди за мной! Разыгрываем схему «Таблетка 12», — сказала она Бабскому, когда я кивнул.

— Элиз, заказывай кофе или что-то спиртное. Веди себя непринужденно. Мне нужно несколько минут тишины, — шепнул я Стрельцовой, и опустился в кресло за пустым столиком — решил все-таки выйти на тонкий план: потратить еще каплю дорогого времени, но взамен с большей точностью определить, в какую из двух дверей нам следует войти.

Хотя меня очень волновало, что за «Таблетку-12» будут разыгрывать наши менталисты, я закрыл глаза, вышел на тонкий план, перенося туда две трети внимания. Сейчас от меня требовалось отработать быстро и точно — это почти взаимно исключающие вещи, когда речь о путешествии по тонкому миру. Но я же все-таки Астерий, черт возьми!

Мне хватило трех минут, чтобы расширить сферу внимания за две средних двери. Вскоре я знал, что наша дверь та, что левее. За ней начинался недлинный коридорчик, изгибавшийся буквой «г». Там была еще одна дверь. И перед ней стоял еще один охранник. Да, вот, так основательно этот мерзавец, торгующий в центральных районах Лондона наркотой, относится к сохранности собственной шкуры! Видимо, на него покушались ни раз. Заглянув за последнюю дверь, я убедился: за ней располагалась наша конечная на сегодня цель — просторный кабинет, в котором за столом сидело четыре бандитских морды. Кто-то еще израненный, полуживой лежал на полу — я чувствовал его страдания и то, как безмолвные проклятия, вырвались из него разрывая тонкую ментальную ткань.

Когда я глаза открыл, передо мной стояло четыре рюмки с виски и тарелочка с канапе.

— Кофе сейчас подадут, — доложила Элизабет.

— А наши?.. — я быстро нашел взглядом Бондареву.

Наташа стояла напротив Бабского в опасной близости от охранников. Пока мне их замысел был непонятен. И хотя в любую минуту могли вбежать в игорный зал люди с вестью для Хариса, что его гориллы на входе ликвидированы, я решил не мешать нашим менталистам.

— А если вернется этот… Которому я разбила лицо… тот, что убежал на четвереньках? — с опаской спросила Стрельцова, сделав глоток виски.

— Хреново будет — уже думал об этом, — я достал сигарету. Мысль о том, что здоровяк с разбитой мордой не должен долго чувствовать себя псом, сидела во мне занозой с самого начала.

Я тоже глотнул виски, поднес ко рту сигарету, в этот момент и заработала «Таблетка-12», которая являлась стандартной заготовкой менталистов «Грифона». Началось все так: один из охранников вдруг схватился за живот, вытаращив глаза, что-то сказал второму и побежал к туалетным комнатам. Не прошло и минуты, как второй покраснел, издал сдавленный стон и поспешил туда же.

Я понял, что нам пора. Синхронно с Элизабет я встал и направился к заветной двери.

— Спасибо, дорогая! — шепнул я Бондаревой. — Следуйте за нами!

Попутно я сказал Стрельцовой то, что не успел сообщить, выйдя из второго внимания:

— Коридор буквой «г», там еще одна дверь, перед ней горилла — он твой, но без шума.

Мы вошли. Едва створка двери беззвучно закрылась за нами, Стрельцова выхватила «Кобру» и остробой. Я не стал лезть раньше ее. Элизабет очень хотелось быть полезной. Хотелось проявить себя по максимуму. Так почему бы мне не побаловать такой возможностью чеширскую кошечку. Сам я активировал в левую руку «Лепестки Виолы», в правую кинетику — эта сила сейчас могла очень потребоваться. Возможно, придется применить и более эффектную магию, если мы столкнемся с непониманием наркоторговца и его людей.

— Саш! — беспокойным шепотом окликнула меня Бондарева в тот момент, когда Элизабет дошла до угла. — Который в роли пса, бежит сюда! Он уже в первом зале! — это штабс-капитан произнесла одновременно с резкими щелчками острбоя — стреляла Элиз.

— Пусть бежит, — ответил я, выходя из-за угла и видя слева от Стрельцовой одного из телохранителей Сладкого Хариса. Он лежал чуть правее Элизабет, приняв три дротика: два в грудь, один точно в глаз.

— У него бронежилет. Пришлось выстрелить лишний раз, — кратко пояснила баронесса.

— Элиз, ты теперь замыкающая. Сзади скоро будут неприятности, — предупредил я. — При необходимости убирай всех, но без лишней жестокости.

Выждал несколько секунд и рывком открыл дверь.

*** На этом 11 книга закончена! Буду рад встретиться с моими дорогими читателям в следующей! ***