В поисках Велиаса

Глава 13. Ущелье дракона

С момента атаки прошло несколько часов. Постепенно покрываясь слоем песка и сливаясь с местным пейзажем, едва живой и периодически подергивающийся от боли Иван по-прежнему лежал у подножия бархана. Каждый удар редко бьющегося сердца разносился эхом по всему телу. Словно защищая хозяина от невыносимой боли, тело никак не хотело дать ему проснуться. Наконец, когда солнце почти скрылось за горизонтом, и пустынный жар сменился легким, прохладным бризом, он начал приходить в себя.

Поддерживая глаз в закрытом состоянии и тяжело дыша, Горычев все же поднялся на ноги. Его рука до сих пор прочно сжимала клинок, которым он пытался отбиваться от врага. Не успев даже понять, почему он не может выпустить из руки меч, Иван взвыл от боли. Спина, суставы, конечности — все разом защемило, не давая ему даже подвинуться.

Завалившись на песок, он кашлянул кровью и, опершись рукой, попытался встать. Перед открытым глазом все поплыло, а уже через пару секунд, в рот вновь набежала кровь.

Перевернувшись на спину, он вновь взвыл, но уже не так сильно, как раньше. Боль постепенно стала уходить.

Отдышавшись, он аккуратно дотронулся до пострадавшего глаза. Как оказалось, очень зря. Все, что он ощущал до этого — теперь ему показалось обычной царапиной. Несмотря на корочку из запекшейся крови и песка, успевшей образоваться у него на пострадавшем глазе, боль была просто невыносимой. Секунды растянулись в вечность. Теперь каждая попытка подвинуться сопровождалась новым приступом по всему телу.

Пытаясь терпеть боль, Иван замер. Постепенно, она отошла и, решив, что лучше пока будет не трогать пострадавший глаз, Горычев вновь встал на ноги, засунув клинок в ножны.

Быстро найдя взглядом второй, слегка засыпанный песком, меч, он медленно побрел в его сторону. Нагнувшись над ним, Иван замер. Несмотря на темноту, в нем отчетливо было видно отражение его лица. Как оказалось, глаз вовсе не был закрыт. Из клинка на него смотрел человек с одним нормальным глазом и вторым, бордово-красным, окруженным коркой. В центре красного глазного яблока красовалась маленькая, черная точка. Видимо, это был его зрачок, пытающийся пробиться через плотные слои полопавшихся сосудов.

Наморщив лоб и вернув клинок на историческую родину, в ножны, Горычев забрался на бархан. Кровь и останки уже почти не было видно под песком, а растерзанные лошади лежали неподалеку в куче. Видимо, мантикоры побросали их вместе, дабы позже придаться трапезе. Возможно, они пытались сбежать, едва всадники покинули их, но также тщетно, как и сами же всадники.

Сглотнув и заметив Зезету с выпотрошенным брюхом, Иван подошел к куче. Глаза верной лошади все еще были открыты и иссушены полностью от блуждающих по пустыне ветров.

Опустив ей веки и потрепав гриву, Горычев вновь огляделся. Тело Луксора было теперь похоже на вскрытые консервы. Когда-то блестящие, стальные доспехи на его растерзанном теле были изодраны практически в клочья. До такой степени, что туда спокойно бы поместилась лапа одного из этих странных существ. Почти все внутренности были выедены, а останки теперь разлагались в суровом пустынном климате.

От Вериана и вовсе не было видно даже следов. Решив, что его тело утащили с собой мантикоры, Горычев вытащил из кармана карту. Не имея ни малейшего представления, где именно он находится, ему оставалось лишь надеяться на благоговение удачи. Судя по карте, со всех сторон пустыню окружал лес, а примерно посередине проходила горная цепь, к ущелью которой изначально продвигалась команда.

Взвесив все за и против, Иван все же направился вглубь пустыни. В любом случае, продолжать путь было бы разумнее, чем остаться на месте или пытаться искать дорогу обратно. Да и сама перспектива получить потом письмо в виде "ха-ха, я так и знал, что ты не справишься!" не особо радовала пострадавшего Горычева.

Через несколько часов пути глаз вновь дал о себе знать. Только вместо боли, теперь он сбивал с толку Ивана, полностью окрашивая в красный цвет окружающий мир. За свое детство он привык периодически видеть красный мир, но в основном это проявлялось при эмоциональных перепадах. Сейчас же, мир словно сам выбирал, когда ему удобнее стать красным.

Неожиданно, в красной части мира промелькнула картинка. Вдалеке, среди песчаных барханов, спрятался небольшой оазис. Помотав головой и попытавшись взглянуть в том же направлении одним только здоровым, Иван слегка опешил. Здоровый глаз не хотел видеть ровным счетом ничего там, где красный увидел спасительный участок песчаных просторов. С несколько секунд подумав, стоит ли ему полагаться на больную часть тела или нет в выборе маршрута, Горычев все же направился в сторону оазиса. Терять все равно уже было нечего, а если глаз прав, то шансы успешно добраться до Самаркегана хоть как-то, да возросли бы.

Бредя в гордом одиночестве по холодному, ночному песку, Иван вдруг заметил, что картинка перестает быть красной. Больной глаз, оказавший ему огромную услугу в обнаружении спасительного водоема, вновь захлопнулся, не желая слушаться хозяина.

Решив не отвлекаться на эту проблему, Горычев ускорил шаг и уже вскоре его ноги ступили на мягкий, зеленый, травяной покров, окружающий собой небольшой пруд. Завалившись на колени и прильнув к воде, он вдоволь напился и умыл лицо. В воде отражение было видно куда лучше, чем в клинке и ему, наконец, удалось полностью рассмотреть весь масштаб трагедии. За минут пятнадцать, что прошли с момента, как глаз захлопнулся — между веками уже успела образоваться корка, никак не желающая поддаваться ни воде, ни ногтям.

Попив еще немного, Иван снял плащ и укутался им, словно одеялом. Закинув руки за голову, он устремил взгляд в небо. На темном, как сама ночь, небосводе высыпали яркие, холодные звезды. Изрядно успев устать за время пути, периодически перебиваемого болью в суставах и глазу, он вскоре мирно засопел. Отдохнуть перед предстоящей дорогой сейчас казалось лучшим, что могла предложить пустыня в лице одного маленького, но столь дорогого Горычеву оазиса.

Проснувшись с первыми лучами пустынного солнца, Иван лениво потянулся и сверился с картой. По его смелым предположениям, оазис на карте был отмечен небольшой точкой. Оттолкнувшись от этого, он быстро смог рассчитать примерный короткий путь до Самаркегана. Как и раньше, он вел через ущелье, хоть теперь он был гораздо ближе к нему, чем раньше. Все еще теша себя надеждами, что карта все же ориентирована на север, Иван сверился с солнцем и вскоре продолжил свой путь.

На то, чтобы добраться до ущелья, у него ушло несколько часов. Еще издалека любые сомнения о том, что оно должно называться именно "драконьим" улетучились в небытие. Как и говорил Луксор, вход в ущелье был до боли похож на драконью голову. Сам же горный хребет делил собой пустыню на две части и был настолько высоким, что солнечные лучи практически не попадали в само ущелье.

Собравшись с мыслями и вволю налюбовавшись драконьей головой, Иван переступил через каменные клыки. Обернувшись и взглянув последний раз на солнечное, ясное небо, он тяжело вздохнул и побежал вперед, стараясь хоть как-то сократить себе путь до выхода.

Вскоре, на горизонте уже засиял свет выхода. С каждым шагом, свет в конце туннеля становился все ярче. Сердце бешено билось. Темный коридор посреди огромного горного хребта, наконец, останется позади и Горычев сможет спокойно продолжить свой путь дальше. Навстречу новому городу, Самаркегану.

Словно прочитав его радостные мысли, точка резко исчезла, а в нескольких метрах перед Иваном с жутким грохотом приземлилось что-то огромное, тяжело дышащее и, по всей видимости, настроенное весьма недружелюбно.

— А ты еще что такое? — недовольно пытаясь разглядеть существо в темноте, из которого были видны лишь яркие, желтые глаза на высоте в метрах пяти от земли, огрызнулся Иван. Обнажив клинки, он прищурился здоровым глазом и крепче сжал рукояти. — Ну, отвечай, у меня нет на тебя времени!

Однако, в следующую секунду, ему уже пришлось прокатиться по земле. В место, где он только что стоял, влетел огромный огненный шар, вырвавшийся из пасти нового противника, осветив тем самым часть туннеля. Громадные, кожаные крылья, исполинских размеров черное туловище рептилии, огромные, когтистые лапы и суровая, полная животного гнева морда. Дракон заслонил собой большую часть прохода и единственное, что мог сделать Иван — дать бой чудовищу.

— Шикарно, — поглядывая на потухающий огонек в месте, откуда он успел сбежать в последний момент, потянул Горычев, глядя в глаза дракону. Судя по тому, что тот затих, создание пламени требовало немного времени. — Ну, что ж…

Не успев договорить, Иван помчался вперед. Дракон резко ударил лапой о стену и осыпал тоннель градом камней. Маневрируя между падающими валунами, Горычев добежал до дракона и с силой воткнул клинки ему в брюхо.

Громко взревев, от боли или досады, дракон поднялся с места, чуть не утащив за собой Ивана вместе с его оружием. Успев выдернуть мечи, Горычев быстро промчался через образовавшуюся брешь и, отпрыгнув от, ударившего по земле хвоста, помчался дальше навстречу свету в конце.

— Давай же, ну, — уклонившись от нового огненного шара, выпущенного ползущим сзади драконом, чуть слышно заворчал себе под нос Иван. В сложившейся ситуации, ему нужны были оба глаза, дабы лучше ориентироваться в пространстве. С одним глазом у дракона появлялось небольшое преимущество. Если не считать размеров, силы и возможности выстреливать огромными, огненными шарами, то у него было, как минимум, на один глаз больше.

Дракон был все ближе. Не имея особой возможности свободно лететь в пещере, он полз по ней, словно ящерица, запуская один огненный шар за другим. И вот уже камни, отваливающиеся от стены под весом громадных лап, начали практически падать Горычеву на пятки. Казалось, еще пройдет пара секунд, и пасть дракона сомкнется, хрустя косточками горе-героя.

Неожиданно, перед здоровым глазом все поплыло. Свет в конце стал более размытым, а звуки приглушились. По щеке потекла теплая капля крови, а пострадавший глаз, с колоссальной болью, открылся.

В следующий миг, вся пещера окрасилась в бледно-красный цвет. Мир показался Ивану более медленным, а сам дракон — вдруг стал не таким устрашающим, как был раньше.

— Что за… — чуть слышно спросил сам у себя Горычев, заметив, как падающие камни теперь окружала какая-то странная, белая дымка. Обернувшись через плечо на дракона, он с легким ужасом для себя заметил, что белая дымка окружает и его.

Белая дымка полностью повторяла очертания предмета, возле которого находилась. И буквально с разницей в секунды три, предмет передвигался на место белой дымки, которая, при этом, двигалась дальше.

Дымка была все ближе. Теперь валуны обходились Иваном практически на автомате. Куда больше его беспокоило приближение дракона. Вдруг, возле пасти образовался огромный, белый шар, сменившийся пламенем.

Нырнув под падающий валун, и с радостью заметив, что вся сила выпущенного пламени пришлась на глыбу, Иван сделал стремительный рывок, побежав быстрее. В конце уже виднелись очертания пустыни, а значит, ему оставалось только сделать последние несколько шагов. Каждый из них теперь эхом отдавался по всему его настрадавшемуся телу. Еще чуть-чуть.

Прыгнув вперед и прокатившись по песку, он резко вскочил на ноги, повернувшись лицом к ущелью и крепко сжимая клинки. Вылетев из своего ущелья, дракон громко взревел и растворился в лучах солнца, оставив за собой лишь медленно исчезающий, черный силуэт.

— Ублюдок, — прокрутив клинки и загнав их обратно в ножны, выругался вслед исчезающему образу Иван, и громко закашлял. Под тяжестью собственного тела, он упал на колени, и какое-то время смотрел на свои, двоящиеся в глазах, руки.

Отдышавшись и успокоившись, он зажмурил глаза, пытаясь вернуть изображение в норму. Простояв так с полминуты, он глубоко вздохнул и выпрямился, чуть слышно хрустнув спиной.

Вновь сверившись с картой, прикрываясь рукой от назойливых солнечных лучей, Иван с радостью заметил, что от ущелья до Самаркегана идти около нескольких часов. Если, конечно, можно было верить орочьей карте.

Решив не терять время, Горычев накинул плащ на голову и устремился вдаль, навстречу неизвестности, старательно посматривая по сторонам. Здоровому глазу было трудно наблюдать за местностью, а вот пострадавший чувствовал себя более чем прекрасно. Хоть было немного странно идти по какому-то красному миру, но, все же, это было лучше, чем постоянно щуриться и рисковать потерей зрения. Теперь на пути к спасительному городу оставалось одно единственное препятствие — сама пустыня.