В лабиринте миров

Глава 38

Бесплодные земли Сиккурии. Первый полёт.

Рыба всё реже попадалась в сети, сплетённые одноруким стариком Фол Àем.

— Рыба хитра, — бурчал старик, моргая подслеповатыми глазами. — Она уходит вглубь, покидает берег. Что ей делать на берегу? Лезть в наши сети?

— Рыбы хитрые, — кивал в такт словам старика маленький черноволосый мальчик. — Мой отец будет строить лодку. Он построит лодку и возьмёт меня с собой.

— Не возьмёт, — его сестра прилежно перебирала пальцами сухие волокна, она помогала старику плести сети. — Ты ещё слишком мал.

— Неправда! — мальчуган выпятил вперёд худенькую грудь, но его сестра лишь пренебрежительно фыркнула.

— Он возьмёт Сола и Вагика. Он так сказал.

— Нет! — мальчик погрозил сестре кулаком и, едва сдерживая слёзы, побежал по берегу, шлёпая по мокрому песку босыми ногами и перепрыгивая ветви, водоросли и прочий хлам, вынесенный волной.

На крутом обрыве, словно ласточкины гнёзда прилепились причудливые строения, аккуратно слепленные из красной глины. Многочисленные круглые отверстия, служившие дверью и окнами, придавали обрыву вид многоглазого чудища, но мальчика этот вид не пугал. Вместе с родителями он прибыл на эту землю полгода назад. Когда строили жилище, он вместе со своим отцом, бывшим регионэкономом западного края Дреттом, месил глину своими маленькими пятками, и каждый прибрежный уголок был ему знаком. Каждый здешний валун мальчуган считал своим домом и отличным местом для бесконечных игр.

— Бабушка!

На его крик из «ласточкиного гнезда» показалась седая женщина. Она легко спустилась вниз, по деревянной лестнице и пошла по берегу, словно и не слышала капризного крика малыша.

Мальчик побежал за ней.

— Мой отец строит лодку!

— Это верно, — женщина согласно кивнула седой головой.

— А Лея говорит, что меня не возьмут в лодку! Она говорит, что я маленький. Она говорит, что отец возьмёт Сола и Вагика!

— А ты возьмёшь своего отца ловить рыбу, когда он станет стар?

Вопрос застал мальчика врасплох.

— Я? Нет. Я наловлю ему рыбы и принесу. Я буду о нём заботиться. Ведь он же будет старенький?

Женщина улыбнулась и взяла малыша за руку.

— Верно. Мы заботимся о детях и стариках и не подвергаем их ненужной опасности. Сейчас о тебе заботится твой отец, Сол, Вàгик, Рàа и все остальные. Придёт время, и ты будешь заботиться о них. А сейчас я нуждаюсь в твоей помощи.

Слёзы мальчика моментально высохли, и он важно кивнул головой, с давно нестриженными волосами.

— Что ты хочешь, бабушка? Набрать дров?

— Угадал, — старуха рассмеялась.

— Но у нас есть дрова, — возразил мальчик. — Мы много собрали вчера.

— Скоро зима. И дров понадобиться ещё больше, чтобы не замёрзнуть.

Мальчик затих. Он ещё помнил бесконечные снежные поля и непрерывный холод, что стоял внутри защитного облака.

— Я соберу много дров, — пообещал он. — Столько, что хватит на три зимы. На пять!

— Хорошо, — покладисто произнесла старуха. — Значит, нам придётся потрудиться.

Старуха и мальчик скрылись за бурыми валунами, а на побережье появились бывший рулевой Гòра и младший советник Рàа. Впрочем, должность Рàа, давно была позабыта. Мантия истрепалась, а шляпа потерялась во время бури. Волосы Рàа неприлично отросли и придавали его загоревшему лицу несколько разбойничий вид.

Рàа громко и возбуждённо говорил, размахивая руками, а Гòра слушал, соглашался, сокрушённо кивая головой. Весь их вид выдавал недовольство и тревогу.

— Как они могли? Ведь Сиккурийцы знали, что этот клочок берега, сплошь завален валунами. Он не пригоден для пахоты. Здесь гнездятся только чайки. Мясо их несъедобно, а яйца горьки. Мы немного просили, но то, что они нам дали… наступит зима и нам не выжить!

Из «ласточкиного гнезда» спустилась женщина с младенцем на руках.

— Удалось достать еды?

Гòра виновато развёл руками и бросил к ногам женщины тощий мешочек.

— Улитки. И вот это… — в его руках безжизненно повис трупик какого-то зверька, размером чуть больше крысы.

Несмотря на скудную добычу, женщина весело улыбнулась.

— Сварим суп. Сея принесла немного съедобных кореньев. Хватит, чтобы поесть.

— Хватит, чтобы, не умереть с голоду! — проворчал Гòра. — Где дети?

— Лея с Фол Àем плетёт сети. Малыш Лео ушёл с бабушкой собирать дрова. Сея чистит коренья у ручья.

— Я помогу ей, — вызвался Рàа и пошёл быстрым шагом к ручью, пока его не остановили.

Женщина и Гòра посмотрели ему вслед.

— Они будут хорошей парой, — произнесла женщина.

Гòра лишь невесело усмехнулся. К чему создавать семьи, если нечем прокормить детей?

Вечером у костра собрались все те, кто уцелел после нападения Литтуса Флэта и его приспешников. По молчаливому уговору никто и никогда не вспоминал потерянные просторы Севера и погибших родных и близких людей. Обсуждали только насущные проблемы и их хватало.

С каждым днём становилось всё холоднее. Сиккурия — край, где эти люди нашли пристанище, была суровой страной. Не такой, конечно, как их покинутая родина, где никогда не бывало тепла, нет. Здесь бурная весна наполняла всю округу цветущими растениями, а нежаркое лето давало возможность неприхотливым растениям подняться и даже принести урожай. Но короткое лето сменялось дождливой осенью и долгой, холодной зимой и тех, кто не сумел запастись на зиму продуктами, тёплой одеждой и жильём — ждала горькая участь.

Сиккурийцы на первых порах, как и обещали, помогли беженцам. Им дали топоры и лопаты, пилы и пару ружей, чтобы охотиться. Ещё северяне получили немного одежды и семян для посадки. Вот только земли, чтобы сажать, сиккурийцы не дали. Место, где высадили переселенцев, с одной стороны подступало к озеру, а с другой было окружено неприступными скалами. Таким образом, сиккурийцы обезопасили себя от возможного вторжения северян, не думая, что станет с этими людьми на бесплодном клочке суши.

Северяне никогда не были пахарями, охотниками или строителями. Но у них были дети, которых надо было кормить и всему пришлось учиться заново.

Братья Сол и Вагик весьма удачно придумали строить дома, прилепив их к обрыву. Глиняные стены, на удивление оказались крепки и никакой дождь и ветер не могли проникнуть внутрь, а высокое положение «гнёзд» защищало от подъёма озёрной воды. Небольшое неудобство вызывали окна, в холодные дни в них нещадно дуло, но в качестве оконных стёкол отлично послужили облака-кресла. Договором не было предусмотрено, что обстановка защитного облака перейдёт сиккурийцам и северяне вынесли из своего бывшего дома всё, что могли. Облака-кресла могли трансформироваться как угодно и потому попеременно служили своим хозяевам, не только в качестве мебели, но и всего, что только не придумывали предприимчивые переселенцы.

Дретт, Гòра и Рàа, занимались охотой и ловлей рыбы. Сея выискивала ракушки и съедобные коренья. Фол Ай плёл сети, а старуха Ко и её внучка Лора присматривали за детьми Дретта. Ещё они попеременно нянчили младенца Лоры и готовили беженцам еду из тех скудных продуктов, что удавалось добыть. Вечером, для всех находились мелкие дела по починке одежды, стирке, чистке кореньев и мытью посуда.

Пару дней назад Дретт надумал строить лодку. Рыбы попадалось в сети всё меньше, и переселенцы всерьёз опасались, голодной зимы. Они надеялись на богатый улов вдали от берега и ещё на то, о чём предпочитали не говорить вслух. Очевидно, что на этом клочке суши им не выжить. Говорить про то, чтобы перейти неприступные горы, нечего было и думать. Отвесные пики так высоко уходили своими вершинами в небо, что дух захватывало, глядя на такую высоту. Ни малейшей намека на проход не было в этой сплошной стене, сложенной природой надёжнее любой крепости. Да и что их ждало за горами? Земли Сиккурии? Там их точно не ждали.

А за озером лежали иные земли, не отмеченные на картах северян. Только старуха Ко скептически относилась к мечтам своих соотечественников.

— Не будьте наивны, — брюзжала она. — Вы думаете, там вас ждут плодородные земли, не населённые людьми? Ха! Всякой земле есть хозяева. Мы своей земли лишились и потому навсегда останемся изгоями.

Северяне признавали её правоту, но в глубине души не переставали надеяться.

Скудный ужин съели быстро. Сея и Рàа отправились на ручей мыть посуду и временами раздавался их молодой беззаботный смех. Лора укачивала младенца, напевая тонким голоском старинную колыбельную песню. Дретт и Вагик что-то чертили на песке при свете костра, Сол точил на широком камне узкий короткий нож. Гòра толстой иглой зашивал башмаки малыша Лео, а старуха Ко сидела рядом с ним, наблюдая за детьми в свете затухающего костра.

Дети облепили старика Фола и требовали фокусов.

— Дедушка, ну, пожалуйста! Покажи, как ты летаешь!..

Старик Фол Ай усаживался на песок, скрестив ноги и важно надувая щёки поднимался на полметра над землёй, затем громко выдыхал воздух и шлёпался на песок, вызывая громкий смех детей.

— Ещё! Пожалуйста, ещё!!!

Старик виновато качал головой. На большее его сил не хватало.

— Будет вам, — отбивался он от детей. — Летайте сами.

Но как те ни надували щёки не могли и на сантиметр подняться вверх.

— Не получается! Как ты это делаешь? Как?!

Гòра неодобрительно качал головой.

— Не следует дразнить детей. Им никогда не стать тем, кем они могли бы быть, не будь…

Он не договорил, да и так всё было ясно. Не появись на свет проклятый Литтус, не пропади бесследно Принцесса Севера, эти дети последовали бы по мировым слоям, направленные заботливыми руками своих родных и вернулись бы: сильные, наполненные Информацией, гордые повелители стихий и самостоятельные источники силы.

А сейчас они были просто обычными детьми: в оборванной одежде с перепачканными рожицами и с неопределённым будущим. Что ждёт их?

— Оставь, — Ко, печально склонила голову. — Ты прав, прошлого не вернуть, и для этих детей будет большой удачей, если они научатся добывать себе пропитание. Но, пусть веселятся, покуда есть силы.

Гòра склонился над своим шитьём и ничего не ответил. Старая Ко, как всегда была права.

— Что-то Сеи не слышно, — заметил Гòра. — Чего они застряли на этом ручье?

Лора и Ко понимающе переглянулись и рассмеялись. Разбудили задремавшего малыша и тот недовольно закряхтел. Лора торопливо замурлыкала колыбельную, а Ко укоризненно заметила:

— Ты, Гòра, верно стареешь. Разве не видишь, что паренёк ухаживает за твоей дочкой? Весь день ты таскаешь его по горам, когда им и видеться, как ни у ручья за мытьём посуды?

Едва она произнесла эти слова, как со стороны берега раздались возбуждённые голоса и в свете костра показались силуэты Сеи и Рàа.

— Что случилось?

Дретт и Вагик подняли головы, Сол сжал нож в кулаке, дети затихли, испуганно тараща глаза.

— Там лодка! — голос Сеи звенел от возбуждения. — Настоящая лодка! На берегу!

Гòра вопросительно посмотрел на Рàа.

— Это правда, — подтвердил юноша. — Мы мыли посуду, и я выпустил из рук миску.

— Я выпустила, — вмешалась Сея. — И она уплыла вниз по ручью.

— И мы побежали её ловить, — продолжил Рàа. — И поймали её у самого берега.

— А на берегу была лодка, — торжествующе закончила Сея.

— А люди? Были там люди?

— Большая лодка?

— Надо её притащить сюда!

— Кто же приплыл на ней?!

Вопросы оставались без ответа. Сèя и Рàа лишь пожимали плечами, и рулевой Гора распорядился.

— Оставайтесь здесь. Сол, Вàгик, пойдёмте со мной. Дретт, Рàа, Сèя и Лора встаньте постом вокруг лагеря. Дети — в дом.

Ко и Фол Ай забрали детей и поднялись в «ласточкины гнёзда». Дретт и Лора вооружились топорами и расположились на берегу, напряжённо вглядываясь в беспокойную рябь волн, а Рàа и Сèя прохаживались у подножия гор, тихо переговариваясь между собой.

Вскоре вернулись разведчики.

Найденную лодку они волокли за собой по воде, на длинной и тонкой верёвке.

— Есть лодка, — объявил Гора. — Весло только одно, но это не беда. Поблизости никого нет, но кто бы, то не был, без лодки ему отсюда не уйти, так что будем начеку: рано или поздно владелец лодки объявится.

Лодку затащили к самому обрыву и на ночь выставили дозорных. Ночью никто не спал, но хозяин лодки так и не пришёл.

Этот дымок шёл вовсе не от костра. Прямо в земле зияла широкая трещина, оттуда поднимался мерзкий запах серы и курился желтоватый дым. Земля под ногами была тёплой. Если принять во внимание, бурые скалы, что окружали меня со всех сторон, вид у этого мирка был зловещий. Напоминал описание ада, многократно повторяющееся в книжках. Исключение составляли многочисленные мелкие пернатые, деловито порхающие возле выдолбленных в скалах норок. Что ж, им здесь неплохо. Не знаю, что за источник находится под ногами, но земля приятно тёплая, а к запаху серы привыкаешь после двух-трёх минут, пребывания на берегу.

Узкий ручей вился тонкой струёй, пробираясь меж камнями с тонким журчанием вливаясь в волны безбрежного озера. Я наклонилась и зачерпнула ладонью немного воды. Вода была прозрачной и холодной. Я глотнула и зачерпнула ещё. А потом пила, не переставая и с каждым глотком, боль в моей голове отступала, отходила всё дальше и дальше, а потом и вовсе испарилась, будто её не бывало. Я вдохнула в грудь влажный воздух, и сила завибрировала в моём теле, будто крепкая, туго натянутая струна. Это был мой мир.

Волшебная тряпица тётки Марьи не понадобилась. Тёплый песок, на который я легла, вытягивая уставшие ноги, впитал в себя всю боль, всю усталость. Дремота накатила на меня, и я уснула, немало не беспокоясь, что кто-то или что-то потревожит мой сон.

Так и случилось. Когда я открыла глаза, небо было тёмным и редкие звёзды смутно проглядывали из недосягаемой высоты сквозь нахлынувший из неоткуда туман. Я лежала и смотрела на звёзды, пока не услышала чьи-то шаги и громкий беззаботный смех. К ручью приближались двое: парень и девушка. Они были так увлечены своим разговором, что прошли в двух шагах от меня, не обратив никакого внимания. Впрочем, было темно, а я не уверена, что они обладали зрением кошки. Парочка плескалась в холодном ручье, бряцала металлическими предметами. Мыли посуду?

Я выглянула из-за камня. Так и есть. Парень пытался обнять девушку, она его оттолкнула. Но не сразу. Толчок девушки был слабым, скорее жест, предупреждающий, что парень зашёл слишком далеко. Металлическая посудина выскользнула из её рук и запрыгала на волнах ручейка, устремляясь в просторы озера. Девушка ахнула, рассмеялась и бросилась спасать посуду. Парень последовал за ней. Этот увалень чуть не наступил мне на ноги, так старался первым схватить несчастную миску.

Я проводила их взглядом и решила исследовать побережье, не торопясь знакомиться с его обитателями.

Воздух потяжелел, сгущаясь спиралью, и устремляясь ввысь, и я вошла в его послушные волны, плавно перемещаясь вверх. Не сразу я покинула берег. Несколько минут забавлялась тем, что разбивала пространство на частицы, то разрежая, то сгущая воздух, пока разбуженные птахи не накинулись на меня, рассерженные нарушенным покоем. Маленькие трепещущие крылья хлопали по щекам, а острые клювы норовили уколоть в глаз. Пришлось спасаться бегством. Стараясь избавиться от нападающих, я поднялась так высоко, что берег уменьшился до размеров детской ладошки. Я внимательно осмотрела побережье: маленький клочок, окружённый неприступными горами. Внизу горел огонёк костра. Вокруг него сидело несколько человек. Ничего примечательного.

Куда интереснее был пейзаж за чередой неприступных гор! Это был настоящий край водопадов. Неровная, изрезанная горами и каньонами поверхность была иссечена реками, ручьями и речушками. Они несли свои воды, спадая с гор и стекаясь в живописные озёра, по берегам которых раскинулись белоснежные стены древних городов. Жители городов спали и только у подножия гор, что отделяли скудное побережье озера от Края Водопадов горели огоньки костров.

Мне показалось любопытным, что эти люди делали вдали от своих сказочно красивых городов? Охотились? Путешествовали?

Оказалось ни то и не другое.

Костры цепочкой раскинулись вдоль полукружья неприступных гор и у каждого из них сидели вооружённые люди.

— Полгода не спускать глаз с проклятых гор! Тебе не кажется, что это слишком большая цена за то единственное облако, что досталось нам после гибели Северян.

— Поосторожнее со словами, малыш. Северяне покуда живы.

— Это не надолго. Им не пережить зиму в закрытой бухте.

— Не все так думают. Иначе, зачем мы здесь?

Вооружённые люди притихли и испуганно оглядели неприступные горы.

Вот оно что! Они охраняют тех, кто остался по ту сторону, на берегу синего озеро. Охраняют или опасаются. Почему? Те люди не показались мне опасными.

Ночной ветер заплутал в лабиринтах скал и загудел рассерженно, пытаясь выбраться из ловушки. Вой ветра был так зловещ, что воины у костров схватились за оружие. Некоторые вскочили на ноги и отступили в ночную мглу, стараясь высмотреть врага и самому остаться незамеченным. Ветер со свистом покинул западню и вой прекратился. Воины ещё настороженного оглядывались, но постепенно стали возвращаться к кострам, успокаиваясь и негромко переговариваясь между собой.

— Что это, брат?

— Верно, ветер… здесь в горах ветер всегда такой. Воет, будто зверь лесной.

— А может они?

— Северяне? Да будет тебе страху нагонять. Если северяне и воют, так только от голода.

Это замечание всех рассмешило и страх, державший ночных стражников цепкой лапой, отступил. Разговор воинов стал громче, позы вольготнее, а беспечные лица выражали покой.

Но мне не понравилось их отношение к несчастным, оставленным по ту сторону гор. Кто бы не были те люди, никто не заслуживает смерти от голода и холода!

Взяв в руки маленький камешек, я метко закинула его прямиком в костёр. Камень звонко дзынькнул о стенку металлического котелка, подвешенного над огнём, но моего протеста никто не заметил. Хохот и громкий говор не умолкали.

Я взяла камень поувесистей и на этот раз он угодил в голову одного из воинов.

— Ой! — звонкий крик и растерянный взгляд молодого бойца вызвал новый взрыв смеха, но последующая череда брошенных камней, заставила стражников приумолкнуть.

— Кто здесь?!

Воины схватились за оружие и пытались в темноте разглядеть нападавшего, то есть меня. Но я не дала им такой возможности.

Варево в котелке забулькало возмущённо, вспухло, расширилось и полезло неудержимо наружу, заливая костёр.

— Эй, кто-нибудь! Снимите похлёбку с огня!

Но предостережение запоздало.

Похлёбка вздулась над котелком, словно огромный гнойный волдырь. Серые потёки, сочились через её надутые бока, уничтожая остатки пламени. Стало совсем темно и только свет далёких звёзд освещал растущий на глазах пузырь.

— Что это?!

Голос в наступившей тишине был полон тоски, но никто не дал на вопрос ответа. Никто не понимал, что происходит.

— Это колдовство! — рявкнул тот, что стоял совсем близко от меня, рослый, широкоплечий бородач. — Круши его, ребята!

Призыв бородача не вызвал энтузиазма у его товарищей и он один ринулся в бой. Но боя не получилось.

Пронзённый острым мечом пузырь лопнул с оглушительным треском, забрызгивая вонючей жижей всё вокруг: траву, камни и окружавших его воинов. Вонь из его нутра неслась нестерпимая. Воины кашляли, тёрли глаза, слали проклятия неведомо кому, но избавиться от удушливого запаха и мерзких потёков не могли.

Удовлетворённая, я покинула чёрный холодный камень, на котором сидела, словно огромная ночная птица.

— Приятного аппетита, мальчики!

Моё вежливое пожелание не было услышано сквозь стоны и проклятия, но я и не ждала ответа. Больше Край Водопадов не привлекал меня.

…Я летела над грядой гор — зловеще-красных в свете восходящего солнца, отыскивая то место, куда меня принесло течением. Но лодки не было видно, а костёр внизу давно потух. Я разыскала ручей, где мне повстречались беспечные молодые люди. Следы на песке указывали, что ночью здесь побывал кто-то ещё. И не просто побывал, но и утащил мою лодку — единственное средство, чтобы вернуться. Вот это уже никуда не годилось. Я хотела отправиться по следам, чтобы вернуть свою собственность, но шум на скалистых утёсах привлёк моё внимание.

По отвесным скалам карабкался малыш.

Его худенькую фигурку безжалостно трепал ветер, стая птиц возмущённо носилась вокруг, ещё не нападая, но угрожая всячески крепкими клювами и когтями, но малыш был упрям. Интересно, что ему понадобилось на такой высоте? И где его родители? Моё беспокойство всё возрастало, когда я увидела, что мальчуган осторожно развернулся на краю узкой, каменной площадки и встал лицом к обрыву. Он что, прыгать собрался?! Лицо малыша было бледным и полным решимости. Не нравилось мне это. Я подобралась, как пантера перед прыжком, готовая в любую секунду взметнуться ввысь. Что же ты задумал, малыш?

Мальчик смешно раздул щёки, словно изображая воздушный шар и осторожно взмахнул руками, отрываясь от скалы. Этого неловкого движения оказалось достаточно, чтобы недремлющий ветер подхватил маленькое тельце и мальчуган закричал тонко и отчаянно, камнем падая на бурые валуны, усыпавшие берег.

Я успела поймать его у самой земли и не рассчитала, что малыш окажется таким тяжёлым. Кубарем мы покатились по гладким валунам и упали в ледяной ручей, поднимая тучи брызг.

Когда мы выбрались — малыш заревел. Вода стекала с его волос, тонкие мокрые штанишки и короткая рубашонка облепили худенькое тельце и он трясся от холода, боли и испуга, старательно открывая рот и издавая душераздирающие вопли.

Я быстро ощупала его ноги, руки, плечи… кажется, всё цело.

— Вот что милый, — я постаралась, чтобы голос мой прозвучал громко и внушительно. — Вытереть тебя нечем, а согреться необходимо. Давай-ка пробежимся, ну? Наперегонки!

Я тянула малыша за руку, заставляя бежать по холодному влажному песку и он упирался вначале, захлёбываясь слезами, но потом побежал, бойко переставляя крепкие босые ножки и судорожно всхлипывая на ходу.

Вместе, мы добрались до серных источников и упали на землю, блаженно прижимаясь мокрыми телами к тёплым камням.

— Иди-ка сюда, — я посадила мальчика возле себя и принялась растирать руками его худенькую грудь и спину. Не хватало ещё, чтобы малыш заболел после ледяной ванны.

— Ты зачем на гору полез?

Малыш насупился и смотрел вниз, ковыряя песок грязным пальцем.

— Не хочешь говорить?

Мальчик молчал.

— Как хочешь…

Тело малыша согрелось, щёки порозовели и я подумала, что пора мальца отвести к родителям.

— Ты где живёшь?

Мальчик неопределённо махнул куда-то в сторону озера. Несомненно он не хотел выдавать место своего обитания.

— Послушай-ка, Маугли, — я начала сердиться. — Мне всё равно придётся разыскать твоих родителей. Одного я тебя не оставлю, а таскать с собой не собираюсь, так что выкладывай: где твой дом?

Длинные волосы малыша высохли и спутанная чёлка упала на сердито прищуренные глаза.

— Я не Маугли! Меня зовут Лео!

— Вот и отлично. Так где твой дом? Ты отведёшь меня туда?

Лео неуверенно пожал плечами.

— Я, кажется, забыл.

Вот маленький хитрец!

— Ничего, — я постаралась, чтобы мой голос прозвучал как можно беспечнее. — Побережье невелико. Если мы отправимся вдоль берега, то непременно выйдем к твоему дому.

Подбородок Лео задрожал, кажется он опять готов был разреветься. Да что за напасть?!

— Эй, эй, постой-ка! Я торопливо схватила мальчика за плечи и присела перед ним на колени. — Давай-ка договоримся: ты не будешь реветь, а я… покажу тебе фокус.

Любопытство взяло верх и Лео раздумал плакать.

— Фокус? Какой? Старый Фол Ай умеет подниматься над землёй! А ты умеешь?

— О, для меня это пара пустяков, — небрежно заявила я.

— Правда?! — глаза мальчика засияли и он схватил меня за руку. — Я бы тоже хотел, но не получается!

Это признание настолько огорчило его, что Лео с досадой топнул маленькой ножкой по тёплой земле.

Я присмотрелась к малышу внимательнее.

— Там на горе… ты хотел взлететь?

Лео чуть заметно кивнул.

— Да. Не говори никому. Лора рассказывала, что птицы выбрасывают своих птенцов из гнезда и только тогда они расправляют крылья. Учатся летать. Я подумал: если я не могу подняться с земли, может надо прыгнуть с высоты? Как птенец?

— А твой приятель Фол Ай? Он тоже прыгает с горы?

— Нет. Он старый. И у него нет руки. Но он ещё сильный. Никто из нас не может подняться в воздух, а он может. Только не очень высоко.

Я неодобрительно покачала головой.

— Давай-ка с тобой договоримся: ты не будешь больше прыгать со скалы, хорошо?

Мальчик кивнул и доверчиво взял меня за руку. Ладонь его была тёплой и это тепло покалывало, вибрировало, словно что-то внутри пыталось выбраться наружу.

Я присмотрелась к мальчику внимательней, так, как я раньше разглядывала двоякую сущность жителей Нижнего мира. Только здесь я обходилась без помощи тени: суть всего живого и без того лежало передо мной, как на ладони. Но с этим мальчиком что-то было не так. Он — словно закрытый сосуд: запечатан крепко-накрепко, а что там внутри? Пустота? Или драгоценное содержимое?

Осторожно я провела ладонью по лицу мальчика: взгляд его просветлел.

— Ты видишь ветер?

— Как?

— Так, будто он живой.

Мальчик крепко зажмурился, потом распахнул глаза и вскинул голову вверх, разыскивая ветер. Он не видел.

Зато я ясно увидела на глазах мальчика тугую повязку, невидимую для обычного взгляда, сотканную из множества нитей, ведущих к земле и крепко держащих мальчика, словно строгий ошейник.

Нити были крепки и сопротивлялись, когда я разрывала их невидимые узы, но что было мне их сопротивление?! Я горло постземам разрывала движением одного мизинца!

— А теперь?

Лицо мальчика выражало удивление и восторг.

— Ой! Вот он! Какой он… синий! А там другой! Ты видишь?! Они разные!

Тугие поводки лопались, как струны, освобождая мальчика. Теперь я видела не только их, но «горлышко сосуда» — чёрную печать, не позволяющую ребёнку открыться и получить доступ к источникам силы и информации, которые, как солнечные лучи в ясный день пронзали этот мир бесконечным потоком.

Я удалила это чёрное клеймо осторожно, как снимают застарелую болячку, освобождая малыша от страха и неуверенности, слабости и боли.

Голова у мальчика закружилась от нахлынувших на него чувств, красок и эмоций и он сел на песок, глядя на меня растерянно и счастливо. Разноцветные ветры дурашливо закрутились вокруг они приглашали своего нового товарища в игру: бесконечную и увлекательную, как жизнь. Мальчик неуверенно поднял ладони и пальцы его затрепетали, пропуская ветер, но один из них — тот самый, синий, ему удалось схватить и ветер взметнул его, поднимая над бурыми валунами. Малыш от неожиданности разжал ладони и камнем полетел вниз, но я была начеку.

— Ветер твой друг, — объяснила я ему. — Он не помощник, не повелитель — друг. Ты сам всё можешь и без него, но на первых порах он тебе поможет. Лови поток…

Я бросила мальчику струю свежего ветра и он с разбегу, не раздумывая прыгнул на неё грудью, и взлетел, делая мягкий полукруг так, словно делал это тысячи раз. В лице его больше не было страха. Он поднимался всё выше и выше, чутко реагируя на каждые изменения воздушного потока и его давно не стриженные волосы тёмным крылом стлались за худенькой спиной.