Убийца великанов - 1

Глава 48 - Проклятье великанов

Как только Главная Площадь опустела, в Риу стало спокойно. Редкие отчаянные головы пытались прорваться в бедные кварталы и затеряться в трущобах, но гвардейцы действовали быстро и слаженно, заманивая их в ловушки и загоняя как дичь.

Из тюрем и подвалов Канцелярии стали доставлять партиями задержанных. Ряженые в белые лохмотья, бандиты, горожане, решившие, что им все дозволено и протрезвевшие оптиматы.

Вывели очередную группу и поставили в ряд. Релдон и Свен наблюдали, как маги работали с испуганными людьми, применяя гипноз и выбирая тех, кого можно попытаться еще раскрутить на информацию. Остальных казнили тут же, либо высылали на каторжные работы.

— Я не видел, кто раздавал маски, их просто привезли в ящиках и предлагали всем желающим…

— Все брали, и я взял…

— Это все она! Я не виноват!

Не один день понадобится, чтобы проверить всех нарушителей и бунтовщиков. У каждого были свои причины и отговорки. Они ничего толком не знали, поэтому многим быстро выносился коллективный приговор, после чего он сразу же приводился в исполнение.

Когда удавалось узнать имя или описание кого-то из цепочки организаторов, то к ним отправлялись расправщики и гвардейцы с ордером, доставляя прямиком в ласковые руки Канцелярии Расправы. Но ниточки все время обрывались.

— Что с кукольником, Мидс? — устало поинтересовался Релдон, заранее догадываясь про ответ.

— Тоже записка, экселант. Деньги передали вперед и указали, куда доставить готовый заказ. Адресов было много, по каждому уже работаем.

Некоторым переодетым заплатили копейки, передав одежду, и сказав, что они должны выйти на улицы после салюта. Детям раздали свистки и объяснили, что дуть в них нужно при виде гвардейцев в красном или магов в сером. Для них это стало игрой, от которой они получали массу удовольствия, ожидая, что в конце их сытно накормят, как обещали.

Детей Полоз приказал не трогать и отпустить, отконвоировав обратно в Нижний Город.

— Герцог Тонгил действовал он через своих, — заметил Ингер. — При допросе, выяснилось, что их просто втянули без ведома, и Главнокомандующий Армией Вертиса, славящийся своим благородством, их всех подставил. Для чего понадобились все эти заказы они не имели понятия, выполняя личную просьбу герцога. Поэтому казнить их в принципе не за что.

— Все равно приговор им будет вынесен, — прокуратор нахмурился и холодно продолжил. — Предательство требует высшей меры наказания. И не важно, если пособник даже не догадывался о своем участии.

— Вы уверены? Есть еще Роберт Стригидай. И это совсем другое дело. Его связи обширны и не ограничиваются северянами. Ему помогали даже представители сенторийской знати, прекрасно осознавая последствия.

— Все отправятся на плаху. Кто-то должен ответить так, чтобы у других возникло желание думать в другой раз прежде, чем предать Империю.

С Черными Поварами пришлось изрядно повозиться. Многие члены банды, не располагая никакими полезными сведениями, не раскалывались и не сдавали свою верхушку, которая оказалась обработана так, что при малейшем вмешательстве пускала слюни и больше ни на что не годилась.

Кошка просочилась в комнату допросов с вошедшим Свеном и требовательно замяукала.

— Они вложили в это всю казну братства и по своим каналам передали инструкции исполнителям. Поэтому все приобрело такой большой размах.

— Давно надо было покончить с этим сбродом, — Релдон уже не пытался скрыть раздражение. — Брысь!

Она решила, что ее зовут, подошла к Релдону и стала тереться о его ноги, хрипло мяукая.

— Тогда на их место придут другие. Если и избавляться от осиного гнезда, то уничтожать нужно весь Нижний Город, — добавил Хряк, растративший все благодушие и лень.

— Брысь отсюда, глупое создание, — проворчал Релдон и легонько отпихнул кошку от себя ногой. — Кто ей дал такое дурацкое имя?

— Ты. Если бы ты постоянно не прогонял ее, то она бы привыкла к другому, — Свен похлопал рядом с собой по кушетке. — Брысь, киса, иди ко мне. Не лезь к злому ядовитому змею.

Но кошка продолжала самозабвенно требовать ласки именно от Релдона и громко мурлыкать.

— Сегодня ты ей не мил. Заведу собаку, они хотя бы верны одному хозяину.

— Кошки высокомерны, но снисходительны, а собаки чересчур угодливы, — рассмеялся Свен.

— Зато свиньи чувствуют себя с людьми на равных, — не удержался от ехидства Релдон.

— За их замечательное сало, им простительно все на свете! — ничуть не обиделся на намек Хряк.

— Тебе бы только поесть, — буркнул Релдон и схватил Брысь, быстро усадив ее на колени собеседнику. — Зато теперь ничего не мешает избавиться от этой назойливой твари.

— Ты этого не сделаешь. Когда Дейон вернется, то будет страдать по ней, — улыбнулся Свен, поглаживая довольную кошку.

— Если он еще не умер и умудрится вернуться, то я дам ему предостаточно поводов для страданий и так.

Очередная партия лже-дейонов привлекла внимание прокураторов.

— Стой. Приведи мне этого, — толстый палец оторвался от розовой бархатистой шкурки.

— Вы уверены, экселант Грис? Это помешанный из ждущих Второго Пришествия.

Брысь огласила зал возмущенным воплем и встрепенулась, запустив длинные острые когти в мягкое теплое колено.

— Зато одет, как настоящий Император, — поморщился Свен и почесал ее за ухом.

Всклокоченный старик действительно выделялся на фоне остальных богатством вышивки и качеством кроя одеяния, которое было уже грязным и в некоторых местах изодранным. Он вертел головой и тянулся руками до вставшего напротив прокуратора.

— Где ты взял эту одежду? — спросил Релдон.

— Черный Мор грядет!

— Говори сейчас же!

— Вечная смерть уже в городе! — не обратил на него внимания сумасшедший, дико озираясь бегающими из стороны в сторону глазами.

Помешанному было все равно кто перед ним. Он не унимался и кричал о конце света даже, когда Релдон достал маятник и попытался использовать магию.

— Они выпустили Проклятье Великанов! Черный мор убьет всех нас! — продолжал хохотать безумный старик, не поддаваясь воздействию.

***

В это же время в Яме мусорщики, игнорируя происходящие изменения и не догадываясь, что судьба приготовила сюрприз и самому дну сенторийского общества, приступали к ежедневной рутине.

— Шнобель, шары открывай, — морщинистый, как вяленый финик, мужчина в разноцветных лохмотьях грубо пнул лежащего на тряпье тощего носатого мальчишку и хлопнул себя по грязной шее, отгоняя укусившую его блоху. — Ты ж подлая гнусь!

— Батя, — тихо отозвался мальчик ломающимся голосом. — Можно остаться? Ломает меня.

— Не дуркуй, Шнобель! — разозлился отец и замахнулся тяжелой сумкой из плотной синей кожи, какую обычно носят механики. — Вот сдохнешь, тогда валяйся. Нам жир привалил! Наша точка теперь в Зеленом Городе вместо откинувшегося Горба. Нечего магиков против шерсти гладить — порешили его хоровод! Теперь коллектор нам вылизывать возле чучела Победителя, а там даже кругляши водятся и шкварки новые кидают. Это не жмуровы кроватки мести да протирать! Перестанешь по могильнику бестолково носиться.

Возле памятника было желанное место для любого мусорщика, и тут уже кто первым займет территорию, тот и получит все добытое в собранном мусоре.

— Там кстати дырка сыскалась, — пробормотал мальчишка и сжал массивную переносицу, пытаясь прогнать тупую боль, поселившуюся в глазах и голове несколько дней назад.

— Где?

— В могильнике.

— Что за дырка? — тут же заинтересовался отец, пристроив найденную сумку с магическим барахлом, в котором он ничего не понимал, в тайнике под своей лежанкой.— В Не-Город?

— Та не, бать! Там стена рухнула в схрон под землю. Малышня сунулась и мы за ними.

— Антик какой или ржавчина были?

— Не, только костей немерено и крыс. Те как полезут…

— Не трынди, балабол! — мужчина пнул куцую лежанку Шнобеля, а потом подошел к куче тряпья в другом углу и и поворошил ногой, пытаясь откопать спящего. — Эй, харе кемарить, Чувырло!

— Я Свисток! — раздался в ответ бодрый детский голос от подранного в нескольких местах полога, который служил дверью в жилище мусорщиков, и затем — оглушительный свист.

— Крантец, кончай музицировать! — в худенького чумазого ребенка полетел сапог, но тот ожидал чего-то подобного и мигом убежал.

— Я Свисток, а не Крантец! — послышалось снаружи.

Сапог был добротный, из плотной кожи и хорошо держал форму. Но без пары. Мужчине он был впору, поэтому он хотел найти второй и пока его не выбрасывал. Пришлось выйти и забрать.

Пока отец не запустил в него этим же сапогом или не начал его бить ногами, Шнобель решил, что лучше подняться. Все тело болело, к горлу подступала тошнота. Он закашлялся.

— Бахаешь, удавчик намотай, — отец кинул ему длинный кусок ткани уже непонятного цвета, который Шнобель накрутил вокруг шеи в несколько слоев, продолжая сильно кашлять.

На улице мать орала на самопровозглашенного Свистка, чтобы прекратил изводить всех и дурачиться, а то отберет его игрушку. Или позовет гвардейцев, чтобы они его забрали, как и всех таких свистунов. Мусорщиков красные не тронут, чтобы не запачкаться, поэтому Чувырло продолжал забавляться.

Шнобель с отцом вылезли из землянки и проверили щетки, тряпки и другие инструменты, закидывая их в телегу с парой пустых сумок для того, что богачи считают мусором. К поясу прицепили по кружке. Из общественных фонтанов им пить запрещалось, но часто украдкой можно подбираться и набирать чистую воду в свою посуду.

При свете стало заметно, что сын очень бледен, несмотря на темную кожу, но мужчине было все равно. Ему нужны руки, а второй ребенок был еще слишком мал, чтобы работать в городе, поэтому пусть помогает матери сортировать мусор.

— Что с большим? — поинтересовалась мать, едва взглянув на сына и продолжив разбирать кучу объедков перед собой, в поисках чего-то годного на ужин.

— Мерзнет, — осклабился мусорщик и ткнул Шнобеля, чтобы поторапливался.

— Слови Чувырло, перебирать.

— Сама лови, или будет голодным.

Младший уродился жутко непоседливым, болтливым и назойливым — сущее наказание не только для родителей, а для всех обитателей Ямы. Шнобель не сомневался, что рано или поздно Чувырло точно прибьет кто-то из мусорщиков за его озорные выходки, а этого бы очень не хотелось. Иногда он делает действительно смешные штуки.

— Мое! — орал пятилетка и отчаянно размахивал кипой бумаг, убегая от других детей и кидаясь в них попадающимся под руку мусором потяжелей.

— Чувырло! — позвал Шнобель. — Сюда давай!

Тот мигом примчался, надеясь на защиту старшего брата.

— Я Свисток! — тряхнул он непокорными тугими кудряшками и широко улыбнулся. Не хватало двух передних зубов.

— Придержи жало. Свистком будешь, если не накосячишь сегодня, — дал ему легкий подзатыльник Шнобель. Не подзатыльник даже, а по волосам провел.

— Да-да-да-да-да! — широко улыбнулся тот и чуть ущипнул брата в ответ за предплечье, мгновенно изменившись в лице. – Горячо.

— Хворать не впервой. А что у тебя?

— Мое! — Чувырло отпрыгнул, показал ему язык, свернутый трубочкой, и со всей силой прижал пожелтевшие листы к груди. — Это все мое!

— Да, подавись, — махнул рукой и закашлялся Шнобель, забираясь в мусоровозку, которая тут же тронулась.

Снова раздался свист. Он закатил глаза и пригрозил кулаком Чувырлу, который на здоровенной куче мусора изо всех сил дул в пастуший свисток и размахивал бумагами, провожая их с отцом.

У ворот стояли гвардейцы. Их теперь по всему городу было много. Всех проверяли, кроме мусорщиков, которым все равно при какой власти убирать мусор. Даже если придет новое правительство, меньше гадить от этого не станут.

Чувырло залез на стену и опять истошно начал дуть в пастуший свисток. Один из солдат запустил в него камнем, и он с визгом убежал подальше, сверкая голыми пятками.

— Каждый день приходит, зараза. Поймаю, уши надеру.

— Побрезгуешь или подхватишь какую-нибудь гадость, — фыркнул его товарищ, и они громко заржали.

— Валите, воняет, сил нет, — зажал нос красный, пропуская их повозку.

Работы в засорившемся коллекторе оказалось много, а вот добра, как ожидал мусорщик — мало. Объедки, грязь и никаких монет. Он с досадой плюнул и отвесил подзатыльник сыну, который еле перебирал ногами.

— Че колупаешься там? Вертаться пора! Уже светило ползет.

Из Зеленого Города с наступлением зари следовало уйти, так как богачи не любили, когда в их прекрасные виды на клумбы и статуи врывается что-то портящее картину.

Отец снова хотел его ударить, так как Шнобель едва переставлял ноги и уже зажмурился, предчувствуя, как на него опускается тяжелая рука. Но вместо этого мусорщик придвинул к себе сына и положил ладонь на его лоб.

— Дурной огонь, — озабоченно промолвил мужчина и потащил его к фонтану. — Лакай, пока никого.

Пока Шнобель пил, его отец набрал воды в плотный кожаный сосуд, воровато озираясь, чтобы их никто не заметил.

Им предстояло убирать улицы в Каменном Городе. После пожара можно было неплохо нажиться. Но вместо этого отец направил повозку обратно в Яму. Гвардейцы заставили их вывалить все и перерыть все, что они везли, на случай, если мусорщикам вздумается прихватить что-то действительно ценное, и тогда им светила судьба всех мародеров. Демонстрация хлама и объедков сопровождалась смехом, саркастичными шутками и гримасами отвращения. Привыкшие к подобному мусорщики равнодушно перекладывали содержимое мусоровозки.

Оказавшись за пологом того, что Шнобель привык называть норой, его отец усадил его на лежанку и развел огонь. Вылил воду из питьевого фонтана в металлический чан без одной ручки и поставил греться на собранной из чего попало горелке.

— Сымай шкварки, Шнобель, — велел отец.

— На что? — слабо отозвался тот, дрожа в сильном ознобе.

— Штопать тебя надо. Нечисть смыть, да гнусь погонять.

Шнобель первым делом стянул с себя кусок ткани, заменяющий ему шарф. Потом приступил к остальным лохмотьям. Руки от слабости плохо слушались, а пальцы едва гнулись.

— Че за шняга? — отец подошел и, схватив сына, вывел того на яркий солнечный свет.

На шее у мальчишки был огромный волдырь размером с кулак. Подмышками обнаружилась еще пара… побольше.