У рифа Армагеддон

I Кингз-Харбор, остров Хелен

- Я все еще говорю, что ты недостаточно потеешь, Мерлин.

Мерлин приоткрыл одно веко и взглянул на Кэйлеба.

Нимуэ Элбан происходила из культуры - и генетического наследия, - которая тщательно усвоила опасность рака кожи и преимущества солнцезащитных средств. Кэйлеб этого не знал. Он необычайно любил загорать, и у Мерлина не было хорошего способа объяснить ему обратную сторону высушивания эпидермиса на солнце. Мерлин также не мог отказаться от чести, а это была подлинная честь - быть приглашенным разделить солнце с наследным принцем королевства.

К счастью, он мог регулировать цвет своей кожи по своему желанию, что означало, что его собственный цвет лица стал почти таким же бронзовым, как у Кэйлеба. И после предыдущего случая захватывающей игры в регби... он также занялся своим программированием с отключением некоторых функций. В результате эта конкретная проблема больше не повторялась, хотя Мерлин должен был признать - очень конфиденциально - что Кэйлеб Армак действительно был необычайно привлекательным молодым человеком.

- И я все еще говорю, что некоторым из нас не нужно потеть так сильно, как другим, - ответил он, и Кэйлеб усмехнулся.

- Что ты думаешь о предложении Хаусмина? - спросил принц через мгновение, и Мерлин открыл оба глаза от смены темы. Он сел, потянулся за полотенцем и вытер с лица (относительно) скудный пот, на который ссылался Кэйлеб.

- Думаю, что в этом есть большой смысл, - сказал он тогда и потянулся за бутылкой охлажденного фруктового сока, которую они взяли с собой, когда направлялись наверх в офис управляющего портом.

Этот офис находился в самом конце одного из главных причалов в бассейне цитадели, чисто военной якорной стоянке под нависающими стенами главных укреплений Кингз-Харбор. Это было отличное место для подающих надежды рыбаков, а его расположение позволяло ему продуваться прохладным бризом, когда ветер дул с юго-запада. Это сделало его популярным местом для принятия солнечных ванн среди старших офицеров гарнизона, а в случае Кэйлеба были особые преимущества. В частности, его телохранителям нравился тот факт, что они могли убедиться, когда офис пуст, а затем выставить кордон поперек причала между ним и берегом и позволить принцу хотя бы иллюзию уединения. Кэйлеб дорожил им по тем же причинам, что сделало приглашение сопровождать его сегодня днем еще большим свидетельством его высокого уважения к Мерлину.

Теперь Мерлин сделал глоток сока, который, по крайней мере, был еще прохладным, если уже не охлажденным. Конечно, на самом деле он не был нужен ему, но это не помешало ему насладиться вкусом, прежде чем он передал фляжку Кэйлебу.

- Одной из наших главных забот всегда было время изготовления артиллерии, - продолжил он, когда наследный принц с благодарностью выпил. - Я с самого начала предполагал, что нам придется отливать все пушки, которые нам нужны, если мы хотим, чтобы у них были цапфы. - Он пожал плечами. - Единственный способ, который я видел, чтобы сделать это, состоял в том, чтобы переплавить существующие пушки в металл и переделать их с нуля.

Он встал, потянулся, обернув полотенце вокруг шеи, и подошел к стене высотой по пояс, которая шла по верху плоской крыши офиса. Его аккуратно сложенная одежда и оружие были сложены на скамейке, которая проходила по внутренней стороне парапета, его вакадзаси в ножнах придавливал эту кучу, а навес обеспечивал полосу тени, когда он прислонился к стене и смотрел на гавань.

Стена незанятого офиса отвесно обрывалась к внешнему концу причала, и вода была почти болезненно-синей, переходя по мере обмеления в столь же ярко-зеленую. Сегодня было не очень много ветра, даже так высоко над уровнем воды. Легкая зыбь слегка накатывала на сверкающую на солнце воду, и шестеро или семеро детей в четырехвесельной лодке уверенно, если не совсем по прямой, гребли к пристани. Удочки, торчащие из лодки под разными углами, указывали на то, чем они занимались, и Мерлин почувствовал укол тоскливой зависти, вспомнив рыбалку из детства Нимуэ.

Они все еще были на расстоянии почти ста ярдов, но девочка семи или восьми лет, сидевшая на самой передней скамейке, заметила, что он смотрит на них, и помахала рукой.

Он помахал в ответ, затем повернулся спиной к гавани, когда Кэйлеб поднялся и присоединился к нему в тени.

- Мне никогда не приходило в голову, - продолжил Мерлин нить их разговора, - что можно было бы добавить цапфы к существующим пушкам.

Кэйлеб хмыкнул в знак согласия. На крыше была интригующая куча всякой всячины, предположительно оставленная другими загорающими и рыбаками, и одна из бровей принца приподнялась, когда он обнаружил гарпун, прислоненный в углу. Он поднял его, лениво пробуя на равновесие, и посмотрел на Мерлина.

- Что это была за фраза, которую ты употребил на днях? - спросил он. - ..."Нестандартное мышление", не так ли? - Мерлин кивнул, и принц пожал плечами. - Ну, я думаю, нам просто должно быть повезло, что Хаусмин так хорош в этом.

- Это мягко сказано, ваше высочество, - сказал Мерлин с усмешкой и повернулся, чтобы снова взглянуть на лодку. Девочка с бантами снова помахала рукой, и он усмехнулся.

Кэйлеб был прав, - подумал он. - Эдуирд Хаусмин подошел к проблеме с совершенно другой точки зрения. Он указал, что пушка, которую королевский чарисийский флот называл "кракен" - шестидюймовая пушка длиной около одиннадцати футов, стреляющая ядром массой чуть меньше тридцати пяти фунтов, - была близка к тому, чтобы соответствовать требованиям, на которых остановились Мерлин и капитан Симаунт. Кроме того, оказалось, что она ближе других к "стандартному" тяжелому орудию на флоте, то есть она была доступна в большем количестве, чем большинство других типов.

Были и другие, некоторые гораздо тяжелее - например, "роковой кит", который весил более четырех с половиной тонн и метал ядро весом в шестьдесят два фунта. Или еще более громадный "великий роковой кит", шеститонный монстр, который метал семидесятипятифунтовое ядро. Те, однако, были слишком тяжелы для их целей. В конечном счете, все они, несомненно, были бы переплавлены, чтобы обеспечить бронзу для орудий разумных размеров, но пока они были фактически бесполезны.

Что предложил Хаусмин, так это стандартизировать "кракен" и приварить железную ленту к орудийным стволам всех, до которых они могли добраться. Лента была бы отлита с цапфами, что можно было бы сделать гораздо быстрее, чем отливать и растачивать совершенно новое орудие. Это было бы не так прочно, как отливка самой пушки с цапфами, но это было бы временной быстрой заменой, и, если бы позволяло время, пушки действительно были бы переплавлены и переделаны.

Это было не идеальное решение. В конце концов, запасы "кракенов" едва ли были безграничны. Но это сэкономило бы много времени и ресурсов, а учитывая новый дизайн карронады, разработанный им с Симаунтом, это означало...

Внезапный крик вырвал его из раздумий, и он развернулся обратно к гавани.

Лодка была уже не более чем в семидесяти ярдах от причала, но одна из старших девочек кричала, прижав одну руку ко рту, а другой дико указывая на три треугольных плавника, несущихся к лодке.

- Кракены! - сплюнул Кэйлеб. Внезапно он перегнулся через парапет крыши в сторону лодки, полной детей. - Не надо, - сказал он, и было очевидно, что он обращается не к Мерлину. - Не паникуйте!

Но дети в лодке его не слышали. Самому старшему из них было не больше четырнадцати, и их внезапный ужас был очевиден по беспорядочно разбросанным веслам. Лодка закачалась на воде, когда кричащая девочка отпрянула назад, к планширу, подальше от кракенов, затем начала крениться, когда к ней присоединились еще двое детей.

Плавники рассекли воду, приближаясь к лодке, и внезапно один из кракенов поднялся из воды рядом с ней.

Это был первый раз, когда Мерлин действительно увидел одного из грозных хищников, которые обычно предпочитали воду поглубже, чем в большинстве гаваней. Полностью взрослый морской кракен достигал двадцати или двадцати двух футов при ненасытном аппетите. Примерно похожий по форме тела на удлиненную земную акулу, но с совершенно иной головой. У него была круглая, многозубая пасть миноги, но с одним отличием: более фута в поперечнике - почти три фута у полностью взрослых кракенов - она была окаймлена пучком из десяти мощных щупалец. Эти щупальца были длиной от четырех до шести футов и обычно плотно прилегали к торпедообразному телу, когда оно плавало. Но когда кракен атаковал, они вытягивались и хватали добычу, удерживая ее перед терзавшей пастью.

Этого было бы достаточно, чтобы объяснить ужас, который это существо вызывало у любого разумного человека, но они сами обладали кое-каким разумом. Возможно, они были и близко не такими умными, как земные дельфины, но достаточно умными, чтобы сотрудничать во время охоты. И достаточно умными, чтобы знать, что в лодках есть еда.

Перепуганные дети завизжали, когда первый кракен поднял голову, затем завизжали снова, еще громче, когда второй врезался в лодку снизу. Лодка бешено подпрыгнула на воде, раскачиваясь так сильно, что чуть не перевернулась, и один из мальчиков свалился за борт.

В воде появился водоворот. Голова мальчика поднялась, а рот открылся, крича в ужасной агонии, когда один из кракенов схватил его снизу и потащил под воду.

- Шан-вей! - Кэйлеб беспомощно выругался, ударив кулаком по парапету, и потерявшая равновесие лодка бешено закачалась, когда ее снова протаранили. На этот раз она прошла весь путь вверх и вниз, сбросив всех детей в воду.

Мерлин не остановился, чтобы подумать. Прежде чем Кэйлеб даже осознал, что его "телохранитель" пошевелился, рука Мерлина метнулась с буквально нечеловеческой скоростью и выхватила гарпун, с которым играл принц. Эта рука взметнулась, а затем глаза Кэйлеба расширились от недоверия, несмотря на его ужас, когда гарпун описал плоскую, злобную дугу, которая закончилась в полных семидесяти ярдах от него.

Один из кракенов поднялся на две трети из воды, стоя на своем бьющем хвосте, щупальца выпустили искалеченное тело своей жертвы, когда в него попал гарпун. Нет, - понял Кэйлеб, - оружие не просто поразило цель, оно полностью прошло сквозь массивный ствол из твердых мышц и костей.

По крайней мере, один из сотоварищей раненого кракена повернулся к нему, когда его кровь окрасила воду. Но сердце Кэйлеба замерло, когда еще один кричащий ребенок, на этот раз девочка, навсегда исчез в бурлящем кровавом ужасе, окутавшем мирную гавань.

А потом краем глаза он заметил новое движение и отчаянно потянулся. Но было слишком поздно, чтобы остановить Мерлина, когда тот перевалился через парапет крыши, в тридцати футах над поверхностью воды.

Время, казалось, невероятно замедлилось, даже когда он промелькнул мимо. Наследный принц все видел, точно понимал, что происходит, но он был зрителем. Он мог только наблюдать, как Мерлин бросился по ровной траектории, которая пронесла его невозможные двадцать ярдов, прежде чем он упал в воду.

Мерлин был уже в воздухе, прежде чем осознал, что делает, и к тому времени было уже немного поздно передумывать. Он врезался в воду и прошел глубоко, несмотря на свою плоскую траекторию. Человек из плоти и крови был бы вынужден всплыть на поверхность, чтобы сориентироваться, не говоря уже о том, чтобы дышать, но Мерлин был ПИКА. Его встроенный гидролокатор точно сообщил ему, где находится лодка, бьющиеся, кричащие дети и кракены, и его ноги понесли его навстречу хаосу мощными трепещущими ударами, которые не смог бы произвести ни один биологический человек.

Он схватил свой вакадзаси, не задумываясь об этом. Теперь он держал его рукоять обеими руками, прижав семнадцатидюймовое лезвие плашмя к внутренней стороне правой руки, чтобы свести к минимуму сопротивление, когда плыл в воде. Ему потребовалось меньше двадцати секунд, чтобы добраться до перевернутой лодки. Двадцать секунд, в течение которых кракен, которого он загарпунил, отчаянно вырывался из щупалец своего напавшего товарища и беспорядочно плыл к более мелкой воде. Двадцать секунд, в течение которых третьего визжащего ребенка утащили в глубину.

Но затем там появился он.

Выжившие дети отчаянно брыкались и размахивали руками, пытаясь взобраться на перевернутую лодку в поисках еще нескольких мгновений безопасности. Мальчик постарше схватил одну из младших девочек и буквально швырнул ее на мокрое, скользкое дно лодки, в то время как один из двух оставшихся кракенов метнулся к нему со смертоносной грацией. Щупальца потянулись к нему, щелкая, как атакующие змеи. Одно обвилось вокруг его лодыжки, дергая его ногу к заполненной зубами пасти, но на этом щупальце, в свою очередь, сомкнулась рука в форме человеческой. Она сомкнулась с силой гидравлических тисков, и боевой стальной вакадзаси опустился прямо за выпученными глазами существа. Он вонзился по рукоять в голову кракена, и невероятно острое лезвие без усилий рассекло кости, хрящи и мышцы.

Собственное движение кракена добавило силы руке ПИКА, и вакадзаси продолжил свою траекторию прямо через мозг существа и вышел обратно через его морду в веере крови. Щупальце, смертельно сомкнувшееся вокруг лодыжки мальчика, утащило бы его под воду вместе со все еще бьющимся телом, но второй быстрый взмах вакадзаси отсек его в двух футах от раскрывшегося черепа кракена.

Сопротивление загарпуненного кракена ослабевало, когда он корчился и извивался вокруг оружия, пронзившего его тело, но сонар Мерлина потянулся к третьему. Он нашел его в двадцати футах под поверхностью, медленно кружащего, разрывающего останки своей второй жертвы.

Он свернулся в клубок, сориентировался и резко выпрямился, направляясь к кормящемуся монстру. Если бы тот понял, что нечто столь незначительное, как он, может представлять для него угрозу, то мог бы легко уплыть со скоростью, с которой даже ПИКА не мог сравниться. Но кракен, вероятно, даже не осознал его приближения.

Даже на такой глубине его улучшенное светом зрение могло ясно видеть, но он отказывался позволять себе смотреть на искореженные останки, зажатые в щупальцах кракена. Он смотрел только на самого кракена, а его левая рука метнулась вперед и схватила спинной плавник.

Кракен начал поднимать голову, как бы в удивлении, и вакадзаси снова опустился. Он вертикально рассек самую толстую часть позвоночника существа, прямо перед плавником, почти разрезав огромное тело пополам, и оно бешено забилось в конвульсиях. Он отпал от него, уже мертвого, но все еще яростно дергавшегося, пока мышцы пытались осознать факт смерти, и вырвался на поверхность.

Выжившие дети все еще кричали, отчаянно пытаясь забраться на лодку, и он по самую рукоять вогнал вакадзаси в киль лодки для сохранности.

- Все в порядке! - крикнул он. - Все в порядке - теперь вы в безопасности!

Они, казалось, не заметили его, и он потянулся к младшему ребенку, все еще находившемуся в воде. Он понял, что это была девочка, которая махала ему, и она закричала от ужаса, отчаянно извиваясь, пока не поняла, что ее обнимают руки, а не щупальца кракена. Затем она снова потянулась к нему, ее собственные руки были готовы крепко-накрепко сомкнуться вокруг его шеи. Но он ожидал этого, и его искусственные мышцы были более чем достойны даже ее панической силы, когда он поднял ее на перевернутую лодку так осторожно, как только мог. Она ухватилась за киль, удерживаясь на нем, а он повернулся, чтобы вытащить из воды еще одного ребенка.

- Теперь вы в безопасности! - снова крикнул он, и на этот раз, казалось, кто-то действительно услышал его.

Он услышал другой голос, повторяющий заверения, и понял, что он принадлежит парню, который выбросил девочку из воды. Знакомый голос, казалось, достучался до выживших там, где не достучался его собственный, и худшая часть их паники начала спадать. По крайней мере, достаточно, чтобы все пятеро смогли заползти на лодку и забиться туда.

Трое из них вцепились в киль побелевшими пальцами, рыдая от ужаса, который скрутил сердце Мерлина. Но хуже всего было то, что двое детей, одна из которых была первой девочкой, которую он вытащил из воды, продолжали отчаянно звать двух братьев и сестру, которых они больше никогда не увидят.

Он оставался в воде, разговаривая с ними, пытаясь утешить их, и даже когда он это делал, в глубине души задавался вопросом, как он, возможно, собирается объяснить это Кэйлебу.

- Это было... впечатляюще, - тихо сказал кронпринц Кэйлеб несколько часов спустя.

Они с Мерлином сидели в креслах лицом друг к другу в покоях Кэйлеба в цитадели. Солнце село, и в комнате было уютно прохладно при тусклом свете лампы, когда Мерлин бесстрастно посмотрел на него.

- Не помню, - продолжил Кэйлеб, - что я когда-либо слышал о том, чтобы кто-то убил кракена, тем более двух, будучи вооруженным только коротким мечом. О, и давай не будем забывать о том, кого ты загарпунил... на расстоянии семидесяти ярдов. Сейджин ты или нет, Мерлин, это был замечательный подвиг.

Мерлин по-прежнему ничего не сказал, и Кэйлеб откинулся на спинку стула, его лицо омрачилось. Молчание затянулось на несколько секунд, а затем кронпринц вздохнул.

- Не мог бы ты объяснить, как тебе все это удалось?

Голос принца звучал необычайно спокойно и рассудительно, учитывая обстоятельства, - подумал Мерлин.

- Я не могу, Кэйлеб, - сказал он через минуту. - Я бы хотел, чтобы я мог. Честно говоря, я очень хочу. Но я не могу.

- Мерлин, - тихо сказал Кэйлеб, - мне все равно, сейджин ты или нет. Ни один смертный не смог бы сделать то, что ты делал сегодня днем у меня на глазах. Никто, даже сейджин. Однажды я уже спрашивал тебя, кто ты на самом деле, и ты пообещал мне, что служишь свету. Но что ты за слуга такой?

- Ваше высочество, Кэйлеб, - мягко сказал Мерлин, - я не могу вам этого сказать. Не "не хочу"; не "отказываюсь", а не могу.

- Ты многого от меня просишь, Мерлин, - сказал Кэйлеб тем же тихим голосом. - Мой отец доверяет тебе. Доверяет тебе настолько, чтобы посвятить все свое королевство принятию твоих "услуг" - твоих "видений" и всех знаний и предложений, которые ты нам принес. И я тоже доверял тебе. Были ли мы неправы? Если ты можешь делать то, что не под силу смертным, это делает тебя более чем смертным. И как мне узнать, говорит ли правду тот, кто должен быть ангелом или демоном?

- Я не ангел и не демон, - ответил Мерлин. - Клянусь в этом. Я просто не могу сказать вам, кто я такой. Не сейчас - возможно, никогда. И полагаю, вам просто придется решить для себя, можете ли вы доверять кому-то, кто не может ответить на эти вопросы за вас.

Он посмотрел прямо на Кэйлеба, и Кэйлеб посмотрел в ответ в эти странные сапфировые глаза. Кронпринц пристально вглядывался в них, не произнося ни слова, по крайней мере, целую минуту. Затем он глубоко вдохнул.

- Ты не должен был делать то, что ты сделал сегодня днем. - Его разговорный тон звучал настолько нормально, что в данных обстоятельствах это было почти странно. - Если бы ты этого не сделал, я бы не знал того, что знаю сейчас, не так ли?

- Да, - согласился Мерлин. - Вы бы не знали. Но это не значит, что я не должен был этого делать.

- Да, это так, - сказал Кэйлеб. А затем, к удивлению Мерлина, он улыбнулся. Это было почти нежное выражение, и принц покачал головой. - И это, Мерлин, причина, по которой я действительно доверяю тебе.

- Ты доверяешь? - Вопреки себе, Мерлин не смог скрыть удивления в собственном тоне, и Кэйлеб тихо усмехнулся.

- Ты показал мне, на что ты способен, доказал, что ты больше, чем просто сейджин, чтобы спасти стаю портовых детей, которых ты даже не знал. Ради этого ты рисковал всем доверием, которое завоевал у меня и моего отца. И я верю, что ты сделал это, ни разу не подумав о том, чтобы остановиться и не делать этого.

- Ты прав. Я и не думал отказываться от этого. - Мерлин покачал головой. - Наверное, мне не следовало это делать, но это даже в голову не приходило.

- И именно поэтому я доверяю тебе, - просто сказал Кэйлеб. - Человек - или даже больше, чем человек, - который служил тьме, никогда бы не позволил жизням горстки портовых отродий помешать его целям. Но ты это сделал. Если ты готов рискнуть и отказаться от всего, чего ты уже достиг, чтобы спасти жизни детей, это говорит мне все, что мне действительно нужно знать. Что, конечно, не означает, - он внезапно сверкнул улыбкой, подозрительно похожей на ухмылку, - что я не хотел бы знать больше!

- Ваше высочество, - сказал Мерлин, даже не пытаясь скрыть облегчение в своем голосе, - в тот день, когда я смогу рассказать вам больше, если он наступит, я это сделаю. Клянусь.

- Надеюсь, что этот день настанет, - ответил Кэйлеб. - Сейчас, однако, я думаю, нам с тобой нужно потратить некоторое время на то, чтобы придумать какое-то объяснение сегодняшнему дню. Хорошая новость заключается в том, что никто на берегу, кроме меня, не мог видеть, что произошло на самом деле. Плохая новость заключается в том, что детская версия случившегося довольно возмутительна.

- Вы же знаете, насколько дети возбудимы, ваше высочество. - Мерлин улыбнулся. - Я ни капельки не удивлюсь, если все это покажется им еще более впечатляющим, чем было на самом деле!

- Все хорошо, - сказал Кэйлеб более трезво. - Тем не менее, тушу одного кракена уже доставили. Того, которого ты загарпунил. Поверь мне, по этому поводу было больше, чем несколько поднятых бровей, даже после того, как я, ах... скажем так, несколько занизил дальность актерского мастерства. Будет ли их еще больше, если они поднимут два других?

- О, полагаю, вы можете с уверенностью сказать, что так оно и было бы, - признал Мерлин.

- И это как-то связано с ножом, который ты полностью воткнул в киль лодки? - вежливо спросил Кэйлеб.

- На самом деле, так бы и было.

- Замечательно. - Кэйлеб задумчиво надул щеки, затем пожал плечами. - По крайней мере, они все еще в главном корабельном канале. Тот, которого ты загарпунил, нашел путь на мелководье, прежде чем окончательно погиб, но вообще вода там глубокая, и, как я понимаю, там сильный прилив. Мы можем, по крайней мере, надеяться, что двух других вообще не найдут.

- Это, несомненно, было бы лучше всего, - согласился Мерлин и несколько секунд сидел, пристально глядя на принца.

- Вы уверены, Кэйлеб, что вас это устраивает? - спросил он наконец.

- ..."Устраивает" - это не то слово, которое я бы выбрал. - Улыбка Кэйлеба была кривой. - На самом деле, это даже отдаленно не похоже на то слово, которое я бы выбрал. Но если ты имеешь в виду, собираюсь ли я передумать, то ответ - нет.

- Я ценю это, - мягко сказал Мерлин. - Глубоко.

- Что ж, давай посмотрим на это, - предложил Кэйлеб. - До сих пор ты спас мою жизнь, спас жизнь Рейджиса, разобрался с тем, кто, вероятно, был самым опасным предателем в истории королевства, раскрыл обе основные шпионские сети в Чарисе, научил нас вещам, которые действительно могут спасти нас от уничтожения, а теперь спас пятерых людей моего отца от верной смерти. Я бы сказал, что у тебя со мной сложился значительный положительный баланс. По крайней мере, пока.

- Я не совсем думал об этом с этой точки зрения.

- Тогда тебе следовало это сделать. На самом деле... - Кэйлеб замолчал, потому что кто-то постучал в дверь.

Он поморщился и раздраженно покачал головой.

- Я приказал, чтобы нас не беспокоили, - сказал он, затем встал и повернулся лицом к двери.

- Войдите! - позвал он голосом, который не предвещал ничего хорошего для того, кто был по ту сторону двери, если только у него не было очень веского оправдания.

Она открылась, и Арналд Фэлхан виновато посмотрел на принца.

- Понимаю, что вы оставили приказ не беспокоить вас, ваше высочество, - сказал он. - Но прибыл курьерский катер из Теллесберга.

Он протянул конверт, запечатанный алым воском, с личной печатью короля Хааралда. Кэйлеб взял его, его лицо внезапно стало бесстрастным, и сломал воск. Жесткая, плотная бумага затрещала, когда он развернул краткое послание внутри и прочитал его. Затем он поднял глаза и встретился взглядом с Мерлином с легкой улыбкой.

- Похоже, мы с тобой нужны в Теллесберге, Мерлин, - сказал он. - У интенданта Церкви есть... выраженное желание поговорить с нами.

II Королевский дворец, Теллесберг

Мерлин в первый раз встречался с отцом Пейтиром Уилсином, и когда верховного священника проводили в тронный зал, он искренне пожелал, чтобы встреча состоялась при других обстоятельствах. Почти при любых других обстоятельствах.

Уилсин был молодым человеком, старше Кэйлеба, но, вероятно, не старше, чем была Нимуэ Элбан на момент ее биологической смерти. Он был стройным, с рыжими вьющимися волосами, и за серыми глазами, которые, наряду с этими волосами, отметили бы его как иностранца для любого чарисийца, казалось, скрывался живой ум.

Он носил пурпурную рясу ордена Шулера, а вышитый меч и золотое пламя на рукаве также отмечали его как интенданта Церкви в Чарисе.

Он последовал за камергером к подножию помоста и серьезно поклонился. Сначала Хааралду, затем епископу Мейкелу, который стоял за плечом короля, и, наконец, Кэйлебу.

- Ваше величество. - У него был приятный тенор, а акцент принадлежал элите Храма и города Зиона.

- Отец, - ответил Хааралд, его собственный мягкий чарисийский акцент звучал сильнее, чем обычно, в отличие от акцента верховного священника.

- Благодарю вас за то, что согласились встретиться со мной в такой короткий срок, - продолжил Уилсин. - И благодарю вас за то, что вы присоединились к нам, ваше высокопреосвященство, - добавил он, еще раз слегка поклонившись епископу Мейкелу.

- Всегда пожалуйста, отец, - сказал епископ. - И позвольте мне поблагодарить вас за то, что вы уведомили меня о своем намерении добиваться этой встречи. Мы глубоко признательны за вашу любезность.

Уилсин улыбнулся и махнул рукой в легком отрешающем жесте, как будто его уведомление Стейнейру не имело никакого значения. Но совершенно определенно ничего подобного не было. Как интендант Церкви, отец Пейтир имел право отправиться куда угодно, в любое время по своему выбору, и допрашивать любого, кого он выберет, без предварительного уведомления кого-либо во всем королевстве, включая епископа-исполнителя Жирэлда.

- Ваше сообщение требовало присутствия наследного принца Кэйлеба и лейтенанта Этроуза, - заметил Хааралд через мгновение. - Как вы заметили, они оба присутствуют. Можем ли мы теперь узнать причину, по которой вы хотели нас видеть?

- Конечно, ваше величество. - Уилсин склонил голову в том, что на этот раз было не совсем поклоном, но все же жестом уважения.

- Я боюсь, что до Храма дошли определенные сообщения о делах здесь, в Чарисе, - спокойно сказал он. - Подозреваю, что большинство из них являются продуктом естественного преувеличения. Некоторые, увы, могут быть злонамеренными намерениями тех, чьи интересы, скажем так, не совпадают с интересами вашего королевства. Однако, когда вокруг так много дыма, совет викариев и управление инквизиции считают своим долгом убедиться, что под ним нет огня. Отсюда и моя просьба об этой встрече.

Хааралд несколько секунд сидел молча, пристально глядя на молодого верховного священника, его собственное выражение лица было задумчивым. Мерлин сохранял полное бесстрастие на своем лице, стоя за креслом Кэйлеба, но его разум был занят обдумыванием объяснения Уилсина. Тон верховного священника был спокойным и размеренным, но в нем слышался подтекст, намек на что-то, что могло быть почти раздражением, и Мерлин вспомнил короткий разговор с епископом Мейкелом о причинах, по которым Уилсин мог быть назначен в Чарис.

- Простите меня, отец, - сказал Хааралд через мгновение, - но я должен предположить, что любые подобные сообщения будут относиться к новым процессам и устройствам, которые были внедрены здесь, в Чарисе, за последние несколько месяцев. У меня сложилось впечатление, что все они были исследованы и признаны свободными от порчи.

- Вы совершенно правы, ваше величество, - согласился Уилсин. - Я, действительно, лично изучил все процессы и устройства, которые были представлены в офис интенданта для утверждения именно так, как и следовало. И действительно, я твердо решил, что ни один из них даже не приблизился к нарушению Запретов. Это остается моим мнением.

Если бы Мерлин все еще был существом из плоти и крови, он бы глубоко вздохнул с облегчением. Но Уилсин еще не закончил и слегка поднял руку в сторону короля в полу-извиняющемся жесте.

- К сожалению, ваше величество, я получил прямое указание от архиепископа Эрейка подтвердить мое первоначальное решение. Его семафорное сообщение было, конечно, довольно кратким и не содержало причин, по которым, по его мнению, такое подтверждение было желательным. Я могу только предполагать, что это результат тех преувеличенных сообщений, о которых я уже упоминал.

- Понимаю. И я, конечно, понимаю вашу ответственность за то, чтобы подчиняться указаниям архиепископа. Однако, - Хааралд позволил нотке беспокойства прокрасться в его голос, - поскольку нас заверили, что все эти вещи приемлемы, мы уже начали продвигаться вперед со многими из них. Если нам придется начинать экзаменационный процесс заново, это вызовет большие трудности - и немалые финансовые потери - для многих наших испытуемых, которые действовали добросовестно.

- Поверьте мне, ваше величество, я хорошо осведомлен об этом, - сказал Уилсин. - Я много думал над этим вопросом с тех пор, как получил послание архиепископа. Я вполне доволен своим первоначальным решением по всему, что было представлено в мой офис. Хотя я, безусловно, обязан архиепископу своим ревностным послушанием, я действительно не вижу смысла в повторении процесса обследования и тестирования, поскольку уверен, что в конце концов мои выводы будут такими же. В настоящее время, однако, я склонен сомневаться в том, что любое возражение архиепископу с моей стороны послужит интересам вашего королевства.

Глаза Мерлина сузились, и он почувствовал, как напряглись плечи Кэйлеба. Многие считали, что молодой отец Пейтир пренебрежительно не обращает внимания на политические реалии внутренних фракций Церкви Ожидания Господнего и на то, как светские правители пытались использовать их в своих интересах. Что делало его последнее предложение еще более интересным, чем оно могло бы быть в противном случае.

- Хотя я могу чувствовать, что опасения архиепископа, предполагая, что они на самом деле являются его заботами, а не совета викариев, неуместны, - продолжил Уилсин, - я связан как своими формальными клятвами, так и своим долгом как одного из Божьих священников выполнять его указания наилучшим образом, прилагая все мои способности. После долгих размышлений я пришел к выводу, что истинная природа выражаемых опасений имеет меньше общего с реальными процессами и устройствами, которые я уже одобрил от имени Матери-Церкви, чем с будущим, к которому они могут привести.

Что, - с некоторой опаской подумал Мерлин, - свидетельствует о еще большей "политической" проницательности с его стороны. И сразу переходит к делу в одном простом предложении.

- Писание предупреждает нас о том, что перемены порождают перемены, и что искушения Шан-вей шаг за шагом проникают в наши сердца, - серьезно сказал Уилсин. - В этом отношении я понимаю законные опасения архиепископа. И, если быть до конца честным, я обнаружил, что в какой-то степени разделяю их. Ваши люди здесь, в Чарисе, очень неистовы, ваше величество. Я проникся к ним симпатией и восхищаюсь ими, но, возможно, у тех членов Матери-Церкви, которые испытывают некоторые опасения по поводу вашего стремления постоянно улучшать то, как они делают вещи, есть некоторое оправдание для их беспокойства.

- Из-за этого и как средство решения того, что, как я полагаю, было намерением архиепископа, я решил, после долгих молитв и размышлений, как, по моему мнению, я должен действовать. Я предлагаю перейти непосредственно к сути проблем архиепископа.

- В каком смысле, отец? - спросил Хааралд немного настороженно.

- Следующим образом, ваше величество, - ответил Уилсин и потянулся за своим нагрудным скипетром Лэнгхорна. Он был больше, чем у многих других, и украшен изысканными драгоценными камнями, именно такого рода скипетр можно было ожидать у человека с фамильным богатством и известностью Уилсинов. Но никто в тронном зале не ожидал того, что произошло, когда Уилсин взял его обеими руками и повернул.

Увенчанное короной навершие скипетра снялось, обнажив тот факт, что настоящий конец скипетра находился в отделанном золотом углублении внутри навершия.

Уилсин отпустил навершие, позволив ему свисать с золотой цепочки на шее, и коснулся выступающего конца скипетра кончиком указательного пальца правой руки. И когда он прикоснулся к нему, тот начал светиться.

Хааралд, епископ Мейкел, Кэйлеб и телохранители короля - все они, как завороженные, смотрели на это неуклонно усиливающееся голубое свечение. То же самое сделал и Мерлин, но по совершенно другим причинам.

- Это, - мягко сказал Уилсин, - сокровище Матери-Церкви, которое было доверено моей семье столетия назад. Согласно традициям, которые были переданы вместе с ним, он был передан нам самим архангелом Шулером.

Он коснулся своего сердца, а затем губ, и все остальные в тронном зале, включая Мерлина, сделали то же самое.

- Природа Камня Шулера, - продолжил Уилсин, - заключается в том, что если кто-то произнесет какую-либо ложь, прикасаясь к нему, Камень приобретет цвет крови. С вашего позволения, ваше величество, я предлагаю задать каждому из вас по очереди несколько простых вопросов. Камень подтвердит мне правдивость ваших ответов, и это, в сочетании с исследованиями, которые я уже провел, позволит мне добросовестно ответить на опасения архиепископа.

Он прямо встретился взглядом с Хааралдом, его выражение лица и манеры излучали искренность, и положил свою руку на светящийся синий кристалл.

- Никто, кроме нескольких членов моей собственной семьи, не знает, куда был передан Камень в этом поколении, - сказал он. - На самом деле, большинство в Церкви считают, что он был потерян навсегда во время смерти святого Эвирахарда. Я не собираюсь легкомысленно раскрывать это вам сейчас, но у меня есть свои собственные опасения по поводу характера обвинений, выдвигаемых против Чариса изнутри Храма.

Мерлину было очевидно, что молодому верховному священнику было почти физически больно признавать это, но кристалл горел ровным синим светом, и Уилсин непоколебимо продолжал.

- Я верю, что Бог послал мне Камень именно для этого момента, ваше величество. Полагаю, Он хочет, чтобы я ответил на свои собственные вопросы, чтобы я мог знать, как лучше всего ответить на вопросы других.

Он замолчал, и Мерлин затаил дыхание, когда Хааралд VII из Чариса заглянул глубоко в глаза молодого верховного священника.

В отличие от Хааралда, Мерлин точно знал, что было спрятано в реликварии Уилсина, хотя и не ожидал когда-либо увидеть это.

Это был верификатор - конечная разработка старого, неуклюжего докосмического детектора лжи. В отличие от предыдущих попыток создать надежное средство определения правдивости, верификатор использовал мозговые волны допрашиваемого человека. По закону Земной Федерации, верификаторы не могли использоваться без прямого решения суда, и даже тогда существовали строгие гарантии, ограничения на вопросы, которые можно было задавать, чтобы предотвратить выуживание секретов или охоту на ведьм.

Даже верификатор не был идеальным детектором истины. За почти столетие использования не было зарегистрировано ни одного случая, когда он неточно выдавал заведомую ложь за правду, но это могло только сказать следователю, говорил ли человек, которого он допрашивал, правду, как он ее знал. Это не раскрывало волшебным образом истин, о которых никто не знал, и некоторые психические расстройства могли давать противоречивые показания.

Тот, что был в руках Уилсина, вполне мог действительно принадлежать Шулеру. В любом случае, он должен был исходить от кого-то из команды Лэнгхорна, и он явно был предназначен для продолжения функционирования на неопределенный срок. Сам кристалл представлял собой, по сути, сплошной кусок молекулярной схемы, по которому можно было бить кувалдой, не нанося чрезмерных повреждений, но эта штуковина нуждалась в электропитании. Мерлин не мог быть уверен, но казалось вероятным, что тот же самый "ангел", который передал "реликвию" семье Уилсина, проинструктировал их о ритуале, необходимом для поддержания ее заряженной, вероятно, с помощью встроенного в вещь простого преобразователя солнечной энергии.

Ничто из этого на самом деле не имело значения в данный конкретный момент. Важно было то, что он был у местного представителя инквизиции в Чарисе.

- Я польщен вашей готовностью раскрыть существование этой реликвии, отец. И вашим доверием к нашему благоразумию, и вашей решимостью справедливо судить об этих вопросах, - наконец сказал Хааралд. - Что касается меня, то я не боюсь справедливого вопроса. - Он даже не посмотрел на остальных.

- Мы ответим на то, что вы спросите, - сказал он.

Мерлин неподвижно стоял за креслом Кэйлеба, когда Уилсин приблизился к королю. Верховный священник протянул верификатор, и Хааралд коснулся его твердо, без колебаний, несмотря на его неземное сияние. Он посмотрел поверх голубого света, который сделал его пальцы почти прозрачными, и спокойно встретился взглядом с Уилсином.

- Я постараюсь задавать свои вопросы как можно короче, ваше величество, - пообещал верховный священник.

- Спрашивай, отец, - твердо ответил Хааралд.

- Очень хорошо, ваше величество. - Уилсин прочистил горло. - Ваше величество, насколько вам известно, нарушают ли какие-либо из новых процессов, устройств или концепций, которые были или будут внедрены здесь, в Чарисе, Запреты Джво-дженг?

- Они этого не делают, - сказал Хааралд официальным, размеренным тоном, и верификатор засветился ровным синим светом.

- Знаете ли вы здесь, в Чарисе, кого-нибудь, кто бы воспротивился воле Бога для Сэйфхолда? - спросил Уилсин, и Мерлин затаил мысленное дыхание.

- Я не знаю никого здесь, в Чарисе, кто бы действовал вопреки воле Божьей, - сказал Хааралд. - Не сомневаюсь, что есть кто-то из таких, потому что всегда есть те, кто предпочитает зло добру, но если они существуют, я не знаю, кто они могут быть и где.

И снова верификатор продолжал светиться.

- Принимаете ли вы, как личность и монарх, Божий план спасения Сэйфхолда? - спросил Уилсин, и на этот раз лицо Хааралда напряглось, словно от вспышки гнева. Но он ответил тем же размеренным тоном:

- Я принимаю Божий план для этого мира, для моего королевства и для себя, - сказал он, и верификатор загорелся чистым синим светом.

- Не желаете ли вы зла кому-то, кто не желает зла вам? - очень тихо спросил Уилсин, и Хааралд слегка склонил голову набок.

- Прости меня, отец, - сказал он через голубое свечение верификатора, - но мне кажется, что этот вопрос заходит слишком далеко.

Уилсин начал открывать рот, но король покачал головой, прежде чем он успел это сделать.

- Тем не менее, - продолжил Хааралд, - я отвечу на него. Вы оказали мне свое доверие, и поэтому я окажу вам свое. Отвечая на ваш вопрос, я не желаю зла ни одному человеку, который не желает зла мне или подданным, за жизнь и безопасность которых я несу ответственность.

Верификатор продолжал светиться, и Уилсин низко поклонился королю и отступил назад.

- Я благодарю вас, ваше величество, - сказал он и посмотрел на Кэйлеба.

- Ваше высочество? - сказал он, и Кэйлеб протянул руку так же бесстрашно, как и его отец.

- Вы слышали ответы короля на мои вопросы, ваше высочество, - сказал Уилсин. - Могу я спросить, согласны ли вы с его ответами?

- Согласен.

- Разделяете ли вы убеждения вашего отца в этих вопросах?

- Разделяю.

- Спасибо, ваше высочество, - сказал Уилсин, в то время как верификатор продолжал ярко светиться. Затем он посмотрел на Мерлина.

- В дополнение к своей обеспокоенности утверждениями о нарушениях Запретов, архиепископ сообщил мне, что поступали сообщения о пагубном влиянии в королевских советах. Он не назвал никаких конкретных имен, но я бы предположил, что любые подобные слухи, вероятно, касаются вас, лейтенант Этроуз. В конце концов, вы чужак, и ходят упорные слухи, что вы еще и сейджин. Архиепископ специально не поручал мне расследовать эти слухи, но это было бы очень полезно для меня - и облегчением для моего собственного разума, - если бы вы позволили мне это сделать.

Мерлин несколько секунд смотрел на него, чувствуя напряжение, которое внезапно усилилось в Кэйлебе. Затем он криво улыбнулся и поклонился верховному священнику.

- Я никогда не ожидал ничего подобного, отец, - сказал он с совершенной честностью. - Но если я могу быть полезен, конечно, у вас есть мое разрешение.

Он протянул свою руку и положил ее на верификатор. Когда он это сделал, в углу его поля зрения загорелся маленький зеленый значок, и он сделал глубокий мысленный вдох, убеждаясь, что верификатор полностью функционирует. Его схема и программирование обнаружили тот факт, что он был ПИКА, работающим в автономном режиме. У него не было никакого способа понять, что он работает под взломанным программным обеспечением, и у него не было бы никакого способа сообщить об этом факте Уилсину. Но он был сконструирован так, чтобы взаимодействовать с молицирконовым мозгом ПИКА, так же как и с человеческим, и автоматически переключился в нужный режим.

Что означало, что он узнает, солгал ли он верховному священнику.

- Вы сейджин, лейтенант? - спросил Уилсин.

- У меня есть некоторые, но далеко не все, способности, которыми, как считается, обладают сейджины, - спокойно ответил Мерлин, подбирая слова со смертельной осторожностью. - Я приобрел их после многих лет в горах Света, но ни один из моих учителей или инструкторов никогда на самом деле не называл меня сейджином.

Уилсин посмотрел на ровное голубое свечение верификатора, затем снова на лицо Мерлина.

- Зачем вы прибыли в Чарис?

- По многим причинам, - сказал Мерлин. - В частности, я прибыл в это королевство, чтобы предоставить в его распоряжение свои услуги и свой меч, потому что я уважаю короля Хааралда и восхищаюсь им, и потому что я верю, что Чарис дает людям наилучший шанс жить так, как Бог действительно хочет, чтобы они жили.

- Могу ли я предположить из вашего последнего ответа, что вы верите в Божий план для Сэйфхолда?

- Отец, - очень твердо сказал Мерлин, - я верю в Бога, верю, что у Бога есть план для всех людей повсюду, и верю, что долг каждого мужчины и женщины - стоять и бороться за свет против тьмы.

Верификатор даже не моргнул, и напряженное выражение лица Уилсина неожиданно сменилось легкой кривой улыбкой.

- Я собирался задать вам еще несколько вопросов, лейтенант, - сказал он, - но вы, кажется, верите в исчерпывающие ответы.

- Стараюсь, отец, - пробормотал Мерлин, и они с верховным священником поклонились друг другу, а затем Уилсин отступил с помоста, осторожно деактивировал верификатор и скрыл его в исходном месте.

- Благодарю вас, ваше величество, ваше высочество. И вас, лейтенант Этроуз. Полагаю, что теперь я знаю то, что мне нужно было знать, чтобы ответить на опасения архиепископа.

- Всегда пожалуйста, - ответил Хааралд, и Мерлин задался вопросом, скрывал ли спокойный голос короля такое же облегчение, какое чувствовал он сам.

- А теперь, ваше величество, ваше высокопреосвященство, я знаю, что у вас много обязанностей. С вашего разрешения, я оставлю вас с ними.

- Конечно, отец, - сказал Хааралд, и епископ Мейкел поднял руку в благословении.

- Вы хорошо поработали здесь сегодня, отец, - сказал епископ. - Хотел бы я, чтобы все священники Матери-Церкви были такими же верными, ревностными и осторожными в выполнении своих обязанностей. Благословения Бога и архангелов да пребудут с тобой.

- Благодарю вас, ваше преосвященство, - тихо ответил Уилсин. Затем он еще раз поклонился и ушел.

III Стадион короля Хааралда V, Теллесберг

- Страааайк три!

Огромная толпа на стадионе "Кинг Хааралд V" взревела в знак неодобрения этого вызова, но стоявший за площадкой судья в белом проигнорировал крики, доносившиеся в его сторону. В конце концов, судьи были единственной ветвью иерархии Матери-Церкви, которая привыкла к свисткам и громогласным разногласиям.

Епископ-исполнитель Жирэлд Адимсин иногда сожалел, что они были такими. Его чувство приличия оскорбляло, когда кто-либо из служителей Матери-Церкви подвергался таким оскорблениям, хотя, по крайней мере, архангел Лэнгхорн был осторожен, когда устанавливал в Писании правила игры, чтобы оставить должность судьи за мирянами. В конце концов, было не так, как если бы толпа освистывала посвященного священника. И на этот раз даже самый яростно протестующий болельщик, вероятно, понял, что решение судьи было правильным.

Однако было бы слишком многого ожидать от них, чтобы они признали это. Ежегодная серия чемпионата королевства - в этом году снова между "Теллесберг Кракенз" и их традиционными, ненавистными соперниками, "Хейрата дрэгонз", - состояла из трех игр на каждом поле, и в седьмом иннинге решающей игры "Кракенз" отставали на два очка при занятых базах, что сделало второй аут при объявленном страйке особенно болезненным.

Шум толпы стих до обычного фонового рокота, и лишь изредка кто-то все еще выкрикивал спекулятивные комментарии по поводу качества зрения судьи, и на площадку вышел следующий отбивающий. Со стороны зрителей раздались насмешливые возгласы, когда он вошел на место отбивающего. Жан Смолт был одним из самых доминирующих питчеров в лиге, особенно к окончанию сезона, и обычно пользовался огромной популярностью. Но, как и у большинства питчеров, его отбивание было в лучшем случае посредственным. Не только это, но он также попал в завершающую иннинг двойную подачу на своей последней очереди бить, и болельщики хозяев явно ожидали, что они будут разочарованы этим.

Какие обстоятельства, по мнению Адимсина, сделали аут предыдущего отбивающего еще более мучительным для зрителей.

Епископ усмехнулся при этой мысли, затем откинулся на спинку своего удобного, хорошо затененного места в ложе, отведенной для церковного пользования на каждом крупном бейсбольном стадионе, когда Смолт крепко вонзил бутсы и постучал битой по площадке. Все остальные на стадионе были сосредоточены на драме, разворачивающейся на залитом солнцем поле, но улыбка Адимсина погасла. У него самого на уме были другие, более весомые дела.

На стадионе "Хааралд V" церковная ложа располагалась сразу справа от королевской ложи. Жирэлду стоило только повернуть голову, чтобы увидеть короля Хааралда и наследного принца Кэйлеба, пристально наблюдающих за прекрасно ухоженным полем, и он слегка нахмурился при этом зрелище. Это был озабоченный хмурый взгляд, что не имело никакого отношения к текущей игре.

Жирэлд Адимсин не служил бы столько лет епископом-исполнителем в королевстве Чарис, не приобретя определенной чувствительности, даже в это время, к политическим течениям, текущим внутри Храма. Как правило, никто на самом деле ничего не рассказывал ему о них так многословно, но у него был большой опыт чтения писем архиепископа Эрейка, и последняя серия депеш была еще более откровенной, чем обычно. Адимсину было очевидно, что его светские хозяева были необычайно обеспокоены сообщениями, которые они получали - не все от него - о Чарисе. Это никогда не было хорошо, и странный несчастный случай, который помешал архиепископу совершить запланированный пастырский визит, возложил ответственность на его епископа-исполнителя. Что, по мнению Жирэлда Адимсина, было еще хуже.

Мгновение он обдумывал эту неприятную мысль, затем посмотрел на молодого священника, сидевшего рядом с ним.

Отец Пейтир Уилсин выглядел темно-фиолетовым пятном на фоне епископских белых, коричневых и зеленых землистых тонов других епископов и священников, заполнявших ложу. Конкуренция за места в королевской серии всегда была жестокой, и технически Уилсин был значительно младше некоторых высших священников других церковных орденов, которым не удалось завоевать места в церковной ложе в этом году. Но это не имело значения. Как интендант Матери-Церкви (и инквизиции) в Чарисе, единственным членом чарисийской иерархии, функционально старшим по отношению к молодому, энергичному шулериту, был сам Адимсин.

Что заставляло епископа-исполнителя более чем немного тревожиться. Священники, подобные Уилсину, часто создавали проблемы для своих административных начальников даже при обычных обстоятельствах. Каковых, если только Адимсин сильно не ошибся в своей догадке, в этом случае не было.

- Скажите мне, отец, - сказал он через мгновение, - у вас появились какие-нибудь свежие мысли по поводу вопроса, который мы обсуждали в четверг?

- Прошу прощения, ваше преосвященство? - Уилсин повернул голову к епископу. - Я был сосредоточен на поле и, боюсь, не совсем расслышал ваш вопрос.

- Это совершенно нормально, отец, - улыбнулся Адимсин. - Я просто спросил, есть ли у вас какие-либо дополнительные соображения по тому вопросу, о котором мы говорили на днях...

- О. - Уилсин склонил голову набок, выражение его лица внезапно стало гораздо более задумчивым, затем он слегка пожал плечами.

- Не совсем, ваше преосвященство, - сказал он тогда. - Я очень тщательно обдумал последние депеши и инструкции архиепископа, и в их свете, как вы знаете, я лично беседовал с королем и наследным принцем. Я также исчерпывающе просмотрел свои первоначальные заметки о первоначальном изучении всех новых процессов и устройств. И, как я уже говорил вам, я провел довольно много часов в своей комнате, усердно молясь по этому поводу. В настоящее время ни Бог, ни архангелы... - он прикоснулся пальцами правой руки к сердцу, затем к губам - однако не даровали мне какое-либо дополнительное понимание.

- Первый удар! - крикнул судья, когда питчер "Дрэгонз" пробросил быстрый мяч прямо в центр зоны удара. Поздний, неуклюжий замах Смолта даже не достиг цели, и несколько фанатов застонали слишком громко. Уилсин был одним из них, и затем он покраснел, когда понял, что позволил игре отвлечь его от разговора со своим духовным начальником.

- Сожалею, ваше преосвященство. - Его внезапная улыбка сделала его еще моложе, почти мальчишеским. - Знаю, что я хороший мальчик-северянин из земель Храма, но боюсь, что "Кракенз" отбили мою преданность от "Ящеров-Резаков". Пожалуйста, не говорите отцу! Он бы лишил меня наследства, по крайней мере.

- Не беспокойтесь об этом, отец. - Несмотря на всю мрачность своих собственных мыслей и забот, Адимсин обнаружил, что улыбается в ответ. Несмотря на часто зловещую репутацию ордена Шулера и расстраивающую нечувствительность самого Уилсина к внутриполитической динамике Храма, интендант был очень симпатичным молодым человеком. - Ваш секрет со мной в безопасности. Но вы что-то говорили?

- Думаю, что собирался сказать, - прежде чем судья так грубо прервал нас, - что, несмотря на все мои молитвы и размышления, или, возможно, из-за них, я чувствую себя вполне комфортно с моим первоначальным суждением по этим вопросам.

- Значит, вас по-прежнему не волнуют какие-либо нарушения Запретов?

- Ваше преосвященство, - серьезно сказал Уилсин, - как член ордена и как интендант Матери-Церкви в Чарисе, я всегда обеспокоен возможными нарушениями Запретов. Действительно, орден четко осознает необходимость проявлять особую бдительность здесь, в Чарисе, так далеко от Храма, и уверяю вас, что в этом отношении я самым тщательным образом следовал инструкциям великого инквизитора и архиепископа. Однако ни одно из недавних событий здесь, в королевстве, даже не приблизилось к порогу запрещенного проступка.

- Понимаю, что это, собственно, сфера ответственности шулеритов, отец Пейтир, - сказал Адимсин. - И если вам показалось, что у меня были какие-то сомнения по поводу рвения, с которым вы выполняете эти обязанности, это не входило в мои намерения. - Он задумчиво нахмурился. - Я полагаю, что это просто внезапное появление такого количества инноваций за такой короткий промежуток времени, что вызывает у меня некоторое беспокойство.

И, похоже, теперь, когда слухи о них достигли Храма, для некоторых других людей они кажутся еще хуже, чем простое беспокойство, - подумал он.

- Второй удар!

Стоны толпы стали громче, когда мяч попал в перчатку кэтчера. Не то чтобы на этот раз кто-то особенно винил Смолта. Питчер "Дрэгонз" знал, что даже одиночный промах может сделать с табло, и он подавал Смолту не так, как обычно подавал бы кому-то с такими показателями отбивания Смолта в регулярном сезоне. Этот мерзкий, запоздалый слайдер завязал бы в узлы почти любого отбивающего.

- Я, конечно, могу понять, почему вы, возможно, испытываете некоторое беспокойство, ваше преосвященство, - сказал Уилсин, улыбаясь и криво качая головой, наблюдая, как Смолт выходит из зоны отбивающего, чтобы привести в порядок свои мысли. Затем шулерит снова повернулся лицом к Адимсину.

- На самом деле, - сказал он более серьезно, - я сам был совершенно ошеломлен ими, даже здесь, в Чарисе! Хотя за годы, проведенные здесь, я не видел никаких свидетельств демонического вмешательства, я должен признаться, что энергия, с которой чарисийцы ищут лучшие способы ведения дел, часто бывает довольно пугающей, и этот их королевский колледж только усугубляет ситуацию. У меня были свои собственные моменты сомнений по поводу них, и то, что сразу появилось так много новых идей, было чем-то вроде шока.

- Однако, сказав это, мне кажется очевидным, что все инновации, которые мы рассматривали в течение последних нескольких месяцев, на самом деле являются не более чем применением уже существующих, одобренных методов и практик новыми способами. Каждая из этих техник и практик, в свою очередь, была тщательно протестирована Матерью-Церковью, прежде чем она вообще получила одобрение ордена. И Писание не содержит никаких предписаний против использования одобренных практик для новых целей, если только эти цели не угрожают Божьему плану.

- Понимаю. - Адимсин несколько секунд рассматривал молодого человека и пожалел, что не может задать вопрос, который ему действительно хотелось задать.

С большинством других интендантов он, вероятно, мог бы это сделать, но Уилсин был переведен в Чарис по какой-то причине. На самом деле, по некоторым причинам, включая его очевидное неодобрение того, как старшие прелаты Матери-Церкви, даже в его собственном ордене, позволяли прагматизму окрашивать процесс принятия решений. Его столь же очевидное неодобрение того, что он считал "упадком" образа жизни, которого придерживались те же самые старшие прелаты, было столь же выраженным, и его рождение сделало возможные последствия его отношения потенциально зловещими.

Семья Уилсинов выдвинула не менее шести великих викариев. После последнего из них прошло всего два великих викариата, а один из предыдущих - великий викарий Эвирахард Справедливый - был ярым реформатором храмовых "злоупотреблений" сто лет назад. Его великое викариатство продлилось менее двух лет, прежде чем он каким-то таинственным образом упал со своего балкона и разбился насмерть, но высшие чины епископата до сих пор вспоминали об этом с содроганием ужаса. Будучи прямым наследником святого Эвирахарда "более чем в одном смысле", молодой Пейтир мог бы легко стать главной силой в Храме, если бы решил играть в эту игру. И это создало бы невыносимую угрозу слишком многим уютным отношениям в Храме.

К счастью, он был настолько не заинтересован в политике, насколько это было возможно, и те же самые семейные связи уберегли его от худших последствий неодобрения начальства. С другой стороны, учитывая его семью, его нынешний ранг простого верховного священника вполне может быть истолкован как наказание за его склонность поднимать шумиху. Как и его назначение в Чарис, если уж на то пошло.

Но ни один из ныне живущих людей не мог усомниться в благочестии или интеллектуальных способностях отца Пейтира Уилсина. Действительно, это было частью проблемы Адимсина. Уилсин был слишком яростно сосредоточен на долге своего ордена по защите ортодоксальности Церкви, чтобы тратить время на такие вещи, как внутренние фракции Храма или борьба между ними, и никто во всем его ордене не был лучше информирован о том, что входит в этот долг. Это могло иметь такое же отношение к его назначению в Чарис, как и любое желание вытащить его из Зиона, но все эти факторы вместе взятые исключали любую возможность обсуждения Адимсином с ним потенциальных последствий стольких нововведений Чариса для политических расчетов Храма.

Или последующие последствия для карьеры одного епископа-исполнителя Жирэлда.

- Не могли бы вы сказать, - вместо этого спросил епископ, - что новые "цифры" доктора Маклина и его устройство "счеты" попадают в ту же категорию?

- В какую категорию, ваше преосвященство? - Уилсин выглядел озадаченным, и Адимсин сумел не вздохнуть.

- Категорию, основанную на одобренных практиках, отец, - терпеливо сказал он.

- Простите меня, ваше преосвященство, - ответил шулерит, - но на самом деле этот вопрос не возникает. Хотя я с готовностью признаю, что менее сведущ в математике, чем многие, из моего изучения работы доктора Маклина очевидно, что это принесет огромную пользу. Торговцы, которые уже принимают эти его новые "цифры", ясно продемонстрировали это.

- Конечно, как учит Священное Писание, сам факт того, что что-то кажется полезным в мирском смысле, не обязательно делает это приемлемым в глазах Бога. В конце концов, именно так Шан-вей соблазняла своих первоначальных последователей на зло и проклятие. Но в Запретах ничего не говорится, так или иначе, о способах подсчета или записи чисел. Уверяю вас, после наших предыдущих бесед я потратил довольно много времени на свои согласования, ища какие-либо ссылки в Писании или Озарениях. Я не нашел ни одной.

- Запреты связаны с нечистым знанием, тем видом, который открывает двери для искушений, которые заводят людей в паутину Шан-вей. Архангел Джво-дженг очень конкретна в этом вопросе, как и Озарения, но искушение заключается в нечестивом стремлении осквернить те знания и силу, которые зарезервированы для Бога и его ангелов. В сфере знаний, присущих смертным людям, сам факт того, что способ выполнения установленных задач более эффективен и работает лучше, едва ли угрожает человеческим душам проклятием. По крайней мере, до тех пор, пока не будет пересечен хотя бы один из порогов Запрета.

- Понимаю, - повторил Адимсин, хотя он хорошо знал, что взгляды Уилсина не разделялись всеми, даже в ордене Шулера. С другой стороны, было что-то в голосе Уилсина, или, возможно, это были его глаза. Ответы молодого интенданта приходили быстро и легко, с уверенностью человека, который действительно провел много часов, размышляя над ними. Но был и острый вызов. Не неповиновение и не неуважение. Ничего такого. И все же у Адимсина было неприятное ощущение, что молодой человек принял свое решение, полностью понимая, что это было не то, чего хотел его архиепископ или, возможно, даже сам совет.

Епископ-исполнитель наблюдал, как Смолт вернулся в зону и занял свою позицию для отбивания, ожидая, пока питчер и кэтчер попытаются договориться о том, что они хотят делать дальше. Хотя, подумал Адимсин, решение не должно было быть таким сложным. Имея уже два аута и два удара без мячей, Смолт должен был чувствовать себя защищающимся, и у "Дрэгонз" было три свободные подачи, с которыми можно было работать. Все на стадионе должны были знать, что пришло время для чего-то нехитрого, находящегося далеко за пределами зоны удара, что, возможно, могло бы побудить его погнаться за страйк-аутом.

Очевидно, человек на месте питчера был единственным человеком в Теллесберге, который этого не понимал, - сардонически заметил епископ. - Он наблюдал, как кэтчер посылает жест за жестом питчеру, затем оглянулся на Уилсина.

- Тогда, полагаю, это все, что нужно сказать, отец, - сказал он. - Могу я предположить, что ваш собственный отчет по этим вопросам будет завершен в течение следующего дня или двух? У меня есть курьерское судно, готовое к отправке в Кланир. Если ваш отчет будет доступен, я могу задержать его в порту достаточно долго, чтобы включить его в мою собственную переписку с архиепископом Эрейком.

- Я могу передать его вам завтра к полудню, ваше преосвященство.

- Превосходно, отец. Я буду с нетерпением ждать возможности прочитать его сам, и...

КРЭК!

Внезапный резкий звук соприкосновения дерева с кожей на мгновение оглушил толпу. Питчер "Дрэгонз" наконец-то сделал свой выбор подачи, и это был неприятный выбор. На самом деле мяч летел почти в грязи и едва ли в десяти дюймах от площадки. Но каким-то образом бита питчера "Кракенз" действительно вступила в контакт. И не просто "контакт". Его выпад выглядел невероятно неуклюжим, но он поднял мяч за пределы поля, вне досягаемости прыгнувшего игрока второй базы, и положил его на траву в центре поля. Мяч приземлился с ужасным вращением, затем, казалось, ударился обо что-то, что придало ему неприятный прыжок, который отправил его мимо нырнувшего центрального полузащитника. Он пролетел мимо него, не более чем в футе от его отчаянно вытянутой перчатки, и с занятыми базами и двумя страйками бегущие вылетели, как только Смолт отбил мяч.

Восторженный рев толпы оглушил слух, и даже Жирэлд вскочил на ноги, когда мяч прокатился почти до самой стены центра поля, прежде чем правый полузащитник "Дрэгонз" сумел догнать его и подхватить. Первый из "Кракенз" уже пересек базу к тому времени, когда он делал свой бросок, и он бросил его через голову отсекающего. Учитывая расстояние, которое он должен был преодолеть, и то, как быстро ему удалось его взять, это был не такой уж плохой бросок. Но и не очень хороший. Это протащило кэтчера на четверть пути вверх по линии первой базы, далеко от домашней базы, и он слегка не справился с захватом, когда второй из "Кракенз" пересек площадку и сравнял счет.

Питчер "Дрэгонз" бросился перекрывать базу, но стартовал поздно, как будто не мог поверить, что Смолт действительно попал по мячу. Он появился сразу после второго бегущего, но все еще поворачивался к кэтчеру, жонглировавшему мячом и пытавшему сообразить, куда бросить, когда третий "Кракен" с грохотом пронесся по линии третьей базы, начиная с первой. Кэтчер, наконец, выполнил свой бросок - пулей, идеально доставленной на базу, - но питчер даже не смотрел в сторону бегущего, когда "Кракен" бросился прямо на него, сбил его с ног и коснулся домашней базы с отмашкой. Мяч отлетел от опрокинутого питчера, и сам Смолт, - бежавший быстрее, чем когда-либо в своей жизни, - оказался на третьей базе, задыхаясь, в то время как стадион сходил с ума.

- Что ж, - сказал Адимсин со смешком несколько минут спустя, когда шум утих и он вернулся на свое место, - похоже, чудеса действительно случаются, не так ли, отец?

- Конечно, случаются, ваше преосвященство!

Тон Уилсина заставил Адимсина поднять глаза на его лицо. Молодой священник, казалось, был испуган легкомыслием епископа. Нет, - подумал Адимсин, - не "испуган". Возможно, не одобрял, хотя это тоже было не совсем подходящее слово. Может быть, то, что он хотел, было "разочарован".

Как бы то ни было, я должен это запомнить, - сказал себе Адимсин. - Он здесь не только для того, чтобы убрать его из-под ног в Храме. И он не заинтересован в административных компромиссах. Надеюсь, что это не превратится в проблему.

- Да, это так, отец, - согласился епископ-исполнитель, его собственный голос и выражение лица стали более серьезными. - Действительно, они происходят.

Жэспар Мейсан сидел в нескольких сотнях мест от епископа Жирэлда и отца Пейтира. Как и многие частные лица и фирмы, которые вели бизнес в Теллесберге, небольшая судоходная компания, которой он якобы владел, покупала абонементы на игры "Кракенз". Его место было не так хорошо, как в королевской или церковной ложах, но оно было почти сразу за третьей базой, и он недоверчиво покачал головой, когда Смолт оказался на этой базе.

- Это будет больно, - весело заметил Жэймс Макферзан со своего места рядом с Мейсаном, и тот сердито посмотрел на него.

- Это всего лишь седьмой иннинг, - прорычал он, и Макферзан усмехнулся.

- Конечно, это так, - успокаивающе сказал он и потер большой и указательный пальцы друг о друга.

Мейсану удалось сохранить подобающее случаю вызывающее выражение лица, но он боялся, что Макферзан был прав. Разрушительный атакующий состав "Дрэгонз" сделал их безоговорочным фаворитом на победу в серии в этом году. Даже те, кто делал ставки в Теллесберге, согласились с этим, как бы они ни были недовольны этой идеей. Но Макферзан утверждал - и был готов поспорить, что подача "Кракенз", которая была очень сильной на протяжении всего периода, приведет хозяев поля к победе. Мейсан покрыл эту ставку с коэффициентом два к одному, и он начинал подозревать, что, по крайней мере, в этом отношении суждения его нового подчиненного были лучше, чем его собственные.

И это было похоже на Макферзана - подкрепить свое суждение несколькими чарисийскими марками, несмотря на относительно короткое время, которое он провел здесь. Он прибыл в Теллесберг в качестве замены Оскара Малвейна менее месяца назад, но быстро понял гораздо больше, чем то, как играют бейсбольные команды королевства. Уже было очевидно, что он был по крайней мере таким же способным, как и его предшественник. Он также был самоуверенным и еще более трудолюбивым, а также, несомненно, амбициозным. Лучше всего то, что он явно не был в списке подозреваемых иностранных агентов барона Уэйв-Тандера.

Все это, - за исключением, возможно, амбиций, - было хорошими вещами с точки зрения Мейсана. К сожалению, Макферзан все еще находился на очень ранней стадии сбора собственных разведывательных источников. Мейсан подумывал о том, чтобы познакомить своего нового подчиненного с некоторыми старшими членами старой сети Малвейна, чтобы ускорить процесс, но решительно отверг это искушение.

Казалось маловероятным, что Уэйв-Тандеру удалось идентифицировать многих агентов Малвейна, несмотря на очевидные подозрения барона в отношении самого Малвейна, поскольку ни один из них не был арестован. Однако также было возможно, что Уэйв-Тандер точно знал, кто работал на Малвейна, и оставил их в покое в надежде, что замена Малвейна идентифицирует себя, связавшись с ними. Но учитывая тот факт, что сеть шпионов Нармана из Эмерэлда была полностью уничтожена, насколько мог судить Мейсан, собственная организация Мейсана стала единственным окном, которое князь Гектор и его союзники имели в Чарисе. При таких обстоятельствах, - решил он, - гораздо лучше потратить немного больше времени на то, чтобы полностью ввести Макферзана в курс дела, чем рисковать попасть в ловушку Уэйв-Тандера и потерять это окно.

Не говоря уже о том, чтобы рисковать одной-единственной шкурой некоего Жэспара Мейсана.

Он наблюдал, как среди "Кракенз" утихло празднование хлопков по спине и взаимных поздравлений. Следующий отбивающий Рафейл Фархэл, ведущий игрок "Кракенз" в конце концов подошел к базе, в то время как кэтчер "Дрэгонз" выбежал на возвышение, чтобы посовещаться с питчером. Вероятно, больше в попытке снова успокоить питчера, чем для какого-либо серьезного обсуждения стратегии. "Дрэгонз" тщательно изучили отчеты разведчиков о "Кракенз", и они знали, что сила Фархэла заключалась почти исключительно в левом поле. Полузащитники уже смещались влево - действительно, игрок второй базы стал почти вторым шортстопом, а игрок первой базы переместился на полпути к второму, в то время как кэтчер все еще успокаивающе разговаривал со своим питчером.

Хотел бы я, чтобы рядом был кто-нибудь, кто успокоил бы меня за последние несколько месяцев, - угрюмо подумал Мейсан. - Было невыносимо осознавать, что под поверхностью явно происходят всевозможные вещи в тот самый момент, когда благоразумие и выживание в будущем требовали от него действовать так осторожно. Он сделал все, что мог, но его собственные источники были гораздо более сосредоточены среди действующих в Теллесберге торговцев. Пока Оскар не был вынужден ретироваться, он по-настоящему не осознавал, насколько сильно полагался на суждения Малвейна и его работу на местах, когда дело касалось политических и военных вопросов. Хорошей новостью было то, что депеши князя Гектора ясно давали понять, что князь понимает ограничения, в которых был вынужден действовать его чарисийский шпион.

Или, по крайней мере, он так говорит, - не мог не задуматься Мейсан. Он не раз задавался вопросом, особенно учитывая очевидные способности Макферзана, мог ли Гектор послать нового человека с намерением в конечном итоге поднять его на высшую должность в Чарисе. Это была явная возможность, и если бы это произошло, отзыв Мейсана в Корисанду не сулил бы ничего хорошего его собственной карьере. Хотя, по крайней мере, у Гектора было гораздо меньше шансов, чем у Нармана, просто потерять одного из своих агентов.

На данный момент Мейсан решил принять заверения своего князя в его неизменном доверии за чистую монету и сосредоточиться на выяснении того, что так старательно скрывали Хааралд и Уэйв-Тандер.

Питчер сделал свою первую подачу, и Фархэл нанес сильный удар и промахнулся.

- Первый удар! - объявил судья, и Фархэл покачал головой с явным отвращением к самому себе. Он на мгновение вышел из штрафной, явно успокаиваясь, затем вернулся в нее, даже не взглянув на тренера третьей базы "Кракенз" в поисках каких-либо новых указаний. Он устроился поудобнее, и питчер вышел вперед и сделал свою вторую подачу.

В этот момент Фархэл поразил всех до единого на стадионе, проведя почти идеальный удар на линию первой базы. Это не было "совсем" самоубийственным решением, но это был рискованный ход, даже для кого-то со скоростью Фархэла. Несмотря на это, сама его дерзость застала оборону врасплох. Тот факт, что он промахнулся на первой подаче, вероятно, помог, но это, очевидно, была заранее спланированная уловка, несмотря на отсутствие каких-либо сигналов от тренера третьей базы, потому что Смолт рванулся вперед в тот самый момент, когда Фархэл ударил на линию базы.

Смена на поле оставила питчера ответственным за первый бросок, но он был левшой, и его естественное движение привело его к третьей базе. Ему потребовалось одно критическое мгновение, чтобы прийти в себя, броситься вперед и забрать мяч. Он слишком поздно заметил Фархэла, и к тому времени, когда он развернулся, чтобы бросить в цель, Смолт получил достаточную фору, чтобы увернуться от мяча и достичь базы, в то время как толпа зрителей кричала, свистела и топала ногами в знак одобрения.

Здесь есть аналогия, - решил Мейсан.

Он слишком хорошо понимал, что все еще не знает всего, что задумали чарисийцы. Большая часть того, что он знал, была скорее тревожной, чем угрожающей. Если только Мейсан не ошибся в своей оценке, новая конструкция такелажа, придуманная сэром Дастином Оливиром, - эта его "шхунная оснастка" - представляла собой самый прямой вызов, о котором кто-либо что-либо знал. Мейсан довольно сильно сомневался, что все фантастические рассказы о ее эффективности и преимуществах могут быть точными, но было очевидно, что эти преимущества все еще существенны. Они приносили Оливиру десятки заказов на новые корабли, первые из которых уже сходили с верфей, чтобы пополнить ряды огромного торгового флота Чариса. Торгового флота, который и так был слишком велик и имел слишком много преимуществ.

С другой стороны, "секрет" того, как это работает, вряд ли мог сохраняться долго, во всяком случае, если его собирались использовать там, где его мог видеть кто-то другой. И то же самое можно было сказать о новом способе счета Ражира Маклина. Действительно, Мейсан уже лично приобрел одни из "счетов" Маклина и отправил их в Корисанду. Он и Макферзан также следили за слухами о новых инновациях среди текстильных производителей Чариса, и он ожидал, что сможет представить предварительный отчет о них в течение следующих нескольких пятидневок.

Часть его испытывала искушение решить, что все это означает, что он снова овладевает ситуацией, но где-то глубоко внутри тихий, ноющий голос предупреждал, что это не так. Что то, что он знал - о том, что было позволено увидеть остальному миру, - было лишь частью. Преднамеренным экраном, поднятым в попытке убедить всех остальных сосредоточиться на хорошо видимой части айсберга, точно так же, как первый замах Фархэла отвлек всех от возможности удара.

И мне интересно, - подумал Мейсан, - действительно ли все эти отцы инноваций несут ответственность за свою "собственную" работу?

Это был вопрос, над которым он размышлял не раз. Все свидетельствовало о том, что Маклин, Оливир и Рейян Мичейл действительно пришли к своим новым идеям самостоятельно. Тот факт, что колледж Хааралда собрал их всех вместе, где их идеи могли высекать искры друг из друга, действительно мог объяснить, как за такой короткий промежуток времени появилось так много новых концепций. Но Мейсан не мог до конца избавиться от подозрения, что внезапное прибытие Мерлина Этроуза в Теллесберг тоже имело к этому отношение, и именно это заставляло его так нервничать.

Не напрашивайся на неприятности, Жэспар, - твердо сказал он себе. - Даже если в истории есть доля правды о том, что этот человек действительно сейджин, это не делает его каким-то универсальным сверхчеловеком! Если бы он действительно стоял за всем этим, они бы сделали с ним что-нибудь получше, чем сделать его лейтенантом королевской стражи, ради Лэнгхорна! Вместо того чтобы беспокоиться о нем, почему бы тебе не побеспокоиться о том, что остальному миру пока не позволено увидеть? Если они так охотно рассказывают нам о вещах, о которых мы действительно знаем, то что же они могут скрывать за тем, что они сделали достоянием общественности?

Он не знал ответов на эти вопросы, но он знал, что Уэйв-Тандер и верховный адмирал Лок-Айленд усилили и без того строгую охрану, которую они поддерживали на островах Хелен и Сэнд-Шоул. Секретность в Хейрате также значительно укрепилась после смерти Калвина Армака. Все это можно было достаточно легко объяснить как обычную предосторожность после попытки убийства Кэйлеба и обнаружения того, что кто-то столь высокопоставленный, как герцог Тириэн, был в сговоре с врагами королевства. Но так получилось, что это также стало ширмой, за которой могло происходить почти все, что угодно, и Жэспару Мейсану это не понравилось.

Нет, ему это совсем не нравилось.