У рифа Армагеддон

I Королевский дворец, Трэнжир, королевство Таро

- Доброе утро, ваше величество, - пробормотал отец Жошуа Макгригейр, низко кланяясь, когда камергер проводил его в зал личных аудиенций.

- И вам, отец, - ответил король Таро Горджа.

Горджа был стройным мужчиной, особенно по сравнению с массивным, широкоплечим телом Макгригейра. Ему также было едва за тридцать, у него были темные волосы и цвет лица значительно темнее, чем у Макгригейра, и он был одет в свободные шелковые одежды. Он также носил "косынку" - традиционный головной убор Таро, похожий на бандану, - вместо тяжелой треуголки священнослужителей, и выглядел раздражающе комфортно, несмотря на погоду.

Как будто мысли о погоде вызвали это, над заливом Тол снова прогремел гром, тихий на расстоянии и почти затерянный в шуме дождя. Экваториальный ливень тяжело шумел за открытыми окнами зала аудиенций, барабаня по черепичной крыше дворца Горджи. Водопады срывались с карнизов и с журчанием стекали по водосточным желобам, а теплый воздух был тяжелым от влаги. Было также удивительно тихо, несмотря на грозу, которая окутывала Макгригейра, как влажный кулак, и его нижнее белье было мокрым от пота.

Таро - не задание для мальчика, родившегося в Нортленде, - размышлял он, вспоминая свое детство в провинции Нортленд республики Сиддармарк. Он вырос, ловя рыбу в холодных, глубоких водах пролива Син-ву - когда лед таял достаточно, чтобы позволить ему - и эта влажная тропическая печь давила на него почти физическим весом. Для меня удивительно, что у кого-то из них есть работающий разум, способный мириться с такой жарой. Я бы подумал, что одной плесени будет достаточно, чтобы у них сгнили мозги!

По крайней мере, его летняя сутана была из хлопка вместо традиционной шерсти, но в данный момент это было относительно небольшим утешением, и часть его с тоской смотрела на еще более легкие шелковые одежды Горджи.

- Спасибо, что нашли для меня время в своем плотном графике. И за то, что согласились встретиться со мной наедине, - сказал он, снова выпрямляя спину, чуть быстрее, чем это сделали бы большинство дипломатов. Горджа был королем, тогда как Макгригейр был простым верховным священником. Но этот верховный священник был здесь прямым представителем святой Церкви Божьей, и он посмотрел Гордже прямо в лицо. В этом не было ничего неуважительного, но всегда лучше с самого начала прояснить свой статус.

- Я с удовольствием в любое время корректирую свой график, чтобы встретиться с представителем Матери-Церкви, - сказал Горджа. Макгригейр отметил, что на самом деле его слова звучали так, как будто он тоже это имел в виду. С другой стороны, у королей была большая практика говорить так, как будто они что-то имели в виду.

Почти так же, как те из нас, кто служит дипломатами на службе у канцлера, - подумал он с легкой внутренней улыбкой.

- Это то, что рад услышать любой священник, ваше величество. - Он тоже позволил себе внешнюю улыбку, но затем выражение его лица стало серьезным. - Тем не менее, я благодарен за это, ваше величество. На самом деле, я только хотел бы, чтобы все князья и короли Сэйфхолда в равной степени помнили о своих обязанностях перед Богом и Его Церковью.

Выражение лица Горджи, казалось, застыло, и его глаза сузились.

- Простите меня, отец, - сказал он после недолгого колебания, - но какой князь или король может быть настолько рассеян, чтобы забыть об этих обязанностях?

- Мать-Церковь и святая инквизиция должны всегда помнить о том, каким образом обязанности и ответственность - и искушения - мирской власти могут отвлечь правителя от его долга перед Богом, - серьезно сказал Макгригейр. - Не все из них так щепетильны, как вы, когда дело доходит до выполнения этих обязанностей, ваше величество.

- Я нахожу эту мысль удручающей, отец, - медленно произнес Горджа. - И, честно говоря, немного пугающей, поскольку я должен предположить, что вы рассказываете мне это не просто так.

- Не беспокойтесь, что кто-то недоволен вашим собственным уважением к Матери-Церкви, ваше величество, - тон Макгригейра был обнадеживающим, и он снова улыбнулся, хотя и немного печально. - И все же вы совершенно правы. Я здесь, чтобы увидеть вас из-за недостатков властителей. В частности, викарий Замсин все больше и больше беспокоится о другом правителе. Том, чья озабоченность мирской властью и богатством завела его опасно далеко от пути послушания Богу и Его Церкви. И том, с кем, я боюсь, вы тесно связаны.

Смуглое лицо Горджи слегка побледнело, и на его лбу появилось несколько мелких капель пота, которые не имели ничего общего с утренней жарой и влажностью.

- Уверяю вас, отец, что я никогда не стал бы связывать себя с кем-либо, кто бросил бы вызов Богу! - Он решительно покачал головой. - Если бы я хоть на мгновение поверил, что князь Гек...

- Простите меня, ваше величество, - мягко вмешался Макгригейр. - У меня не было намерения намекать, что вы или кто-либо в Таро виновен в чем-либо подобном. Действительно, мне следовало бы с самого начала дать понять, что вы сами не несете ответственности за свои отношения с ним. Это был ваш отец, который подписал договор о союзе с его отцом.

Горджа открыл было рот, но снова закрыл его с едва слышным щелчком. Макгригейр почти буквально видел, как мысли сменяют друг друга в его мозгу, и терпеливо ждал, пока король Таро разберется с ними.

Это не заняло много времени, и плечи Горджи расправились, как будто с них сняли тяжесть. Очевидно, он боялся, что Макгригейр был в Трэнжире из-за того, что совет викариев узнал о его тайных переговорах с Гектором из Корисанды. Для канцлера было далеко не так уж неслыханно использовать священнических дипломатов Церкви, чтобы предостеречь светских правителей от союзов, которые Церковь не одобряла. И при обычных обстоятельствах Храм был бы очень недоволен махинациями Гектора. Сочетание его очевидных амбиций и умения, с которым он манипулировал ситуацией, сделало бы его существенной угрозой равновесию, которое Церковь стремилась поддерживать, чтобы не дать какому-либо одному светскому правителю стать слишком могущественным.

Горджа знал об этом так же хорошо, как и Макгригейр. Точно так же, как он знал, что Храм неоднократно поощрял амбиции и алчность светского правителя в противовес власти кого-то другого, кого совет викариев не одобрял еще сильнее. Так что, если личный представитель канцлера не пытался предостеречь Горджу от Гектора...

- Отец, - сказал король через мгновение, - из того, что вы сказали, я могу только предположить, что вы имеете в виду Хааралда из Чариса.

- Увы, боюсь, что да, - серьезно ответил Макгригейр.

- Я... потрясен, услышав это, - сказал Горджа и задумчиво потер свою коротко подстриженную бороду. - В то время как я всегда знал, что Хааралд... глубоко осознавал, скажем так, возможности, которые предоставляют ему богатство и военно-морская мощь его королевства, я всегда верил, что он в равной степени осознает свою ответственность перед Богом и его Церковью. Уверяю вас, если бы я хоть на мгновение поверил, что это не так, это заставило бы меня очень серьезно и критически подумать о договоре между Таро и Чарисом.

- Викарий Замсин опасается, что соблазн мирской власти вкупе с его, без сомнения, искренним чувством ответственности перед своей династией сбивают Хааралда с пути истинного. - Макгригейр слегка подчеркнул существительное "династия" и увидел, как глаза Горджи сузились, когда он понял подтекст.

Странно, - подумал Макгригейр, - как хорошо викарии могут различать ответственность кого-то другого перед землей, которой он правит, и ответственность за амбиции своей династии.

Это была не та мысль, о которой должен был думать священник, но те, кто служил дипломатами Матери-Церкви, должны были понимать реалии, стоящие за их миссиями. Макгригейр оценил это, но не позволил ни следу своих размышлений отразиться на лице, печально покачав головой.

- Мы слышим некоторые тревожные сообщения из Чариса, - продолжил он. - Очевидно, всегда была какая-то причина для беспокойства, учитывая удаленность Чариса от Храма. Однако эти последние "новшества" вызывают наибольшее беспокойство. Хотя ни одно из них, по-видимому, не нарушает Запретов, перемены порождают перемены, и не пройдет много времени, прежде чем нарушения действительно произойдут.

- Могу я спросить, намерена ли Мать-Церковь предпринять какие-либо действия? - неуверенно спросил Горджа.

- Какой бы обеспокоенной Мать-Церковь ни была или может стать, - ответил Макгригейр, - она должна всегда помнить о своей ответственности действовать только после тщательного обдумывания и зрелого размышления. Она также никогда не должна забывать, что ею управляют смертные люди, и что смертные люди - даже те, кто призван к оранжевому - всегда подвержены ошибкам. Из-за этого она не решается обнажить свой меч до тех пор, пока не убедится без тени сомнения, что произошло нарушение. С огромной властью Матери-Церкви и ее столь же большой ответственностью за то, чтобы использовать эту власть разумно и в соответствии с Божьей волей, приходит обязанность быть безоговорочно уверенной в том, что грань между тьмой и светом действительно пересечена, прежде чем она сможет действовать. То, чего мы можем опасаться в будущем Чариса, не может оправдать Мать-Церковь в принятии официальных мер, если еще не было совершено никакого преступления.

- Понимаю. - Горджа слегка откинулся назад на своем троне, пальцы его правой руки слегка барабанили по мягкому подлокотнику, когда он пристально смотрел на Макгригейра.

- Должен ли я тогда понимать, отец, - сказал он через несколько секунд, - что причина вашего визита в первую очередь в том, чтобы предупредить меня? Чтобы предупредить меня о проблемах Церкви, чтобы я не пошел по стопам Хааралда, если он все-таки пересечет эту черту?

- Это, действительно, основная причина моего визита, ваше величество, - согласился Макгригейр, слегка, но серьезно поклонившись. - И я верю, что не расстроил бы канцлера, если добавлю, что другие князья и правители будут получать те же самые... предупреждения.

Глаза Горджи заметно блеснули при этих словах, и Макгригейр спрятал удовлетворенную улыбку.

- Я, конечно, глубоко огорчен, узнав, что правитель и королевство, с которыми я был так тесно связан, стали причиной такого беспокойства Божьих пастырей, - сказал король. - Очевидно, учитывая, сколько лет Таро и Чарис были союзниками, мне трудно поверить, что Хааралд мог настолько забыть о своем долге перед Богом. Но я благодарю вас и викария Замсина за предупреждение. Как бы это ни было неприятно, гораздо лучше быть предупрежденным заранее. Боюсь, мне придется очень серьезно пересмотреть свои отношения с Чарисом в свете того, что вы мне рассказали.

- Вы должны, конечно, действовать так, как требует ваше собственное чувство ответственности перед Богом и вашим царством, - серьезно сказал Макгригейр. - Я всего лишь посланник викария Замсина, и с моей стороны было бы неуместно навязывать вам какой-либо конкретный курс действий без соответствующих инструкций канцлера. Однако я скажу, говоря строго за себя, что, по моему мнению, действительно было бы разумно самым тщательным образом пересмотреть ваши отношения с Чарисом и ваши договорные обязательства.

- Ценю такой мудрый совет, - сказал Горджа с соответствующей серьезностью. - Пожалуйста, передайте канцлеру, что я очень благодарен за его своевременное предупреждение и что я очень серьезно подумаю обо всем, что вы сказали мне сегодня утром.

- Уверен, что ничто не могло бы порадовать викария Замсина больше, чем услышать это, ваше величество, - сказал Макгригейр с еще одним поклоном. - А теперь, выполнив мои инструкции от канцлера, я попрощаюсь с вами и позволю вам вернуть свое внимание к насущным вопросам, от которых мой визит, несомненно, должен был вас отвлечь. С вашего позволения, ваше величество?

- Конечно, отец. - Горджа взмахнул правой рукой в изящном жесте разрешения. - Спасибо.

- Всегда пожалуйста, ваше величество, - пробормотал Макгригейр с еще одним поклоном и вышел из зала для аудиенций.

II Галеон "Блессэд Лэнгхорн", Марковское море

- Добрый день, ваше преосвященство.

- Добрый день, капитан Бронинг. - Архиепископ Эрейк Диннис приятно улыбнулся Эллису Бронингу, капитану галеона "Блессэд Лэнгхорн", хотя сам он чувствовал себя не особенно приятно.

Это была не вина капитана Бронинга и не вина погоды. Хотя Марковское море могло быть таким же бурным и коварным, как и любой водоем в мире, особенно поздней весной и ранним летом, оно было добрым к ним во время этого путешествия - по крайней мере, пока. Вода была глубокого, искрящегося синего цвета; небеса представляли собой хрустальный свод светло-голубого цвета, окаймленный волнами белых облаков; и солнце сияло с удивительным теплом, когда свежий северо-западный ветер, достаточно прохладный, чтобы кусаться, быстро налетал на правый борт "Блессэд Лэнгхорн".

К сожалению, у Динниса было гораздо больше причин для беспокойства, чем текущая погода.

Он покинул Порт-Харбор в бухте Темпл на борту одной из курьерских галер викария Аллейна почти целый месяц назад, как только лед достаточно растаял, и быстро пересек проход Син-ву. На таких судах были очень большие экипажи для их размера, так что они могли регулярно менять гребцов и поддерживать высокую скорость. Но их неглубокие, легкие корпуса плохо подходили для открытой воды, и пять дней назад архиепископ пересел на более медленный, но более мореходный галеон. Это означало, что он был всего в пяти или шести пятидневках плавания от Теллесберга.

Еще одна вещь, о которой не думают такие идиоты, как Канир, которые считают, что я должен проводить больше времени в Чарисе, - сердито подумал он. - При моем "месячном" пасторском визите четыре месяца уходит только на транзитное время! Я провожу полгода либо в Теллесберге, либо путешествую туда-сюда между ним и Храмом.

По крайней мере, цепь семафоров вдоль берега прохода Син-ву позволила ему оставаться на связи с Храмом, пока он не вышел в открытое море. Но это вряд ли было то же самое, что иметь возможность лично заниматься делами своего архиепископства. Семафорные сообщения по самой своей природе были короткими и лаконичными, и всегда существовал риск, что любой используемый шифр может быть взломан кем-то, кто желает ему зла.

Он был вполне уверен, что может положиться на Матейо Брауна в том, что тот правильно интерпретирует даже самые краткие семафорные сообщения и управляет его делами не хуже любого человека ниже ранга епископа, но все же он не мог чувствовать себя полностью комфортно по этому поводу. Он, безусловно, достаточно тщательно обучал верховного священника, и у него не было сомнений в уме или компетентности Брауна. Но отношение совета к Чарису за зиму стало еще более подозрительным и враждебным, и если бы храмовая четверка решила, что необходимо принять меры против Чариса, собственное положение Динниса в иерархии Храма было бы, по меньшей мере, серьезно подорвано. Браун знал об этом так же хорошо, как и все остальные, а это означало, что любой из соперников Динниса мог почуять возможность склонить его помощника к предательству.

Все это помогло объяснить его невеселое настроение, несмотря на сильный бодрящий бриз и свежий морской воздух, когда он опирался на свою трость из железного дерева с серебряным набалдашником.

- Я надеюсь, обед был удовлетворительным, ваше преосвященство? - продолжил Бронинг, и Диннис спрятал невольную улыбку. Капитан ощущал себя... неудобно. Очевидно, он понял, что Диннис чувствует себя не очень бодро, но у него не было другого выбора, кроме как предложить хотя бы какую-нибудь светскую беседу. Капитан храмового галеона не мог просто проигнорировать архиепископа, который прибыл на его кормовую палубу для послеполуденной церемонии.

- На самом деле, ваш повар справляется на удивление хорошо, капитан, - сказал Диннис, сжалившись над мужчиной. - Однако должен признаться, что из меня никогда не вышел бы хороший моряк. Для этого я слишком сильно скучаю по свежим овощам!

- Ценю комплимент, ваше преосвященство, и с вашего разрешения передам его повару. Что касается свежих овощей, - Бронинг с улыбкой пожал плечами, - могу только искренне согласиться с вами. На самом деле, первое, что я делаю, когда возвращаюсь в Порт-Харбор, - это веду свою жену в один из наших любимых ресторанов и сажусь за самый большой и свежий салат, который только могу найти.

- Пожалуйста, капитан! - Диннис слегка рассмеялся. - Не заставляйте меня начинать с того, что мне не хватает свежего салата!

- Простите меня, ваше преосвященство. - Бронинг склонил голову в полупоклоне, явно испытывая облегчение от неподдельного юмора в ответе архиепископа. Затем он выпрямился, и выражение его лица стало гораздо серьезнее.

- И все же, ваше преосвященство, какой бы скучной ни была наша диета в море, по крайней мере, она поддерживает наше здоровье, спасибо Паскуале. - Он коснулся своего сердца, а затем губ, и Диннис повторил этот жест. - Мне неприятно думать, каким было бы состояние моих людей без учений Паскуале.

- Безусловно, согласен с вами в этом, капитан, - сказал Диннис с полной искренностью. Диетические законы архангела Паскуале были особенно жесткими для тех - например, для людей, которые проводили пятидневки подряд в море, - у кого не было свободного доступа к свежей провизии. В тех случаях, когда эти законы были непреднамеренно или неизбежно нарушены, последствия были такими... уродливыми.

Диннис вспомнил один случай, произошедший не так уж много лет назад, когда доларский галеон был практически разрушен ужасным штормом, который унес его далеко в бездонные глубины Южного океана. Его выжившая команда сумела смастерить спасательную шлюпку и каким-то образом снова нашла дорогу домой, но их скорость снизилась до мучительного ползания, а большая часть провизии была потеряна или испорчена штормом. К тому времени, когда ей наконец удалось доползти до порта на острове Уэстбрейк, две трети ее команды умерли от цинги, поскольку они не смогли соблюдать законы Паскуале, и, как всегда случалось, болезнь быстро настигла их.

По крайней мере, у несчастных из ее команды все еще была вода. Им удалось улавливать часть проливного дождя в воронки, сделанные из старых парусов, чтобы пополнить свои резервуары для воды, и что бы ни случилось с их провизией, эти резервуары были целы, слава Паскуале!

Диннис вспомнил классный час из своей собственной юности. Независимо от того, к какому ордену предрасполагался церковник, от него ожидалось, что он, по крайней мере, в общих чертах знаком с основными учениями других орденов. В тот конкретный день верховный священник ордена Паскуале продемонстрировал, почему Паскуале требовал, чтобы корабли хранили воду в железных резервуарах, а не в деревянных бочках. Бочки были бы намного дешевле, но одного взгляда на слизистые зеленые водоросли, которые превратили воду в демонстрационной бочке в густой, вонючий полупрозрачный осадок, было более чем достаточно, чтобы молодой Эрейк понял это. Корабельная вода иногда могла быть немного ржавой на вкус, но он был вполне готов смириться с этим. Точно так же, как он был готов покорно потреблять свою ежедневную порцию лимонного сока или есть ростки фасоли.

Конечно, у архиепископа было гораздо больше вариантов питания, чем у обычного моряка. Свежие яйца из курятника на главной палубе были зарезервированы сначала для Динниса и персонала его офиса, а затем для офицеров "Блессэд Лэнгхорн". Старшины и простые матросы не пробовали яиц - или курицы - до того, как снова сойдут на берег. И в загоне рядом с курятником все еще оставалось пять овец.

- Как вы оцениваете наше прибытие в Теллесберг, капитан? - спросил Диннис через мгновение.

- На самом деле мы показываем лучшее время, чем обычно, ваше преосвященство, - сказал Бронинг. - В это время года ветер в основном дует с северо-запада, как сегодня, что позволяет нам развивать наибольшую скорость плавания. Ситуация будет не столь благоприятной, как только мы минуем остров Хаммер и попадем в Энвил, но все равно она должна быть скорее на нашей стороне, чем против нас. Уверен, что одна из тех новых "шхун", о которых я слышал, могла бы совершить переход быстрее, но, по лучшим подсчетам парусного мастера, мы всего в двадцати четырех днях пути от Теллесберга.

Диннис подавил гримасу, его настроение снова омрачилось при упоминании Бронинга о новом типе корабля. Капитан, очевидно, пребывал в блаженном неведении относительно оговорок Церкви по поводу нововведений Чариса, иначе он гораздо тщательнее следил бы за своими словами в разговоре с архиепископом Чариса.

И все же, - размышлял Диннис, - возможно, это и к лучшему, что он этого не сделал. Он профессиональный моряк, так что, возможно, его реакция могла бы дать более реалистичную оценку угрозы, которую совет видит исходящей от Чариса.

- Вы действительно сами видели одну из этих - "шхун", как вы ее назвали? -, капитан?

- Действительно, видел, ваше преосвященство. - Глаза Бронинга заблестели, и он потянулся, чтобы положить одну руку на поручень кормовой палубы. - Имейте в виду, я люблю "Блессэд Лэнгхорн". Это хороший, крепкий корабль, и он был добр ко мне и хорошо служил Храму. Но хотя я знаю, что Писание учит, что зависть - это грех, я всего лишь смертный. Когда я увидел, что эта шхуна идет гораздо ближе к ветру, чем мог бы сделать любой корабль, на котором я когда-либо плавал...!

Он покачал головой, улыбаясь воспоминаниям.

- Любой достойный моряк хотел бы заполучить в свои руки такое судно, ваше преосвященство, - просто закончил он.

Диннис медленно кивнул, улыбаясь в ответ капитану, хотя и почувствовал, как у него самого упало сердце.

Сообщения, которые поступали от Адимсина настолько стабильно, насколько позволяла погода, давали понять, что Чарис становится еще большим очагом инноваций и новых концепций, чем предполагалось в первоначальных отчетах. Собственные источники Динниса в Храме и в Зионе настоятельно предполагали, что сообщения из других источников - таких как князь Нарман и князь Гектор - были намеренно и сильно преувеличены, но он не мог просто игнорировать переписку Адимсина. И если верить Адимсину, то "шхуна", которая так очаровала капитана Бронинга, была лишь верхушкой айсберга.

- Если вы извините меня, капитан, - вежливо обратился он к Бронингу, - думаю, что хотел бы провести некоторое время в медитации, пока не дождусь того превосходного обеда, который подаст нам ваш повар.

- Конечно, ваше преосвященство. Я передам, чтобы проследили, чтобы вас не беспокоили.

- Спасибо вам, капитан. Я ценю это.

Капитан еще раз поклонился и удалился, предоставив архиепископу наветренную сторону узкой кормовой палубы. Диннис придал своему лицу подобающую серьезность, поправил легкий плащ, который носил поверх сутаны, и медленно прошелся взад-вперед, взад-вперед, прихрамывая на сломанную ногу, навсегда оставшуюся в наследство, опираясь на трость, чтобы компенсировать крен корабля.

Двадцать четыре дня, по подсчету Бронинга. Чуть лучше пяти полных пятидневок. И кто знал, что происходило в Теллесберге - или в Храме - пока "Блессэд Лэнгхорн" медленно преодолевал тысячи миль между Хэйвеном и Чарисом?

Он вспомнил встречу, на которой он убедил церковный суд разрешить спор о престолонаследии Хэнта в пользу Тадейо Мантейла. Тогда это предложение казалось таким простым. Просто рутинный вопрос, решение, принятое в обмен на щедрый личный подарок. Но теперь это решение вырисовывалось гораздо более масштабным. Тогда это было не более чем еще одним шагом в хорошо понятном танце инсайдеров Храма. Теперь Диннису стало ясно, что будущее его архиепископства было гораздо более хрупким, чем он когда-либо думал раньше, и что его собственный поступок, каким бы безобидным и рутинным он ни казался в то время, служил интересам людей, которые хотели, чтобы богатство и власть этого архиепископства были разрушены навсегда.

Он вспомнил свой зимний разговор с викарием Замсином. Беспокойство канцлера было очевидным, но заверения викария в том, что решение по поводу Чариса не является неизбежным, успокоили худшие опасения Динниса. Но это спокойствие было серьезно подорвано по мере того, как весна неуклонно приближалась, и лед в проливе Син-ву начал таять. И последнее интервью Динниса с Тринейром перед его отъездом в Теллесберг было совсем не обнадеживающим. Не из-за того, что сказал викарий, а из-за того, чего он не сказал.

У Динниса не было никаких сомнений в том, что канцлер - вероятно, вся храмовая четверка - предпринимала свои собственные шаги, чтобы справиться с любой угрозой, исходящей от Чариса. Но ни один из его источников не смог сообщить ему, какие именно "шаги" они могут иметь в виду, и то, что Тринейр вообще не сообщил ему что-либо о планах храмовой четверки, приобрело зловещий подтекст.

Он остановился на мгновение, уставившись на море невидящими глазами. Как он ни старался, он мог думать только о двух вещах, которые могли бы предотвратить бурю, надвигающуюся все ближе.

Одна из них состояла в том, чтобы продемонстрировать свой собственный твердый контроль, предприняв решительные действия. Если бы более тревожные из новых нововведений могли быть признаны нарушениями Запретов - или даже если бы они могли быть признаны просто приближающимися к нарушениям - и он прикажет отозвать их аттестации, это могло бы убедить храмовую четверку, что он может контролировать ситуацию без их вмешательства. Он ни в коем случае не был уверен, что это произведет такой эффект, но это могло бы произойти.

В противном случае единственным вариантом, который он видел, было убедить их, что их ужасная интерпретация событий в Чарисе была ошибочной. Если бы их можно было убедить в том, что они слишком остро отреагировали, что сообщения из таких мест, как Эмерэлд и Корисанда, на самом деле были сильно преувеличены, тогда они вполне могли бы отказаться от активных действий против королевства. По крайней мере, они, безусловно, знали о том, сколько десятины Чарис ежегодно вносил в церковную казну. Конечно, они не решились бы уничтожить этот источник дохода, если бы не чувствовали, что это абсолютно необходимо!

Он надеялся, что они это сделают, по крайней мере, потому что, если Церковь или даже "просто" совет викариев, действующий в своей светской роли, решит, что Чарис должен быть уничтожен, Чарис погибнет. И если бы Чарис погиб, карьера архиепископа, который был ответственен за его ортодоксальность, внезапно и сокрушительно остановилась бы. Эрейк Диннис потеряет свое архиепископство, богатство, которое оно представляло, и, по крайней мере, две трети своей власти и престижа, и он внезапно обнаружил, что по сравнению с этим взятка, которую он получил от Гектора, была бессмысленной.

Как они могут так поступить со мной? - резко потребовал его разум. - В течение многих лет я был их архиепископом, заботился о них, защищал их от инквизиции и тех в совете, кто автоматически с подозрением относится к любым изменениям. И чем они мне отплачивают? Приняв все эти их проклятые новые понятия! Отправившись прямо в логово дракона - и взяв меня с собой - потому что они слишком глупы, чтобы видеть, что они делают!

Он смотрел на бурлящую голубую воду Марковского моря и в глубине души возмущался несправедливостью мира, в котором Бог позволил этому случиться с ним.

III Королевский дворец, город Горэт, королевство Долар

- Итак, отец Албирт, - сказал Сэмил Какрейн, герцог Ферн, Албирту Харису, когда дворцовый лакей проводил молодого священника в его личный кабинет в королевском дворце. - Что могу для вас сделать сегодня?

- Во-первых, ваша светлость, позвольте мне поблагодарить вас за то, что согласились встретиться со мной, - сказал Харис. - Знаю вашу занятость как первого советника королевства, а я, увы, всего лишь младший священник. - Он очаровательно улыбнулся. - Поверьте мне, я слишком хорошо осознаю, какой мелкой рыбешкой это меня делает!

- Чепуха, отец! - Ферн значительно шире улыбнулся ему в ответ. - Вы служите совету викариев. На самом деле, ваши рекомендательные письма подписаны самим канцлером. Это делает вас гораздо более крупной рыбой, чем вы можете себе представить.

- Во всяком случае, это любезно с вашей стороны, ваша светлость, - ответил Харис. На самом деле, как они оба прекрасно понимали, это делало его действительно очень крупной рыбой. Но оба они знали, как ведется игра, и поэтому оба они также знали, что его младший статус позволял ему быть неофициальной крупной рыбой. Единственное различие между ними заключалось в том, что Харис знал, почему это было важно.

- Письмо канцлера подразумевало, что вы здесь, чтобы обсудить какой-то дипломатический вопрос, отец?

- На самом деле, ваша светлость, было бы точнее сказать, что я здесь в качестве консультанта. Викарий Замсин весьма обеспокоен определенными событиями - не здесь, в Доларе, конечно, - которые могут иметь печальные последствия для Божьего плана, и мне поручено поделиться с вами его опасениями.

Ферн слушал с серьезной улыбкой. Эта улыбка исчезла с последними словами Хариса, и он немного резко выпрямился в своем кресле.

- Это звучит зловеще, отец, - сказал герцог через минуту тишины, которую позволил себе Харис, и его тон был осторожным.

- Всегда возможно, что опасения канцлера неуместны, - сказал Харис с точно отмеренной уверенностью. - И, конечно, я сам не так опытен, как он, в подобных вопросах. Возможно, мое понимание этих проблем далеко не идеально. Возможно, я слишком остро реагирую на то, что он сказал мне, когда инструктировал меня перед этим путешествием.

- Это, конечно, всегда понятно, - пробормотал Ферн, но его проницательный взгляд сказал Харису, что он знает лучше. Что он прекрасно понял дипломатический камуфляж последних двух предложений священника, даже если он еще не знал причины этого.

- Но, сказав это, - продолжил Харис, - я боюсь, что постоянно поступают сообщения о тревожных изменениях и инициативах, исходящих от Чариса. На данном этапе, конечно, нет никаких конкретных доказательств того, что были нарушены какие-либо из Запретов. Если бы это было так, Мать-Церковь и инквизиция уже действовали бы. Тем не менее, растет уровень беспокойства, скажем так, по поводу того, что к Запретам подходят все ближе и ближе.

- Понимаю, - сказал Ферн, хотя Харису было ясно, что он этого не сделал - по крайней мере, пока.

- Мать-Церковь не может предпринимать действия, основанные на простом подозрении, - продолжил младший священник. - Это, как я знаю, вам известно, является фундаментальным принципом, который был установлен давным-давно. Но то, что обязывает Мать-Церковь в корпоративном и светском смысле, как помазанного хранителя Божьего плана, становится менее ограничительным, когда служители Церкви обнаруживают, что они должны действовать в более светской роли.

Ферн молча кивнул, на этот раз с искренним пониманием.

- В некотором смысле, - сказал Харис, просто чтобы убедиться, что они действительно поняли друг друга, - я здесь не столько на службе у викария Замсина в качестве канцлера совета викариев, сколько на службе у рыцарей земель Храма, поскольку они стремятся выполнить свою ответственность светской администрации земель Храма. Конечно, рыцари также входят в совет викариев, поэтому должна быть определенная общность между их обязанностями правителей в этом мире и мирской ответственностью Церкви за души людей в следующем. Тем не менее, то, что является обязательным для Матери-Церкви, не должно быть легко отброшено кем-либо из ее слуг, независимо от того, выступают ли они в светской или мирской роли.

- Я часто думал, что викариям, должно быть, чрезвычайно трудно выполнять все свои тяжелые обязанности, - заметил Ферн. - Очевидно, что как у первого советника короля Ранилда, мои собственные обязанности - лишь тень тех, которые ложатся на их плечи. Несмотря на это, бывают моменты, когда я разрываюсь между противоречивыми обязательствами, и это, должно быть, гораздо хуже для такого человека, как канцлер. С одной стороны, у него есть все обязанности любого светского правителя, но, с другой стороны, он должен быть вечно бдителен против даже намека на капризность в том, как он мог бы их выполнять, из-за его еще более серьезных обязанностей перед Богом и Матерью-Церковью.

- Это, к сожалению, слишком верно, ваша светлость, - сказал Харис с грустной улыбкой. - А в случае с Чарисом ситуация еще больше осложняется тем фактом, что ни Мать-Церковь, ни земли Храма не обладают какой-либо большой силой на море. Если бы случилось так, что потребовались бы прямые действия против Чариса, ни у Церкви, ни у земель Храма не было бы для этого средств.

- Считает ли канцлер, что такое развитие событий вероятно? - спросил Ферн, его голос был спокойным, просто задумчивым, но его глаза были очень прищуренными, и Харис пожал плечами.

- Опять же, ваша светлость, вы должны помнить о моей относительной молодости и неопытности. Вполне возможно, что я читаю в инструкциях канцлера больше, чем он намеревался. Однако моя собственная интерпретация заключается в том, что он действительно опасается, что может наступить такой день прямого конфликта. Насколько это вероятно, я не в состоянии сказать. Но канцлер нарушил бы свой долг, если бы случилось так, что возникла бы такая ужасная ситуация, несмотря на все его искренние молитвы, если бы он не предпринял никаких шагов, чтобы подготовиться к этому. Отсюда и мой визит в Горэт.

- В самом деле? - Ферн склонил голову набок.

- Ваша светлость, в отличие от земель Храма, Долар обладает мощным флотом, - откровенно сказал Харис. - Более того, даже без предположения, что соображения материальной выгоды могут определять политику вашего королевства, морская мощь Чариса представляет прямую угрозу собственным потребностям и устремлениям Долара. В свете этих соображений канцлер попросил меня указать вам на то, что земли Храма и Долар имеют естественные общие интересы. Хотя опасения канцлера являются прямым отражением его обязанностей как одного из старших пастырей Божьих, он также хорошо осведомлен о том, каким образом растущее богатство и власть Чариса угрожают будущему Долара. Основная причина моей миссии здесь - предупредить вас о его растущем беспокойстве и заверить вас, что он и Мать-Церковь понимают любые сомнения, которые вы и король Ранилд можете испытывать по поводу Чариса.

Глаза герцога Ферна теперь действительно были очень узкими.

- И готовится ли канцлер принять меры, если это станет необходимым? - спросил он.

- Как я уже сказал, ваша светлость, в его распоряжении нет военно-морских сил. Или, скорее, нет достаточных военно-морских сил для подобной угрозы. Также вряд ли у земель Храма будет время увеличить свою военно-морскую мощь до этого момента. Однако - Харис посмотрел Ферну прямо в глаза, - сокровищница земель Храма глубока. Если возникнет необходимость принять меры, я уверен, что канцлер и великий викарий признают ответственность Матери-Церкви за поддержку меченосцев любого князя или короля, действующего в защиту Божьего плана.

На несколько секунд в зале воцарилась тишина, а затем Ферн медленно кивнул.

- Я благодарю вас за то, что вы обратили мое внимание на этот вопрос, отец. Уверяю вас, я как можно быстрее проинформирую его величество об озабоченностях канцлера, а также о вашем собственном анализе ограничений, при которых он должен их устранить. Хотя я, конечно, не могу говорить за короля в настоящее время, уверен, что он хотел бы, чтобы я попросил вас сообщить канцлеру, что, как верный сын Матери-Церкви, он, как всегда, готов защитить ее от любой угрозы.

- Ваша светлость, я вижу, что ваша репутация великодушия и благочестия вполне заслужена. -Харис снова поклонился. - Я передам ваши слова непосредственно канцлеру. И, конечно - он поднял глаза и снова встретился взглядом с герцогом - я буду держать вас в курсе любых новых сообщений, которые получу от него.