Турист

Глава 15 Отдых, дело такое… расслабляющее

Ужин на борту ретро-теплохода мало отличался от нашего обеда в ресторане Нижнего. На столах царила рыба и, скажем так, её производные. Одной лишь чёрной икры я насчитал не меньше шести видов. Правда, в чём между ними разница, понять так и не смог. По вкусу, во всяком случае. Но, вообще, несмотря на затейливое меню, великолепную сервировку, хрусталь и серебро на столах, подчёркивавшие весьма высокий уровень сервиса, принятый на теплоходе, компания гостей, собравшаяся на ужин в его салоне-ресторане, вовсе не походила на боярское собрание или сборище купчин-заводчиков. Навидался я их на пирах-приёмах в Москве, так что могу с уверенностью утверждать, что узнал бы обладателей больших денег влёт. И здесь, на «Вольге Святославиче», таковых, ручаюсь, не было. Впрочем, нищих тоже не наблюдалось, но это и не удивительно. Всё-таки, круиз — не поездка на речном трамвайчике, так что определённый «имущественный ценз» здесь, всё же, имеет место быть, пусть и куда более щадящий.

Как бы то ни было, но обстановка в салоне мне понравилась. Тихо, уютно, вкусно. А уж струнный квартет, наигрывающий что-то ленивое и расслабляющее, и вовсе был выше всяких похвал. То что нужно для приятного завершения суетного и длинного дня. В общем, первый вечер нашего недолгого путешествия по Волге пришёлся нам с Ольгой по душе. И, кажется, четверо наших соседей по столу считали точно так же. По крайней мере, созданная в салоне уютная атмосфера довольно быстро превратила ещё недавно совершенно чужих людей во вполне себе добрых знакомых. Не прошло и четверти часа с момента нашего представления друг другу, как за столом начались лёгкие разговоры ни о чём и обо всём, с удовольствием поддержанные всеми участниками застолья. А потом нашему примеру последовали и гости за соседними столами… так что вскоре звуки струнного квартета слились с гулом голосов ужинающих «путешественников», а атмосфера в салоне окончательно лишилась каких-либо намёков на скованность. Впрочем, возможно, здесь ещё было дело в винах, подаваемых к столу… но не могу утверждать этого наверняка.

Нашими соседями за столом на время круиза оказались две супружеских пары. И если первая выглядела весьма… заурядно? Усреднённо? Ну, не было в говорливом торговом представителе дома Рукавишниковых и его дородной супруге какой-то изюминки. Просто обычная пара средних лет. Степан Игоревич Славцев вот уже десять лет работает на один из самых больших российских торговых домов и ждёт в скором времени повышения до должности директора его нижегородского представительства, в кои-то веки он выкроил в своём плотном графике целый месяц для отпуска, который решил провести в компании с любимой супругой Верой Тимофеевной, та — верная жена и мать, обеспокоенная домом и не обременённая амбициями, но, судя по отголоскам эмоций, докатывавшимся до меня, искренне гордящаяся своим мужем и его достижениями…

А вот вторая пара за нашим столом меня заинтересовала куда больше. Пожилая чета Лебедевых, на первый взгляд, выглядела скромно и непритязательно. Похожий то ли на Чехова, то ли на Айболита, высокий и сухопарый, затянутый в строгий чёрный костюм, сдержанный на слова и эмоции, Иван Еремеевич мог похвастать роскошной гривой цвета перца с солью, аккуратной бородкой-эспаньолкой той же расцветки, серебряным пенсне, скрывающим весёлый отблеск в живых и не по возрасту ярких глазах… и маленькой розеткой знака ордена Святого Ильи на лацкане пиджака. Тогда как его стройная и, под стать мужу, высокая супруга, в своём чуть старомодном закрытом платье серо-стального цвета, внешне больше всего походила на строгую школьную директрису или не менее суровую хозяйку девичьего пансиона, что совершенно не помешало ей стать центром нашей небольшой компании. Мягкий, ненавязчивый юмор Ирины Фёдоровны и её умение слушать собеседника моментально покорили не только Славцевых, но и нас с Ольгой. Да что там! К шуточкам госпожи Лебедевой с интересом прислушивались и за соседними столами. По крайней мере, уже к середине нашего ужина я начал замечать, как стихают разговоры за моей спиной, стоило Ирине Фёдоровне начать делиться очередной забавной историей из её богатой на события и путешествия жизни. Правда, по большей части истории эти были отвлечёнными и не касающимися её бывшей службы, но иного было бы странно ожидать от женщины, отдавшей добрых сорок лет своей жизни работе в Зарубежном корпусе сестёр милосердия. Медицина катастроф — такая штука, что смешного в ней крайне мало. И тем удивительнее та лёгкость в общении, юмор и совсем не злая ирония, которые демонстрировала нам эта удивительная и потрясающе харизматичная дама.

— А вы, Иван Еремеевич, если не секрет, где служили? — поправив очки, поинтересовался я, прервав повисшую было удивлённую тишину, спровоцированную ответом Ирины Фёдоровны на аналогичный вопрос.

— Служил? — Лебедев приподнял бровь.

— Дорогой, — со вздохом покачала головой его жена, небрежным движением коснувшись посверкивающей золотом и россыпью мелких рубинов броши на левой стороне её груди. Иван Еремеевич повторил жест супруги и, наткнувшись пальцами на розетку орденского знака, развёл руками.

— Прошу прощения, запамятовал, — повинился он. — Да, Кирилл, признаюсь. Служил. Первый авиаотряд Зарубежного корпуса медицинской службы. Собственно, именно во время службы мы с Ириной Фёдоровной и познакомились.

— Это был классический служебный роман, — с придыханием… явно преувеличенным, промурлыкала та. — Он — статный лётчик с белозубой улыбкой и без гроша за спиной, и она — юная сестра милосердия из старой именитой семьи… с миллионным приданным.

— О котором я узнал только после свадьбы, — фыркнул, скрывая лёгкое смущение, Иван Еремеевич.

— О да, вы с моим батюшкой выглядели совершенно одинаково ошарашенными. Он тогда узнал, что его дочь вышла замуж, а муж — что стал миллионщиком, — весело рассмеялась Ирина Фёдоровна. — Это была славная шутка.

— Честно говоря, я до сих пор считаю, что от смерти в тот момент меня спасло только яркое и совершенно неподдельное удивление сим фактом, — доверительным тоном сообщил нам Иван Еремеевич. — Боюсь, если бы не это, тесть просто размазал бы меня по ближайшей стеночке под фреску. Ирина же… её даже не смутило, что родной отец, мой тесть, то бишь, потом три года общался с нами лишь по официальным поводам. А ведь предполагала такое. Сама мне потом призналась.

— Ха! Я просто знала, что эта опала закончится, как только он получит известие о рождении нашего первенца, — отозвалась та и, прищурившись, уставилась на мужа с деланной угрозой. — И попробуй только сказать, что я была неправа!

— С чего бы? — пожал плечами Лебедев. — За меня замуж вышла самая красивая и умная девушка своего поколения. Она подарила мне счастье своей любовью, после чего трижды его умножила, дав мне замечательных детей и вырастив из них не менее замечательных, умных и красивых людей. Так что, дорогая, ты абсолютно права… хотя я всё-таки предпочёл бы обойтись без ссоры с твоим отцом.

— Оно того стоило, — довольно заключила Ирина Фёдоровна.

— Несомненно, — кивнул вслед за ней муж.

— Подкаблучник, — куда тише, но всё с той же искренней улыбкой на лице, проговорила женщина.

— Самохвалка, — моментально отозвался Иван Еремеевич.

— В тятю, — невозмутимо подтвердила Лебедева, вздёрнув подбородок, но тут же рассмеялась. — Они так забавно выглядели в тот момент. Жаль, что тогда ещё не было ручных фиксаторов. Я бы хотела сохранить этот кадр для потомков.

— О… — Лебедев закатил глаза. — Пожалей их. Наши дети и внуки слышали эту историю неоднократно. А будь у тебя снимки с нашей первой встречи с тестем…

Весёлая компания нам досталась, что тут скажешь… Из салона мы с Олей уходили в приподнятом настроении и словно отдохнувшими. По крайней мере, тяжесть прошедшего дня почти не ощущалась, так что, прежде чем добраться до своей каюты, мы с женой решили прогуляться по палубе теплохода. А что? Ночь, Волга, гирлянды фонарей, освещающих кораблик тёплым леденцовым светом, шум мерно шлёпающих о воду колёс… и струнный квартет уже перекочевал из салона на кормовую площадку. Романтика!

— На воде прохладно, — передёрнув плечами, задумчиво проговорила Оля, глядя на бурление тёмной речной воды под плицами.

— Хм, как учитель я должен был бы напомнить о пологах и их возможностях, — задумчиво протянул я, и тут же перебил сам себя. — Но… у нас же медовый месяц, а значит, не место и не время. Потому сделаем иначе…

Мой пиджак перекочевал на оголённые плечи слишком легко одетой жены, в который она тут же и укуталась, благодарно угукнув.

— Хочешь, принесу тебе горячего глинтвейна? — спросил я. — Или, можем, пойти в каюту… время-то уже к полуночи. Что скажешь?

— Глинтвейн хочу, в каюту не хочу, — помотав головой, отозвалась Оля. — Тут хорошо, спокойно так…

— Что ж, пусть будет глинтвейн, — кивнул я и двинулся к трапу, ведущему на верхнюю палубу, туда, где расположился бар. Там я не только разжился обещанным напитком для Ольги, но и пледом, принесённым по моей просьбе стюардом… отчего-то одарившим меня странным взглядом и волной сумбурных эмоций. Удивление, опаска… недовольство? Да чёрт бы с ним. Меня жена там ждёт, мёрзнет.

— Я в последний раз говорю: оставьте меня в покое, если не желаете проблем, — холодный недовольный голос Ольги я услышал, ещё спускаясь по трапу.

— Фу-ты, ну-ты! — развязный мужской голос был куда громче. Настолько, что легко заглушил и гул собравшихся на кормовой площадке гостей, и звуки струнного квартета. — Какие проблемы, подруга⁈ Я же предлагаю просто повеселиться! Сейчас в нижнем салоне танцы начнутся, пойдём, развеемся, я тебя шампанским угощу! Всё лучше, чем это пиликанье слушать…

Вот ведь! Такой вечер испортил, идиот! Я обогнул стоящего спиной ко мне рослого, бритого наголо детину в белоснежном костюме и, оказавшись рядом с Олей, молча протянул ей кружку с глинтвейном. Плед лёг на фальшборт рядом.

— Знакомьтесь, неуважаемый, — неожиданно весело ухмыльнулась супруга. — Обещанная вам мною проблема. Дорогой, позволь представить тебе это… недоразумение. Да, именно недоразумение. Имени, к счастью, не знаю.

— Э-ээ, — отчего-то белокостюмный, глядя на меня, резко побледнел, что было заметно даже в неровном свете качающихся фонарей, и, выставив руки открытыми ладонями от себя, попятился. — Да, недоразумение… прошу прощения. Ошибся… Я… я пойду? Пожалуйста?

— Ну, иди, — недоумевая от такого странного поведения только что прыгавшего козликом детины, превосходящего меня ростом едва ли не на целую голову, протянул я. А тут ещё и от Ольги веселье накатывает…

Белокостюмный нервно облизнул губы и, продолжая изображать рака, исчез за трапом. Проводив взглядом резво перебирающего ногами и, кажется, даже протрезвевшего парня, я повернулся к явно еле сдерживающей смех жене, уже успевшей снять с себя мой пиджак и укутаться в принесённый плед. Почувствовав моё неподдельное удивление, Оля не выдержала и прыснула смехом прямо в кружку с глинтвейном.

— Да что такое-то⁈ — не выдержал я.

В ответ жена только рукой замахала. Но, справившись с пошедшим не в то горло напитком и откашлявшись, всё же объяснила. Точнее, просто ткнула пальцем в сбрую моих рюгеров… до недавнего времени вполне успешно скрывавшуюся под пиджаком.

— Упс? — вырвалось у меня. — М-да… то-то стюард так испуганно пялился…

— Всё! Всё-всё-всё! Прекращай меня смешить, — потребовала Оля. А я… А что я? Стою-молчу. Обтекаю от собственного косяка. Это ж надо было так феерически лохануться! Хорошо ещё, что кхукри остались в каюте. Ну не помещались они под пиджаком… точнее, выпирали так, что ни о какой скрытности речи быть не могло. Пришлось вот выбирать. Выбрал, на свою голову… С другой стороны, покажись я перед этим белокостюмным с боевыми ножами гуркхов на поясе, он бы, пожалуй, и вовсе в Волгу сиганул, а?

— Ну, по крайней мере, обошлось без выяснений, кто здесь самый крутой бабуин, — флегматично вздохнув, пробормотал я, натягивая поданный мне женой пиджак. Оно, конечно, поздно уже, но… лучше поздно, чем никогда, верно?

— О да, твоя бабуинистость оказалась вне конкуренции, — отозвалась Оля и вновь сдавленно захихикала. — Нет, ну как он, а! Недоразумение, да, ошибся, простите. Пойду, пожалуйста… Ха!

— Зато не пришлось портить этот вечер банальным мордобоем, — окончательно справившись с эмоциями, отозвался я. — А ты ещё спрашивала, зачем я эту сбрую постоянно таскаю. А оно, видишь, как замечательно получилось?

— Правильно, — с ехидцей в голосе покивала супруга. — Накосячил — делай вид, что так и надо. Авось и прокатит. Но… не в этот раз!

— Что ты думаешь о наших попутчиках, дорогой? — Ирина Фёдоровна аккуратно сняла серьги и, уложив их в стоящий на столике ларец, поймала взгляд мужа в отражении зеркала трюмо. С явным наслаждением избавившийся от удавки галстука, супруг покрутил головой и, повесив на плечики пиджак, пожал плечами.

— Славцевы — обыденность, — отозвался он, но тут же был перебит женой.

— Я не о них, а о пареньке со светобоязнью и его жене, — голос Лебедевой приобрёл командные нотки. Привычка со времён службы. Всё же десять лет командования Корпусом просто так со счетов не сбросить. А уж учитывая, какой там служит «контингент»… В общем, Иван Еремеевич всё понимал правильно и не обижался на требовательный тон супруги. Привык.

— Кирилл и Ольга, — невозмутимо кивнул он, расстёгивая серебряные запонки и тут же укладывая их в свободный кармашек жилета. — Интересные ребята. Наблюдательные и… я бы сказал, взрослые не по возрасту.

— Но не сломанные, — добавила Ирина Фёдоровна. — Скорее…

— Помнишь, как везли с Саланга пластунов на восстановление?

— А? Да, знаешь, действительно похоже. Воины на отдыхе. И оружие настолько привычно, что не замечается — в ту же копилку. Но… сколько им? Восемнадцать? Девочка чуть старше. Двадцать, — задумчиво проговорила женщина, машинально вынимая заколки из причёски. — Что-то не сходится, тебе не кажется?

— Сходится, милая, всё сходится, — неожиданно ухмыльнулся её муж и демонстративно щёлкнул пальцем по розетке орденского знака на лацкане своего пиджака. — У паренька такой же имеется. На сорочке. Под пиджаком. Заметил, когда он представление на кормовой площадке устроил. Аккуратничает молодой человек, но… тут, как с оружием. Расслабился, отвлёкся, забылся… вот и результат.

— Не заметила. Ты уверен? — недовольно поджав губы, качнула головой Ирина Фёдоровна и, увидев в отражении зеркала кивок мужа, вздохнула. — Бережётся, значит. Что ж, правильно делает. Такая награда в его возрасте… у кого-то и вопросы вызвать может, а то и агрессию… от скудоумия. Умный мальчик. Да, дорогой мой, ты же до сих пор в Капитуле числишься, если мне память не изменяет?

— Числюсь, — вздохнул вслед за супругой Иван Еремеевич, уже понимая, что последует за этим формальным вопросом. И не ошибся.

— Может быть, узнаешь подробности награждения столь юного кавалера? Интересно же, за какие подвиги нынче орденом Святого Ильи жалуют, а? — попросила мужа Ирина Фёдоровна, поднимаясь с мягкого пуфика перед трюмо.

— Попробую, почему нет? — отозвался тот. — Мне и самому интересно, что за птица этот наш новый знакомый. Но, дорогая… давай отложим этот вопрос до завтра. Тревожить секретаря в столь позднее время…

— Ну, разумеется, дорогой! — блеснула белоснежной улыбкой пожилая, но сохранившая следы былой красоты женщина. — Третий час ночи, в конце концов. Позволим любезному Николаю Ярославичу выспаться перед рабочим днём.