Тропа Глупца

Глава 17

Когда рассвело и заспанные гости, мучимые головной болью, наконец, начали выползать наружу, их ждали страшные новости. Замок и окрестности кипели, точно потревоженный муравейник. Люди метались, шушукались по углам, кричали, или, наоборот — молчали так громко, что не требовалось слов.

Малика, пускай и была для всех незаконнорожденной, обладала определенной властью, а потому худо-бедно, но сумела наладить порядок, и все же она понимала — ситуация хуже некуда. Один за другим гости начали покидать и замок, и палаточный лагерь, причем лишь самая малость отделяла их отбытие от банального бегства.

Люди, примкнувшие к Олтирну, либо решившие, что имеет смысл засветиться в его обществе, сейчас лихорадочно спасали свои шкуры, осознав, как они думали, что у старого волка еще сохранились клыки, и он способен пустить их в дело. Пройдет совсем немного времени и герцогство полыхнет! Альянс, старательно выстраиваемый все последние годы, рухнул даже не за часы — за считанные минуты.

Как только новый дворянин узнавал, что случилось с первым кандидатом на руку принцессы, он тотчас же подсчитывал что-то в уме, после чего раскланивался и спешил по своим делам. И самым паскудным было то, что Малика даже не могла объявить Антэрна виновным в убийстве, потому как тот выступал под чужим именем и использовал чужую печать мастера.

Этот засранец, казалось, просчитал вообще все, что только можно! Ну, или почти все. Копейщица не совсем понимала, что именно помешало новоприобретенному брату убраться со своей драгоценной добычей, но предположения на сей счет все-таки имела.

Короче говоря, она слонялась по двору, злая на весь мир, и готовая прирезать любого, кто только подвернется под руку.

— Ужасная новость, — услышала она знакомый голос, от которого на сердце неожиданно стало легче.

Малика обернулась и увидела посла. Тот, как и в прошлый раз, был одет с иголочки, и смотрелся просто превосходно. Его телохранитель стоял подле господина и бросал на всех столь убийственные взгляды, что люди, даже опытные участники турнира, старались обходить его по дуге.

— Ты еще не знаешь всего, господин, — мрачно сообщила она. — Убийцы скрылись на твоих лошадях.

— У них есть вкус, — ободряюще улыбнулся Хис-Тир. — И наметан глаз. Ничего, я куплю пару достойных коней у кого-нибудь из благородных господ, которые еще не успели, подобно крысам, уползти на пару сотен миль.

И он положил руку на плечо Малике, отчего та дернулась и покраснела до корней волос.

— Моя прекрасная госпожа, прими самые искренние соболезнования в связи с гибелью твоего достойного брата. Надеюсь, что душегубов поймают и придадут суду. И если я могу хоть чем-нибудь тебе помочь, то сделаю это, не задумываясь, только скажи.

Его голос — такой честный, такой искренний — заставил Малику растаять, и та чуть было не сболтнула лишнего. Только в последний момент она взяла себя в руки и произнесла:

— Мне придется отправиться по делам — сам понимаешь, господин, в герцогстве сейчас будет неспокойно — однако, как только я улажу их, то с радостью встречусь с тобой. Мое имение не очень далеко от столицы. Мы встретимся и немного пофехтуем, если ты не станешь возражать против этого.

«Ой дурра-а-а!» — мысленно простонала она. — «Ну кто он, и кто я!»

Но, к ее полнейшему удивлению, северянин расплылся в широкой и счастливой улыбке. Он склонился в элегантном поклоне и произнес:

— Прекраснейшая, твои слова — как бальзам для моего израненного сердца. Знать, что меня ждет столь очаровательная особа — ни с чем не сравнимое удовольствие. Прошу, скажи, как я смогу найти тебя, когда ты вернешься?

Малика на миг задумалась — да, ее знали, как незаконнорожденную дочку герцога — настоящий отец достаточно давно озаботился созданием этой легенды, но все-таки мало кто связывал эту особу с обитательницей скромного поместья неподалеку от столицы. Последнее, кстати, также было идеей Дракона, который считал, что ей следует жить возле Кейинтара, а не где-то еще. Причины, побудившие отца поступить именно так, были ей неизвестны, однако Малика не сомневалась, что они весьма и весьма серьезны.

И теперь она была готова просто взять, и выболтать важные сведения постороннему человеку.

«Человеку с такими сильными руками и бездонными глазами. Сладкоречивому северянину. А хер с ним! Один раз живем, вдруг, что выгорит!»

И, решившись, наконец, Малика проговорила:

— Имение графини Силлийской.

— Итак, подведем итоги, — Антэрн мерил шагами притоптанную лесную землю, заложив руки за спину. — Мы не смогли выяснить, где искать Дракона, и это грустно. Но мы прикончили герцога, и это весело.

Лицо его при этом не выражало ни малейшей радости. Впрочем, и печали тоже.

— Еще мы выяснили кое-что насчет личности его сестры, — заметил Хис-Тир. — Кажется, я ей понравился.

— Да, это очень большой плюс, — согласился мастер меча, в очередной раз поражаясь мастерству товарища в деле обольщения женщин.

Сутки прошли с момента воссоединения группы. Все это время они дожидались северянина в небольшом лагере, заблаговременно приготовленном в самом сердце леса. Здесь воины собирались пожить некоторое время, уверенные в том, что соглядатаи герцога вряд ли найдут их даже если очень захотят. В последнем, впрочем, мастер меча сомневался — он прекрасно понимал, что, убив Олтирна, конечно же, повредил своим планам, но куда в большей степени — планам горячо любимого отца. Со смертью единственного хозяина герцогства — смертью, что ни говори, странной — на его землях просто не могла не начаться грызня за власть, а потому верные до поры до времени вассалы в самом ближайшем времени должны были сцепиться, точно стая бродячих псов, дорвавшихся до свиной вырезки.

— Вот только мы не знаем, где ее искать, — задумчиво отметила Тишайя.

— Она сказала, что можно будет встретиться и пофехтовать в ее имении.

— А-а-а, теперь это так называется, — совершенно будничным тоном заметил Антэрн.

Хис-Тир, ничуть не смутившись, пожал плечами.

— Дружище, я получил пост, который не всегда дают даже убеленным сединами старцам не потому, что был добропорядочным и в высшей мере высокоморальным человеком.

— В смысле? — опешил Антэрн.

— Это как! — в голос выкрикнули Риис с Эйришей, переглянулись, и дружно показали друг другу языки.

«Ну как дети» — с отеческой теплотой подумал Антэрн, нешуточно привязавшийся за последние недели к этим непоседливым птенчикам.

— В прямом. Мое место — не наследственное, хотя его и занимал отец.

— Эм-м-м…

— А чего? У императора есть крайне обделенная мужской лаской сестра, которая до сих пор шлет мне любовные письма.

— Ага…

— А еще у его первого советника есть миленькая дочка.

— Хм-м-м…

— А у канцлера…

— Так, хватит, я все понял, — Антэрн выставил вперед руки.

— Нет уж, — звонко рассмеялась Тишайя. — У меня есть один вопрос.

— Тиша…

— Когда ты успел? — подмигнула послу Серебряная Молния.

— Когда мне было семнадцать, отец занемог, собственно, тогда император и принял его отставку. Я сопровождал батюшку до столицы и неотлучно находился при дворе до высочайшего распоряжения. Все два месяца.

Он задорно рассмеялся, увидев красные лица Рииса и Эйриши, и вернул Тишайе подмигивание.

— Долго ли, умеючи-то?

— В один прекрасный день тебя это погубит, — Антэрн неодобрительно покачал головой.

— Не исключено, — согласился Хис-Тир, — но этот день, я уверен, окажется поистине прекрасным. Думаю, их будет не меньше восьми.

Эйриша пискнула в кулак и опустила глаза к земле.

— Забыл уже, как именно началась наша дружба? — Антэрн приподнял одну бровь. — Ты тогда выглядел так, что еще немного — и на погост.

Посол немного помрачнел.

— Не самое приятное из воспоминаний.

— А мне понравилось.

— Еще бы, в те времена ты ведь так любил убивать!

На это Антэрн ничего не ответил, лишь пожал плечами — слова Хиса были справедливы и верны.

— Ладно, если уж ты готов пойти на такой риск ради меня — неволить не стану.

— Всегда готов, — расплылся самой своей дружелюбной улыбке северянин. — Она меня не подозревает ни в чем.

— Уверен?

— Совершенно. Когда я проснулся, замок напоминал осиный улей, который кто-то только что ткнул раскаленным прутом, — принялся рассказывать Хис-Тир. — Все бегали, носились, орали. Короче говоря, занимались бурной имитацией полезной деятельности, но никто и не пытался задавать мне вопросы, вынюхивать что-то или хотя бы следить. А потому, раз у нас не осталось иных зацепок, я попробую пустить в ход свое обаяние. К тому же, это позволит изучить особняк и подготовить нападение. Сам понимаешь, атаковать простую дворянку — куда безопаснее, нежели выкрадывать герцога из его собственного замка.

«Ну, с этим, пожалуй, не поспоришь», — подумал Антэрн. — «Как все-таки обидно, что братец очнулся раньше времени!»

— Господин, — задал вопрос Риис, — а тебе не удалось выудить у нее что-нибудь полезное? Мне эта женщина не показалась очень умной.

Антэрн удивленно моргнул. Если уж бесхитростному Риису кто-то показался не очень умным…

«Насколько же она тупа?» — невольно задался вопросом Антэрн.

Хис-Тир вздохнул.

— Увы, в том, что касалось произошедшего ночью, прекрасная воительница как воды в рот набрала. Надо отдать ей должное — несмотря на резкость и порывистость, Малика понимает, какую черту нельзя переступать.

— Жаль, а я-то уж понадеялся, — вздохнул Риис.

— Думаю, что время еще есть, — заметил посол, ободряюще улыбаясь юноше. — Планам батюшки нашего друга так или иначе был нанесен страшный удар, и теперь нам будет лучше всего сбавить обороты, залечь на дно и не отсвечивать некоторое время.

— Только на дно? — Антэрн выгнул брови.

— У кого на что получится, — Хис-Тир бросил короткий, едва уловимый взгляд на Тишайю, после чего пристально воззрился на Антэрна.

Мастер меча сделал непроницаемое лицо, показывая, что ничего не понял. Северянин хмыкнул и продолжил.

— Так что я сразу отправлюсь в столицу и сообщу, если выясню что-нибудь, вы же постарайтесь не делать глупостей, хорошо?

— Соглашусь, — кивнул Антэрн. — Переждем бурю в «Серебре и Меди».

— Да, — кивнула Тишайя. — Вы езжайте, а у меня еще есть одно дело.

Антэрн прищурился.

— Дело?

— Личное, — уклончиво ответила Серебряная Молния.

— Тиша…

— Все в порядке, — она оборвала товарища, подняв руку вверх, и тем самым прервав возможные вопросы. — Но нужда- есть нужда.

Антэрн нахмурился.

— Возьми, хотя бы, оставшихся наемников, — пробурчал он, наконец.

Тишайя мило улыбнулась ему и тут же отвернулась, чтобы скрыть появившийся на лице румянец.

— Хорошо, — глухо проговорила она. — Пожалуй, не буду тратить время и двинусь прямо сейчас, всем до встречи.

Вслед за ней ушел и Хис. Антэрн остался в лесу вместе со своими самопровозглашенными учениками.

— Учитель, — обратилась к нему Эйриша.

— Да?

— Может быть, мне стоит отправиться вместе с госпожой?

Антэрн покачал головой.

— Она очень гордая, если пойдешь с ней, можешь сильно оскорбить, — он вяло поддел носком сапога большой подберезовик, закинув шляпку в кусты брусники. — Слишком гордая.

Воин вздохнул.

«Что это Тиша удумала? Проклятье, именно сейчас, когда Дракон станет рыть землю носом!»

Он подозревал, что подруга хочет проверить какой-то след, предположительно ведущий в логово Дракона, но почему она не хочет позвать его на помощь?

«Может, встречается с кем-то из своих бывших мужчин?» — от этой мысли он непроизвольно скрипнул зубами и сжал кулаки.

Отчего-то в этот миг Антэрну крайне захотелось чужой крови, но он взял себя в руки, и вернул на лицо безмятежное выражение.

«У меня нет права ревновать Тишу. Даже если она собирается провести ночь с кем-нибудь из бывших, оплатив таким образом информацию, я не посмею что-нибудь говорить ей», — грустно подумал он, присаживаясь рядом с притихшими Риисом и Эйришей.

— Учитель, — Риис прервал его копания в себе.

— Да?

— Ты говорил о том дне, когда впервые встретился с господином Хис-Тиром. А расскажи нам?

Он с Эйриша жадно уставились на Антэрна, определенно, ожидая интересную историю. Мастер меча задумался.

«Не их это, конечно, дело, но в лесу скучно так, что хочется выть. Почему бы немного не порадовать детишек?» — промелькнуло у него в голове. — «Интересный рассказ получится, между прочим. Заодно и скоротаем немного времени».

— Тогда с вас ужин, — решил он.

Молодые люди приготовили пищу с рекордной скоростью и Антэрн, взяв тарелку с густой наваристой похлебкой, и попробовав ее на вкус, остался доволен.

— Неплохо, — похвалил он своих учеников. — Весьма достойно.

«А все-таки полезный народ эти ученики», — подумал он. — «Начинаю понимать других мастеров меча. Ладно уже, не буду томить детишек, а то изведутся».

И он заговорил.

— Это произошло одним вечером, когда я, как всегда, тренировался.

«Девятьсот девяносто восемь! Девятьсот девяносто девять! Тысяча!»

Меч в последний раз опустился, и Антэрн замер в оборонительной стойке. Мальчику шел пятнадцатый год, но несмотря на это его уже перевели в самую старшую группу. Килэрн и Шиссрэн лично занимались его подготовкой, желая огранить драгоценный камень, случайно попавший им в руки.

Мальчик огляделся — он и не успел заметить, когда стемнело. Он пожал плечами, и задумался, какой бы удар отработать теперь. С одной стороны, конечно, можно прокрасться на кухню и стянуть что-нибудь съедобное, с другой же, на сытый желудок его может потянуть в сон, тем более что из-за непрерывных тренировок тело неохотно слушалось своего хозяина.

Но сама мысль об отдыхе ужасала!

Антэрна передернуло и он, несмотря на то что вечер был теплым, задрожал всем телом. Последняя неделя выдалась тяжелой — кошмары накрывали своей мутной волной едва ли не каждый раз, как он засыпал. Вчера, к примеру, за ним гонялась огромная собака с зубами в ладонь величиной. Причем зубы были далеко не самой страшной деталью этой твари, у которой по неведомым причинам не осталось и клочка кожи, а из распоротого брюха волочились сизые внутренности, облепленные толстыми белыми личинками. Тоже зубастыми.

Мальчик еще раз вздрогнул и загнал воспоминание в самый дальний угол памяти. Он поступал так всегда, когда сны начинали донимать совсем уж сильно. Если и это не помогало, Антэрн убивал. Он уже прикончил двоих, и не собирался останавливаться на достигнутом — юноша знал, что на выбранном пути его ждет много крови и боли.

«А раз так, то почему бы не совместить полезное с приятным?» — подумал он, начиная отрабатывать новый прием.

Да, убийства, как ни странно, помогали. Он плохо помнил, как год назад прикончил своего первого противника — грабителя, который решил поживиться за счет невысокого и худощавого паренька, гулявшего по городу в одиночестве. В тот момент Антэрн, преследуемый кошмарами, неделю обходился почти без сна и плохо себя контролировал.

Но, как потом рассказывал наставник, располосовал нападавшего он кардинально, и это притом, что ученикам школы при выходе за ее ворота разрешалось брать с собой лишь кинжал.

После этого мальчику где-то на три месяца заметно полегчало, затем кошмары стали возвращаться. Сперва медленно, потом — все быстрее. Полгода назад Антэрн сильно повздорил с одним из учеников — спесивым сыном сказочно богатого купца, чей отец оказался человеком злопамятным. Он не поленился нанять убийцу.

К счастью, помимо злопамятности, купец отличался прижимистостью, а потому не стал нанимать настоящего профессионала, решив, что здоровый мордоворот легко справится с рахитичным мальчиком.

И когда у Антэрна случилась очередная прогулка по городу, которые тот совершал с завидной регулярностью по одинаковым маршрутам, молодчик решительно пошел на дело.

Этот бой мальчик помнил превосходно. И богатырский замах горы мышц, внезапно выскочившей на него в узком переулке, и как с легкостью ушел от атаки в сторону, одновременно с этим выхватывая кинжал и нанося короткий, но очень опасный удар по внешней стороне предплечья. Он сразу же перерубил противнику сухожилие, затем увернулся от здоровой руки, проскользнул под ногами и вонзил кинжал сперва в один бок, поражая печень, а затем в — другой, в почку.

Мужчина страшно закричал и попытался развернуться, но он был уже мертв. Антэрн подрезал ему сухожилия на ногах и, когда истекающий кровью и отчаянно верещащий здоровяк упал на землю, забрался на него и безжалостно перерезал горло. Он даже не озаботился узнать имя заказчика, решив, что столкнулся с очередным грабителем.

Шиссрэн, однако, наивностью не страдал — он провел расследование и установил истину, после чего серьезно поговорил с Антэрном.

«Триста один… Триста два… Триста три! Да, это был полезный опыт», — выдохнул юноша, чувствуя, как руки, налитые свинцом, буквально разрываются от боли, но заставляя себя не обращать внимания на это ощущение. — «Впредь я буду умнее и осторожнее!»

Второе убийство отпугивало сны месяца два, потом все возобновилось. Антэрн подозревал, что смерти других людей не имеют ни малейшего отношения к его борьбе с демонами разума. Килэрн тоже соглашался с этим. Он объяснял, что юноша инстинктивно стремиться приблизиться к цели, а потому каждый выигранный бой на какое-то время порождает в нем уверенность, что скоро он сумеет отомстить, и успокаивает.

«Все может быть!» — подумал Антэрн, нанося очередной удар и возвращаясь в первоначальную стойку.

Неожиданный шум у входных ворот заставил его остановиться. Все ученики, которые разбрелись по своим делам, опрометью неслись туда, а те, кто добрался, голосили так громко, как только могли.

«Что, кто-то напал на школу?» — в предвкушении подумал мальчик, неспешно двигаясь к быстро увеличивающейся толпе. — «Это было бы интересно. Все лучше, чем спать».

Когда он оказался у ворот, здесь уже было не протолкнуться от учеников и учителей, причем как первые, так и последние, возмущенно гомонили, и в их голосах слышалась жажда крови. Антэрн не особо прислушивался, но слова «месть» и «вызов» разобрал отчетливо.

Протолкавшись поближе, он увидел окровавленного парня — северянина по виду — над которым хорошо потрудились неведомые кулаки: один глаз уже заплыл, второй вот-вот собирался последовать за товарищем, губы разбиты, чудо, что он не потерял ни одного зуба! Нос смотрел на сторону, а челюсть наверняка была сломана, об этом говорил малиновый кровоподтек на щеке.

Этим, увы, перечень побоев не заканчивался — у парня на пальцах виднелись вполне характерные отметины, оставить которые могли только каблуки, предварительно по этим самым пальцам потоптавшиеся, одежда его была разорвана, а все тело являло собой один большой кровоподтек.

И, как будто этого мало, от него разило мочой. Это тоже не вызывало никаких сомнений — поверженного бойца унизили, причем жестоко.

Рядом с ним сидели, держась за намятые бока двое одногодок, которых отметелили не так качественно, но тоже с душой. Эти взахлеб рассказывали о случившемся и взывали к отмщению.

Неожиданно раздался голос, больше похожий на львиный рык, голоса затихли, точно по мановению руки и все обернулись, почтительно расступаясь — это был первый меч.

Килэрн, несмотря на возраст, двигался легко и так тихо, что услышать его было почти невозможно, зато Золотое Копье не утруждал себя и уже на подходе заорал на столпившихся:

— А ну разошлись!

Мастера подошли к раненому, который стоически переносил боль, и хозяин школы присел рядом с ним.

— Говорить можешь? — тепло улыбнувшись, спросил он.

Избитый кивнул, жестом заставив товарищей, открывших было рты, чтобы помочь, замолчать.

— Была дуэль, — тщательно выговаривая каждое слово и морщась от боли, произнес он. — Я пришел с двумя с-сопр-вр…

Он запнулся.

— Сопровождающими, — терпеливо подсказал Килэрн. — А дальше?

— Их было десять.

— Полагаю, дуэли не получилось.

— Нет.

— Их школа?

Северянин перевел взгляд на одного из собратьев по несчастью и тот, сразу поняв, что у друга со сломанной челюстью не получится выговорить сложное название, пришел на помощь.

— Клинок, дробящий камни, учитель.

— А-а, хорошая школа, — ровным голосом проговорил Непобедимый, затем поднялся и кивнул паре учителей. — В лазарет. Помыть, переодеть, забинтовать и смазать раны.

— Учитель, — вдруг подал голос раненый.

— Да?

— Не нужно мстить. Я сам виноват.

Тотчас же поднялся шквал голосов — все кричали, доказывали, что подобное оскорбление можно смыть лишь кровью, и что отступить — означает навлечь на школу позор. Золотое Копье рявкнул так, что птицы слетели с соседних деревьев, и стало тихо. В звенящей тишине он потребовало у одного из раненных подробный отчет. Тот рассказал, и на взгляд Антэрна, ситуация действительно вырисовывалась щекотливая. Несостоявшаяся дуэль была вызвана спором из-за благосклонности юной дамы, а потому, в общем-то, пострадавшие не имели права апеллировать к помощи школы. С другой стороны, откровенные оскорбления, нанесенные поверженным противникам, да еще и совершенно гнусная засада — хотя Антэрн считал, что это вполне приемлемый способ, если хочется победить — не позволяли остаться в стороне.

Учителя уже собирались было отправиться на совещание, но тут Антэрна осенило — а ведь это отличный способ еще на пару месяцев унять терзавших его демонов!

— Учитель, — он выступил вперед, — разреши сказать.

Килэрн кивнул и их глаза на миг встретились.

«Он понимает, что я хочу предложить!» — осознал вдруг Антэрн. — «Нет, он ждал этого! Ну что ж, отступать поздно».

— Школа не может вступиться за ученика, с которым бесчестно обошлись на дуэли, не имеющей отношение к вопросам фехтования, — начал он.

За годы обучения Антэрн прекрасно усвоил законы, регламентирующие жизнь воинов, к тому же, родившись бароном, он с детства впитал в себя сложный комплекс правил, связанных с защитой личной чести и чести рода, а потому прекрасно знал, что следует говорить. Вот только слова эти не понравились прочим ученикам, многие из которых и так недолюбливали гениального выскочку, а потому со всех сторон послышалось неодобрительное ворчание.

Поднятая вверх рука наставника заставила всех замолчать.

— Да, это так, — спокойно согласился Килэрн, однако в его глазах плясали озорные огоньки. — Школа не вправе мстить за подобные оскорбления учеников.

— Но другие ученики могут, — закончил свою мысль Антэрн. — Если моего друга оскорбили, я, как благородный воин, идущий по дороге клинка, просто обязан свершить праведную месть, вызвав обидчика на дуэль по всем правилам.

— А если они опять придут вдесятером? — осведомился Килэрн.

— Дуэль на боевом оружии, — закончил Антэрн.

Тут действительно имелась разница. Поединки вроде того, на которой собирался сражаться северянин, проводились учебными клинками, и редко заканчивались чем-нибудь более серьезным, нежели перелом или сотрясения мозга. Боевое же оружие, естественно, переводило простые ребяческие забавы на совершенно иной уровень. Тут все было по-настоящему: в такой дуэли секундантами выступали учителя, и проводилась она всегда при большом стечении народа в одной из школ, либо же на нейтральной территории.

— Согласен, — просто кивнул Килэрн.

Антэрн понял, что учитель видит его насквозь, но сейчас ему было плевать на это — в голове билась лишь одна мысль:

«Смогу сразиться по-настоящему, смогу наконец-то испытать себя с мечом в руках! Испытать в бою с воином, не с грабителем или убийцей!»

Эта мысль была столь сладка и приятна, что он не сумел сдержать кривую ухмылку — жестокую, злую, полную затаенного торжества и предвкушения чужой боли и смерти.

Это тоже не укрылось от учителя, потому что он поманил Антэрна за собой, оставив Шиссрэна наводить порядок и заботиться о мелочах.

Они разговаривали на небольшой тренировочной площадке. Разговаривали, как всегда, под свист мечей.

— Антэрн, — учитель провел простенькую атаку, которую мальчик легко парировал. — Ты ведь понимаешь, зачем я это сделал?

— Нет, — честно ответил тот, пытаясь достать оппонента коварным ударом с меняющейся траекторией.

Наставник даже не потрудился выставлять меч, он просто отступил в сторону и больно ткнул Антэрна в бок.

— Сколько мне нужно повторять: не открывайся, глупый мальчишка!

— Я тебе не сын, — огрызнулся тот, и тут же понял, что сказал глупость — в глазах учителя появилась неподдельная боль и обида. — Прости, я не хотел тебя обидеть.

— Я не обижаюсь, — голос наставника был ровен, слишком ровен. — Мы все: и я, и Шиссрэн, и Рилат, относимся к тебе, как к родному сыну, учим, воспитываем, и это вместо того, чтобы хорошенько всыпать розг, и отослать домой!

С каждым произнесенным словом его скорость все увеличивалось, и уже спустя пару каких-то секунд Антэрну пришлось уйти в глубокую оборону — шансов против настоящего мастера меча у него не было.

«Проклятье, кажется, я его серьезно задел», — с нарастающим ужасом подумал он, понимая, что последует за этим.

— И как же ты отплатил нам? Дерзишь!

Мощный вертикальный удар обрушился на юношу, заставляя того поднять меч и схватить кончик второй рукой, чтобы сдержать кошмарной силы атаку учителя. Даже это толком не помогло — Антэрн упал на колени, скрипнув зубами от боли.

— Своевольничаешь!

Пинок в грудь, вполне ожидаемый, но от того не менее болезненный, свалил Антэрна на землю и тот закашлялся, потому что весь воздух каким-то образом пропал из легких.

— Ведешь себя, как испорченный ребенок!

Свист меча предупредил Антэрна о надвигающейся опасности, но было уже поздно — деревянное лезвие замерло возле самой его шеи. Мальчик сглотнул, и кадык коснулся прохладной гладкой поверхности.

— Учитель, прошу простить меня, — с трудом сдерживая боль, повторил он.

— Я уже сказал, я не сержусь, — учитель помог ему сесть и сам плюхнулся рядом. — Мне жалко тебя, дурака! Я не хочу, чтобы мой лучший ученик превращался в чудовище. И Шиссрэн не хочет.

— И поэтому вы позволяете мне убить человека?

— Думаешь, что сможешь? — усмехнулся мастер.

Антэрн, который уже успел немного прийти в себя, выразительно посмотрел на него.

— Ладно, сможешь, а дальше что?

Мальчик пожал плечами, не понимая, к чему клонит наставник. Тот вздохнул и потрепал Антэрна по волосам.

— Глупый ребенок. Я хочу, чтобы ты остался человеком, а не превратился в монстра вроде Дракона, которого ты так ненавидишь, но о котором никто и ничего не знает.

— Чтобы добраться до него, мне придется убить многих.

— Это не повод терять человечность.

— Что вы имеете в виду, учитель?

— Убийство — это необходимость, всего лишь работа, которую нужно сделать. Такая же, как, к примеру, чистка печных труб или вынос нечистот. Никто не хочет таким заниматься, но кому-то приходится. Точно так же и с вот этим, — он подкинул в руке деревянный меч, ловко поймал его и снова подкинул, не глядя. — И я и Шисс, и Рилат убили сотни человек, причем делали это самыми разными способами, но это не значит, что мы любим вид крови и наслаждаемся мучениями жертвы. Теперь понимаешь?

Антэрн неуверенно кивнул, кажется, до него начало доходить.

— Вы хотите, чтобы я вышел и просто сделал работу. Без страха и злости, без ненависти и радости?

— Да. Ты уже лучше большинства моих учеников, да что там, учителей! Я хочу, чтобы ты, когда получишь кольцо мастера меча — а это случится скоро — сумел обуздать своих демонов, ну или, хотя бы, загнал их как можно глубже.

Мальчик слабо улыбнулся.

— Хорошо, учитель. Я все закончу быстро и чисто.

— Вот и молодец, — учитель еще раз потрепал юношу по волосам, и неожиданно обнял. — Мальчик, — шепнул он ему на ухо. — Я знаю, как тебе тяжело и больно, но не думай, что ты один. Всегда есть люди, которые помогут и поддержат, ищи таких их и никогда, слышишь, никогда не подводи.

Он резко — точно устыдившись своих чувств — отшатнулся и покинул тренировочную площадку, оставив Антэрна в одиночестве. Тот сидел, не смея шелохнуться, и думая о прошлом, о настоящем, и, конечно же, о будущем. О жизни, о смерти, о вечности и неизбежности.

И о Драконе!

Наконец, совершенно измотанный, юноша отправился спать, и на сей раз ни один кошмар даже не подумал посетить его.

Весь следующий день прошел в переговорах. Школа Сокола являлось слишком серьезным заведением, чтобы можно было просто так взять, и отказаться от вызова на дуэль, официально направленной от лица одного из старших учеников. Но, естественно, никто не хотел, чтобы схватка один на один превратилась в побоище.

Такое случалось сплошь и рядом — раны, нанесенные Войной Семерых, еще кровоточили, а школы фехтования и раньше не отличались кротким нравом. Когда большое количество людей, отлично умеющих убивать, собирается в одном месте, это всегда опасно как для них самих, так и для окружающих.

Именно поэтому наставники обратились за помощью к церкви. Жрецы Возрождающегося Бога нередко выступали посредниками в переговорах такого рода, а также — судьями, следящими за соблюдением всех правил дуэльного этикета. Ну а церковные копьеносцы просто великолепно справлялись с задачей остужения горячих голов. Или отрубания голов совсем уж раскаленных — для последнего они применяли алебарды, гизармы и глефы, владели которыми эти люди не сильно хуже, чем копьями. А об их навыке боя наглядно говорил тот факт, что Шиссрэн и сам три года ходил в рясе.

Еще день ушел на подготовку мероприятия, слух о котором, естественно, разошелся по гигантскому городу со скоростью лесного пожара. Все, кто хоть что-то смыслил в сражениях, желали получить доступ и, естественно, церковники изрядно нажились на этом.

Впрочем, Антэрну не было ни малейшего дела до всей этой ерунды. Юношу занимало только одно — грядущая схватка. Он предвкушал по-настоящему серьезный поединок, который даст ответ на вопрос: «имело все это смысл, или нет». Обидчик любвеобильного северянина являлся старшим учеником, причем со слов наставника, далеко не последним в своей школе.

«Значит, я пойму, есть ли шанс найти и победить Дракона», — думал Антэрн.

Смерти он, как ни странно, совершенно не боялся. Тут все просто — если после стольких лет обучения не справится всего лишь с одним противником, сражаясь совершенно честно, под пристальным оком судей и множества зрителей, то нечего и говорить о мести. Значит, он заслуживает смерти.

И вот, когда все было готово, и мальчик, запертый в монастырской келье, готовился к поединку, дверь внезапно отворилась. Антэрн, несказанно удивленный этим явлением, посмотрел на вошедшего. Им оказался избитый северянин. Надо сказать, что спустя пару дней тот стал выглядеть чуть лучше — опухоли сошли, синяки начали желтеть, разбитые губы — покрылись твердой коркой. Да и сломанный нос ему правили на место.

Антэрн молча смотрел на него, не собираясь первым начинать разговор. Со сверстниками он вообще вел себя крайне замкнуто и сдержанно, натягивая на лицо непроницаемую маску. Лишь с учителями подросток еще показывал эмоции, но с каждым годом их становилось все меньше и меньше. Рилат, время от времени навещавший школу, предрек, что к восемнадцати Антэрн вообще разучится вести себя, как человек, а если и будет изображать какие-нибудь эмоции, они будут выглядеть неестественно. Все тогда рассмеялись, однако Антэрну начинало казаться, что его первый наставник был не так и далек от истины. И, что самое страшное, его это совершенно не смущало.

— Слушай, — северянин наконец-то разорвал тишину.

Было видно, что говорить тому тяжело и больно — давала о себе знать сломанная челюсть, которая просто физически не могла зажить за два дня, но он все-таки старался.

— Да? — спросил Антэрн.

— Спасибо.

— За что?

Мальчик шмыгнул в келью, затворив за собой дверь и сел напротив Антэрна. Он посмотрел на собеседника, и подросток сразу разглядел в этом взгляде живой ум.

— Ты мог не заступаться. Я действительно сам виноват.

Антэрн пожал плечами.

— А разве теперь это имеет значение?

Мальчик резко помотал головой.

— Для меня — имеет.

Антэрн вновь пожал плечами и прикрыл глаза, давая понять, что хочет провести несколько минут в покое и его не следует отвлекать. Но северянин оказался настойчивым.

— Слушай, будь осторожен, этот тип опасен. Не удивлюсь, если он затеет грязную игру.

Антэрн открыл глаза и пристально воззрился на своего собеседника.

— Не волнуйся, — сказал он, наконец. — Если получится, я тоже стану мухлевать.

Глаза того расширились, затем он резко зажал рот руками, удерживая рвущийся наружу хохот. Смеяться со сломанной челюстью мог бы только полный дурак. Успокоившись, мальчик протянул Антэрну руку и представился:

— Хис-Тир.

«Кажется, он не отвяжется просто так. Ладно».

Антэрн ответил на рукопожатие и произнес:

— Антэрн. А тебе пора, скоро придут церковники.

Он оказался прав — не прошло и пяти минут, как появились два копьеносца, облаченные в ослепительно-белые одежды воинов церкви. Они сопроводили его на дуэльную площадку. В одном из монастырских дворов монахи насыпали свежего желтого песка и поставили трибуны, на которых и разместились все желающие. В центре ристалища замерли трое: монах, Килэрн и, как догадался Антэрн, глава школы Клинка, дробящего камни.

Мужчины о чем-то тихо переговорили, затем, пожав друг другу руки, разошлись каждый к своему ученику. Килэрн торжественно передал Антэрну дуэльный меч — простой, с двусторонней заточкой, длинной в два-два с половиной фута.

Ни парного клинка, ни щита, ни, конечно же, доспехов, не полагалось.

— Помни, что я говорил, — произнес наставник и неожиданно поцеловал Антэрна в лоб. После этого он отступил и застыл, точно статуя, скрестив руки на груди.

Сказать, что Антэрн был поражен, означало не сказать ничего. Действия учителя буквально выбили его из колеи, а потому юноше понадобилось несколько глубоких вдохов для того, чтобы успокоиться и сосредоточиться. Восстановив душевное равновесие, он вступил на песок и неторопливо двинулся вперед.

С противником они сошлись возле священника. Парень, измордовавший Хис-Тира, был высок, широкоплеч, явно опытен — об этом говорило то, как он двигался. На смазливом лице, обрамленным прекрасными светлыми локонами, застыло выражение столь ярко выраженного презрения, что, казалось, его можно соскабливать и расфасовывать по баночкам, точно снадобье.

«А ну подходи, налетай, кому немножко высокомерия!» — эта забавная мысль вызвала у Антэрна улыбку.

Это не укрылось от белобрысого и тот, дождавшись, пока священник договорит ритуальные слова и чуть отстранится, тотчас же выхватил меч, и прошипел:

— Сейчас я сотру эту ухмылку с твоей рожи, недомерок.

Антэрн ничего не ответил — какой смысл в том, чтобы чесать языком во время боя. Вместо этого он принялся осторожно прощупывать оборону своего противника, прикидывая, как лучше вести с ним бой. Один осторожный выпад, еще один, и еще.

Блондин, кажется, решил, что подросток его боится, потому что он гнусно ухмыльнулся и пошел в атаку. Быстро, решительно, напористо, и совершенно безоглядно. Это так сильно отличалось от всего, что вбивали все последние годы в Антэрна, что тот удивленно моргнул и перевел первый же мощный рубящий удар в сторону, отчего бок оппонента оголился.

Соблазн чиркнуть по нему мечом был велик, но юноша пересилил себя. Что бы там ни говорил мастер, а обойтись одной лишь первой кровью он не собирался. После разговора с наставником Антэрн решил, что получать наслаждение от чужой смерти он не будет. Он пообещал самому себе, что постарается драться спокойно, без эмоций, подходя к сражению как к работе. Он не будет играть со слабым, точно кошка с мышкой, и перестанет задабривать своих демонов свежей кровью, пока это еще не успело войти в привычку. Но и оставлять могущественного врага в живых Антэрн тоже не собирался.

«Хватит с меня и Дракона», — подумал он. — «Незачем плодить недругов».

А это означало лишь одно — оппонент должен умереть.

Еще одна атака приоткрыла ноги блондина. Еще одна — его левую подмышку. Парень был неплох, исправлял недочеты почти сразу же и, наверное, даже не догадывался, что мог уже получить три ранения различной степени тяжести. Но вот его учитель-то все понимал прекрасно — Антэрн краем глаза заметил, как изменилось лицо мастера школы Клинка, дробящего камни. Не будь по краям поля охранников с копьями и не сдай все зрители оружие, тот бы уже бросился на подмогу.

Собственно говоря, именно потому, что подобные случаи не были редкостью, церковники пользовались такой популярностью, как посредники.

Еще атака. Антэрн крутился вокруг своего оппонента, выискивая подходящий момент. Этот бой, схватка, которую он ждал последние дни, которую так жаждал, в которой надеялся узнать столь многое, успела наскучить ему. Он понял и выяснил все, что хотел.

«Да, у меня есть шанс достать Дракона!»

Вот и все, что имеет значение. Только месть.

А всякие напыщенные идиоты — лишь препятствия, которые следует переступать. Спокойно, хладнокровно, без эмоций.

И вот, момент, наконец, настал — блондин, видимо, посчитав себя самым умным, поддел немного песка и, бросив его Антэрну в лицо, атаковал резким колющим выпадом. Антэрн был готов к этому еще в тот момент, когда противник только начал погружать мысок своего сапога, а потому он совершил полуоборот и с размаху ударил по руке. Дуэльные мечи специально делались так, чтобы ими нельзя было рубить руки и ноги, а потому Антэрн не бил со всей силы, иначе лезвие просто застряло бы в кости. Меч рассек сухожилия и вену, а Антэрн, выдернув свое оружие из раны и повернув кисть, коротко чиркнул, проведя глубокую полосу через глазницы своего врага.

Тот взвыл так, что, казалось, еще немного и с веток попадают птицы.

И это тоже не имело значения — Антэрн не испытывал радости. Он не чувствовал грусти. Он вообще ничего не ощущал. Простая работа, которую следует сделать наилучшим образом.

А потому он перевел центр тяжести на другую ногу, обхватил яблоко на рукоятке своего меча левой ладонью и нанес поверженному и истекающему кровью врагу страшный рубящий удар, погрузивший лезвие почти наполовину в его шею.

После этого подросток отступил на шаг и замер, глядя на то, как к умирающему спешит учитель и два монаха. Лицо его было непроницаемым.

Тишайя не хотела ничего говорить Антэрну, и у нее имелась веская причина для этого. Свой небольшой отряд она наняла через одного скользкого типа по имени Гаал, с которым и раньше имела дела. Сами воины не знали о ней ничего: встретились в условленном месте, сделали обговоренное, получили свои деньги полновесным золотом и так быстро, как только могли, разбежались — люди они были опытные и понимали, во что ввязываются.

Поэтому, даже если кто-то из них сболтнет лишнего, это ровным счетом ничего не даст врагам, ну, кроме, разве что, словесного портрета. И хотя Тишайя была очень красивой женщиной, да еще и со сравнительно редким цветом волос, выйти на нее окажется нереально. Но есть одно «но». Этот самый Гаал — человек, который собрал всех, и который знает слишком много. А значит, придется заставить его умолкнуть и унести свои опасные секреты в могилу, туда, куда не доберется эта проклятая копейщица!

В то, что враги сумеют выйти на Гаала, сомнений у Серебряной Молнии не было никаких. Вот только им потребуется на это время — даже если кто-нибудь из наемников решит предать ее и рассказать все, что знает, ему сперва придется вернуться в замок.

Поэтому, если поторопиться, то можно обрезать единственную ниточку, ведущую в Серебро и Медь, и раствориться прежде, чем за нее потянут.

Именно поэтому Тишайя, рассчитавшись с наемниками и отпустив их, спешила, загоняя в диком галопе одну лошадь за другой. И именно поэтому уже спустя три дня она подъезжала к небольшому городку, расположенному на морском побережье. Наступал последний вечер в жизни Гаала.

Именно с такой мыслью Серебряная Молния передала своего замыленного скакуна в конюшню, и отправилась в нужный постоялый двор. Тут она кинула пару монет мальчишке-слуге и приказала передать Гаалу, что Тишайя ждет его.

Вечерело, и у нее оставалось еще некоторое время, а потому воительница решила, что имеет смысл перекусить, и заказала себе плотный ужин.

Она как раз заканчивала жареного кролика, когда дверь открылась, и в помещение, в сопровождении двух телохранителей, вошел невысокий мужчина средних лет, чей левый глаз закрывала черная повязка. Он двигался быстро, цепко ощупывал своим единственным глазом окружающее пространство, и вообще вел себя настороженно.

Впрочем, в этом не было ничего необычного — характер работы Гаала подразумевал, что в любой момент он может получить нож в спину.

— Привет, Серебряная, — ухмыльнулся он, остановившись на расстоянии в двадцать шагов от нее.

После этого Гаал взял стул, на который и водрузил свое седалище, и по его напряженной фигуре Тишайя поняла, что он ждет подвоха.

«Молодец, предусмотрительный, вот только это тебе не поможет», — нехорошо подумала она, прикидывая, сможет ли преодолеть разделяющее их расстояние за две секунды, или все-таки нет.

— Здравствуй, Одноглазый, — в тон ему отозвалась Тишайя. — Как жизнь?

— Не жалуюсь, — он исподлобья глянул на собеседницу, одновременно с этим почесав проплешину на голове. — Ты давай, к главному переходи.

— Хм-м?

— Да странно просто, вот пару недель назад ты людей нанимала, а теперь снова заявилась. Напортачили они, что ли?

— Не волнуйся, свое жалование отработали, некоторые — посмертно.

— Жаль, — вздохнул Гаал. — Ну да парни знали, на что шли.

— Да, — кивнула Тишайя, незаметно накрывая ладонью рукоять меча. Что-то ей очень не нравилось, но она не могла понять, что именно.

Какая-то частичка сознания внутри верещала, требуя бросить все, и бежать прочь, пока не стало слишком поздно. Последний раз такое ощущение посещало Тишайю перед приснопамятной дракой с Псами.

Она незаметно огляделась — ничего. Обычный полупустой зал, в котором написались несколько завсегдатаев. Трактирщик, спокойно занимающийся своими делами где-то в углу. Факелы, чадящие на стенах…

И все-таки, что-то было не в порядке.

— Эй, Серебряная, все нормально? — отвлек ее Гаал, и женщина поняла, что слегка отвлеклась.

— Да, извини, — она кашлянула. — Я хотела бы поговорить об одном очень личном и серьезном деле. Не здесь.

Гаал кивнул.

— Понимаю. Серьезное?

«Что-то не так, что-то не так, что-то не так!»

И тут Тишайю словно ударила молния — она еще раз пристально посмотрела на телохранителей Гаала, а затем перевела взгляд на него.

— Ах ты продажная сука…

Тот лишь грустно улыбнулся.

— Тиша, ну не надо так, ты же сама ехала, чтобы меня прирезать.

Она выхватила меч и рванулась с такой скоростью, что ни Одноглазый, ни его мордовороты не успели ничего сделать. Гаал недооценил ее, посчитав, что двадцать шагов и стол помешают Тишайе за пару ударов сердца преодолеть отделявшее их расстояние и нанести удар. Эта ошибка стоила ему жизни.

Алая кровь фонтаном брызнула из его распоротого горла, но Тишайю она не задела — та уже была на ногах, увернувшись от запоздалой атаки одного из мордоворотов, неслась к окну. Один из посетителей заградил ей путь, выхватывая длинный рыцарский клинок. Воительница, не останавливаясь, полоснула его в прыжке, и, приземлившись и перекатившись через плечо, вскочила, чтобы встретиться лицом к лицу с еще одним выпивохой, который, конечно же, простым посетителем также не являлся.

Она с ноги врезала ему по яйцам и пронеслась мимо согнувшегося пополам мужчины — прямиком к окошку. Оно было небольшим, но Тишайя тоже никогда не отличалась излишними габаритами. Располосовав бычий пузырь мечом, женщина рыбкой нырнула в него, оказалась на дворе и понеслась вперед — к выходу.

— И куда спешишь, сука? — раздался до боли знакомый голос.

Тишайя резко развернулась, и увидела лошадиномордую, спокойно стоявшую на крыльце. Судя по всему, та ждала появления своей оппонентки именно в этом месте.

Лицо копейщицы излучало злую радость.

— Вот и снова свиделись, — ухмыльнулась она, перехватывая копье и надвигаясь на Тишайю.

Та кинула быстрый взгляд за спину и увидела, что выход перегораживают десять латников.

«Проклятье», — только и подумала Тишайя, готовясь принять свой последний бой. — «Так и умру, ни разу не поцеловав Анта».

Почему-то именно эта мысль, а отнюдь не грядущая — причем весьма болезненная — гибель расстроила ее чуть ли не до слез.

— Не волнуйся, — Малика точно прочитала ее мысли. — Убивать не стану, ты мне нужна живая.

И неожиданно она растворилась в воздухе, оказавшись в следующее мгновение возле Тишайи.

Страшный удар носком копья в живот выбил дух из Серебряной Молнии, бросив ту на колени. А затем в ее голове точно взорвалось что-то, и воительница ухнула в пучину беспамятства.

Когда спустя полчаса Малика вместе с сопровождением отправилась в путь, везя драгоценное содержимое в закрытом фургоне, она стала беспокоиться — пленница и не думала приходить в себя.

— Проклятье, — пробубнила она под нос. — Кажется, я перестаралась.

Да, она была очень зла на эту сучку, и, возможно, ударили заметно сильнее, чем следовало.

«А ведь она может дать дуба, так и не придя в себя», — эта мысль заставила ее спину покрыться холодным потом.

Она уже успела послать вестового голубя с отчетом о провале и обещанием, по крайней мере, разобраться с виновниками того, что все их планы отправились в нужник. Спустя пару дней пришел ответ.

Малика поежилась и снова проверила пульс пойманной красотки.

«Если она сдохнет, сдохну и я», — пришла копейщица к единственно верному мнению.

Она догадывалась, что наведываться в таверну, которую назвал Гаал, нет смысла — вряд ли ее противники такие идиоты. То, что блондинистая сука решила сразу же после боя обрубить все нити, ведущие к ней, лишь подтверждало это предположение. Скорее всего, они укрылись где-нибудь неподалеку, вот только… Слово «неподалеку» могло таить в себе недели, а то и месяцы поисков, которых у Малики попросту не осталось — отец требовал результат, причем как можно скорее. Стало быть, вся надежда на эту спящую красавицу.

Малика задержала взгляд на восхитительных серебристых локонах пленницы и ее осенило.

«Хотя-я-я. А чего мне выискивать их, сами придут! А если эта птичка проснется, то и с ней потолкую».

Удовлетворенная своей отличной идеей, Малика сладко зевнула, и улеглась спать.

А вот хозяину замка на затерянном островке не спалось. Он нервно расхаживал туда-сюда, кусая губы в бессильной ярости. Тупость любимых деток всегда поражала, но на сей раз они превзошли сами себя. Устроить примитивную ловушку, сделать так, что ее обернули против них же, а потом еще и сдохнуть!

— Проклятый Олтирн, ну почему именно он родился герцогом? — прорычал Дракон, обрушивая тяжелый кулак на стол, который жалобно заскрипел.

Он еще раз выругался и подошел к окну, чтобы понаблюдать за тренировками многочисленных воинов, собранных в замке.

«Как же не вовремя!» — промелькнула у него в голове грустная мысль. — «Просто невероятно».

Он вздохнул. Жизнь — вообще неприятная штука, но получить столь подлый удар от нее тогда, когда цель оказалась на расстоянии руки — протяни, и созревший плод упадет, — было очень обидно.

Дракон уже успел получить более подробный отчет от соглядатая, приставленного к сыну, и знал подробности. И то, что противник использовал дурманящую настойку — восхитительный прием, которому Дракон аплодировал бы стоя, не будь тот направлен против него, — и про то, что Малика, увлекшаяся каким-то придворным красавчиком, послала куда подальше свои обязанности. Знал он и про пленника, из которого удалось выбить имя Гаала — сравнительно известного в определенных кругах торговца вольными клинками.

Ему очень хотелось самому выдвинуться и проконтролировать Малику, но сделать это не получилось — не отпускали многочисленные дела. Главной проблемой, конечно же, стало удержание власти в герцогстве.

Дракон не был идиотом и прекрасно понимал, что сын-герцог — далеко не такая надежная гарантия, как кажется на первый взгляд. Он всегда может заболеть, пропасть без вести, погибнуть на охоте или получить шальную стрелу на поле боя. Поэтому Дракон успел подстраховаться — кое-кто из графов принес лично ему вассальную присягу, кто-то заложил последние штаны — Дракон за эти годы скопил определенные богатства, которые с умом использовал для достижения цели. И, конечно же, у него имелся малолетний бастард, происхождение которого могли подтвердить два десятка надежных свидетелей.

Возможно даже, мальчик действительно принадлежал Олтирну.

Увы, но проблема заключалась в том, что у него не было ни достаточного количества денег для того, чтобы купить каждого в королевстве, ни достаточного количества воинов для того, чтобы их всех запугать. В результате часть вассалов Олтирна подняли восстание, соседи, моментально сориентировавшиеся в сложившейся ситуации, начали вторжение, и, как ни странно, у принцессы, которая, казалось бы, должна больше заниматься своим безумным батюшкой, нашлись кое-какие сторонники.

А все из-за тупости одного сына и ума другого!

«Ну почему мои мозги достались именно этому таинственному Антэрну?» — в очередной раз спросил он себя.

В том, что неизвестный противник умен, сомнений не оставалось. Факт номер один — он практически безупречно привел в действие сложнейший план, подготовившись почти к любым неожиданностям. Факт номер два — при этом он сумел раствориться и залечь на дно, как будто его и не было. Факт номер три, он использовал сторонних наемников, и — Дракон был точно уверен в этом — ни один из них не мог видеть его в лицо.

Следствие?

Следствие простое. Его крови жаждет человек, не уступающий в остроте ума, а значит, это может стать проблемой, куда более серьезной, нежели противостояние с королем.

«Отправить кого-нибудь в помощь Малике, что ли?» — снова подумал он и снова отмел эту мысль. — «Не могу, каждый из моих детей нужен в герцогстве! Все, кто мешают нашим планам, должны умереть!»

Конечно, помимо детей, наделенных магическим даром в полной мере, у него имелось семнадцать воинов с зачаточными способностями, которые тоже кое-что могли… Вот только пятеро из них и так уже сопровождали Малику, пятеро — тренировали бойцов, а прочие помогали остальным детям навести порядок в герцогстве — вассалов следовало заставить дать присягу «единственному наследнику нашего любимого герцога». И сил не хватало!

Дракон коснулся рукояти меча, прекрасно понимая, что и ему лично придется замарать руки. Делать это совершенно не хотелось. Во-первых, он уже был не так молод и здоров, как раньше — длительные переезды бередили старые раны, многие из которых все чаще напоминали о себе. Во-вторых, если говорить честно, сражениями Дракон наелся так, что его от них тошнило. Вернее, тошнило от личного участия в битвах. Он осознавал, что старость на пороге, и хотел провести остаток жизни в покое и роскоши.

Но, увы, Дракон не был настолько богат, как хотелось бы, и попросту не мог себе позволить выбрасывать золото на ветер, платя убийцам за работу, которую мог сделать и сам. Награбленных в молодости денег хватило на титул и домен, а также на то, чтобы набить несколько сундуков про запас, но только и всего. В последние годы Дракон беззастенчиво запускал руку в сокровищницу Олтирна, полагая, что деньги сына — это его деньги. А теперь с этим возникли некоторые проблемы.

Те же сокровища, что хранились в его замке, как опасался чародей, в самом ближайшем времени могут пойти в дело все до последней монетки.

«Если я правильно разобрался характере моего сына, с него станется притащить на хвосте целую армию», — невесело усмехнулся Дракон. — «И тогда мне понадобится собственная армия, не занятая на материке».

Он тяжело вздохнул, ощутив весь груз прожитых лет, приминающий к земле.

«Ошибки прошлого всегда возвращаются. Иногда — для того, чтобы превратить в кошмар настоящее, иногда — чтобы лишить будущего».

Дракон не питал иллюзий относительно своего нового сына. Если человек ненавидит его так сильно, что готов выкрасть целого герцога из собственного замка, лишь бы только добраться до врага, значит, тому есть очень и очень веская причина. Такого человека не получится уговорить или переубедить. Его придется уничтожить.

«Если, конечно, получится», — с горечью подумал Дракон, сжав и разжав пальцы на правой руке.

Детки не знали всей правды, да он и не стремился ее поведать им, но великий воин чувствовал, как сила утекает сквозь пальцы с каждым прожитым днем. Нет, не Дар, тут ему до сих пор не было равных, а самая обычная сила: мощь мышц, скорость движений, реакция. Да, у него еще оставался опыт, опыт колоссальный, накопленный за многие годы сражений, вот только тело — единственный друг и товарищ — стало превращаться в злейшего врага.

«А значит, нужно торопиться!» — промелькнула предательская мыслишка, которую маг клинка тут же отогнал.

Дракон знал, что спешка вызывает ошибки, которые приходится решать с еще большей скоростью, допуская все новые и новые просчеты. Этот процесс мог подпитывать сам себя, и нередко заканчивался смертью торопыги.

— Нет, спешить мы не будем, — прошептал он, и звук собственного голоса подействовал ободряюще. — Не будем. Наведу порядок в герцогстве. Потом… Что ж, думаю, что сумею отыскать другого мужа для принцессы, кого-нибудь, кто отвечает моим целям. А нет — ну, всегда остается последний вариант…

Смерть Олтирна не решило проблем короны, а лишь подарило старому маразматику и его слабовольной дочке небольшую передышку, воспользоваться которой король не сможет из-за старческого слабоумия, а принцесса — в силу неопытности и нехватки надежных людей.

«Но сперва…Сперва нужно дождаться отчета Малики и найти, наконец, этого Антэрна. Найти и убить!»