Трехликий II: Черная стража

Глава 5 Пески

Концепция заживления ран проклятого существа, которым стал Виллерт, заключалась в простейшей схеме. Чтобы исцелить мёртвое и живое, нужно связать между собой две силы. Магию смерти и любую живую, исцеляющую силу. Будь-то природные заговоры, руны, жреческие подношения или магия света.

Вот только несмотря на известную поговорку, подобные противоположности вовсе не стремились друг к другу.

И в то время, когда наши спутники хотели спасти разум воителя от полноценной смерти, мы ставили себе куда более амбициозные задачи. Виллерт — эффективный воин ближнего боя, а затруднения с обычными инструментами исцеления делает его уязвимым. Мы решили не только попробовать спасти его, опираясь на излюбленную системой логику, но и решить проблему с последующим заживлением ран.

Совместно с остальными ходоками мы оттащили находящегося на грани алебардиста к трупу убитого короля. Вырезали на щеке воителя руну Айис, способную исцелять живую плоть. Заполнили её кровью высшего зверолюда и этой же кровью же обвели руну Кан, что чёрными кругами связывала его губы и обе челюсти, ещё со времён боя на улицах Юмирона.

Чужая кровь позволяла экономить энергию. А кровь хозяина логова, позволяла экономить много энергии. Сила, которая таилась в её глубинах, была куда больше, чем та, которую мы пролили в таверне, чтобы зачаровать свои чёрные искры.

Алебардист завис между жизнью и смертью. Вирт готовился поглотить его память, но медлил, система анализировала ситуацию и следила за развитием событий, пытаясь понять, насколько логичным будет существование такого существа в роли ходока. В любой момент его память могла раствориться, а он сам превратиться в бездушного монстра, одного из многих, что заселяли этот мир.

Или же… стать кем-то вроде Ликвика. Оболочкой от былого ходока, пустым аватаром, пишущим свою историю с чистого листа.

Серриса внимательно следила за нашими действиями и даже Друм, чей интерес к рунам был знаком нам не понаслышке, вместо того чтобы приглядывать за округой, вовсю глазел на происходящее действо.

Поймав на себе взгляд некромантки, наш аватар сухо выдохнул:

— В нашем арсенале нет тёмных рун.

Это утверждение было враньём. Мы знали все руны этого мира, но не могли их использовать, страшась ответа системы.

— Ты должна вырезать на его щеке тёмное слово или знак. Что-то из твоего арсенала, способное восстанавливать целостность некротических объектов.

Снова погружая кончик ножа в чужую плоть, мы вырезали на его лбу ещё две руны. Символ бесконечности в виде перевёрнутой восьмёрки и круг, означающий цикличность энергий.

Для того чтобы увидеть свойства книги, спрятанной в сумке колдуньи, нам не нужно было её касаться или раскрывать. Машинная часть нашего разума без труда «вскрывала» такие системные предметы, позволяя заглянуть в самую их суть.

Мы знали, что некромантка открывала книгу и уже сорвала с неё одну из печатей. Предательством и убийством близкого человека. А под сорванной печатью таились знания, в числе которых было нужное слово-ключ, одно из тех, коими сыпал Виллерт.

Колдунья достала засапожный нож, поднесла его к щеке воина и помедлив, спросила:

— Сработает?

Мы ответили честно:

— Не знаем.

Она вырезала на его щеке слово смерти — Роммор. В отличии от традиционной письменности, буквы мёртвого, практически неизвестного живому миру алфавита, складывались в слова по иному принципу. Во-первых, вертикально, а не горизонтально. Во-вторых, читались одновременно с двух сторон сложением звуков. Что само по себе было необычно.

Упавший на колени карл спросил:

— Что дальше?

Мы окинули взглядом грязные, но сосредоточенные лица спутников:

— Вы отдадите ему свою энергию. Активируете всё вырезанное и посмотрим, что будет. Готовы?

Дождавшись кивков, мы положили ладони своего аватара на плечи окруживших нас ходоков, чтобы сжать пальцы и дополнить голосовую команду — тактильной, но наше действие возымело другой эффект. Карл и колдунья проделали то же самое, ложа руки на плечи друг-другу и нам.

Наш аватар, сидящий на груди у Виллерта, и стоящие на коленях по разную сторону от головы воителя ходоки, образовали треугольник. И тогда мы выдохнули:

— Сейчас!

Слово смерти и руна жизни, зацикленные друг на друга комбинацией цикличности энергий и символом бесконечности, связанные между собой и материей — руной Кан…

… вирт проглотил комбинацию, проживал, оценил её вкус, и признал логичной.

Магия крови, использованная нами ради большей энергоёмкости заклинания, запекла раны воителя и вплеснувшись через глаза и рот безудержным потоком энергии, разорвала наш треугольник и разбросала в разные стороны.

Виллерт очнулся.

В этот день ходоки решили остаться на острове.

Измученные длительной схваткой, избитые и страдающие от попавших в лёгкие испарений, они всё же нашли Ликвика. Обожжённого, безумного рыцаря, похищенного жаболюдами и брошенного в клетке, висящей на одном из деревьев на краю острова.

Впрочем, безумец больше обрадовался разведённому костру, чем собственному спасению. Да и от рыцаря в нём уже давно ничего не осталось.

Сбор трофеев пришлось отложить на несколько часов, потому что безопасность отряда была под угрозой. Люди и нелюди устали, для восполнения минимального запаса сил, их виртуальным телам — аватарам, требовался отдых.

Влажные ветви, из которых были собраны местные хижины — горели плохо, но с убийством короля квагеров, вирт изменился. Над головами ходоков проглянуло солнце, напоминая, что ещё далеко не вечер, а зловещий туман отступил прочь, укрываясь в зловонной яме и мрачных уголках болота.

Племя зверолюдей не было уничтожено. Но рассеявшись по окружающим остров заводям, они даже не помышляли бросить вызов тем, кто расправился с их вожаком.

Обойдя окрестные хижины, Серриса и Трёхликий нашли рыбу. А припасённая Друмом фляга, обеспечила отряд чистой водой.

Виллерт был молчалив и украдкой встретившись с говорящим за мёртвых взглядами, поблагодарил за спасение скупым кивком. Заклятье не смогло исцелить его раны, обломки стрел из плоти проклятого вытащила Серриса, сшив особо серьёзные раны животными жилами, добытыми тут же, прямо из тел погибших жаболюдов.

Тем не менее он был жив и остался ходоком.

Забывшись беспокойным сном, отряд проспал до самого вечера, а с его наступлением, отправился детально исследовать остров.

Найдя в одной из хижин плетённые корзины, используемые жаболюдами вместо рюкзаков, говорящий за мёртвых совместно с Серрисой освежевал тушу элитного моба и приготовил добычу для транспортировки. Друм и Ликвик остались в лагере, поддерживать огонь костра. Первый серьёзно нахватался отравленного воздуха и теперь страдал приступами рвоты, а второй безудержно молился пламени и плакал. Виллерт, сторожил обоих «бойцов», приглядывая за округой пока остатки отряда занимались делом.

С момента последней встречи с трёхликим аватар Виллерта сильно изменился. Теперь в нём было больше мёртвого, чем живого. Воспользовавшись новыми способностями своего организма, алебардист без труда собрал трофеи возле ямы, там куда другие не рискнули бы подойти без вреда для здоровья.

Отряд покинул остров лишь рано утром. Сон на болоте, скудная еда без хлеба и приправ, состоящая из одной запечённой рыбы, а также отсутствие воды, не позволили в полной мере восстановить силы людей.

Гружёные имуществом жаболюдов, снятой с их короля кожей и вытащенными из его распоротого брюха артефактами, они двинулись на поиски ближайшего поселения. Благо, что некромантка воспользовалась трупами для ритуала гадания и указала остальным направление.

За рюкзаком Друма возвращаться не стали. Всё самое ценное он носил собой, в поясных подсумках, а в рюкзаке держал обычные походные вещи, чья потеря была не критичной, в отличии от потери нескольких часов времени в случае возвращения.

О стычках с кем-либо никто из ходоков не помышлял. Даже разговаривать особых сил не было. Болотная земля ложилась к их ногам под тихое бормотание молитв Ликвика и хриплое дыхание алебардиста.

В дороге они — провели двое суток.

Болото, далеко не самая лояльная к ходокам территория. Обитель жаболюдов давно осталась позади, но опасностей меньше не стало. Под вечер первого дня, группе пришлось сниматься со стоянки из-за полчищ кровожадных насекомых, чьи ульи скрывались в кронах опутанных мхом деревьев.

Зелёные «бороды», свисающие со скрюченных веток, были такими плотными и густыми, что легко заменяли листья и становились прекрасной маскировкой для разнообразных угроз.

Но и земля от деревьев не отставала.

Болото исторгало пузыри ядовитого газа и потревожив какую-нибудь гниющую корягу, можно было легко хапнуть не смертельную, но ужасно неприятную дозу испарений. За которой всегда следовала слабость и головокружение, с периодической рвотой, что в условиях отсутствия воды лишь усугубляло обезвоживание.

Благо, на исходе второго дня, болотистая местность сошла на нет.

Деревня раскинулась на пригорке, больше сорока дворов, деревянная стена и несколько дозорных башен. Ворота под стать небольшой крепости, двойные, даже если захочешь — нахрапом не возьмёшь.

Но помимо ворот, существовала калитка. Раскрытая настежь и охраняемая стариком. Заросший по самые брови седыми волосами, старик сидел на колченогом стуле и баюкал на коленях пехотный арбалет. Заряженный сразу, как только дозорный мальчишка на башне заметил чужаков.

— Тпру! Ишь разогнались!

Выбранный тон отдавал весёлыми нотками, но серые глаза не смеялись. А жилистые руки переместили арбалет таким образом, чтобы он смотрел заряженным болтом прямиком в центр узкого прохода. Если кто-то полезет, захочешь — не промажешь.

— С болот идёте? Сутки за воротами и только потом можно войти. Лихорадка страшная штука, лечебных трав не напасёшься.

Серриса снявшая с лица свою зловещую маску чтобы не пугать местных оскалилась. Она давно не мылась и была так зла, что готова была разобрать эту стену по брёвнышку, лишь бы её пустили внутрь. Но ситуацию взял в свои руки трёхликий:

— Болезней нет, каждый из нас впитал в себя исцеляющие чары. Но есть нужда в еде и воде. И нужда сильная. С оплатой не поскупимся, но и ночевать под стенами не будем, уйдём.

Старик выслушал ходока и пожамкал губами:

— А с этими что? — арбалетный болт указал своим острым наконечником на алебардиста и Ликвика.

Виллерт был страшен. Покидая остров Серриса помогла ему поправить внешний вид и залатать повреждения. Открытые раны были зашиты, стрелы вынуты, а одежда отстирана в озере. Обрывки разнообразных тряпок, найденные в логове жаболюдов и включающие в себя одежду утопленников, разрезанные на бинты стали основой его облика. Обмотка из тряпиц скрывала под собой изуродованное лицо и руки, делая здоровяка страшным и необычным, но куда менее страшным и необычным, чем он был на самом деле.

— Ожоги и ранения. Мы сумели их излечить, но уродство осталось.

По ходу разговора на стене появились новые люди и все как один вооружённые. Топоры и щиты, простые, но от этого не менее смертоносные луки. Каждый из местных, бородатых мужиков оглядывал компанию и хмурил брови, внимательно слушая ответы говорящего за мёртвых.

Для старика «подкрепление» не стало сюрпризом:

— Что скажешь староста? Пускать их в Пески, аль комаров пущай кормят?

Старостой оказался мужик в самом расцвете сил. Горизонтальный, розовый шрам пересекал его лоб и виднелся под каштановой чёлкой. Хмурый крестьянин пригладил усы и бороду, окидывая трёхликого взглядом, а затем сказал:

— Запусти. Посмотрим можно ли доверять слову пэра с золотым кругом на гербе. Но если кого-то начнёт лихорадить — выставим за ворота.

По взмаху его руки крестьяне начали расходиться. Староста не слышал, как Серриса тихонько фыркнула и сверкнув глазами, пробурчала:

— Как бы я ваши ворота не выставила, умник.

Отряд втянулся в калитку, прошёл тёмным коридором до следующих врат и дождавшись, когда откроют ещё одну, оказался в деревне. Следуя к гостевому дому между стоящих на сваях домов, ходоки ловили на себе любопытные взгляды.

Земля под их ногами была жирной, соседство с болотом делала её богатой на урожаи, но огороды местных уже были убраны. Сезон закончился, и крестьяне готовились к зиме. Не укрылись от аналитики говорящего за мёртвых и царапины от когтей на воротах, да застарелые пятна крови на частоколе досок.

Болото под боком не только держало их землю плодородной, но и испытывало стены на крепость, а мужчин на храбрость. Трёхликий видел, что местные крестьяне суровые воины. Деревня ухожена, по стенам прогуливаются дозорные смены, а под навесом крыльца каждого дома, прячась от дождя, висят потемневшие щиты и стоят острые, короткие копья.

Подобное расположение говорило только об одном — пользоваться ими приходится часто.

Гостевой дом встретил отряд тишиной и чистотой. В общем зале никого не было, в очаге тлели поленья поддерживая помещение сухим.

Серриса раздражённо вздохнула и прокричала:

— Хозяева! Есть тут кто чёрт вас возьми⁈

Стройная крестьянка лет тридцати на вид, в белом платье и фартуке, заляпанном мукой, выглянула из-за проёма за стойкой:

— Чего кричишь? Если детей разбудишь, метлой погоню! Криком только беду можно накликать, да мужиков позвать в случае беды. — И переведя взгляд на пол всплеснула руками. — А грязи то сколько натащили! Не уж то в собственный дом так же, в грязной обуви ломитесь⁈ А ну кыш на улицу обтирать сапоги!

Некромантка надулась, готовясь выдать гневную тираду, но большие и крепкие ладони Виллерта аккуратно и легко приподняли её за плечи чтобы через секунду вынести на улицу. Остальные последовали за ними.

Колдунья всё ещё беззлобно бурчала, когда они начали оттирать сапоги от ступени и мыть их в ближайшей луже.

Череда бесконечного кровопролития закончилась, и ходоки были этому рады.

— Никогда не видал такой толстой шкуры? Точно жаболюдская?

Трёхликий работал с заготовкой, натирал её скребком пока кожевник растягивал куски необработанной шкуры короля жаболюдов на стоящих вдоль стены жердях.

— Он был у них главным.

Кожевник хмыкнул:

— Стало быть, короля убили?

Говорящий за мёртвых, не переставая скрести, кивнул:

— Убили.

Они пробыли в деревне сутки. Отмылись, выстирали и высушили одежду. Попробовали торговать, но торг не задался. Местным ни к чему была королевская слизь, пропитанное ядом оружие и магические побрякушки. Удалось обменять лишь редкого качества лук без тетивы и добротный топор, подобранный Виллертом в яме.

Денег у крестьян почти не было, зато нужных походных товаров хоть отбавляй. Несколько крепких рюкзаков, походные наборы и спальники стали достойной, бартерной платой.

Кроме того трёхликому, к которому относились не в пример лучше из-за его рыцарской накидки с раскинувшимся на ней гербом, удалось узнать, что раз в месяц деревню посещает караван торговца. Привозит железо и разную всячину, обменивая товары на болотные травы.

Его-то и ждали ходоки.

Караванщик знает местность и дороги, а значит может рассказать о расположении многих населённых пунктов. До следующего его появления, следовало прождать как минимум две недели. И поэтому отряд потихоньку восстанавливал силы.

Серриса, смыв с себя грязь и отстирав балахон, притягивала взгляды местных мужчин, чему женщины были самую малость не рады. А с молчаливым Виллертом, с ног до головы покрытым свежими, тряпичными бинтами, предпочитали не связываться. Чураясь встречи с ним так, словно последний, был прокажённым.

Чего нельзя было сказать о карле.

Пока Ликвик и Виллерт, каждый вечер проводили на лавке у очага спиной к общему залу, Друм во всю резался в кости и пил пиво пыхтя своей трубкой. Он молниеносно нашёл общий язык с местными, травил байки о приключениях группы (серьёзно приукрашивая все события) и до хрипоты спорил о способах рыбалки на болотистой местности.

Закончив скоблить кожу, трёхликий снял её с распорок и погрузил в бочку со специальным составом. Здесь она будет томиться, пока не пропитается и не станет гибкой и крепкой.

Убийца работал с кожевником не просто так. Его уровень создания вещей должен соответствовать приобретённым навыкам и контактам во внешнем мире. Потому что невозможно компенсировать все подобные нюансы одной только подделкой отчётов.

Мечник считал, что контактировать с объектами класса «учитель» — необходимо. Подделанные отчёты для системы могут содержать в себе куда более высокую степень обучаемости, чем у среднего ходока, но маскировка требует настоящих контактов.

Необработанная кожа короля жаболюдов являлась редким материалом, но после профессиональной обработки кожевником привыкшим работать со шкурами болотных тварей, а также проверки удачей, её куски в каждом из трёх-четырёх случаев получались великолепного качества. А значит комплект экипировки, созданный из такой кожи, во всём будет превосходить свой аналог из шкур тэклитов.

Закончив работу, ходок попрощался с кожевником и вымыв руки — вышел вон.

Над деревней смеркалось. Народ тянулся в таверну. Из-за накидки с гербом и звания пэра, базовая репутация трёхликого была выше, чем у остальных его спутников, но с местными мечник старался не контактировать. Лишние контакты запускали ненужные ему цепочки событий.

Староста, определив в нём лидера, дважды за утро предлагал подсобить с охотой на болотную гидру и сбором трав к приезду каравана, но убийца, обещая подумать — тянул время. Он понимал, что отряду нужны силы, которых не будет без отдыха.

Проскочив общий зал быстрым шагом, он поднялся на второй этаж, но не стал заходить в свою комнату. По длинному коридору прошёл дальше, к открытой и пустующей веранде, на которой сел и приступил к медитации.

Находясь в таком состоянии его аватар получал бонусы к восприятию, а ИскИн снимал часть нагрузки с человеческой части их совместного Я.

Человеческой психике требовался отдых и свобода действий, и несмотря на вал внутренних ошибок, система синхронизации обоих личностей совершенствовалась с каждым днём.

Они уже не терялись в разговорах. Потому что говорил человек, а ИскИн лишь помогал, собирая окружающую информацию. В бою аватаром руководил машинный разум, а человек концентрировался на хладнокровии стараясь своей эмоциональной реакцией не усложнить работу их общего тела.

Совместные действия, совместная цель и одна жизнь на двоих, стали их смыслом.

Стрелок у водопада, поставивший говорящего за мёртвых на край смерти, не только заставил трёхликого пересмотреть тактику своих действий, но и сплотил его разрозненные личности.

Путь был ясен, несмотря на то что обрастал дополнительными, способствующими достижению основной цели планами.

К сожалению, вербовка внутри маленького поселения на границе болот была невозможна. Ходоки были здесь редкими гостями и агитировать на вступление в клан было попросту некого.

Мечник услышал мягкие шаги Серрисы ещё до того, как она дошла до конца коридора, отметив в глубине своей раздвоенной натуры не свойственный машине интерес. Человек внутри него истосковался по женщинам, а колдунья была единственным объектом женского пола, который находился в непосредственной близости и уже был изучен многочисленными визуальными контактами.

— Не помешаю?

От некромантки приятно пахло травами и мыльным корнем. И несмотря на то, что она в действительности срывала сеанс медитации, аватар говорящего за двоих выдохнул «нет» и раскрыв глаза уловил запах вина.

— Будешь? — Девушка прошла к стоящему у парапета столу и села на простой, деревянный стул, помахивая по дороге глиняной бутылкой. — У меня только одна кружка и я не рассчитывала на компанию.

Пить было глупо. Алкоголь, как и наркотик используемый Друмом, вызывал привыкание, притуплял мыслительный процесс и реакцию. А также мог являться источником разнообразных подсыпанных в него ядов.

Говорящий за мёртвых пробежался глазами по бутылке заглядывая в её внутренние свойства и улыбнулся:

— Буду.

Человек вышел на передний план оттеняя собой ИскИна, продолжающего работать в фоновом режиме. Секс и выпивка по мнению последнего были отличным способом разгрузить психику запертого внутри человека. Тревожила лишь возможная привязанность к некромантке, способная развиться и стать проблемой в будущем.

Сев, напротив, трёхликий поймал скользящий по отполированным доскам стакан, наполовину заполненный вином, и уперев локоть в стол встретился глазами с колдуньей:

— За что пьём?

Некромантка подарила ему ответную улыбку и поднявшись, с громогласным скрипом передвинула стул на его сторону, чтобы в следующую секунду сесть рядом и опустив голову на плечо убийце, легонько стукнуть бутылкой по его кружке:

— За нас.

Этой ночью, они заночевали в комнате Серрисы.