Тонкие грани (том 4)

Глава 180

— Вы хороший человек, Мария, — улыбнулся я слабо, взяв её ладошку и немного сжав в своей руке. — В вас есть что-то… что-то такое… доброе, в отличие от всего остального города.

— Просто вы видите то, что хотите видеть, — улыбнулась она. — Люди вокруг гораздо добрее, чем вам кажется. Хотите, я докажу вам это?

— Ну… ладно, хорошо, — кивнул я.

— Вспомните, помогал ли вам кто-то в этом городе и честно скажите мне об этом.

— Мне…

Я сразу вспомнил толстого повара Оскара, который подкармливал меня, а потом подкармливал и Саки. Вспомнил хитрого старика, который всё же разрешал мне приносить квартплату позже, чем следовало. Те бабки во дворе, что охраняли детей, люди, раздающие горячую еду. Люди, что говорили просто тёплое слово, и кто помогал, так или иначе. Вспомнил ту же Нинг. И пусть я не знал, действительно ли она делала это искренне, Лань Янмэй из дома утверждала, что тогда она их спасла. И теперь собирала деньги сама. Я действительно нашёл тот фонд, как и нашёл, что его хозяевами являются род Лань. А Саки? Я не мог назвать её злой, не чувствовалось от неё этого.

— Да, помогали, — кивнул я.

— Как вы считаете, много ли их вокруг?

Много ли добрых людей вокруг? Кажется, что и нет, но я не видел и не знал каждого. Я крутился в совершенно других кругах, где доброта — лишь проявление слабости.

— Я думаю, что таких достаточно, чтоб вы верили, что город ещё не потерян.

— Да, я верю в это, — улыбнулась Мария. — И вы правы, их много. Честно говоря, я даже удивлена, что вы так ответили, потому что обычно люди говорят другое.

— И вы их переубеждаете.

— Пытаюсь показать, что не всегда всё так, как выглядит. Когда люди вокруг не улыбаются, всем кажется, что улыбок больше нет. И когда приходится иметь дело со злыми людьми, всем кажется, что мир состоит только из них. Просто они — яркое пятно на фоне обычных, таких же, как мы, людей. Поэтому они обращают на себя внимание и создают иллюзию, что их много.

— Эффект подавляющего меньшинства, — усмехнулся я. — В вашей вере преподают психологию, мисс Мария дель Кармен?

— Я лишь привела пример, — отобрала она свою ладонь и неловко улыбнулась, будто её застали за чем-то немного постыдным.

— Пример слишком похож по объяснению из книги… — мой мозг заработал, очень быстро пролистывая мою внутреннюю библиотеку. Что-что, а память у меня была неплохой. — Леонарда Бартейсвели об эксперименте Сержа Московичи. Как там книга называется…

— Хватит вам, я просто привела пример, — смутилась она.

— Психология для всех, — закончил я. — Мне казалось, что это немного противоречит вере.

— Вера не отменяет науку.

— Но именно это, как вы сказали, необходимо атеистам. Ай-яй-яй, Мария дель Кармен, читаете книги еретиков?

— Будет вам, — улыбнулась она. — Я не всегда была верующей. И читала книги некоторые. Они не противоречат вере, лишь помогают лучше понять человека, его мотивацию.

— И… какова моя мотивация? — спросил я.

— Вы ищите покоя, — без запинки ответила она.

— Что ж, — почесал я затылок. — Вам надо было идти на психолога, Мария. Признаться честно, я удивлён, что вы читали такую книгу.

— Так получилось, — улыбнулась она. — Мне привили любовь к чтению мою родители, они были образованными и очень умными людьми, которые верили, что знания — ключ к успеху.

— Они были правы.

— Но знаний одних, как потом выяснилось, оказалось недостаточно, — пожала она плечами.

— Хотите исповедаться? — пошутил я.

— Боюсь, что у вас нет на это разрешения, Эрнест, — улыбнулась Мария. — К тому же, я уже исповедовалась. И мне действительно стало легче на душе. Словно сняла тяжёлый груз с сердца и смогла двинуться дальше. И в тот момент я поняла, что могу раскрыть глаза другим людям. Почувствовала, что моё место здесь. Никто не стал возражать, да и некому было, поэтому я стала служить в этом храме.

Некому было? То есть, если так подумать, то это можно подразумевать родителей. То есть их нет. Почему родителей нет и почему девушка хочет исповедаться, чтоб снять груз с сердца и двигаться дальше? Или их убили, и ей было больно, или она их убила. Но, глядя на Марию, не могу сказать, что она была способна на это. Скорее убили их, и она пришла сюда искать поддержки, которую получила.

— Понятно… вряд ли я бы смог принять что-то такое.

— Вы слишком логичны, Эрнест. Вы хотите всё проанализировать, объяснить и систематизировать. Но свет — она просто есть, и надо это принять.

— Свет-то есть, но вот понимания, что он значит и откуда, у нас немного разные, согласитесь, — усмехнулся я.

— Да, немного разные. Но мне кажется, что это всё равно не помешает вам уверовать.

— Вы прямо как те люди, что ходят по домам и просят присоединиться к их вере.

— Проповедники? — улыбнулась Мария.

— Сектанты, — ответил я.

Мария надулась.

— Вам нравится дразниться, мистер, как я погляжу, — с укоризною произнесла она.

— А вам, мисси, пытаться всех обратить в свою веру. Если бы вам разрешили людей насильно тащить в храм и превращать их в слепо верующих людей, вы бы это сделали.

— Нет, не сделала. Вера — дело добровольное.

— Ну хоть это радует, — усмехнулся я. — А вы, получается, сидите здесь всю ночь?

— На случай, если вдруг кто-то решит зайти и найти здесь убежище от тьмы, — кивнула Мария.

— И как, заходят?

— Да. Например, вы.

— А кроме?

— Иногда приходят люди, которые не хотят публичности. Они приходят, потому что ночь успокаивает нервы и даёт возможность более трезво и спокойно подумать. И некоторым просто требуется время и место, чтоб обрести душевный покой.

Я огляделся. Учитывая зал, чей потолок погружён во мрак, а всё, что у земли, наоборот, освещено, причём не ярко, а довольно тускло, посидеть здесь и прийти в себя — самое то. Тихо, спокойно и безлюдно. Я бы, будь верующим, тоже бы сюда заглянул, по правде говоря.

В прошлой жизни я ходил несколько раз ночью в храм, но эффект он создавал иной. То было обычное квадратное здание, которое некогда в старые времена являлось кинотеатром, если не ошибаюсь. Потому и само строение было не красивым, а техничным. Ровные стены, углы — ощущение, будто бы попал в склад, который на скорую руку переделали под храм. Здесь же чувствовалось, что каждая деталь была сделана именно под храм, с одной целью.

— Мне тоже нравится здесь сидеть ночью, — продолжила она. — Будто холодный лёд к ожогу прикладываешь. Чувствуешь спокойствие, умиротворение и пустоту в сознании. Будто все мысли разом исчезли и оставили тебя в покое. Прекрасное строение.

— А где вы живёте, когда не служите ночью?

— Вы имеете ввиду, когда моя служба заканчивается? — уточнила она.

— Да. Вы же живёте где-то. Не здесь же постоянно обитаете.

— Иногда живу здесь, почему нет. Но вы правы, я снимаю квартиру в паре кварталов отсюда, — она неопределённо махнула рукой. — Мне платят на аренду комнаты, поэтому я могу позволить себе иногда покидать храм.

— Звучит так, будто вас заставляют сидеть здесь.

— Мне здесь нравится, — пожала Мария плечами.

— Не могу, честно говоря, вас представить вне храма и без наряда.

— Да? — удивилась она.

— Ага, на вас всегда этот апостольник, и я, кроме вашего лица, толком ничего и не видел. Даже волос. То есть я практически не знаю, как вы выглядите.

На ней даже форма была не приталенной. То есть я не представлял, какая у неё талия — там могло быть как девяносто-шестьдесят-девяносто, так и девяносто-девяносто-девяносто.

— Удивлена, что вы знаете, как это называется, — коснулась она головы. — Обычно его капюшоном зовут.

— И всё же, какого у вас цвета волосы? И длины?

— Ну… — она быстро огляделась, будто искала, кто мог нас подслушивать или видеть. — Нам запрещено снимать его, но…

Но, как показала Мария, Бог создаёт правила, чтоб непослушные монашки их иногда нарушали. Учитывая, насколько она верующая, такой поступок выглядел забавным. Хотя, как я мог уже себе представить, она придерживалась довольно свободных неконсервативных взглядов, больше принимая людей какими они есть, чем пытаясь переделать.

Убедившись, что в зале никого нет, Мария быстро стянула с головы капюшон монашки или, как его правильно назвать — апостольник, представ передо мной во всей красе.

Я изначально думал, что у Марии волосы будут или каштановыми, или светло-русыми, но, как оказалось, у неё они были рыжевато-русыми или даже очень светло-медными на вид. Волнистые и слишком пышные, будто она была из тех девушек с телевизора, что рекламируют шампунь для пышного объёма.

Но по крайней мере я теперь видел перед собой не монахиню из храма, а именно девушку, будто без апостольника она стала другим человеком.

— Вау, вы совершенно иначе выглядите, — ответил я, обводя её взглядом.

— М-м-м… в худшую или лучшую сторону? — скромно глянула она на меня исподлобья.

— В лучшую. Скажем так, вы приобрели свою индивидуальность. Перестали быть безликой.

— Спасибо, — она пальцем начала закручивать волосы, причём делала это так натурально и непринуждённо, что я был готов поставить ей пять с плюсом. Что-что, но такое я мог оценить. — Нам запрещено снимать его в храме.

— Но когда никто не видит, то можно, да?

Она лишь улыбнулась на мои слова и поспешила надеть его обратно, спрятав свою гордость, — я без шуток, такими волосами можно было гордиться, — под тёмную ткань.

— Вы сказали, что хотите попросить меня о чём-то.

— Да, подумал, что вы бы могли мне пойти навстречу в некоторых вопросах, довольно деликатных.

Мария выпрямилась.

— Вы можете попросить меня, и я помогу, чем смогу.

— Ну… — я даже не знал, как деликатно подойти к такому вопросу, потому начал бить прямо в лоб. — Я жутко выгляжу?

Мария на несколько секунд молча разглядывала меня.

— Я бы выразилась так, Эрнест, если… — она прикрыла ладонью половину моего лица, — взглянуть так, то вы хороший молодой юноша.

— А если прикрыть другую сторону?

— Я бы сказала, что делать это незачем, так как это всё же одно лицо. Я вижу вас таким, какой вы сейчас передо мной.

— Страшный?

— Другой, — выкрутилась Мария. — Но я уже привыкла, если вам будет так спокойнее. Для меня вы просто юноша со шрамом. Что правая, что левая сторона — это две части одного лица, которые дополняют друг друга.

— Хорошо, — встал я со скамьи. — Тогда… не хотите как-нибудь прогуляться со мной?

Повисла неловкая тишина, которую я решил нарушить. Уж слишком удивлённо смотрела на меня Мария.

— А нет, я неправильно сказал. Вы пойдёте со мной прогуляться, — даже глазом не моргнул, состроив каменное лицо, которое не подразумевало других вариантов ответа, кроме как «да».

— Эм… я святая сестра…

— Вы однажды уже угадали со мной — я действительно когда-то был верующим. И был верующим не на словах, потому могу сказать, что младшие святые сёстры вполне могут жить своей жизнью, как это могут делать и обычные сёстры, и святые матери, и святые отцы. А младшие святые сёстры — это просто ранг тех, кто вот-вот встанет на праведную жизнь.

— Я… это неожиданно… я с вами…

Лицо, она меня стесняется, так как одно дело — слова, а другое — действие. Но и я был не намерен отступать, пусть и чувствовал, как сгораю внутри от стыда за самого себя и смущения, которые с трудом не пускал на лицо.

— Да, вы со мной. Просто предлагаю сходить погулять для начала. Считайте это моей просьбой, которую вы должны выполнить.

— Я… а время?

— Я вам сообщу, хорошо?

— Да… да, хорошо, — она выпрямилась. — Давайте сходим на прогулку, заглянем куда-нибудь. Я буду ждать вас.

— Я зайду предупредить, хорошо? Или может номер телефона?

— Номер. Пожалуйста, лучше номер.

Она наизусть продиктовала мне свой номер, который я забил себе в телефон. Теперь главное было его не потерять. Хотя, если что, всегда смогу вернуться сюда.

— Хорошо. Я позвоню вам, Мария. Сообщу, когда, если вы будете на тот момент свободны.

— А если буду занята?

— Это же естественно — потащу вас прямиков в вашем одеянии гулять, — пожал я плечами. — Вам оно очень идёт, как по мне.

— Вы не примете «нет», верно? — улыбнулась она.

— Приму. Но лишь приму, а действовать всё равно буду как посчитаю нужным.

— Тогда сообщите заранее, чтоб вам не пришлось вести меня в моём одеянии, — обвела она себя руками.

— Обязательно, — кивнул я. — Тогда больше не буду вам досаждать, Мария. Надеюсь, что в скором времени нам удастся свидеться.

— Я тоже, — встала она со скамьи. — Спасибо, с вами было интересно пообщаться, Эрнест.

— До свидания, — кивнул я и сразу двинулся к выходу.

И только на улице вздрогнул всем телом, похрустел головой, подтянулся и вдохнул полной грудью, чтоб взять себя в руки. Это было слишком волнительно для меня. Получить отказ… раньше меня это ни капельки не волновало. В последний раз я получал его в школе перед тем, как… встал на иной путь. И в то время мне было плевать, скажут «да» или «нет».

Но сейчас мне казалось это важным, уж не знаю почему. Почему-то именно от неё я боялся получить отказ куда больше, чем от кого-либо другого. Может… нравится мне? Не знаю, я не умею разбираться в собственных чувствах, но то, что она меня заинтересовала, это точно. Поэтому я пошёл по самому простому плану — тараном, не давая выбора. Правильно это или нет, но своего я добился.

— Так… ладно, идём, — кивнул я стоящему рядом охраннику и двинулся к машине.

Город спал. Словно его храп, где-то там вновь стреляли, но это была столь привычная картина, что уже никто не обращал на неё внимания.

Мы сразу поехали ко мне в штаб, больше никуда не сворачивая. Пора было узнать, кого мне удалось выудить. Я был готов и к тому, что никто не попадётся. Могут догадаться, а могут просто не взяться в этот раз за наживку. Это было не страшно, так как я был готов сливать информацию раз за разом, пока кто-нибудь не попадётся.

Уже распрощавшись с сегодняшней охраной, я вошёл к себе в штаб, который, по совместительству, был и моим домом. Но пошёл не к себе в комнату, а в кабинет.

— Что-нибудь есть для меня? — спросил я у Клавдии Ивановны, когда подошёл.

— Да, Томас. Мистер Гавранёк хотел вам сообщить, что они не смогли забрать посылку.

А вот и первый капкан. Просто удивительно — с первого раза. Хотя с другой стороны, я частенько просил сделать деликатную работу что одного, что вторую, так что сказать, действительно ли это было для дома или я пытался поймать крысу, было проблемно.

Я промолчал, сделал угрюмое лицо человека, который серьёзно раздосадован.

— И где этот Гавранёк? Я его не вижу.

— Он уехал поднимать свидетелей, которые могли видеть, кто и куда оттуда ушёл.

— Соколов?

— Да.

— Ясно… — протянул я холодным тоном. — Ещё что-то есть?

— Да, от мистера Ланге, — это Сэндмэна фамилия, — он сказал, что всё прошло удачно, товар доставлен в ангар.

В принципе, вот и всё.

Теперь это было лишь дело техники — выдавить того, кто был причастен к сливу информации. Специально или же просто длинный язык… Нет, не может быть случайно, так как все, кто к этому может быть причастен, не из людей, что будут трепаться о подобном с другими. Упомянуть, но точно не слить всю информацию.

Значит, из подозреваемых у нас Клавдия Ивановна, Джек и Фея. Можно было порадоваться, что не группа Сэндмэна, так как там тогда бы погибли люди, но на них мне было наплевать больше, чем на тех, кто оказался в подозреваемых.

Уже в кабинете я проверил маячок, но тот, что ожидаемо, не работал.

Ну и ладно, я не особо надеялся на это, если честно. Сейчас куда важнее было выловить засранца. Но перед этим придётся немного подождать, чтоб после этого пыль осела. Буду слишком часто заваливать деликатными заданиями, и крыса может понять, что я просто вычисляю её.

Я задумчиво сидел в своём кабинете, хотя время уже было за полночь. Эта эпопея с неуловимыми убийцами скоро закончится, и я наконец окончательно покончу с отголосками отгремевшей войны.