Тонкие грани (том 4)

Глава 168

— Мирно и тихо, — хмыкнул он. — И где же ты до этого делал тихо свой бизнес, Том?

— В Чите, господин Руссо.

— Да неужели? — состроил Руссо удивлённое лицо.

— Да, господин Руссо, в Чите, — кивнул я, хотя понял, к чему он клонит. Сердце уже сковало беспокойство, пусть виду я и не подал.

— Просто знаешь, что странно? Почему-то тебя не существует, — Руссо продолжал есть, говоря как бы между делом. — Нет такого Томаса Блэка в Чите. И в Маньчжурии. Можешь сказать почему?

— Нет, — покачал я головой.

— Ты как призрак. Чтоб ты знал, пусть Сильверсайд и Маньчжурия вроде и разные государства, однако стоит просто сделать специальный запрос, как тебе сразу выдадут всё на искомого человека. Я сразу получу базу данных их полиции. Что и сделал в принципе. После стрельбы в торговом центре, Том, на сломанном телефоне остались твои пальчики. По ним я пробил полностью всю базу что у нас, что в Маньчжурии. И тебя нет нигде. Даже по отпечаткам, хотя я могу с уверенностью сказать, что на всех таких, как ты, они должны иметься.

Сюрприз.

Вообще, мои отпечатки действительно должны иметься у полиции в Маньчжурии, так как я там успел натворить бед, и моя личность вместе с пальцами сто процентов засветились. После случившегося я точно должен был оказаться в базе данных. И если по лицу меня ещё можно было не найти, то вот пальцы сразу бы выдали меня.

Но Руссо говорит, что ничего на меня не нашёл. Вряд ли врёт, так как ему выгодно найти на меня что-то. Это значит, что и в базах данных Маньчжурии меня нет. Почему?

Я видел только одно объяснение — меня удалили из базы данных. Кто-то из полиции. Без понятия, кто это сделал, но предположу, что дом Кун-Суран мог вполне постараться. Таким образом он мог попытаться скрыть одного из участников ограбления, то есть меня, чтоб не пятнать репутацию. Скрыть, что дом обвёл вокруг пальца шестнадцатилетний парень и потом ушёл. Могли сразу после моей пропажи быстренько подтереть все следы и потом говорить, что нет, мы всех поймали, вот их тела. Ведь если я никогда не участвовал в грабежах, то я никогда и не сбегал от них безнаказанный.

— Зачем вы мне это говорите?

— Ты словно не существуешь, Том, — усмехнулся Руссо.

— Или я никогда не попадался.

— А вот это спорно. Торговый центр помнишь? Стоит мне захотеть, как тут же образуется дело. Стрельба, незаконное хранение оружия, там ведь и девушка погибла.

Так вот чего тебе надо. Деньги решил из меня трясти? Шантажировать? Искал какой-нибудь компромат, чтоб можно было прижать? Ну попробуй.

— Я не знал, что убегать от преследователей, которые в тебя стреляют — это преступление, — состроил я удивлённое лицо. — А пистолет был игрушечный.

— Да ладно, — усмехнулся Руссо.

— Честное слово, — сделал я самое искреннее лицо, которое мог. — Да, там остались мои отпечатки на телефоне, и что? Я просто убегал, как и все там. Меня ранили, телефон упал, а я испуганный побоялся обратиться в полицию. В чём меня можно обвинить, с чем не справится за минуту адвокат?

Руссо недовольно пережёвывал собственные губы, словно думал, как бы меня ещё поймать на чём-либо.

— Так откуда ты?

— Это так важно?

— Ты мне не указывай, что важно, а что нет, парнишка, — тише произнёс он, упёршись в меня своими глазками. В ответ я не встретился с ним взглядом, и мы так просидели секунд тридцать, прежде чем Руссо решил, что лучше уйти как победитель, чем проиграть эту борьбу. Поэтому продолжил как ни в чём не бывало, будто поставил меня на место. — И что же ты мне предлагаешь?

— Помимо пожертвований в фонд помощи полиции Сильверсайда каждый месяц, ещё я готов, как законопослушный гражданин, передавать в руки нашей полиции всё, что связано с криминалом. Всё, что смогу найти.

— И что же ты сможешь найти? — хмыкнул он, уплетая мой ужин.

— Террористы, маньяки, всевозможные преступные элементы, фабрики по производству наркотиков, — это я о дезоморфине, известном как «крокодил», — склады наркотиков и может, если повезёт, торговцев, и не всегда последних.

— Маньяки и наркоторговцы — это хорошо, — вытер он руки и рот салфеткой, после чего положил её в сторону. — Люди должны видеть, что их защищают. Но вернёмся к нашим делам насущным, Том. Ты говорил ещё про пожертвования… — Руссо кивнул, предлагая мне продолжить.

— Пожертвования, да. У вас есть фонд, господин Руссо? Фонд помощи полиции Сильверсайда. Я бы тоже хотел спонсировать его ради блага полиции.

— Вот так просто? — хмыкнул он.

— Нет, не так просто, — я знал, что он хочет вытрясти из меня деньги. Руссо уже пытается это делать, немного наезжая на меня. Поэтому с самого начала я предположил, что лучше, помимо платы, заплатить ещё и за те месяца, что я не платил. Плюс откупные, чтоб наверняка. В конечном итоге, враждовать я был не заинтересован. — Я хочу предоставить взнос. Первоначальный. Плюс взносы за те несколько месяцев, что нам не удалось с вами встретиться, к моему сожалению. И потом последующие, что будут переводиться к вам. В конце концов, полиция — наше всё.

— И где же они?

— Я решил, что неразумно тащить подобное сюда, люди могут неправильно понять. Они лежат в одной квартире, снятой на этот случай, — я достал ключ от арендованной квартиры и положил его на стол перед ним. — Два чемодана на кровати в спальной.

— А что с поступлениями в фонд?

— Всё будет поступать стабильно, как и при Соломоне, господин Руссо, — кивнул я. — Всё до цента.

— Это ты так сказал? — посмотрел он на меня исподлобья, неожиданно понизив тональность.

Уже в этот момент я понял, что просто так договориться нам не удастся, хотя и не понял неожиданно агрессивной реакции. Вроде как нигде не обидел и везде заплатил. Это немного сбило с толку.

— Прошу прощения? — немного удивлённо посмотрел я на него.

— Теперь ты решаешь, сколько мне отстёгивать? — так же низко прогудел он, подавшись вперёд.

— Нет, господин Руссо. Я ничего подобного не говорил, — покачал я головой.

— Тогда с чего ты решаешь, сколько будешь мне платить процентов?

— Я не решаю, господин Руссо — это вы сказали столько платить. Сами назначили этот процент, я лишь следую договорённости, — спокойно ответил я, хотя уже почувствовал волнение. Каждый считает своим долгом меня обуть. И каждый старается это сделать. Одни из-за моего возраста, другие из-за того, что чувствуют власть надо мной.

— Я назначил его Соломону, не тебе, парень. С чего ты вдруг решил, что к тебе это тоже относится? Здесь только я говорю, кто сколько платит, — Руссо будто хотел броситься на меня через стол.

С другой стороны, если он просто хочет показать власть, то пусть. Всё-таки номинально он здесь босс, поэтому я уступил.

— Хорошо, господин Руссо, — кивнул я. — О какой сумме идёт речь?

Однако то, что пошло дальше, вышло за рамки. За те, когда можно просто закрыть глаза и согласиться. Я могу дать человеку показать себя, чтоб не опозорить в глазах других, или просто потешить его эго, если всё потом будет как надо. Но это не значило, что я дам на себя нацепить поводок и использовать как какую-то сучку.

— Двадцать процентов, Том.

— От чего? — может я чего-то не понял и он имеет ввиду другое. Там, не знаю… от чего ещё можно двадцать процентов взять? Но нет, я всё понял правильно.

— От всего оборота.

Это было не просто много. И не очень много. Это было дохерища. Настолько, что с тем же успехом он мог заправлять у нас сам. На такое я был не готов пойти, так как это практически признание своего рабского положения. Да, я занимаюсь наркотиками, да, я херовый человек и меня надо сажать. Но этот жирный ублюдок не хотел сажать или наказать меня — он хотел навариться на грязном деле.

— Господин Руссо, но Брюссель платит столько же, — заметил я осторожно. — Не двадцать процентов.

— То есть ты теперь решаешь, сколько платить? — пропыхтел он так низко, что, казалось, всё завибрировало.

— Нет, господин Руссо.

— Может ты Брюссель? Я не пойму, Том, может мне мерещится?

— Нет, господин Руссо, я не Брюссель, — спокойно ответил я.

— Ты Соломон может?

— Нет.

— Так какого хера ты теперь решаешь? Я могу тебя сгноить навечно в тюрьме только за известные преступления, — просипел Руссо, покраснев и надувшись, будто сейчас лопнет. — Я тебя могу при желании посадить в одну камеру с такими упырями, что твоя жопа станет похожа на Бранденбургские врата. Я тебя укрою без каких-либо судов, и мне нихера за это не будет. Может ты хочешь попробовать?

— Нет, не хочу.

— Ты толкаешь своё дерьмо по всем улицам, из-за тебя мрут люди, — о, забеспокоился о городе неожиданно. — И ты ещё решаешь, что будешь делать? Здесь я хозяин, парень. Сильверсайд — мой город, а не твой, говна ты кусок. И когда я говорю, что ты будешь делать, ты будешь это выполнять, сверкая пятками, иначе будешь жрать собственные яйца, я ясно выразился?

Вместо волнения я почувствовал злость. Нет, даже ненависть к этому жирному хрычу, который решил попробовать поиграть во власть. Решил, раз он здесь представитель закона, то этот самый закон ему не писан? Что только он может устанавливать правила? Что если я очень молод, то можно пользоваться мной как ковриком для ног?

— Я думаю, что всё понял, — всё же невозмутимо кивнул я, хотя желание было схватить вилку и воткнуть ему её в глаз.

Руссо ещё секунду смотрел в мои невозмутимые глаза, после чего, удовлетворённо кивнув, облокотился на спинку стула, словно хозяин этого места, сложив руки в замок на своём пузе.

— Значит так, планы изменились, Том. Так как ты хорошего языка не понимаешь, будем с тобой общаться иначе. Теперь ты будешь платить… двадцать пять процентов от всей прибыли, раз такой умный. Никаких возражений, иначе вот эти парни вытащат тебя отсюда по кусочкам в той бутылке, что ты мне прислал, но прежде вольют её содержимое в твою жопу.

И всё же я остался невозмутим внешне — что-что, а эта особенность всегда служила мне верой и правдой. Даже мускулом не дёрнул, всё так же расслабленно сидя и смотря на него, хотя внутри всё тряслось. Тряслось от желания схватить тарелку, разбить её и вскрыть его жирную свинячью глотку даже ценой собственной жизни.

— Итак, думаю, мы договорились, — вздохнул он и собирался что-то сказать, но я опередил его.

— Нет.

— Что, прости?

Вот сейчас его лицо было бесподобно. Столько чистого удивления.

— Я сказал, что нет, господин Руссо, — совершенно спокойно, будто ничего не происходило, повторил я.

— Ты плохо услышал может? — его ноздри начали раздуваться. — Или чего-то не понял?

— Это вы кое-что не понимаете, господин Руссо, — я облокотился руками на стол. — Прежде чем вы сделаете необдуманный поступок, советую прислушаться ко мне. Я действительно не собирал на вас компромат до этого момента. И я действительно хотел бы сотрудничать с вами, так как вы соблюдаете золотую середину, но… — я посмотрел на него исподлобья, придав голосу холода и ненависти столько, сколько мог. Даже напрягаться не пришлось, так как это само лезло из меня, — я не позволю никому меня поиметь. Если я отправлюсь в ад, то, клянусь собственной жизнью, затащу вас за собой. Как вы мудро выразились, полетят головы всех. И поверьте, тогда вас уже ничего не спасёт. Я не думал, что вы до этого доведёте, но я предупрежу вас — Сильверсайд умоется в крови. И это, уж поверьте, затронет дома очень сильно. Они спросят — кто за это в ответе? И тогда уже придут за вами. Им будет плевать, как быстро и далеко вы убежите, господин Руссо. Они вас найдут, и тогда уже вы попробуете свои яйца на вкус. Но это только если вы сможете выбраться отсюда, в чём я очень сомневаюсь, — уже я облокотился на спинку стула, сложив руки в замок. — Я вам не дам ни двадцать пять, ни двадцать, ни даже пять, хотя на них я был готов. Нет, я буду давать вам фиксированную плату, как делает это Брюссель.

— Ты всё сказал? — прорычал он.

— Нет, не всё, — покачал я головой. — Если вы сейчас броситесь на меня или ваши головорезы это сделают — вы даже сделать мне ничего не успеете. Мне не нужен компромат на вас, господин Руссо. Потому что если я захочу, отсюда никто живым не выйдет. Этот ресторан не просто так пуст.

Я предполагал, что может чем-то подобным закончиться, хотя уверенности не было. Нет, я просто был уверен, что до этого не дойдёт, что не может этот жирдяй так обнаглеть, но мир Нижнего города наглядно показал мне, что никогда не недооценивай противника. И я подготовился.

— А теперь я лишь хочу услышать, господин Руссо — готовы ли вы сотрудничать? Хочу напомнить, что я призрак, меня не существует, меня не смогут найти. Даже полиция. Разве это стоит нашего будущего плодотворного сотрудничества, которое обогатит вас, поможет дойти до пенсии героем, плодотворным сотрудником и сделает город спокойнее, а мне даст работать?

— Ты думаешь, что я тебя не сгною после этого? — ему от гнева даже говорить было сложно. — Думаешь, ты жилец после этого?

— Думаю, что мне ничего не будет, — ответил я и щёлкнул громко пальцами. — Совершенно ничего.

Из динамиков, откуда до этого звучала музыка, раздался его голос:

— Здесь я хозяин, парень. Сильверсайд — мой город, а не твой, говна ты кусок. И когда я говорю, что ты будешь делать, ты будешь это выполнять, сверкая пятками, иначе будешь жрать собственные яйца, я ясно выразился?

— Я думаю, что всё понял.

— Значит так, планы изменились, Том. Так как ты хорошего языка не понимаешь, будем с тобой общаться иначе. Теперь ты будешь платить… двадцать пять процентов от всей прибыли, раз такой умный. Никаких возражений, иначе вот эти парни вытащат тебя отсюда по кусочкам в той бутылке, что ты мне прислал, но прежде вольют её содержимое в твою жопу.

Я махнул рукой, и запись отключилась.

Какой нормальный человек носит на себе жучки и микрофоны? Зачем, если есть микрофоны, которые по чувствительности куда более мощные, чем сам человек, и которые можно разместить так далеко, что их хрен отыщешь? Да это дорого стоит и сложно достать, но ради такого мне было не жалко денег. Даже не обязательно в этом помещении размещать их. Да и пригласи он меня сам куда-нибудь, его бы от записи это тоже не спасло.

— Мне эта запись не страшна, я и так вне закона. А вот вас она мгновенно выведет из игры, и вы будете за бортом. Вам и бежать будет некуда, ведь я буду рядом, и я буду очень зол. А теперь ваш ответ, господин Руссо. Мы сотрудничаем или идём друг на друга войной?

О да, он пыхтел, он дулся как рыба-пузырь, он был красным как рак, его маленькие глазки блестели, словно он только что плакал. Руссо был готов удавить меня своими толстенькими ручками. Да только он опростофилился. Не зря я старался не называть слова типа наркотиков и так далее, если вдруг есть прослушка не только у меня. Слишком самоуверенный, слишком заигравшийся во власть и решивший, что если он представляет закон, то теперь неприкосновенен — Руссо своим самомнением лично загнал себя в эту ситуацию.

Он сделал, как я и рассчитывал — молча взял ключ.

— Благодарю вас, господин Руссо, — встал я со стула и поклонился. Вежливость решает и сглаживает многие углы. — С вами приятно вести дела. Как и договаривались, всё будет выплачиваться как положено, я лично прослежу за этим. Плюс по возможности я буду сдавать вам кого-нибудь для отчётности и, если понадобится, помогать вам с поимкой тех или иных нарушителей спокойствия. Надеюсь на взаимную помощь, чтоб Нижний город наконец перестал вас беспокоить, а мне дал работать. А теперь я вас покину, можете наслаждаться ужином, так как ресторан и весь этот этаж в вашем распоряжении сегодня.

С этими словами я направился к выходу, по пути захватив телефон и кивнув официанту.

— Пошли, Гурман.

— Да, Мясник, — кивнул он, послушно последовав за мной.

У самого входа я остановился.

— И если вы думаете, что меня можно так нагреть, то лучше бы вам выкинуть это из головы, господин Руссо. Я хочу с вами дружить, но никак не воевать.

С этими словами я вышел из ресторана, чувствуя острое желание забрать у Джек пистолет и прострелить ублюдку голову. Вряд ли получится, те парни скорее всего Легаты, но мне бы стало легче. Но по крайней мере этот вопрос был закрыт. Теперь почти всё было решено, картель функционировал более-менее, и можно было сконцентрироваться на наших мстителях и порте.