Ткач иллюзий. Книга 1

Глава 2

Ну что же, попробуем поговорить, тем более если что-нибудь пойдёт не так, или я пойму бесперспективность дальнейших переговоров, то смогу в любой момент окончательно грохнуть побеждённого.

Как это говорится, помолясь, приступим:

— Хорошо, предположим, я тебя не стану уничтожать, — транслировал свою мысль почти полностью сдувшемуся противнику, — а что я с этого буду иметь?

— Могу тебе многое дать, — прошелестело в ответ.

— Конкретнее, пожалуйста. И да, как мне к тебе обращаться?

— Моё имя — Джи Кань Чан! — наверное, мне показалось, но шелест этот звучал… как-то напыщенно, что ли?

— Китаец, стало быть? Тогда для простоты буду звать тебя Джекки Чаном, не возражаешь?

— Возражаю! — а вот тут прослеживалось явное возмущение. Но этот тип не в том положении, чтобы возмущаться, неужели он этого не понимает? Или всё понимает, но пытается держать хорошую мину при плохой игре? Мне, честно говоря, до лампочки.

— Значит так, Джекки, ты не бухти, а давай, рассказывай, что именно способен мне дать в обмен на то, что я сохраню твою жалкую жизнь. Давай уже, начинай свою презентацию, не тяни.

И тут мой противник начал рассказывать. Я с удивлением узнал о том, что он был практически бессмертен, но злая судьба… Он вещал о почти неограниченных возможностях, которые я получу, и о тех умопомрачительных перспективах, которые откроются передо мною… Всё это звучало для меня пока как-то несерьёзно. Уж очень похоже на сказку. Но, если хотя бы десятая часть того, что он мне сообщил, соответствует действительности, то мне очень крупно повезло.

А вот следующая часть его рассказа была гораздо убедительнее. В ней он поведал мне о причинах, заставивших его срочно удариться в бега, оставив дорогое ему тело в руках преследователей.

Эта душа оказалась душой банального казнокрада. В моей прошлой жизни я очень часто сталкивался с этими жуликами. Казнокрады и взяточники в наше время встречались повсеместно. И, как это ни печально, жили они гораздо лучше тех, кто по разным причинам в коррупции замешан не был.

Но ладно. С ходу безоговорочно поверить в то, что ему известен путь к бессмертию, я пока не мог. Слишком уж невозможным мне тогда казалось достижение этого самого бессмертия, исходя из имевшихся у меня знаний об эволюции, медицине и вообще природе вещей.

Всё-таки я являлся представителем человечества начала двадцать первого века, с двумя высшими образованиями, а не каким-нибудь средневековым китайским кули, воспитанным с пелёнок на всякой мистической чуши.С другой стороны и он, и я попали, предположительно, в какое-то тело, устроив тут ментальную драку. И это неоспоримый факт.

Судя по его рассказу, переместиться сюда ему помог один адский демон. Очень гнусавый демон. И вот тут я уже был склонен поверить его словам. Но тогда, получается, и его рассказ о бессмертии и прочих нереальных ништяках, о которых он мне так красиво рассказывал, возможно, имел под собой некое основание.

Оставить его мало того, что живым, так ещё и тут, под боком? Конечно, с одной стороны, заманчиво было бы стать бессмертным, способным летать, колдовать, на равных драться с всевозможными демонами и в перерывах между подвигами девчонок пачками в койку укладывать. Прямо-таки героический герой из вселенной Марвел…

С другой стороны, если его оставлять тут, то надо будет как-то обеспечивать и собственную безопасность. А судя по тому, как он собирался со мной поступить, безобидным его назвать никак нельзя. Поэтому к вопросу безопасности следует подойти со всей серьёзностью.

— Значит так, — выдал я своё решение, — уничтожать тебя я пока не буду, — и замолчал, ожидая реакции.

Но мой контрагент хранил гордое молчание.

— Хотя, нет, я передумал…

Не успел я эту фразу до конца оформить, как тут же послышался возмущённый шелест:

— Ты же только что обещал!

— Я не обещал, а всего лишь предложил вариант. Однако, поскольку ты не проявил по этому поводу никакого энтузиазма и благодарности, то я пришёл к выводу, что ты этот вариант отвергаешь.

— Нет, я буду очень, очень благодарен тебе, если позволишь мне жить дальше!

— Хорошо, тогда у нас есть два пути, — я опять взял небольшую паузу.

На этот раз мой собеседник всё-таки решился проявить свою заинтересованность:

— Какие?

— Ты добровольно передаёшь мне все, подчёркиваю, все знания, содержащиеся в твоей памяти.

— А дальше? — возмущённо прошуршал Джекки.

— А дальше я тебя выбрасываю из этого тела, то есть предоставляю тебе полную свободу.

— Неприемлемо, — возразил бедняга, но тут же аргументировал своё возражение: — Я ещё долгое время буду в таком состоянии, что меня и самый слабый сквознячок развеет без следа.

— Ага, значит этот вариант тебе не нравится?

— Не сказать, чтобы я был от него в восторге… — подтвердил мою догадку призрачный коррупционер.

— Тогда рассмотрим второй вариант, — в этом варианте я пока был не совсем уверен, но попробовать стоило. — Начинается так же, как и первый, то есть ты делишься со мной всеми своими знаниями.

— Я уже понял, что этого не избежать, — Джекки был совсем плох, и я даже начал подумывать над тем, чтобы поделиться с ним энергией, а то того и гляди, склеит свои призрачные ласты и оставит меня без знаний, которыми он таки смог меня заинтересовать. — А чем тогда этот вариант будет отличаться от уже озвученного?

— Тут вынужден взять паузу и кое-что проверить, — я предположил, что раз мы находимся в теле, которое, похоже, достаётся мне по праву сильного, то это значит, что я смогу, теоретически, воздействовать на окружающую нас обстановку.

Услышав о том, что сейчас последует какая-то проверка, бывший бессмертный транслировал своё унылое согласие. Ну да, если бы он и не согласился, то разве хоть что-нибудь из-за этого поменялось бы?

Я же напряг воображение, пытаясь вырастить из пола некое подобие решётки. Ну, такими в полицейских участках «обезьянники» огораживают. Из пола вырвались струи тумана, но почти сразу развеялись в пространстве. Что-то не так у меня пошло. Надо сосредоточиться… Вероятно, после моего недавнего сражения мне действительно следует немного отдохнуть, унять внутри себя буйство энергии, усвоить то, что я высосал у своего побеждённого противника.

Я замер, стараясь максимально успокоиться и вместе с тем продолжая контролировать пленника. Постепенно родилась уверенность в том, что у меня получится всё задуманное, поскольку впитал всю память бывшего хозяина этого места. И теперь я, в некотором смысле, это и он тоже.

Прошло, наверное, минут пять, и я решился всё-таки вернуться к своему эксперименту по управлению окружающей действительностью.А то мой пленник совсем уж поник и излучает в пространство смертную тоску и уныние, которые я, можно сказать, кожей чувствую.

Вновь сосредоточился на создании решётки. На этот раз никаких трудностей не возникло, и между мной и побеждённым даосом поднялась решётчатая перегородка.Окрылённый успехом, я огородил изумлённого даоса со всех сторон такими же решётками и приготовился к дальнейшему изложению своего предложения.

Джекки же, оказавшись в огороженном пространстве, некоторое время смотрел на эту преграду, пытаясь её разрушить силой воли, наверное. Но, судя по тому, что решётка осталась неизменной, ничего у него не получилось.

— Так вот, — продолжил я, — этот вариант от первого отличается тем, что я великодушно даю тебе пристанище на моей территории. Само собой, учитывая то, что ты доверия у меня не вызываешь, свобода твоя будет сильно ограничена, — сказав это, я удовлетворённо ещё раз оглядел выращенную мною из пола решётчатую конструкцию.

— И что, я тут пожизненное отбывать буду? — возмутился заключённый. — А кормить? А прогулки?

— Энергией буду тебя обеспечивать, — успокоил я беднягу, — но только не думай, что это будет бесплатно. И да, энергии будет ровно столько, сколько необходимо для поддержания твоего существования, ни джоулем больше. Так что смерть от обжорства тебе тоже грозить не будет.

— А что я должен буду делать? — поинтересовался воспрянувший духом призрачный китаец.

— Учить меня всем своим премудростям на протяжении… — я попробовал прикинуть, сколько времени потребуется, чтобы достичь бессмертия. Или, если быть скромнее, хотя бы той ступени, когда перестаёшь стареть, — сотни лет.

— Ты что, надеешься столько прожить? — язвительно хмыкнул мой потенциальный наставник. — Ну, предположим, что это тело под твоим управлением проживёт сотню лет, и что дальше?

— Я тебя отпущу.

— Замечательно. В общем-то, согласен, но с одной существенной оговоркой.

— Что там у тебя ещё за дополнительные условия? — недовольно поинтересовался я.

— Когда придёт время мне выходить на свободу, ты обязуешься насытить меня энергией до предела.

— Не вижу в этом больших проблем. Но это мы уточним дополнительно, так как я пока не знаю, как у меня будут обстоять дела со сбором и хранением этой самой энергии.

— Да проблем не будет, — заверил меня даос, — за то недолгое время, покуда я находился в атмосфере этого мира, отметил, что здесь довольно насыщенный энергетический фон. Тут даже не только ци, тут ещё какие-то энергии имеются. А потому трудностей со сбором необходимого количества ци возникнуть не должно. Кроме того, если я тебя буду учить, то знай: первое, что тебе придётся освоить, это как раз методика сбора энергии.

— Что же, принципиально мы с тобой договорились. А теперь надо утрясти все детали…

Детали мы обсуждали долго: часа четыре препирались и торговались. Мой контрагент так нервничал и переживал, что мне пришлось его пару раз подкармливать энергией, а то его мог и Кондратий обнять. Он сражался как лев за каждое послабление, которое я теоретически мог ему предоставить.

В некоторых случаях я шёл навстречу его пожеланиям. Это имело смысл делать тогда, когда эти послабления могли принести мне какую-нибудь дополнительную выгоду или просто облегчить мне жизнь в некоторых ситуациях.

Под конец он обратился ко мне с несколько странной просьбой. Он потребовал, чтобы я поклялся Небожителям Пэн-лая в том, что буду свято соблюдать условия заключаемого договора и готов понести заслуженную кару в случае их неисполнения.

Само собой, что он сам обязался принести точно такую же клятву. Я скептически отношусь к подобным вещам, так как очень сомневаюсь в том, что Небожителям Пэн-лая (кстати, а кто это такие?1) вообще есть дело до меня и до моего собеседника.

Лучшим гарантом исполнения даосом взятых им обязательств станет то, что я просто не дам ему ни малейшей возможности их нарушить. Я, в конце-то концов, одержал победу в нашем противостоянии и могу в любой момент продемонстрировать ему кузькину мать, стоит ему только дать мне для этого хоть малейший повод.

А так… Поклянусь, конечно, с меня не убудет.

Однако и тут меня ожидал неожиданный сюрприз. Стоило мне только сконцентрироваться на словах этой клятвы и выразить намерение принять её условия, как в моём сознании буквально прогремел потусторонний голос:

— Мы принимаем вашу клятву и проследим за её исполнением! Горе тем, кто не сдержит своего слова!

Однако… Дотянулись китайские небожители. Забавно…

Опять-таки, как именно будет выглядеть обещанное горе для нарушителя, сказано не было. Но, следует признаться, что никакого желания узнать это у меня не возникло. Уж очень убедительно звучали слова неизвестной сущности.

Сдаётся мне, что я маху дал с этой клятвой. Хотя, если пристально посмотреть на всё происходящее со мной, то это дурдом какой-то. Жизнь после смерти, небожители, клятвы… А я воспринимаю всю эту дурь, как само собой разумеющееся.

Кстати, выражение призрачной физиономии второй высокой договаривающейся стороны после произнесения клятвы, меня откровенно порадовало.

Похоже, мой Джекки Чан тоже получил извещение о том, что за соблюдением условий договора будет кто-то наблюдать. И этот кто-то, помимо наблюдения, будет строго следить за непосредственным исполнением договорных обязательств. И, если что, будет больно бить прямо по голове.

После того как с формальностями было покончено, по просьбе арестанта я вырастил на предоставляемой ему жилплощади нары, стул и стол, чтобы он мог чувствовать себя в этой камере как дома. Ну, или почти как дома. Я добр, и этого у меня не отнять.А поскольку форма заключённого была нематериальной, и испражняться он вряд ли способен, то я решил, что параша в данном случае всё-таки будет лишней.

Но да ладно. Надо вступать в права наследства и обживаться в новом теле. Кроме того, следовало внимательно ознакомиться с той информацией, что я получил от укатившейся во мрак сущности. Думаю, это здорово облегчит мне жизнь в дальнейшем.

Поэтому я вырастил себе из пола лежанку, и, устраиваясь на ней поудобнее, мысленно потянулся к массиву воспоминаний, полученных от прежнего хозяина здешних мест. А изъятие знаний и навыков из недр памяти заключённого, который сейчас томится в обезьяннике, я решил пока отложить, так как единовременная обработка таких огромных массивов данных мне сейчас явно не под силу.

Стоило только улечься, как меня закрутило, завертело, словно в центрифуге, и я провалился куда-то внутрь себя. Внезапно для себя самого ощутил, как мои лёгкие с шумом втянули воздух, которым я с непривычки чуть не захлебнулся.

Похоже, я всё-таки вступил в права наследования, и моя душа окончательно вселилась в тело какого-то неудачника.

Да, я снова дышал! Хоть и в кислородной маске, надетой на мою физиономию. Даже попробовал шевелить конечностями и, что меня весьма порадовало, не безуспешно.Правда, не рискнул двигать ими с большой амплитудой, поскольку решил, что пока надо вести себя тихо и не привлекать внимания санитаров.

Почему речь зашла о санитарах? Да потому что я чуть-чуть приоткрыл глаза, и увиденного сквозь ресницы мне хватило, чтобы понять–я в больничке. Лежу в койке, опутанный проводочками датчиков и трубочками капельниц. Мой вывод подтверждался и тем, что в комнате слышалось ритмичное попискивание медицинской аппаратуры, хриплое дыхание, постанывание и похрапывание моих соседей.

Ну, раз тут только дежурное освещение, и все вокруг спят, значит сейчас ночь. И санитары тоже дрыхнут. А это значит, что если я буду вести себя тихо, то никто не будет мешать мне пробовать тихонько сориентироваться во времени и пространстве.

Итак, перво-наперво надо понять, где я, кто я, да и вообще… Память умершего, доставшаяся мне, оперативно среагировала и выдала запрашиваемую информацию.

Мы на Земле. Но эта Земля явно не та, где прошла моя первая жизнь. Тут, как я понял, какая-то параллельная реальность. Во время тёмных веков, последовавших за гибелью Римской империи, произошло нечто, из-за чего исторические пути той Земли, где я жил, и этой, разошлись навсегда.

Неизвестно, что послужило причиной, но с какого-то момента магия, о которой говорилось в древних легендах и сказаниях, прочно укоренилась в реальности и вошла в повседневную жизнь.

Нет, конечно, магами становились далеко не все–сотые доли процента от общего числа живущих на Земле. И даже те, кто могли ими стать, далеко не всегда имели возможность дожить до того момента, когда появлялась реальная возможность воспользоваться своими способностями.

Сначала, разумеется, из-за отсутствия опыта работы с могущественными мистическими силами очень многие одарённые теряли и свои способности, и свои жизни.Всевозможные религиозные культы тоже поначалу пытались заявить свои монопольные права на чудеса, что тоже отрицательно влияло на выживаемость многих одарённых.

Тёмные века потому и назывались тёмными, что в эти времена шла нескончаемая война всех против всех. Но вечно так продолжаться не могло, и общественное устройство адаптировалось и к магии.

Человек — не кошка, он ко всему привыкает, и постепенно новые возможности были поставлены на службу обществу, пусть при этом использовался очень затратный метод проб и ошибок, да…

В системе господствовавшего в этот период времени раннего феодализма выделялись семьи, у членов которых магические способности были особенно сильны. Со временем складывались роды и магические кланы. Но даже сильнейшие из них не могли полностью доминировать в тех или иных странах.

То есть наиболее могущественные кланы так или иначе являлись сюзеренами, и выходцы именно из этих кланов становились властителями в больших и малых государствах. Более мелкие и слабые семьи становились их вассалами и слугами. А какие-то роды и кланы ухитрялись сохранить свою независимость, тем не менее вписывались в структуру общества. Всё обстояло очень непросто, и каждый социум становился сложнейшей системой сдержек и противовесов, где происходил непрерывный поиск баланса, позволяющего обществу существовать без существенных потрясений.

Хотя, конечно, случались и великие смуты, крестьянские восстания, разрушительные войны — как межгосударственные, так и клановые, между вассалами одного сюзерена. А ещё, особенно на ранних исторических этапах, случались и религиозные войны, отличавшиеся особой жестокостью.

Но человечество не самоуничтожилось, хотя временами было очень близко к этому, а продолжило своё поступательное развитие.Наука и великие географические открытия убрали с лика планеты белые пятна. Промышленное производство приобретало всё большее значение, но магия, невзирая на научно-технический прогресс, продолжала играть весьма заметную роль.

И именно из-за того, что магические кланы сохраняли свою силу и влияние, строение социума являлось причудливой смесью из феодализма, капитализма и чёрт ещё знает чего. Мир техномагического киберпанка, однако…

И в этом мире главенствовал культ силы. Разумеется, с некоторыми ограничениями, дабы не допустить откровенного беспредела, расшатывающего общественные устои. Но основным тут считалось именно право сильного. Только сильный мог достигнуть высокого социального статуса, значимого общественного положения и собственной силой защитить свои достижения. А слабые… Они неизбежно платили за всё. Если ты слаб–то ты будешь побеждён. И VaeVictis2, как говаривали латиняне что в моём мире, что в этом…

Пытаясь натянуть на голову вот это вот всё, я незаметно для себя провалился в сон. Видимо, тушка, в которой мы с беглым даосом поселились, была очень ослаблена и долго в состоянии бодрствования я находиться пока не мог. Да и пребывание в коматозном состоянии, знаете ли, никого здоровее не делает и сил не прибавляет…

Меня разбудили голоса:

— Василий Аронович, вот этот больной, — прозвучал приятный девичий голосок. — Показания приборов свидетельствуют о возобновлении мозговой активности.

— Та-ак, милочка, ну, давайте историю болезни этого пациента посмотрим, — это был уже мужской голос.Глубокий баритон с богатыми обертонами. Не иначе, как его хозяин пользовался у дам оглушительным успехом. Подобные голоса выводят из равновесия, вызывают у них сладкое томление в груди и заставляют мечтать о всяком таком, будоражащем воображение…

Вот и у девушки, с ним разговаривавшей, в голосе сквозило прямо-таки неприкрытое обожание. Хотя, чего это я? Может, у неё так проявляется уважение к профессионализму старшего товарища.

— Вот, возьмите, — прожурчал её голосок.

Я рискнул приоткрыть один глаз. Справился. А потом второй. Тоже получилось. Сначала картинка была мутноватой, но потом расплывчатые пятна стали обретать форму, и вот я уже вижу стоящих неподалёку от моего скорбного ложа людей, одетых в белые халаты.

Облик доктора был под стать его голосу. Высокий рост, широкие плечи, буйная русая шевелюра, выбивающаяся из-под белого колпака, и ухоженная окладистая борода.

И никто пока не обратил внимания, что у меня глаза приоткрылись. Доктор с интересом изучал что-то на экране планшета. А стоящая рядом медсестра, молодая рыжая девчонка с веснушками на носу, поедала влюблённым взглядом предмет своего обожания–этого импозантного бородача.

Да, я оказался прав в своих умозаключениях. Доктор был изрядным сердцеедом, а эта сестричка–одна из его многочисленных жертв. Ну да ладно, это их дела.

А мне пока надо сосредоточиться на том, чтобы прийти в нормальное состояние. В то состояние, когда интерес к противоположному полу становится не только академическим, а начинает носить… гм-м-м… более прикладной характер. Ну, вы поняли.

— Та-ак, Ян Миронович Карпов, шестнадцати лет от роду, — доктор весь ушёл в изучение истории болезни. — Поступил к нам с сотрясением мозга тяжёлой степени, трещиной малоберцовой кости, многочисленными ушибами и гематомами двадцать первого мая сего года…

— Его здорово избили, — пояснила сестра причины возникновения озвученных повреждений моей тушки.

— Да я догадался уже, — говоря это, доктор перевёл взгляд на личико медсестры, отчего та вдруг зарделась. Да так интенсивно, что веснушки на её милом личике стали почти не видны.

Доктор самодовольно хохотнул, ещё раз окинул взглядом аппетитную девичью фигурку, но всё-таки вернулся к делу:

— Так-так-так, а в кому он впал…

— Да как его привезли в бессознательном состоянии, так он в нём и оставался, — пояснила девчонка, — там всё написано.

— Вижу, вижу… А вёл его Викентий Сергеевич?

— Да, но он, как вы знаете, в отпуск ушёл.

— Знаю, конечно, — доктор ещё раз посмотрел на экран планшета. — Просто не настолько тяжёлые повреждения у пациента нашего, чтобы вот так сразу в кому впасть… ага, тут написано, что предположительно уход от реальности был спровоцирован психической травмой.

— Ой, — сестрёнка, видимо, наконец заметила, что я тут уже глазами во всю мыргаю, — а он в сознании.

— Так, — доктор профессионально-ласково посмотрел мне в лицо, — как вы себя, голубчик, чувствуете?

Поскольку кислородная маска всё ещё была на моей физиономии, я просто интенсивно моргнулобоими глазами одновременно, мол, да, я себя определённо чувствую, да и вас слышу.

Доктор улыбнулся и пристально посмотрел на медсестру, с нескрываемым удовольствием наблюдая, как её мордаха опять краснеет от смущения:

— Ну, самое плохое для этого парня позади, — сказал он, — так что теперь выкармливайте, выхаживайте. Викентий Сергеевич по лечению всё расписал, тут мне добавить нечего. Сеансы спецтерапии я проведу не хуже него, так что через недельку, если всё пойдёт нормально, мы с вами этого молодого человека на ноги поставим, — потом смерил её откровенно плотоядным взглядом и произнёс, типа так, между прочим. — И знаете что, красавица, зайдите-ка после дежурства ко мне, поговорим, как нам с вами наладить… Продуктивное взаимодействие, — и улыбнулся так многообещающе, — а сейчас занимайтесь, — и, оставив смущённую девчонку, величаво удалился из палаты.

Я отметил: говоря последние фразы, он задействовал специфическую технику, когда его голос начал переливаться различными обертонами. Этот приём очень любим гипнотизёрами и психотерапевтами. Так что я был уверен, что юная сестричка после дежурства обязательно посетит кабинет этого замечательного профессионала и покинет сегодня больницу намного позже обычного.

Ну да ладно. Медики разошлись, и меня что-то опять в сон потянуло.

Разбудил меня голосок рыженькой медсестры:

— Больной, проснитесь.

Я проснулся и, не успев ещё открыть глаза, вспомнил продолжение этой фразы в соответствии с одной из хохмочек моего родного мира:

— Примите снотворное… — а потому, открывая глаза, я непроизвольно улыбнулся.

— Смотрю, у вас с самого утра прекрасное настроение, — продолжила рыжулька. — Учитывая ваше общее состояние, это даже несколько удивительно.

Ну да, сейчас я чувствовал, что организм находится в не лучшем состоянии. С другой стороны, я совсем недавно умер, и даже такое существование было для меня гораздо предпочтительнее, чем посмертное небытие.

— Сейчас подойдёт Василий Аронович.

Я вопросительно посмотрел в её болотного цвета глаза, в которых изредка мелькали изумрудные искорки.

— Он проведёт сеанс спецтерапии, — пояснила она, так что по возможности не засыпайте.

— Хорошо, — всё так же дурацки улыбаясь, прохрипел я.

Послышались приближающиеся шаги, и в палате появился тот самый русобородый доктор.

— Алиночка, — пророкотал его баритон, сразу же вызвавший румянец на щёчках рыжей медсестры, — пациент готов к процедуре?

— Да, Василий Аронович, — пискнула девушка и отошла немного в сторону, уступая место доктору.

Тот подошёл и убрал простынь, прикрывавшую мою квёлую тушку. Я как мог прошёлся взглядом по своему обнажившемуся телу. Из одежды — только выцветшие семейные трусы. Не иначе, как больничные.

Рёбра торчат. Живот впалый… Как, впрочем, и грудь. Мускулатура — очень так себе. В общем, как говаривал один мультипликационный ослик — мрачное зрелище. Душераздирающее зрелище.

— Ну-с, — буркнул эскулап, — приступим… — и распростёр надо мной свои ладони.

Сначала ничего не происходило, а потом я с некоторым удивлением отметил, что его руки окутываются зелёной дымкой. Вот она, магия…

— Странная какая-то магия, — это даос не удержался от комментариев, — он ци не использует. Значит, какой-то другой вид энергии… Занятно, — транслировав эту мысль, даос затих.

Надо думать, что теперь он пытается разобраться в механике этого чуда.

Я ещё помню, как доктор начал водить ладонями вдоль моего тела, а эта дымка буквально впитывалась мне в кожу. А потом на меня навалилась непреодолимая сонливость, веки самопроизвольно опустились, и я снова бессовестно заснул.

Да, я много спал и, кстати, много ел. Ну, как много? Сколько дадут. И добавку, если таковая была предусмотрена. Ввиду того, что мой опорно-двигательный аппарат только приходил в норму, кормили меня прямо в палате. И я вкушал скромную больничную еду в положении полулёжа, как какой-нибудь римский патриций.

Что именно я там ел описывать не буду, так как больничный рацион хоть и был немного лучше, чем в моём родном мире, отдельного описания всё равно не заслужил. Мой внутренний даос пока не нагружал меня, но предупредил, что как только он поймёт, что мне под силу хотя бы начальные упражнения из подготовительных комплексов Нэй-гун, то он тут же займётся моим обучением.

Но этот момент пока не наступил, а потому я наслаждался ничегонеделанием и параллельно осваивал память того, от кого мне и досталась в наследство эта тощая тушка. Не сказать, что воспоминания парня были приятными. Жилось ему отнюдь не весело…

— Ты что, придурок, совсем нюх потерял? — мускулистый парень в форменном костюме Ярославского Дворянского лицея сделал шаг вперёд и навис над тщедушным юношей, в воспоминания которого я сейчас погрузился, чтобы пережить эпизод, который и стал причиной его ухода из жизни. — Я же тебе говорил… по-хорошему говорил…

— Данила, да что ты с ним разговариваешь? — раздался дребезжащий голос из стоявшей невдалеке группы лицеистов. — Дай ему в рыло, и вся недолга.

— Вадик, в рыло я ему, конечно, дам, — злобно ухмыльнулся Данила, — но я хочу, чтобы он зарубил себе на носу, что Светлана — моя девчонка, — он снова переключил внимание на Яна. — Слышишь? И, чтоб ты знал, ей противны твои подкаты. А для лучшего закрепления этого знания сейчас встанешь передо мной на колени, — он обернулся к группе соучеников, — Свет, подойди, пожалуйста.

— Данила, оставь этого терпилу в покое, — от группы лицеистов отделилась невысокая ладная девушка. — Ты же знаешь, что мне на него плевать с высокой колокольни, — и с неприкрытым презрением посмотрела на несчастного парня.

Каждое слово девчонки, в которую Ян был безответно влюблён, сейчас оставляло в его душе рваные раны, боль от которых была просто невыносима.

Набычившись, он смотрел на своего счастливого соперника и понимал: сделать он не может ничего. Даже самый слабый из его одноклассников мог похвастаться рангом Ученика. А Данила — так вообще в ранге Новика, что для шестнадцатилетнего подростка считалось серьёзным достижением.

А он — слабейший. Он ещё даже не Ученик, а так, Начинающий — ни рыба ни мясо. Слабосилок с мусорной специализацией. Мало того, на него ополчились все. Все его пинают, не ставят ни в грош и вытирают об него ноги. Почти буквально. Он — изгой, не способный за себя постоять, паршивая овца…

— Ты что, не слышал меня? — тон Данилы звучал издевательски, он прекрасно понимал, что унижаемому прилюдно бедняге совсем нечего ему противопоставить. — На колени! — проорал он, брызгая слюной прямо парню в лицо, и профессиональным движением ткнул своим кулачищем ему под дых.

В этот же момент один из прихлебателей Данилы, подошедший незаметно сзади, ударил Яна под колени. И тот, помимо свой воли, рухнул на четыре кости, задыхаясь от удара, полученного в солнечное сплетение.

Здоровяк схватил стоящего на коленях за волосы и рывком заставил его поднять лицо.

— Гля, ребя, он ещё и плакса, — глумливо заорал любующийся на сцену унижения Вадик, заметивший, что по щекам Яна текут слёзы бессильной ярости.

Последним, что Ян чётко запомнил, это было слово, сказанное голосом той, кого он безмерно обожал:

— Червяк… — и сказано было так, словно это и не слово вовсе, а смачный такой плевок. Плевок в душу.

В мозгу вспыхнула сверхновая, и он, глухо рыча, впился зубами в руку своего мучителя. А потом его били. Били толпой, беспощадно, остервенело…

М-м-да. В результате этого инцидента мой предшественник и оказался в больничке.

И какие выводы мне следует сделать из всего этого?

У меня есть настоящие враги. Они, по сравнению со мной, сильны и многочисленны. Я же один. Совсем один. Никаких друзей… Да что друзей — даже тех, кого я могу назвать нейтральным словом «приятель» не так уж и много.

Другое дело, что вражда эта базируется на примитивной жажде доминирования, а Ян Карпов — весьма удобен именно для того, чтобы над ним издеваться и доминировать по-всякому. Жалкий ботаник. Терпила и лох печальный.

Магический дар — никому тут не нужные иллюзии, да и сам дар весьма слаб. Перспективы — фокусник бродячего цирка. И это в лучшем случае, если повезёт и примут в какую-нибудь труппу уличных фигляров.

Тут требуется пояснение. В магической системе этого мира существовало четыре основных стихийных направления: Огонь, Вода, Воздух и Земля. Каждое из этих направлений делилось на множество специализаций. Кроме того, существовали и нестихийные направления магии, коих было не меньше, чем стихийных, хотя стихийные в массе своей доминировали.

Сами посудите. Из сотни магов около восьмидесяти были именно стихийными магами.

В России существовала линейка рангов, показывающие уровень магической силы каждого мага. Низший ранг — Начинающий. Потом по возрастанию шли ранги: Ученик, Новик, Ратник, Ветеран, Ведун, Волхв и, наконец, Архимаг. Ранг Архимага — эдакая условность, так называли магов вне категорий, и достоверно установить пределы их сил было практически невозможно, хотя пределы эти, несомненно, всё-таки существовали.

Но продолжим…

Если я дистанцируюсь от тех придурков, которые издевались над Яном, то они о нём весьма скоро забудут и найдут себе ещё кого-нибудь достаточно слабого и бесхребетного, издеваясь над кем смогут и дальше поднимать свою самооценку.

Но проблемы это не решает. И если убежать от одних мучителей, то найдутся другие.

Нужно сделать себя максимально неудобным объектом для буллинга. Это достижимо. Надо взяться за себя. Укреплять тело, укреплять дух… И раз уж беглый даос у меня квартирует, то пусть начинает отрабатывать.

И ещё… Как бы оно ни складывалось, мне нужны деньги.

Интерлюдия

Где-то невообразимо далеко

Тысячник императорской гвардии стоял, согнувшись в низком поклоне перед троном, на котором восседал грозный Император Жёлтых Небес.

Тысячника переполнял стыд. Стыд за то, что он не смог выполнить приказ правителя, упустив проворовавшегося Джи Кань Чана, тем самым позволив тому избежать заслуженного наказания.

— Докладывай, — голос императора был тих и безмятежен, но все присутствующие в тронном зале чиновники и слуги согнулись, словно на их плечи рухнула неподъёмная тяжесть вечных Небес.

Это говорило о том, что, несмотря на внешнее спокойствие, император изволил гневаться. И горе тому, кто попадёт сейчас ему под горячую руку.

— О сияющий владыка десяти тысяч лет, позднорожденный с великим стыдом вынужден признаться в том, что он не смог задержать расхитителя имперской казны, — тут тысячник нервно сглотнул тягучую слюну, и звук, рождённый движением его гортани, прозвучал в абсолютной тишине зала, словно грохот горной лавины. — Старший советник Приказа Трёхлапой Яшмовой Жабы, злокозненный Джи Кань Чан, всё-таки ускользнул из наших рук.

— Как это ему удалось? — в голосе императора можно было различить нотки удивления. — Ведь его поместье было надёжно окружено, разве не так?

— Совершенно верно, о Хуанди, — подтвердил тысячник, не поднимая глаз. — Мало того, мы заблокировали выходы из всех подземных тоннелей, проложенных с территории поместья за его пределы. И всё-таки он бежал. Он пожертвовал своим телом, но его душа ухитрилась улизнуть от нас в самый последний момент.

— Встань, мой воин, — неожиданно благосклонно сказал Император, — ты сделал всё, что мог. Теперь этим делом займутся те, кому под силу разыскать беглеца везде, где бы он ни пытался скрыться от нашего правосудия, пусть даже и в иных мирах, — он обернулся к невзрачному чиновнику, стоящему подле трона. — Позови мне начальника Приказа Железных Теней, и пусть он поторопится.

1 Пэн-лай– один из трёх священных островов-гор в китайской мифологии, служивших обителью даосских божеств.

2 Горе побеждённым (лат.)