Тени под сердцем неба

Глава 17. Поиски

— Есть… — прошептала Байсюэ.

Они с Юншэном остановились в тени статуи у дальнего входа. В воздухе даже здесь витал удушливый дым благовоний, но было тихо, да и в эту часть храма посетители редко заглядывали — слишком далеко от главных ворот.

— Слабый след, — сказала она. — Где-то под храмом. Но она жива.

— Поторопимся. До пробуждения Юэцзиня осталось не так много времени.

Юншэн положил ладонь ей на плечо.

— Ты думаешь, это ловушка? — шепнула она, накрыв его пальцы своими.— Всё здесь — ловушка, Байсюэ. Но выбора у нас нет. Это точно сделали служители культа. Пустота уже исказила их разум. Они считают, что получают благословения — но на самом деле лишь приближают свою гибель.

— Яохань похитили из-за нас, — тихо произнесла Байсюэ. — Из-за того, что я вложила в неё часть своей силы.

Юншэн покачал головой.

— Мы найдём её.

Юншэн вышел на середину двора и провёл ладонью по земле. Золотистое сияние проскользнуло вдоль пальцев, едва заметные нити окутали каждую травинку, каждый камень и колонну во дворе, постепенно растекаясь по всей территории храма.

***

Тем временем Цзяньюй опрашивал каждого монаха, каждого служителя, каждого посетителя — всех, кто только попадался на глаза. Если бы умел понимать язык зверей, то от его внимания не ускользнули бы ни бродячие коты, ни даже храмовые крысы.

— Девушка. В красном. Вот такого роста… Вы её видели?! — в какой-то момент его голос сорвался на крик, в глазах горело отчаяние.— Простите… я… не обращал внимания, — в очередной раз промямлил прохожий и поспешно отвёл взгляд.

Цзяньюй стиснул кулаки так, что костяшки побелели. Яохань пропала, и никто, демоны всех побери, даже не заметил!

Он заскочил в боковой коридор, где находились внутренние помещения храма, рванул занавеску, за которой услышал шорохи — но там оказался какой-то склад с мешками и лишь пожилой мужчина с метлой в руках, испуганно вскрикнувший от его резкого появления. На вопрос о девушке в красном он, конечно же, ответил отрицательно.

Сердце бешено колотилось. Цзяньюй проклинал каждый поворот, каждую закрытую дверь, каждого равнодушного монаха, который лишь складывал ладони и произносил:— Мир вам, почтенный. Такой девушки здесь не было.

Он вбежал в малый молитвенный зал — пусто.

В мастерской по ремонту сутр — только мальчишки-ученики испуганно замерли при виде его.

— Если кто-то видел, что девушку уводили, скажите! Я вас не обижу, клянусь!— Мы... ничего не видели… — прошептал один.

Цзяньюй не стал добиваться большего. Почему в этом храме все были настолько… слепые?!

Он выбежал наружу, снова в обход. Возле одного из боковых входов он резко свернул в коридор с изображениями святых деяний, едва не поскользнувшись на свежевымытом полу.

В какой-то момент ему показалось, что он видел вдалеке силуэт в красном.— Яохань! — сорвалось с его губ.

Он бросился вперёд не думая. Повернул за угол — алое покрывало, накинутое на какую-то небольшую статую, слегка покачивалось от едва ощутимого ветерка.

Он остановился, тяжело дыша. Пот стекал по шее. Голова гудела.

«Если бы я не отвлёкся. Если бы шёл ближе. Если бы...» — мысли пульсировали болью.

Он сжал кулаки и ударил ладонью в стену. Глухой звук, лёгкая трещина в штукатурке.— Где ты… где ты, Яохань… — голос сорвался. — Я найду тебя. Обещаю. А потом заставлю Байсюэ и Юншэна всё объяснить…

Он выпрямился и пошёл дальше.

Цзяньюй остановился у ступеней бокового двора, стиснул зубы и зажмурился. Паника уступила место злому, жгучему упрямству. Он заставил себя выдохнуть — долго, ровно, как учили на занятиях. Заклинатель должен сохранять спокойствие.

— Я найду тебя, Яохань, — сказал он негромко. — Клянусь. Даже если придётся по камням разобрать весь этот дурацкий храм!…

В этот момент к нему подошёл мальчик-послушник, робко дёргая за рукав.

— Старший брат… мне сказали, что вы ищете девушку в красном. Я... видел, как она шла за одним из монахов. Он вёл её в старое крыло.

Цзяньюй мгновенно обернулся.

— Покажи, — только и сказал он.

Мальчик кивнул и, не дожидаясь дополнительных вопросов, ловко юркнул в сторону бокового прохода, ведущего вглубь храма. Цзяньюй следовал за ним так близко, что слышал каждый выдох, каждый шаг, боясь потерять его из виду.

Стенки коридора сузились, потолок опустился, будто сам храм не хотел пускать их дальше и нарочно сжимал пространство, выталкивая непрошеных посетителей. Здесь всё выглядело иначе — меньше золота, меньше свечей и благовоний. На стенах — полустёртые фрески.

Цзяньюй уже искал глазами знаки — следы шагов, слабое колебание духовной энергии. Тишина давила на виски и грудь. Здесь не слышались ни голоса паломников, ни песнопения.

Они вынырнули из узкого коридора — снова на воздух, в какой-то маленький узкий дворик. Это место было спрятано между высокими каменными стенами задней части храма. Место казалось забытым даже для времени: сухие стебли травы прятались в трещинах плит, каменный фонарь в углу треснул и покосился. Ни одной души. Только тонкий, едва уловимый запах плесени.

— Вот, — мальчик остановился перед деревянной дверью, старой и потемневшей от времени. — Я не знаю, заходили ли они внутрь. Я сюда обычно не хожу, нам запрещено.

Цзяньюй молча кивнул и подошёл к входу, медленно провёл ладонью по поверхности.

— Спасибо, — коротко сказал он, не отрывая взгляда от дверей. — А теперь лучше возвращайся, пока наставники не заметили. А то накажут ещё…

Послушник, побледнев, кивнул и бесшумно скрылся в темноте коридора.

Цзяньюй остался один. Вдох. Выдох. Он закрыл глаза и сосредоточился, направляя внимание внутрь — к своему даньтяню, к источнику внутренней силы, что пульсировал в глубине живота.

Он медленно выдохнул. Мир сузился до тонкой нити между телом и духом. Ци — чистая жизненная энергия — отозвалась, поднимаясь из центра тела, сначала медленно, затем всё быстрее, растекаясь по меридианам, как ручей, пробуждающий спящий лес.

Затем он провёл ладонью по поверхности старой двери, и кожа мгновенно ощутила пульсацию — дремлющий след духовной печати.

Цзяньюй слегка нахмурился. Ци продолжала течь по его телу, и он начал тонко направлять её наружу, в кончики пальцев. Энергия проникала в щели между досками, скользя по поверхности, словно змея на охоте. Чувствовалось сопротивление: чужая воля запечатала дверь. Но вряд ли сделавший это предполагал, насколько упорным может быть Цзяньюй.

— Это не удержит меня, — процедил он сквозь зубы, будто дверь была его злейшим врагом.

Словно в ответ — тихий треск, как будто потрескался лёд под ногами. Юноша открыл глаза. Дверь перед ним колебалась — не физически. Это слой иллюзии отслаивался от реальности.

Цзяньюй резко обернулся, услышав шаги. Из тени коридора во двор вышли Юншэн и Байсюэ.

— Похоже, мы идём туда же, — сказал Юншэн, остановившись рядом с ним.

Цзяньюй посмотрел на них исподлобья. Он будто взвешивал что-то внутри себя — слова, воспоминания, ярость.

— Не думайте, что всё нормально, — наконец заговорил он глухо. — Вы оба в этом виноваты, и я всё ещё не понимаю, что вообще происходит. Но сейчас... сейчас главное — найти её.

Он шагнул в сторону двери. Его пальцы сжались в кулак.

— Если с ней что-то случилось, — произнёс он тихо, — я не прощу… — он не договорил, но в его голосе звучала сталь.

Байсюэ кивнула.

— Мы сделаем всё, чтобы вернуть её, — сказала она. — Ты имеешь право злиться.

Юншэн чуть наклонил голову, в ответ на волну эмоций Цзяньюя. Юноша был не просто зол — губы, вытянутые в прямую линию и тяжёлый взгляд — он был в гневе. Но сдерживался. В Школе Пяти циклов всегда хорошо обучали контролировать себя.

— Сперва мы найдём Яохань. Потом — отвечу на любые твои вопросы, — сказал он.

— Хорошо. Пока — перемирие. Но когда всё закончится — больше никаких уклончивых ответов и тайн.

— Справедливо, — кивнул Юншэн.

Байсюэ подошла ближе к двери и провела рукой по потемневшей древесине. Стоило её пальцам коснуться поверхности, как воздух задрожал. Тонкая рябь прошла по дверному проёму, распространяясь по стенам, по земле. Иллюзия, скрывавшая старое крыло, дрогнула и рассы́палась, открывая тёмный зев коридора, уводящего куда-то вниз.

— Путь открыт.

Цзяньюй первым шагнул вперёд.