Тайны Оленьего парка

Глава IX Иппотерапия для горничной

Трудно было узнать в этой бледной уставшей женщине Катрин. И не верилось, что за одну ночь можно так измениться. Она и сама чувствовала, что будто бы одурела от слёз, оплакивая своё нынешнее падение и себя прежнюю. Горевала о том, какая она в сущности одинокая и неприкаянная. И что ничем уже не владеет – ни телом своим, ни душой. Обрывками всплывали в сознании те полубредовые ощущения, что она испытала в апартаментах его величества. Внутри неё теперь поселились пустота и боль. А ещё презрение к королю, к себе, ко всем окружающим, согласным жить в этой грязи. Что Людовик, что его любовница Помпадур, возомнили себя существами, стоящими выше других, свободными от предрассудков, считающими, что им позволено всё. Но они же не небожители! Они люди! Впервые девушка с неким злорадством подумала о неумолимо надвигающейся Великой французской революции. И, пожалуй, она была несправедлива, ведь ужас народного восстания не коснётся ныне правящего монарха. Был момент, когда Катю посещала мысль написать письмо Папе Римскому, чтобы сообщить о творящихся тут бесчинствах. Но она быстро отмела эту идею как абсурдную.

Катерина стала совершенно безразличной ко всему. Выполняла свою работу на автомате, ни с кем не разговаривала. Во взгляде пропали живость и любопытство. Это заметили все. И всё же приходилось как-то жить дальше. В теперешнем душевном состоянии особенно нужна была чья-то поддержка. Поэтому вечером, справившись с делами, погружённая в себя и ничего вокруг не замечающая, она побрела к кухарке. Хотя та была уже довольно пожилой женщиной, именно с ней Катя больше всего сдружилась. Даже про то, что все девушки здесь на самом деле предназначены для короля, Ноелла не скрывала. Эта грубоватая открытость и привлекала Катерину. С ней не надо было постоянно думать, что говоришь. А Ноелла вдруг ошарашила неожиданной новостью:

- Об этом все молчат, но сегодня исчезла ещё одна воспитанница. Арабелла де Жандане. Ей семнадцать. Брюнетка. Родом из Прованса. Отец - виконт де Жандане. Разорившийся выпивоха.

Катя покачала головой, но особого интереса к этой новости не выказала. Ей было совсем не до того. После случившегося она очень боялась встретить месье Флоретта. Только вот в замкнутом пространстве это неизбежно. Когда на следующий же день он неожиданно возник в коридоре и равнодушно прошёл мимо, её сердце бешено заметалось и подскочило к горлу. Пожалуй, только доктор был сейчас способен привлечь её внимание. Но он лишь мельком взглянул и даже не замедлил шаг. Флоретт был погружён в себя, взгляд его тёплых глаз сейчас казался отрешённым. И это придавало ему некого трагизма.

Теперь усевшись на деревянном табурете и вся ссутулившись, девушка вдруг спросила у кухарки, почему сюда допускают доктора, ведь он же достаточно молодой мужчина.

- Что, понравился господин Флоретт? - проницательная женщина усмехнулась. - Не рассчитывай, голубка моя. За посягательство на любую бабёнку в этих стенах, даже служанку, его кастрируют. Я не шучу. И не просто кастрируют. Когда-то давно был тут случай... Тогда по приказу мадам Помпадур мужчину полностью оскопили. Ты понимаешь, как это? Отрезали всё и оставили истекать кровью. Это, конечно, тайна.

- По приказу… мадам Помпадур? – пролепетала, не веря своим ушам, Катрин. - Зачем же король над ним издевается, провоцирует?

Она вспомнила, как Людовик буквально вынудил Эркюля к ней прикоснуться.

- Его величество не издевается. Он проверяет, - поправила Ноелла.

Кухарка, простая, но догадливая, не стала расспрашивать, с чего это вдруг горничная задаёт подобные вопросы о каких-то провокациях. Она вообще не страдала излишним любопытством.

- И что тот мужчина? Умер? – безжизненно проговорила Катя.

Ноелла и не сразу поняла, что та к ней обращается. Хлопотала по кухне, а про горничную словно и забыла.

- А, ну да, помер он, - кивнула Пифо.

У Катрин в голове не укладывалось, что тут могут твориться подобные зверства. Понравился месье Флоретт… Девушка безрадостно скривила губы.

Вечером она сама пошла к нему в комнату. Эркюль был на месте и как обычно занят. Он что-то читал. Появление Кати привело его в некоторое замешательство.

Горничная остановилась в нескольких шагах от его стола.

- Почему вы не сказали ему вчера, что я больна? – спросила прямо, словно это он был виноват во всём с ней приключившемся.

Флоретт медленно отложил книгу. Она явно озадачила его таким вопросом.

- Я не понимаю… Вы не хотели оказаться в постели короля? – уточнил он. - Тогда как вы там оказались?

Она молчала, глядя ему в глаза. А он смотрел в её очи. И столько в них было боли, что доктор смешался, отвёл взгляд.

- Я думал, это у вас план такой - проникнуть на ложе его величества. Заждались его и заснули.

Звучало как оправдание. Он и сам это понимал. Поэтому добавил:

- Здесь все, включая служанок, только и мечтают об этом.

Уже даже не скрывает того, в чём заключается истинное предназначение сего так называемого пансиона.

- Только не я, - сухо сказала Катя.

Эркюль поглядел недоверчиво. Но, наткнувшись на её холодный презрительный взгляд, убедился, что она говорит правду.

Катя отвернулась, намереваясь уйти. Она не собиралась ему ничего доказывать. Теперь было абсолютно всё равно, верит он ей или нет. Она чувствовала, что покрывается бронёй и выталкивает из души всё лишнее. В том числе лишние, бессмысленные привязанности и симпатии. Даже на него она теперь смотрела по-другому. Думала, что если бы вместо короля был он, сильно бы это всё поменяло? Почему-то сейчас ей казалось, что нет. Он такой же толстокожий чурбан, совершенно далёкий от понимания женщин. Тогда какая разница, в сущности, с кем спать?

Катя уже потеряла всякую надежду вернуться домой. Не верила, что это возможно. Нужно было как-то устраиваться здесь. А роль любовницы короля - не самая плохая, если рассуждать здраво.

- Постойте, - окликнул её доктор Флоретт и она застыла, обернулась. – Понимаете, если бы я сказал, что вы больны, тогда бы вас услали подальше. В больницу или монастырь. В лучшем случае - домой.

Для Кати это был бы не лучший случай, поскольку дома у неё здесь не было.

- А что если я забеременею? – в отчаянии спросила вдруг она.

Эркюль отвёл глаза. Поколебался немного, а потом открыл ящик стола и достал миниатюрный флакон с изящной крышечкой в виде цветка. В первое мгновение Катя даже решила, будто это парфюм.

- Если случится задержка регул, выпейте это. Хватит пяти - десяти капель.

Катя с подозрением посмотрела на прозрачную жидкость внутри бутылочки.

- Я же не умру после этого от какого-нибудь кровотечения? Не останусь бесплодной?

- Нет. Это безвредная для вас настойка. Действует только на плод.

Весьма сомнительное утверждение, - подумала про себя девушка. Если даже в двадцать первом веке ещё не изобрели полностью безвредное для организма женщины средство, помогающее избавиться от нежелательной беременности, то куда уж местным эскулапам. Однако это было хоть что-то.

Она видела, что ему не по себе от разговора с ней. Мучается. Бродягам не дал над ней надругаться, а Людовику позволил! Откуда ей было знать, что ему в тот момент в покоях короля завыть хотелось от душевной боли и отвращения к самому себе.

- Спасибо, - Катя зажала флакон в ладони.

- Катрин, - он обращался к ней, а смотрел куда-то в пол. – Так как вы там оказались?

Она хмыкнула.

- Какая теперь разница?

А потом, вздохнув, добавила.

- Если честно, я и сама не знаю.

Доктор нахмурился, посмотрел на неё внимательно. Она не врала. Он много повидал кокеток, выдававших себя за невинных овечек, дабы получить хоть толику королевского внимания. Эта была не из них. Кто-то поступил с ней жестоко. Но кто? И зачем? Он решил, что догадывается. Поэтому спустя несколько дней, как только представилась возможность, отправился к госпоже Помпадур. Увы, его предположения не подтвердились. Жанна-Антуанетта и сама понятия не имела, чьих это рук дело.

После разговора с маркизой он нашёл в особняке Катю.

- Здравствуйте, Катрин.

Она бесцветно поздоровалась и снова принялась вытирать пыль с резных балясин парапета лестницы. Эркюль и сам видел, что раньше она тянулась к нему, как цветок к солнцу. Стоило ей лишь заприметить его где-то мельком, сразу лицо озаряла улыбка, в глазах появлялись искорки. А теперь этот цветок словно начал чахнуть, повесил головку.

- Пойдемте, прокатимся верхом?

Она повернулась, не веря своим ушам.

- Мы с вами? - уточнила девушка.

- Да.

- Но как? У меня работа. Да и не в чем мне ездить верхом, - служанка пожала плечами.

После того, как король насильно овладел ею, Катрин впала в некое оцепенение. Кухарка даже как-то отметила, что та и не ест практически. Но такое её состояние не мешало его величеству приглашать новую горничную в свои покои каждый раз, как он бывал в Оленьем парке. Эркюль со злостью думал - невозможно не замечать, что происходит с девушкой! Из-за этого он буквально возненавидел Людовика.

За неимением амазонки одетая в обычное повседневное платье, Катя устроилась в седле. Доктор с беспокойством поглядывал на её бескровное лицо и пытался поймать равнодушный взгляд. Она словно разом стала старше на десяток лет.

Выбранной для неё кобылой Катрин правила очень уверенно. Не зная, о чём с ней говорить, Эркюль решил выбрать именно эту тему. О лошадях Катя могла болтать часами. Сам собой зашёл разговор о меринах, жеребцах и кобылах.

- У меня есть племянник, Анри, - рассказывал месье Флоретт. – Ему пять. И он как-то спросил, почему всех лошадей делят на кобыл, жеребцов и меринов.

- И что же вы ему ответили?

- Я ему объяснил, что кобыла – это лошадка-мама. Она рожает жеребят. Жеребец – это вроде как папа, но пользы от него мало. Не слушается, то и дело норовит характер свой показать, драчлив, задирист, только о кобылах и думает. В общем как трутень у пчёл. А вот мерин – послушная рабочая лошадка. На нём и в дальний путь можно отправляться без опасений, и на прогулку. Мерины наиболее пригодны и для быстрой скачки, и для войны.

- Про жеребца это вы как будто о нашем короле рассказали, - со злой иронией вымолвила Катя.

Он осёкся и повернулся к ней. Она хмуро смотрела прямо на уши своей лошади. Говорить такие вещи мало кто осмелится. Только либо совсем глупец, либо человек, доведённый до крайности и равнодушный к собственной судьбе.

Месье Флоретт разозлился на себя за то, что всё же умудрился выбрать неудачную тему для беседы и расстроить свою спутницу. Он вообще не понимал, что с ним самим делается. Вместо того чтобы заниматься работой, он развлекает эту девчонку. Какое, собственно, ему дело до неё? Сколько их уже таких тут побывало и ещё побывает! В конечном итоге всех приручают и все они смиряются. Но мысли о случившемся с Катрин причиняли ему боль. Он никогда не сможет забыть, как сидел в своей комнате и прислушивался к звукам из королевской спальни, а у самого сердце будто кровоточило. Сейчас вот опять задумался об этом и даже вздрогнул, когда Катрин окликнула его.

- Месье Флоретт, а нам с вами можно вот так выезжать? Это безопасно… для вас?

Она впервые выразила хоть какие-то эмоции. Смотрела с волнением, вспомнив жуткий рассказ Ноеллы.

- Не беспокойтесь на этот счёт, - ответил доктор.

Катя бросила короткий взгляд на его лицо. Оно было такое серьёзное, значительное. Ей хотелось ему верить.

- Просто я не хочу, чтобы у вас были из-за меня неприятности.

В последнее время положение доктора здесь заметно упрочнилось. Ему полностью доверяли и ценили. А его знания и методы лечения были предметом гордости самого Флоретта. Опорочить себя даже подозрением на связь со служанкой он не мог. Какому-нибудь конюху это, быть может, и простили бы. Но с него спрашивали строже, чем с остального персонала пансиона. Поэтому Флоретт заранее получил соизволение маркизы де Помпадур на эту прогулку. Та помнила о своём обещании, данном Кате, а именно разрешить ей время от времени ездить верхом.

Катя не очень понимала, зачем он с ней возится. И ей было неловко, потому что он был тогда в спальне короля, видел её полуобнажённой и знает, что с ней случилось после его ухода. Катерина с горечью думала, что доктору просто жаль её, вот он и вызвался с ней погулять, дабы отвлеклась. Она понимала, что выглядит неважно и ведёт себя странно. Ей об этом постоянно говорили окружающие.

Кроме того, Катя не могла расслабиться в обществе месье Флоретта. Подозревала, что он заодно с королём и маркизой де Помпадур. Он ведь мог докладывать королю, кого из девушек нельзя посещать по причине месячных или болезни. Иначе, зачем ему нужна была эта информация? Да и столь широкие полномочия, как, например, верховая прогулка с наложницей короля, пусть даже это служанка, означали высокое доверие.

Размышляя обо всём этом, она пропустила момент, когда они выехали на открытую местность. Здесь чувствовалась свобода и простор. Лошади под ней явно не терпелось вволю побегать. Но Катя старалась не демонстрировать всех своих умений. Во-первых, она давно не практиковалась в верховой езде и боялась в чём-то ошибиться. А во-вторых, Катерина с детства хорошо выучила, что, будучи в седле, совершенно неуместно перед кем-то красоваться. Она вспомнила, как лет в десять подружка Варька привела на тренировку двух мальчишек-друзей. Они с Варей восседали на резвых жеребчиках и чувствовали себя крутыми наездницами. Думали, что всё могут. И забывали, что крутые они только в глазах тех пацанов, а в глазах тренера – полные нули. Катя доигралась до того, что упала с лошади и получила трещину в ребре. С тех пор крепко усвоила - важны только она, лошадь и тренер. На всё остальное не следует обращать внимания. После того случая если и падала, то без последствий. Тренер говорил, что у неё крепкая посадка и твёрдая рука. И что научиться уверенно держаться в седле гораздо проще, чем заставить лошадь себя слушаться и выполнять команды.

Лошадка, грациозная и ухоженная, напоминала окрасом и характером её любимого коня Гамзата. Неизвестно как Эркюль угадал, что Брозитта ей идеально подойдёт. Гармония между ней и лошадью была абсолютной. Это её растрогало.

Блог, который девушка вела в интернете, ориентирован на профессиональных конников и просто любителей лошадей. Гамзат был вороной масти. Точнее, как называют такой окрас профессионалы – вороной в загаре. Это когда кончики чёрных волос на солнце выгорают до бурого или даже рыжего. А хвост и грива при этом остаются чисто чёрные. Верхом на Гамзате Катя, хрупкая блондинка, выглядела особенно прекрасно. С ним она побеждала на соревнованиях последние три года перед вузом. До этого ездила на кобылах – сначала была Нежа, потом Милаша.

В своем блоге Катя делилась рассказами о буднях конноспортивной школы, о смешных и не очень случаях, имевших место во время тренировок, о перлах своего тренера, которые тот нередко выдавал. Например: «Обними коня покрепче! Да не руками, а ногами!» или «Катя! Ты что пьяная? Нет? А почему тогда кобыла шатается?», или вот ещё «По проходу конюшни не ходить с открытым ртом! Много мух!!!» Любимым его высказыванием было: «Это в бассейн можно годами не ходить, потом пришёл – поплыл. На велике то же самое. А с конём так не получится. Год не сидел, пришёл – болтаешься, как мешок с навозом». Писала Катя о соревнованиях, победах и проигрышах. Давала советы, как найти общий язык с лошадью, научиться не бояться её. А ещё выкладывала много фотографий с Гамзатом. И профессиональных, и сделанных на телефон. То она в манеже на тренировке, то в поле в длинном светлом платье обнимает лошадь за шею. То в одном купальнике восседает на вороном коне на фоне моря или в белой рубашке и облегающих чёрных брюках скачет верхом на фоне алого заката. И везде её главное украшение - длинные светлые волосы.

Чем дольше они отъезжали, тем она становилась оживлённее. На открытом пространстве поля Катя решила дать лошади больше свободы. А потом и сама заразилась этим восторгом. Чепец её сдуло ветром, волосы разметало и они развевались сзади, отливая золотом. Эркюль украдкой наблюдал за ней. Любовался. Девушка скакала легко и правильно. Красивая дама на красивой лошади - это великолепное зрелище! Всегда завораживает. Кобылица, которая была под Катей, отличалась горячим нравом, но горничная правила ею почти без усилий. И как же она была грациозна, легка, порывиста! Даже не все дворянки, с детства постигающие верховую езду, так мастерски управляют лошадью и так раскованы в седле.

Катя, захлёбываясь от радости быстрой езды, подумала, что в её ситуации иппотерапия – самое то. Она действительно на время забыла о своих бедах. Словно душа её обнажилась, вырвалась из темноты, в которой находилась все последние дни. Хотелось, чтобы эта прогулка никогда не кончалась. Катерина впервые за долгое время испытывала настоящую радость, и даже счастье. Девушка не смогла бы описать это словами. Когда ты и лошадь - одно целое, мир перестает существовать! То, что рядом был именно Эркюль, делало их выезд особенным и важным.

Они скакали по парку, потом с хохотом обгоняли друг друга по полю, где легко пуститься в галоп, потом по лесу, где можно было не спеша проехаться, любуясь летней природой. Но когда возвращались к пансиону, Флоретт заметил, что Катрин снова помрачнела, изменилась. Глядела на здание с неприязнью и страхом.

Она не могла объяснить себе, чем вызвала столь бурный интерес его величества. Девушка прекрасно понимала, что в плане любовных утех она совершенная неумеха. Да король ничего особенного и не требовал. Боль вскоре действительно практически исчезла. Теперь она ничего не чувствовала, просто терпела, пока Людовик натешится. Совершенно беспомощная в этом чужом для неё мире, и в силу возраста ещё не имеющая достаточного жизненного опыта, она понятия не имела, что ей делать. Ей было плохо, как никогда в жизни. Иногда думала, что лучше бы она умерла.

Когда Эркюль помог ей спуститься с лошади, Катя смущенно покраснела и спрятала взгляд, принявшись слишком уж старательно гладить свою кобылу.

- Спасибо вам, месье Флоретт, за эту прогулку, - сказала она. – Вы даже не представляете, что это для меня значит. Это… это бесценно.

- Ну что вы, Катрин.

- Спасибо за эту атмосферу! Общение с лошадьми и катание верхом - просто нечто! Словно жизнь с нового листа! – проговорила девушка.

Она промолчала о том, что именно он сделал эту прогулку незабываемой.

- Я тоже получил массу удовольствия. Вы прекрасно ездите верхом, - заметил доктор.

А сам задумчиво гладил крутую холку своего коня. Катя была уверена, что говорит он всё это просто из вежливости. Нужно было расходиться, но оба почему-то медлили. И о чём ещё говорить – тоже не могли придумать. Разрядила обстановку Ноелла.

- Катрин! – женщина, пыхтя, появилась откуда-то из-за конюшни.

Она несла увесистую корзину с яблоками.

- А ну помоги-ка мне, детка, - проговорила кухарка.

Эркюль опередил Катю и легко подхватил ношу почтенной дамы.

- О, месье Флоретт, вот спасибо! А то я совсем вспотела, - простодушно заметила старушка.

И все направились к флигелю, в котором располагалась кухня. Катя шла, смотрела на Эркюля, и отчего-то ей снова стало радостно, легко на душе. Подумала, что рядом с таким мужчиной ничего не страшно. То, что случилось, она сможет пережить. И даже если домой никогда не вернётся – ну и пусть!