Тайны Оленьего парка

Глава XXV Признание Катрин

- Граф де Флёри опять дрался на дуэли. Он словно ищет смерти, – в сердцах вымолвил Эркюль, развязывая кушак. - Пьёт, устраивает драки. В дуэлях сам подставляет себя под остриё шпаги. До сих пор ему везло, но это когда-то закончится! Все мои старания тщетны. Я столько сил вкладываю в его лечение, а он совершенно не ценит свою жизнь.

Барон скинул жюстокор насыщенного тёмно-синего цвета и остался в более светлом по тону жилете, украшенном серебряной вышивкой.

- С кем же он подрался? Может, найдётся кто-нибудь, кто прочистит-таки ему мозги, - заметила Катрин.

- Не удивлюсь, если опять из-за вас с тем молодым человеком, что ранил его в прошлый раз.

- Почему из-за меня? – удивилась баронесса де Виктуар. – Вы что, меня в чём-то подозреваете?

Она не верила своим ушам. Вот уж никак не ожидала подобных обвинений от своего супруга.

- Когда возле моей жены крутятся молодые повесы, вроде Флёри или этого русского, который смотрит на вас взглядом верного пса, это немного настораживает.

- Я уже говорила, что между мной и Арманом ничего нет и быть не может. А Фёдор просто…

Она хотела сказать «земляк», но не стала. Вместо этого возмущённо спросила:

- А чем вам не нравятся русские?

- Русские? - удивился Эркюль. - Мне всё равно, какой национальности ваши поклонники.

- Вы просто с презрением сказали «этот русский», - не унималась Катя.

Он явно был озадачен тем, что она так болезненно отнеслась именно к замечанию на счёт русского. Сам барон вообще не придавал значения тому, откуда родом Каржавин. Просто забыл имя работника дипломатической миссии, который за ней увивается. Подозрение, что они с Флёри устроили дуэль из-за Катрин, выводило Эркюля из равновесия. Он всегда считал себя крайне трезвомыслящим человеком, но с недавних пор стал замечать, что безумно ревнует, причём без серьёзных на то оснований.

- Ну, знаете! - язвительно заметила Катя. - Уж на вашем месте я бы молчала. Не вы ли прекрасно проводили время под голубыми небесами в обществе известной сладкоголосой красавицы?

Эркюль нахмурился. В спальне Помпадур в Оленьем парке потолок действительно представлял огромную картину, изображающую птиц на фоне облаков.

- Это было давно, - пробурчал барон недовольно.

- Откуда мне знать? - сказала, и поняла, что сейчас уподобляется графу де Флёри, всюду ищущему подвох.

Ругала себя, что снова попрекает его маркизой. При том, что отношения между ними действительно давно завершились. Но неужели с Помпадур в постели он был таким же, как с ней? Таким же трепетно-деликатным, но в то же время пылким и чувственным… Катя даже свадебный подарок от маркизы ещё не распечатывала. Она и принимать его не хотела бы, но из вежливости пришлось.

Барон не стал никак оправдываться, просто сел за стол и склонился над книгой. Катерине невыносимо было это молчание. И вообще она ни за что не хотела с ним ссориться. Поэтому подошла, обняла и проговорила примирительно:

- Простите мне эти глупые упрёки. Я не права.

Эркюль, по всей видимости, в очередной раз обомлел от столь неожиданного поворота событий.

- Вы прекрасно владеете искусством обезоруживания противника, - усмехнулся он.

- Вы мне не противник! Разве мы не союзники теперь? На всю жизнь!

Как же ей хотелось в это верить! Однако жестокая действительность диктовала свои условия. Бестужев-Рюмин дал на подготовку к отъезду некоторое время. Но слишком затягивать было опасно. И всё же Катя очень надеялась, что всё как-то само уляжется. Сколько могла, медлила с решением. При этом до ужаса боялась, что в любой момент за ней придут и увезут в тюрьму. Катю преследовали ночные кошмары, будто её саму пытают в тюремных казематах. Во снах порой путались люди и события. То ей виделся истерзанный Эркюль, то она сама, закованная в цепи в подземелье, где держала девушек мадемуазель Дюминиль.

К слову, мысли об Элисон не выходили из головы. Иногда Катя невольно раздумывала над мотивами её преступлений и о том, что дальше ждёт эту несчастную. Конечно, казнь. Иначе и быть не может. Ведь мадемуазель Дюминиль повинна в смерти минимум четырёх человек, если Катя правильно помнила количество жертв. У Катерины, видевшей место преступления своими глазами и слышавшей рассказ Полин, всё равно не укладывалось это в голове. Такой колоссальный контраст между Элисон, которую она знала, и тем, какой та была на самом деле! Почему-то вспомнилось, что когда Катя расправилась со змеёй, заползшей в одежду Полин, именно экономка отметила её смелость. Сейчас, спустя время, то событие виделось неким предупреждением, посланным им свыше, но которого они не сумели понять. Ведь в итоге так и произошло. Катерина, можно сказать, спасла Полин и других девушек, живших в пансионе, от змеи, пригревшейся у них под боком.

Воображение невольно рисовало страшные картины пыток бывшей экономки Оленьего парка. Как палач бьёт её, привязанную за руки и ноги, розгами. Как напрягается под ударами тело, но верёвки, впивающиеся в запястья и щиколотки, не дают пошевелиться, увернуться от очередного удара. Как Элисон кричит, являя вместо образованной дамы напуганное трепещущее животное. Всё это ужасно!

В последнее время Катерина даже стала молиться. Украдкой, так, чтобы не видели ни муж, ни слуги. Молодая баронесса прекрасно понимала, что рано или поздно супруг заметит, что она ничего не понимает в католических праздниках, в правилах поведения в церкви, и не знает ни одной католической молитвы. Старалась отметать от себя эти страхи. И всё же такие мысли приводили её в отчаянье. Жизнь во лжи удручала. Это действовало на психику. Тем более что приходилось лгать тому, кого любишь. Катя постоянно чувствовала себя виноватой перед Эркюлем.

Терзания совести приводили к бессоннице. Ночами Катрин лежала и думала, что ей делать. На неё давили в посольстве, настаивая на отъезде. Ситуация казалась безвыходной. Нужно было что-то предпринимать, иначе она просто сойдёт с ума.

В таких метаниях Катя прожила целый месяц после свадьбы. И однажды поняла, что ко всем её мучениям добавилось ещё одно. Раньше она, несомненно, обрадовалась бы, но в свете того, что ей придётся покинуть Францию, это событие скорее добавляло проблем. И, тем не менее, следовало сказать супругу.

«Господи, ну почему именно сейчас?» - думала Катерина, снова без сна лёжа в постели. Эркюль спал рядом. Она жалась к нему, инстинктивно ища защиты от бед, о которых он даже не подозревал. Каждую ночь она твёрдо решала поговорить с ним сегодня же, и каждый день находила тысячу причин перенести разговор.

Не только Эркюль получил желаемое. Она и сама многого достигла! Наконец-то стала супругой того, кого любила. И теперь она не бесправное существо, которое любой может обидеть. Она баронесса де Виктуар! У неё есть законный муж, которого уважают и высоко ценят при дворе. Но жизнь почему-то снова хочет отнять у неё всё. Для Кати расстаться с Эркюлем было подобно смерти. Ей казалось, что она больше никогда в жизни не сможет так сильно полюбить. И что без него просто погибнет от тоски в прямом смысле слова.

А Каржавин закидывал её записками. Их документы на выезд уже были готовы. Даже дату отъезда Кате сообщили. Но она упрямо не говорила ничего мужу. И всё острее становилось осознание того, что ехать ей придётся одной. Потому так горько сжималось сердце всякий раз, когда они с Эркюлем оставались наедине, когда он говорил ей о своих чувствах и заключал в объятия.

Наконец тянуть стало просто невозможно. Утром, пока барон де Виктуар был во дворце, его супруга, кутаясь в меховую накидку, отправилась в посольство. Ещё накануне пришло очередное сообщение оттуда. Благо, муж ничего не спрашивал. Хоть и считал её, наверное, наглой изменницей или шпионкой.

Бестужев-Рюмин уделил ей совсем мало времени. Его ждали какие-то важные дела.

- Сведения, которые вы помогли добыть, принесли чрезвычайную пользу Государству Российскому. Её Императорское величество очень довольна вами и приглашает вас ко двору, чтобы пожаловать титул и награду, - объявил посол.

Катя растерянно глядела, не зная, что ответить. Попасть ко двору Елизаветы Петровны для неё уже само по себе - огромный подарок судьбы. Но радость омрачали мысли о грядущем разговоре с супругом и их скором расставании. В том, что им придётся расстаться, Катрин не сомневалась ни секунды.

Вечером, когда Эркюль, наконец, вернулся домой и как обычно засел за свои научные труды, Катя, вся трясущаяся от ужаса, с деланной беззаботностью впорхнула в его кабинет. Надеялась, что по её лицу не очень заметно внутреннее состояние. Во всяком случае, Эркюль вполне мог списать его на другую причину.

Усердно изображая беспечность, Катя уселась на стул и бросила на мужа лукавый взгляд из-под ресниц. Но он лишь озабоченно хмурился и что-то быстро писал.

- Эркюль, - наконец заговорила баронесса, сложив руки на коленях и уставившись на них. – Помнишь, ты говорил, что настоящая задержка, это когда больше недели?

- Да, - бросил он, продолжая писать и хмуриться.

- У меня уже восемь дней. Это значит, я могу быть беременна?

Доктор поднял лицо и устремил на жену чуть растерянный взгляд.

- Правда? - спросил он. - Ты в положении?

Она кротко улыбнулась и пожала плечами.

- О боже, - выдохнул барон. - Иди ко мне.

Катя бросилась к мужу и уселась к нему на колени.

- Так быстро! - заметил Эркюль. - Я не ожидал.

- Я тоже, - вымолвила баронесса, вкладывая в это свой смысл.

Катрин вздохнула и приготовилась к другому разговору.

- Нам нужно поговорить. Точнее, мне нужно сообщить тебе нечто важное, - начала она. – Только, пожалуйста, не перебивай. Иначе я сама собьюсь, запутаюсь и забуду всё, о чём хотела сказать.

- Что может быть важнее уже сказанного? – искренне изумился барон.

Но видя, в каком она напряжении, отпустил жену и та села напротив него. Теперь Эркюль настороженно молчал, ожидая продолжения. Будто догадывался, что разговор этот будет долгим и непростым.

- Я тебя полюбила. Очень сильно. Как сумасшедшая. Я не думала, что вообще способна на такие глубокие чувства к другому человеку. Ты тоже говорил, что неравнодушен ко мне. Но я понимаю, это не любовь. Это физическое влечение, страсть. Ничего более. Не говори ничего, пожалуйста! Так вот. Я решила тебе признаться кое в чём очень важном. Не знаю, как ты это воспримешь. Скорее всего, не поверишь и примешь меня за ненормальную. Ну и ладно. Теперь мне нечего терять. Раньше я боялась только одного – потерять тебя. Но теперь понимаю – это было изначально предрешено.

Он безмолвствовал, как она и просила вначале.

- А сказать я хотела вот что, - дрожащим голосом снова заговорила Катрин. - Я родилась не здесь. Не в этой стране. Моя родина Россия и родной язык русский. Французский и английский я просто выучила.

Эркюль посмотрел на неё удивлённо, вскинув чёрные брови. А она продолжала:

- Но это ерунда. Главное, что тебе следует знать: я родилась не сейчас. А на триста лет позже тебя - в двадцать первом веке.

Он недоверчиво нахмурился. Губы дрогнули в подобии ухмылки. Не верил. Тогда Катя достала свою сумочку, с которой перенеслась в прошлое и которую заранее приготовила, как доказательство. Открыла и разложила перед ним вещи - давно разряженный мобильный телефон, деньги, жевательную резинку, косметику, ключи, флешку и ещё разные мелочи. Теперь Эркюль глядел непонимающе.

- Все эти предметы созданы в моём времени, в будущем. Ты мне веришь?

Он не отвечал. Взял в руки флешку, покрутил, разглядывая. Положил назад. Потом также рассмотрел телефон.

- Я понимаю, что всё это звучит абсурдно, невозможно, и противоречит всем законам природы. Но так случилось. Я не знаю, почему и как. Я не знаю, одна ли я такая. Быть может, таких людей много. Быть может, в своей реальной жизни я погибла и очутилась в прошлом. Я точно так же, как и ты, была поражена случившимся. Ты хотя бы живёшь в привычном для тебя мире. А меня, как щенка в воду, судьба забросила сюда и вынудила выплывать самостоятельно. Я наделала много ошибок. Но кое-как выплыла. Чудом не погибла. И даже нашла здесь любовь. Может быть, мне повезло. Не знаю. Не знаю и того, как теперь жить дальше.

- Значит, ты исчезнешь? - глухо спросил Эркюль.

Она запнулась, не ведая, что сказать. Выходит, он ей верил?

- Понятия не имею, - честно ответила девушка. - Когда-то я об этом мечтала. Каждое утро надеялась, что проснусь дома. А посыпалась снова в пансионе. Когда встретила тебя, перестала думать о возвращении назад. Точнее думала об этом реже. А когда нас поженили, была так счастлива, что даже стала бояться этого возвращения.

Барон смотрел не на неё, а на собственные руки, бесцельно крутящие какой-то непонятный ему предмет из тех, что разложила перед ним супруга.

- Ещё одно доказательство - почти полное отсутствие волос у меня на теле. Это не моя особенность. Я обычная живая женщина с таким же телом, как у других. Но в нашем времени принято убирать лишние вопросы. Женщины удаляют их эпилятором, бритвой, воском, лазером. Существует много способов.

- То есть, это не на всю жизнь? - уточнил Эркюль.

- Нет, конечно. Эффект от лазера скоро пропадет.

- Это радует, - неожиданно заметил он.

Мда. Неужели им тут всем нравится ходить заросшими? Катя, наоборот, до сих пор не могла привыкнуть к тому, что люди тут никак не решают вопрос наличия на теле нежелательной растительности.

- Ты сказала, что я не люблю тебя. От этого очень горько. Потому что ты не права, - заговорил Эркюль.

В глазах его появилось отчаяние и какая-то обречённость.

- Десять лет назад я полюбил. Она согласилась стать моей женой. Родила мне дочь. А потом они исчезли. Обе. Однажды я вернулся домой, а их нет. В тот день Элен с малышкой собиралась навестить пожилую родственницу, которая жила в деревушке недалеко от моего родного города. Путь туда лежал через лес. Но экипажи по той дороге ездили часто. Нельзя назвать ту местность безлюдной. Однако их не нашли. Я так и не узнал, что с ними стало. И с тех пор больше всего боялся повторения этого. Боялся, что та, которую я полюблю, однажды так же исчезнет. Всё, что ты мне сейчас рассказала, очень странно. Я не знаю, что делать. Не верить тебе я не могу. И мне кажется, этим ты подводишь к тому, что скоро меня покинешь.

Господи, как он догадался! Катя ощутила, что глаза заволокло слезами. В его голосе сквозили смирение и обречённость. Будто случилось то, чего он всегда боялся и к чему был давно готов.

- Всё повторяется, - вздохнул Эркюль. - Рок какой-то на мне, что ли. Я думал, что они погибли. А теперь хочу верить в то, что, может быть, они тоже вот так куда-то перенеслись? В прошлое или будущее. Значит, есть надежда, что они живы. Пусть даже я их никогда не увижу.

Для него это была последняя соломинка, за которую он хватался. Лучше ведь думать, что те, кто был тебе дорог, где-то живут, чем, что они умерли.

Молодая баронесса несколько мгновений просто не в состоянии была произнести хоть слово. Боролась с подступающими слезами.

- Я неудачница, - наконец вымолвила Катя, с трудом сглотнув ком в горле. - У меня было всё, о чём может мечтать девушка в моём времени. Учёба в одном из лучших вузов моего города, работа, поклонники, любимое дело - лошади и блог о них. И всё это я потеряла, оказавшись в какой-то клоаке. А теперь могу лишиться и того, чего добилась здесь…

- То есть мир, в котором я живу, для тебя клоака?

- О, Эркюль... – она в который раз, не подумав, сказала глупость, чем задела его. - Я не хотела тебя обидеть! Прости! Я не так выразилась ... Просто там остались мои родители, моя бабушка, мой конь Гамзат. Там осталось всё! А здесь у меня есть только ты. Я так боюсь, что это ненадолго! Понимаю, что жалеть себя глупо. Но я больше не могу.

- В таком случае я тоже неудачник. У меня тоже когда-то было всё. Лучшее в Европе медицинское образование открывало передо мной любые двери. А главное - у меня была любящая семья. Но потом я лишился жены и ребенка. Уехал в Париж и начал всё сначала. Я, конечно, знал, что однажды этот день настанет и мне придётся рассказать о своём прошлом. Думал, как это сделать, как найти силы и поведать о том, чего и сам не понимаю. Тянул с этим разговором, потому что так и не придумал, какие слова для него подобрать. Когда увидел у тебя в руках портрет Элен, испугался, что ты начнёшь задавать вопросы. Что поймёшь мою реакцию превратно. По сути, так и вышло. Ты решила, что я её всё ещё люблю.

- Наверное, тебе больно об этом говорить? – сочувствующе спросила Катрин.

- Да нет. Я уже это пережил и отпустил. Окончательно смириться с таким невозможно. Но и постоянно страдать тоже нельзя, иначе это верная гибель. Тяжело было первые пару лет.

- По своей воле я никогда с тобой не расстанусь, - вымолвила растроганная Катя.

А он скептически поджал губы, потому что многое в жизни повидал, и знал, что такие обещания обычно остаются лишь словами.

- Но… я кое-что сделала, - сдавленно произнесла девушка и глянула на мужа тревожно, мысленно проклиная себя за то, что вынуждена всё это ему говорить.

Эркюль вскинул брови, как бы восклицая «как, это ещё не всё?»

- Пошла против короля, - уточнила баронесса. – Помогла украсть кое-какие документы. Так было нужно. Поэтому мне необходимо покинуть Францию. Иначе есть большая вероятность, что меня привлекут к ответственности.

Катя рассказала, опуская некоторые подробности, о том, что натворила. И что возможно уехать с помощью российских дипломатов.

- Я могу сам встретиться с этим твоим Бестужевым-Рюминым? - спросил Эркюль. - Каковы гарантии того, что в России ты будешь в безопасности?

Катя замешкалась с ответом. Ей очень не хотелось, чтобы эта встреча состоялась. Иначе Эркюль узнает, что речь об отъезде шла уже давно. И велика вероятность того, что ему сообщат или он сам догадается, каким способом Катерина помогла дипломатической миссии раздобыть нужные бумаги. Хоть всё и делалось для его спасения, от этого не легче.

- Ты поедешь со мной, Эркюль? – едва слышно спросила Катя, и втянула голову в плечи.

Его ответа она ждала как удара. А он будто нарочно тянул время, терзая её.

- Российское посольство берёт на себя оформление всех документов для моего, то есть нашего (если ты согласен) отъезда, - торопливо отчиталась она.

- Тогда нужны ещё документы на ребёнка, - неожиданно сказал барон.

Катя подняла на него глаза. Неужто согласен?

- Зачем? Я думаю, мы уедем до его рождения, - сказала она, пока не понимая, можно ли радоваться.

- Я имею в виду не нашего ребёнка.

- А какого? У тебя что, если дети? – опешила Катрин.

- Ну, можно сказать и так, - вздохнул Эркюль. – Я решил забрать Луизу. Давно собирался с тобой это обсудить. Через пару лет у неё начнутся регулы. И я не хочу, чтобы она стала очередной игрушкой для стареющего сластолюбца.

- О, конечно! – горячо воскликнула баронесса. - Я полностью тебя поддерживаю! Девочку нужно обязательно забрать! Только вот отдадут ли нам её?

- Отдадут, поверь. Думаю, её отца нисколько не расстроит подобный вариант развития событий. Даже скорее обрадует. Его новая супруга не очень жалует падчерицу.

- Бедное дитя.

Весь вечер Эркюль ходил сам не свой. А она боялась лишний раз его затронуть. Понимала, что ему нужно всё обдумать и свыкнуться с новым положением вещей. Она ведь целый ушат информации на него вылила.

Перед сном Эркюль долго стоял у окна, глядя вдаль. Наверняка то решение, которое он готовился принять, давалось ему нелегко. А Кате впервые за последнее время стало легче. Она сказала всё, что так долго скрывала. И будто камень с души сбросила. Теперь очередь за ним. Как он решит, так и будет.

Барон всё стоял у окна. Взгляд его был устремлён внутрь себя. На лице лежала тень грусти. Катрин любовалась профилем любимого мужчины. Самого желанного для неё на всём белом свете. Ей хотелось верить, что между ними будет всё как прежде. Понимая, как ему тяжело, она поднялась и, как была, босиком стремительно пересекла спальню. В своей длинной рубашке и с рассыпавшимися по плечам пшеничными волосами девушка походила на сказочное видение. Со всей нежностью, на которую была способна, Катерина приникла к Эркюлю, спрятав лицо у мужа на груди.

Вместе они стояли и слушали, как где-то глухо шумят воды Сены, как с грохотом проезжает по улице припозднившийся экипаж, как весело о чём-то толкуют подвыпившие прохожие.

Катя понимала, что успела полюбить Париж. Может быть, также и Эркюль сможет полюбить Петербург.