Тайны Оленьего парка

Глава X Болезнь Лулу

Новая воспитанница поступила в начале августа. Катя видела её мельком, когда утром её привезли с шумом и помпой. Девушку сопровождала целая свита. Потом вышло ещё раз столкнуться с новенькой ученицей в коридоре. Глаза зелёные, большие, как у стрекозы. Волосы светло-русые, пышные. Красивая и весёлая. Кате улыбнулась ни с того ни с сего. Беспечная, легкомысленная и недалёкая. Поскользнулась на только что вымытом полу, шлёпнулась на задницу и рассмеялась. Что тут смешного? Раньше бы Катя и сама расхохоталась. А теперь её мало что радовало и всё виделось в мрачных тонах. Она с высоты своего опыта только сочувствовала новенькой. Хотя, быть может, такой кокетке здесь, наоборот, понравится.

Неожиданная ассоциация возникла у Кати – с леди Гамильтон из знаменитой песни. Под эту песню она когда-то даже танцевала в паре с мальчиком по имени Руслан быстрый фокстрот, - а точнее, квикстеп, - на конкурсе бальных танцев. До сих пор помнила своё лёгкое шифоновое платьице в горох. Катя, конечно же, понятия не имела, что реальная леди Гамильтон, любовница адмирала Нельсона, ещё даже не родилась.

Маркиза приезжала не часто и держалась так, словно ничего необычного не происходило. Хотя пропало уже две девушки. Это те, о ком Катя знала наверняка. А возможно, были и другие. Однако все эти события Катерину мало тревожили. К счастью, его величество не появлялся уже почти полторы недели. И она всё сильнее погружалась в новое, первое в её жизни большое чувство – любовь!

Часть зарплаты Катя потратила на палантин и шляпку. Палантин был безумно красивый и нежный на ощупь. И очень шёл к её глазам благодаря своему серебристо-голубому цвету. А ещё мадам Помпадур подарила ей своё повседневное платье. Сказала, что даже не надевала его после того, как забрала у швеи. Что-то её в этой обновке разочаровало. А Катрин платье очень понравилось. Они с мадам Помпадур были почти одного роста и похожей комплекции. Только грудь у девушки оказалась побольше. Однако платье ей подошло идеально. Маркиза похвалила её декольте и тонкую талию.

Днём они с месье Флореттом вновь отправились на конную прогулку. Облачаясь в обновки, Катя видела, как кусает губы от зависти Полин. Ту словно изнутри грызла зависть, потому что на новенькую в последнее время сыпалось слишком много привилегий. Катя знала, что её «встреча» с королём могла быть подстроена только этой девушкой, поэтому относилась к Полин холодно. Упрекать её в лицо она не могла, нет доказательств.

Катерина даже самой себе не пыталась объяснить, что происходит в её жизни. Не думала об этом. Просто плыла по течению, полностью положившись на судьбу. Иначе она бы впала в страшное отчаяние. Потому что была тут и боль, и стыд, и шок. Она не готова была сейчас об этом даже думать, не то, что говорить.

Как ни странно, к королю Катю отправляла Элисон Дюминиль. Поводом была необходимость прибраться в гостевых апартаментах. Знала ли экономка, зачем на самом деле посылает девушку? Не могла не знать. А ведь когда-то Катерина была уверена, что такая не может быть причастна к подобной скверне.

Пока бок о бок ехали по парку, Катрин посетила мысль, что в своём возрасте Эркюль, наверняка, давно и прочно женат, и является отцом нескольких ребятишек. Она мельком взглянула на его руки, державшие повод лошади. Кажется, католики носят обручальные кольца на безымянном пальце левой руки…

- Месье Флоретт, а почему вы не носите колец? - спросила вдруг Катя.

- А должен?

- Ну, все носят.

- С кольцами неудобно осматривать пациентов. Приходилось бы всякий раз их снимать.

- А как же обручальное? - наивно поинтересовалась девушка.

Доктор, кажется, вмиг её раскусил и понял цель столь странных вопросов. Едва заметно усмехнулся, бросив на неё короткий взгляд.

- Я не женат, если вы об этом хотели спросить.

Катя ясно ощутила, как её щеки залил румянец смущения. Опять почувствовала себя глупо, как тогда, в его кабинете, подсматривая его подпись на письме, чтобы узнать имя.

Катю бросало из крайности в крайность. То она была по уши влюблена во Флоретта и едва ли не боготворила его, то в её воображении он превращался в воплощение вселенского зла. И беременность они тут прервать могут, - думала девушка. Выходит, все предусмотрено! Даже специальные капельки у доктора есть и всегда наготове! Флоретт казался ей самым подозрительным из всех действующих лиц этого спектакля под названием «Королевский пансион Олений парк». Остальные, по крайней мере, не старались казаться хорошими.

За всё время нахождения девушки в этом месте они выезжали на конные прогулки всего несколько раз. В беседах с месье Флореттом Катя практически не рассказывала о себе. Да и он не стремился поведать ей ничего личного. Говорили на посторонние темы.

Сама Катя каталась верхом гораздо чаще. Несколько раз в неделю как минимум. Осмелев, она уже не спрашивала всякий раз позволения мадам Помпадур или мадемуазель Дюминиль. Если выдавалось свободное время, просто бежала на конюшню. Конюх привык к ней и даже радовался тому, что есть с кем поболтать. Он развлекал Катю байками о лошадях. Особенно ей нравились и будоражили нервы рассказы о лошадях-призраках. Оказывается, есть легенда об «адской повозке», известная уже много веков. Правда, происходило всё это в Англии. Якобы загадочная телега-призрак разъезжала по улицам и собирала души мёртвых. В запасе у старика было много довольно однообразных по содержанию легенд о каретах-призраках, которыми правят безголовые кучера. А из лошадиных ртов извергается адское пламя. Пассажирами тех карет обычно выступали известные исторические личности, жаждущие наказать кого-то за земные прегрешения. Катю умиляло, что здесь люди на самом деле искренне верят в подобное. Ещё её веселили истории конюха о местных лошадках. У каждой ведь свой характер и повадки.

- Вот конь месье Флоретта. Гнедой. Так и зовут его – Гнедой. Ох, и умное животное! Прямая противоположность кобыле её сиятельства маркизы. Эта Вальси вся в папашу своего. Не припомню, как там его звали. Но все поражались скверности его характера. Если никого за день не укусит, ногой не достанет, ржанием не напугает - всё! День для него прошёл даром! Стоит злой, расстроенный.

Катя слушала и покатывалась со смеху. Походы на конюшню, как и верховые прогулки с месье Флореттом, скрашивали её в целом безрадостное существование.

К слову, доктор стал теперь гораздо чаще появляться в её жизни. Однажды Катя и Лулу сидели в оконной нише и шёпотом разговаривали, когда штора неожиданно отодвинулась, и перед ними появился он. Смерил обеих строгим взглядом, будто застал шкодливых котят за очередной шалостью.

- Луиза? Почему ты здесь? Тебе давно пора спать, - наставительно изрёк Эркюль.

- Я уже иду! - девочка поспешно спрыгнула с подоконника и убежала.

Катя же отвернулась к окну и смотрела на сонный парк, чтобы не встречаться глазами с доктором. Ей было неудобно. Решит ещё, что она совсем ребёнок, раз возится с девочкой. Он тоже не знал, как себя вести. Просто уйти было неприлично. А что говорить?

- И вы идите в постель, - посоветовал, наконец, Флоретт.

- Не хочу. В последнее время я боюсь постелей. Любых. И спать.

- Ну не сидеть же вот так всю ночь.

- Вы правы. Придётся идти.

Она тоже слезла с подоконника и собиралась попрощаться. Но он пошёл рядом с ней, намереваясь, судя по всему, проводить.

- Вы, кажется, удивились моему обращению с Луизой, - сам завёл разговор месье Флоретт.

- Немного. Вы же ей не отец. А говорили с ней довольно строго.

- У Луизы что-то с лёгкими. По ночам у неё бывают жуткие приступы удушья.

- У неё астма? – тут же спросила Катя.

Пусть видит, что она сообразительная и разбирается в разных сферах жизни. Даже симптомы астмы знает.

- Я тоже так думал, - кивнул Эркюль. – Перечитал всё, что мог найти на эту тему. Начиная от Гиппократа, который одним из первых изучал эту проблему и назвал тяжёлое дыхание термином «астма». Но, увы, кроме удушающего кашля больше никакие симптомы не совпадают. Боюсь, это может быть чахотка.

Катя знала, что так раньше называли туберкулёз. Эта информация её напугала. Такая серьёзная и опасная болезнь может привести к гибели Лулу!

- Если так, то Луиза может быть опасна для окружающих, - продолжал доктор. – Я советую вам постараться избегать с ней близкого общения.

Неужели он переживал, что она может заразиться? Катя уставилась на него изумлённо. Выходит, за этим он и стал её провожать. Чтобы предупредить.

- Но если окажется, что это на самом деле чахотка? – спросила девушка.

- Луизу отсюда ушлют. Отец её не примет. Отправит в какой-нибудь монастырь. А там она может просто замёрзнуть зимой.

Катю пробрала дрожь, словно она сама ощутила пронизывающий холод древних каменных монастырей.

- Кашель у неё только ночью? - уточнила девушка. – Может быть это аллергия?

- Что такое аллергия? – заинтересовался Эркюль.

Естественно, Катя не знала, что само слово «аллергия» появится в медицинской терминологии лишь в двадцатом веке. Известно ли сейчас что-либо о таком явлении, она была не в курсе. И, кажется, очень озадачила доктора. У её отца была жуткая аллергия на кошачью шерсть, поэтому ей запрещали завести кота. Отчасти благодаря этому она и знала об аллергии довольно много, ведь слышала о ней с раннего детства.

- Ну, это такая реакция организма на раздражитель. На продукты, лекарства, пыль, солнце, воду. На что угодно. Может на клещей, которые живут в постельном белье, или на укусы блох. И вообще любых насекомых. Я однажды нашла в библиотеке деда какую-то медицинскую книгу, там говорилось о подобных вещах. К примеру, о неожиданной смерти от укуса осы или пчелы. Или о насморке из-за цветочной пыльцы. Не помню точно, откуда взяла это слово «аллергия». Может быть, оно и не так называется…

Девушка изо всех сил пыталась выкрутиться из ситуации, в которой ей приходилось много врать, и в то же время старалась выложить доктору всю, известную ей информацию. Быть может, это поможет ему найти лечение для Лулу.

Флоретт внимательно поглядел на Катю и задумался. Потом щёлкнул пальцами, как бывает, когда человека посетила удачная мысль.

- Вот уж не ожидал, что беседа с вами поможет мне в этом вопросе, - заметил он. – А ведь действительно есть такие случаи странных реакций человеческого организма на, казалось бы, обычные вещи и явления. Ещё Авиценна описывал в своих трудах «весенний насморк», появляющийся во время цветения трав. Он использовал для лечения мумиё и многим помогало. Но я, почему-то, не связывал кашель Луизы с такой проблемой. Тем более что в наше время её изучением почему-то никто не занимается, и научных трудов попросту нет[1]. Благодарю, Катрин.

Катя не смогла скрыть довольную улыбку. Гордилась собой. Она, восемнадцатилетняя девчонка, даёт советы человеку почти вдвое старше неё, да ещё и практикующему врачу с университетским образованием! Нет, это не было чувство превосходства. Она радовалась тому, что оказалась полезна Эркюлю и, кажется, существенно ему помогла.

На следующий день Катя первым делом побежала в комнату Луизы, осмотрела всю кровать, сняла постельное и сказала прачкам его тщательно прокипятить. А перину и подушки вытащила на улицу. Сначала изо всех сил долго колотила по ним палкой, не оставляя пыли ни единого шанса, после чего оставила лежать на солнце.

- Что вы делаете? Зачем это? – спросил, направляясь по своим делам, озадаченный её суетой, доктор.

- Надеюсь, что солнце хорошенько пропечёт подушки, и насекомые, если они есть, погибнут. А вообще лучше бы всё постельное в пансионе поменять или обработать. Я слышала, полынь хорошо помогает.

Эркюль поднял брови и, ничего не сказав, отправился дальше. Но к его удивлению, в течение следующих нескольких дней у Лулу не повторялись приступы удушливого кашля. Он даже специально нашёл Катрин, чтобы сообщить ей об этом. А Катя так надеялась, что он вновь пригласит её покататься на лошадях. Но, увы…

Ей очень хотелось ему понравиться, обратить его внимание на себя, как на женщину. Однако Катерине казалось, что Эркюль всецело погружён в свою работу, в мысли о болезнях и лечебных средствах. Даже в те редкие моменты, когда они вместе выезжали кататься. После того, как она неожиданно для самой себя дала ему совет относительно лечения Лулу, Катя поняла, каким образом может заинтересовать месье Флоретта. Если он увидит в ней увлечённость его делом, желание разобраться в медицине, то наверняка заметит и её саму.

Девушка желала не просто вызвать у Эркюля влечение к себе, но и чтобы он это как-то проявил. Например, в спонтанном порыве прижал к себе и поцеловал. Как делают кавалеры в женских романах. Но, похоже, что доктор руководствовался исключительно разумом и в его холодную голову такие вещи в принципе не могли закрасться. Тут, видимо, лишь его величество позволял себе поддаться страстям.

[1] Термин «аллергия» (от двух греческих слов «allos» — «другой» и «ergia» — «способность к действию») появился только в начале XX века. Его придумал австрийский педиатр Клеманс Пирке в 1906 году. Ранее данным явлением интересовались Гиппократ, Гален, Авиценна и другие великие врачи прошлого. Английский врач Джон Босток в 1819 году выступил в Лондонском Медико-хирургическом обществе с докладом о «случае периодического поражения глаз и груди». Он сам страдал от данных симптомов и дал им название «сенная лихорадка». А в 1889 году русский врач Л. Силич на заседании Общества русских врачей в Санкт-Петербурге доказал, что причина «сенной лихорадки» - цветущие растения.