Сяо Тай и разбойники горы Тянь Ша

Глава 8

— Знаешь ли ты, что Чжэлоу, — не просто город на берегу одноименного озера. Он славен своими рыбными промыслами, производством керамики и добычей серебряной руды в горах неподалеку. Именно в Чжэлоу и была в свое время написана известная песня рыбака, который скучает по свое возлюбленной и мечтает вернуться к ней домой, в то время как его утлая лодчонка разваливается во время шторма. — говорит Второй Старший Брат Гуань Се и подставляет свое лицо солнечным лучам, греясь. Он сидит на облучке телеги и болтает ногами в воздухе.

— Ты бы лучше не воображал, а помогал телегу толкать. — ворчит Третий Брат Чжан Хэй: — лошадей то нет пока.

— Я — Заместитель Командующей Рейдом славной и устрашающей Седьмой Сестры. — откликается Гуань Се: — кроме того я играю роль начальника стражи этого торгового каравана. Где ты видел, Брат Чжан, чтобы начальники стражи телеги толкали? Начальники стражи они вокруг смотрят, как бы на них разбойники не напали. Вот ты, Брат Чжан, знаешь ли ты, что эти места — небезопасны? Как раз где-то здесь и промышляют печально известные и беспощадные разбойники с горы Тянь Ша! Говорят, что среди них есть тот самый Яростный Кабан Чжан Хэй, чья сила равна пяти дюжинам кабанов-секачей в брачный период! Ногами он толкает землю, а головой пахтает облака!

— Да? Продолжай… — подозрительно прищуривается Третий Брат: — продолжай. Что там про Яростного Кабана?

— Этот муж подобен гиганту, его руки как у горной гориллы, его ноги как корабельные мачты, его голос словно звук боевого горна и барабанов, его лицо словно яростные флаги над полем битвы, и лишь одно ему недоступно…

— Это вот сейчас начнутся намеки, что я дескать тупой? — упирает руки в бока Чжан Хэй: — по тонкому льду ходишь, Брат Гуань.

— Ну что ты, что ты, Третий Брат! Умом ты пронзаешь всю Вселенную, словно алмазной иглой! Всем ты удался, вот только обычная телега тебя может победить. Оно и немудрено, на такой горной тропе, да под уклон. Тут же не сколько толкать нужно, сколько сдерживать. Довольно сложно, да и сил требует немалых. Давай я тебе помогу…

— Что ты там сказал? Что я не могу справиться с какой-то телегой⁈ Да⁈ Так ты сказал⁈

— Я не хотел тебя обидеть, Брат Чжан, ты сам посуди, дорога идет под уклон, телега катится вниз, набирает скорость, тяжело ее остановить. Я сейчас слезу и помогу тебе…

— Сиди на месте! Кому сказал, сиди! Да я не просто эту телегу вниз спущу, я спущу ее вниз вместе с тобой, сидящем в этой телеге! Чтобы я, Чжан Хэй не справился с телегой? С телегой, в которой сидишь ты? Не, сиди, Второй Брат, у тебя язва желудка, ты еще не выздоровел, вон, сиди и песни свои пой, а я пока телегу спущу вниз… все отошли от нее! Это — моя телега!

— Как скажешь, Третий Брат Чжан, я не могу ослушаться тебя… раз уж ты сказал мне сидеть в телеге — буду сидеть. Такова моя судьба что тут поделаешь… хочешь послушать песню про рыбака, который стремится встретиться со своей возлюбленной? Всего семьдесят два куплета. Первый начинается в момент, когда рыбак по имени Ши У Юн осознает собственную смертность и беспомощность перед силами природы и его охватывает неизбежный экзистенциальный ужас бытия. Он вспоминает руки своей возлюбленной и поет… — Второй Брат откашливается и затягивает песню.

Сяо Тай, которая идет рядом и приличия для держится за телегу — только головой качает. Удивительно хорошо эти двое друг с другом ладили. Хотя семьдесят два куплета песни про рыбака из Чжэлоу — это, пожалуй, перебор. Она оглянулась назад. Вслед за первой телегой, которую спускал вниз Третий Брат — тянулись остальные. Никаких сложностей с этим не возникало, самым трудным был спуск из лагеря, который они уже преодолели, там Второй Брат помогал, как и все. Но едва только выбрались на относительно ровный участок дороги с небольшим уклоном, как он тут же взгромоздился на телегу и вознамерился песни петь, так сказать окормлять паству культурно. Паства энтузиазмом не горела, мрачно слушала, да телеги спускала. Сказать что-то Второму Брату мог только Третий Брат, ну или она — Седьмая Сестра. Третий Брат свою удачу уже попробовал, вот телегу спускает в одиночку, а она встревать и указывать Гуань Се на качество его исполнения «Баллады о бедном рыбаке по имени Ши У Юн, который осознал всю тщетность бытия» — не собирается. По многим причинам. Во-первых, Второй Брат Гуань Се был намного сильнее ее, а во-вторых… комендант крепости Суассон когда сдал крепость русским без боя, то оправдываясь перед Наполеоном сказал, что «на то у меня было восемнадцать причин, во-первых у нас не было пороха…». Тут Наполеон перебил его и сказал — «достаточно и первой причины. Остальные семнадцать можете оставить себе».

Вот так и тут. Достаточно и первой причины. Второй Брат умен, образован и силен. А еще он пообещал научить ее управлять Ци как следует, а не «просто выбрасывать тысячи цзяней на ветер» и «играть на цитре перед коровами». Так что эта Сяо Тай не собирается развеивать пелену заблуждения Второго Брата о собственном пении. Она улыбается. Ну да, плохо поет, ну да, порой кажется, что кошку мучают, да и петуха Гуань Се выдает регулярно, но… все равно лучше чем в колодках на площади сидеть, или там к столбу быть прикованной… едва-едва, конечно, но все же лучше. Хотя, кто его, знает, может на шестьдесят девятом куплете она сдастся и взмолится, чтобы ее снова в колодки заковали, лишь бы не слышать, как «рыбак Ши У Юн взглянул в лицо молодой Луны и вознес слова о тщетности бытия и бренности всего мирского, за суетой сует не увидев пальца, указывающего на планету, ведь истинно мыслящий не отвлекается на мелочи, затуманивающие сознание, а идет прямо к цели».

— Седьмая! — окликает ее Чжан Хэй: — а садись в телегу к Второму Брату! Мне нагрузки маловато!

— Так какая от меня нагрузка, Брат Чжан? Во мне во всей восемь десятков цзян будет. — Сяо Тай прикидывает мысленно, что «китайская унция» или лян — примерно 37 граммов, а в цзяне — 16 таких вот лянов, итого где-то полкило. В ней килограмм сорок… наверное. Надо бы кушать побольше. Она вздыхает и с невольной завистью косится на Яростного Кабана Чжан Хэя, вот у кого мышечной массы в избытке, ноги как эвкалипты… нехорошо завидовать, но охота такие сильные ноги иметь. Эх, а еще и ростом обделили… все норовят сироту обидеть.

— Это точно. Кушать тебе надо больше, — покровительственно отзывается Чжан и подхватывает Сяо Тай одной рукой (она даже ойкнуть не успела), подхватывает и на телегу подкидывает. Она поспешно хватается за пояс Второго Брата, тот поддерживает ее, чтобы не упала.

— Седьмая! — говорит Второй Брат: — раз уж ты теперь в одной телеге со мной, давай подпевай. Сейчас будет семнадцатый куплет про рыбака Ши У Юн, куплет в котором открывается метафорический смысл всего произведения! Понимаешь, рыбак в этой, кажущейся такой простой песне символизирует непрерывное течение человеческой мысли в хаосе Вселенной, и в то же время — является символом возрождения, очищения и восстания из пепла, символом неоднозначности и текучести, образцом для подражания и отеческой фигурой в подсознании. Куплет показывает, что именно Ши У Юн способен не только пережить шторм, но и преподнести своей возлюбленной метафорический смысл бытия, основу основ. Возлюбленная в свою очередь символизирует буддийское начало, приятие неприятия и бытие без бытия. Первичность или вторичность формы и содержания, мужского или женского начала в каждом из нас и…

— Пожалуйста не надо, — взмолилась Сяо Тай: — Второй Брат, я сейчас с ума сойду. У меня очень простое задание — вот просто пройтись по вражеской территории и просто ограбить правительственные склады и уйти, не столкнувшись с войсками. Очень простое. По сравнению с тем, что ты на меня сейчас вывалил.

— Так ты не поняла? Вот смотри, Седьмая… давай с самого начала и медленно. Ши У Юн — простой рыбак, верно? Но не все так просто, как кажется, первый слог его имени — Ши. И конечно мы считаем, что это иероглиф 狮子 — Шизу, лев. Однако дальнейшие события показывают, что его вера прочна как камень, его руки прочны как камень… да и твердоголов он как… правильно — как камень! Значит первый слог его имени — 石头 — Шитоу, камень! Так кажется на первый взгляд, но если задуматься над текстом песни, то становится ясно, что рыбака поджидают Десять Бед, что у него есть Десять Добродетелей, а всего он поймал десять рыб. Значит Ши в первом слоге его имени это — 十 — Ши, десять! В одном его имени есть намек на Десяток Каменных Львов, но ведь это все энергия Ян, мужская, твердая, верхняя и светлая. Мы знаем, что вселенная гармонична в своих проявлениях и энергия Ян рано или поздно сменяется энергией Инь. Сменяется! Меняется! А где происходит обмен? Верно — на рынке! Значит первый слог его имени на самом деле это иероглиф 市场– Шичэнь, рынок!

— А ведь могла сейчас на кухне стоять, лапшу резать, — вздыхает Сяо Тай: — и какой черт меня дернул в рейд пойти?

— Впереди засада! — рычит Чжан Хэй, отпускает телегу, приостанавливая ее ногой и шаря рукой внутри, находит и поднимает свою алебарду, поспешно срывает с нее ткань: — подходите по одному, ублюдки!

— Брат Чжан, это не засада, это мои люди с лошадьми. — говорит Сяо Тай, увидев у людей впереди флаги с иероглифом «Небеса». Мордопляс Лу очень радовался, говорит вот, мол, госпожа Кали, у вас нынешнее имя — Тай, Небесная Роса, значит иероглиф «Тиен» — небеса, будет как раз в тему. Ахаха, как я хорошо придумал. И в ладоши хлопал, гад такой. Подмигивал, дескать, видите какой я остроумный. Она не поняла соль шуточки тогда, но милостиво покивала, да, да, остроумный и хитроумный и с чувством юмора все в порядке и мордочка красивая, молодец. Но не поняла, ага.

Однако сейчас среди разбойников почему-то шепотки пошли, едва они флаги увидели. Странно, небеса и небеса, чего тут. Синяя штука сверху, результат того, что излучение синего цвета имеет более короткую длину и следовательно — большее рассеяние в атмосфере. Смена направления излучения без изменения длины волны, рассеяние лорда Рэлея.

Ну и лошади. Не на руках же телеги тащить, это с горки легко, а ну как на горку потащим? Телеги тут тяжелые, о подшипниках никто и не слыхивал, за счет смазки осей какой-то черной гадостью все и движется. Не смазывать — растрескается и сотрется, конец телеге.

— Великая Госпожа! — кланяется стоящий впереди мужчина в черно-красных цветах: — ваши лошади готовы. Разрешите этому ничтожному Лу Су впрячь их в ваши телеги?

— Так это не засада, — огорченно опускает алебарду Чжан Хэй: — а когда засада будет?

— Я бы лично предпочла, чтобы никогда. — отвечает Сяо Тай, внимательным взглядом оценив человека по имени Лу Су. Подчиненный этого хитрого змея Лу Чзижэня, ладно скроенный, явно бывший военный — выправка, прямая спина, да и одежда на нем сидит как мундир. Его подчиненные — где-то человек двадцать таких же молодцов, разве что помоложе. Повинуясь команде, они тотчас разобрали лошадей и стали впрягать их в телеги. Сяо Тай поразила слаженность и точность их действий. Разбойников мягко, но непреклонно отстранили от управления телегами, подвели лошадей, начали возится с упряжью. Никакой суеты, никаких криков и ругани, никакого бардака. Вот если бы я своим разбойничкам приказала лошадей впрячь, так тут шум, гам, суета, ругань — до небес поднялись бы, думает Сяо Тай, полдня бы тут простояли и обязательно подрались бы между собой. И еще чего доброго — покалечили кого. То ли сами, то ли Третий Брат покалечил бы — разнимая и проводя миротворческую миссию в своей обычной манере «а сейчас я вам всем ноги переломаю, если драться не прекратите!».

— Жаль. — говорит Чжан Хэй, глядя как в телеги впрягаются лошади, как споро работают вновь прибывшие.

— Чего жаль? Что засады нет? Засада — это плохо. — рассеяно отзывается Сяо Тай, глядя как люди мордопляса Лу заканчивают с приготовлениями и остро жалея, что у нее нет вот такого отряда молчаливых и спокойно-уверенных профессионалов. А есть у нее кучка добровольцев, добрых молодцев-разбойничков, чего только одно название стоит.

— Да не это жаль. — отвечает Третий Брат, заматывая алебарду тканью, кольца на обухе музыкально звенят при повороте лезвия: — жаль, что с ними смахнуться не удалось. Ребята тертые, сразу видно. Откуда у тебя такие, Седьмая? — он поворачивает к ней голову, и она только открывает рот, чтобы ответить в духе «где были теперь уже нет» ну или «места знать надо», как ее перебивает Второй Брат.

— Не те вопросы ты задаешь, Брат Чжан, — говорит он и поправляет перевязь с мечом: — ой не те.

— Чего это я не те вопросы задаю, Старший Второй Брат? Я вот как вижу — ребята тертые, справные, оружие чистое и заточенное, но потертое. Знают с какого конца за него браться. Работают в команде, никаких лишних движений или вопросов. Бывалые. А наша Седьмая — простая девчонка, приемная дочка у Вон Ми. Откуда что? Нормальный вопрос, как по мне.

— Вопрос, друг мой Чжан, не должен быть риторическим. Если на улице солнце и ты видишь его своими глазами, спрашивать «а что, сейчас светит солнце» — глупо. — отвечает Второй Брат и бросает быстрый взгляд на Сяо Тай: — есть данность. Есть Седьмая Сестра, которую ты считаешь простой девчонкой, и есть отряд отлично вышколенных наемников, которые ей подчиняются. Есть противоречие между этими фактами, верно?

— Ну…

— А еще есть эта самая простая девчонка, которую никто не считал равной себе и вообще она тебе в плен сдалась… а теперь — уже равная среди Совета Братства. Противоречие? Еще есть простая девчонка, которая организовала правильное питание и экономию продовольствие всего Летнего Лагеря. Фактически спасла нас от голода, а что было бы, если бы в Летнем начался голод? Ватаги вышли бы на промысел даже не спрашивая разрешения, их переловили бы правительственные войска и отряды самообороны… может не всех, но удар был бы чувствительный. Фактически эта «простая девчонка» спасла нас всех. Что? Сам подумай, Брат Чжан ты бы за такую задачу как организация единой кухни, конфискация и учет всех запасов продовольствия взялся бы? А если взялся — преуспел бы в этом? Это нелегкий труд и тут мало будет одной упорности. Тут нужны знания. Удача. Воля Неба. Такая, как на этих флагах.

— Но… — Третий Брат задумался. Сяо Тай никогда не считала его глупым, просто иногда он мыслил… специфически. Так сказать, издержки роста и развития в теле, превосходно одаренном физически. Если у тебя в руках молоток…

— Прибавь сюда то, как она владеет мечом…

— Да Седьмая вообще мечом владеть не умеет! Машет им как палкой, смотреть тошно!

— Да, именно. Но… кто мог бы разрезать мечом железные цепи? Даже владея им безукоризненно? Простая девчонка? Знание лечебных трав, умение лечить, возлагая руки, умение находить общий язык с кем угодно… люди, которые зовут ее Великой Госпожой, несущие флаги с иероглифом тиен, 天 — Небеса. Ты не слышал пророчество о Госпоже Справедливости?

— Эээ? Ну, ребята время от времени говорят что-то такое у костров.

— В грозные времена появится младшая из небожительниц, Юная Хушен, обладающая силой и мудростью, достаточной, чтобы стать богиней справедливости и возмездия. Она будет вести за собой обиженных и угнетенных, обещая им рай на земле. Ее голос будет словно гром, пробуждающий сердца и вдохновляющий на действие. Ее взгляд будет ясным, как ручей весенней воды, проникающим сквозь тьму неправды и лжи. Она будет нести факел истины и надежды, освещая путь тем, кто потерялся во мраке. Ее доблесть и сострадание сделают ее опорой для всех, кто жаждет справедливости и свободы… — говорит речитативом Второй Брат: — таково пророчество. Так что неправильно ты вопрос ставишь, Третий Брат, не о том спрашиваешь у уважаемой Седьмой Сестры.

— Так… а чего у нее спрашивать тогда?

— Простой человек спросил бы у нее — кто ты такая? — отвечает Второй Брат и испытующе смотрит на Сяо Тай, но та и глазом не ведет. Знает она уже его уловки, тут надо подождать, пока второй сапог опустится.

— А мудрый человек спросил бы — чего изволите, Госпожа… — заканчивает Второй Брат и перебирает струны своей цитры, издавая музыкальный перезвон: — я вот могу песню про Госпожу Хушен спеть…