Сяо Тай и разбойники горы Тянь Ша

Глава 23

Сяо Тай уселась впереди, на специально вынесенную с кухни лавочку. Большинство добрых молодцев-удальцов сидело на траве, кто-то и вовсе стоял. Но кухонной команде сидеть на траве было бы неуместно, Сяо Тай работала над имиджем кухонной команды, продвигая его вперед. И если раньше их социальный статус был ниже, чем у обычного бойца-разбойника и скорее ближе к разнорабочим, которых не брали в рейды, а поручали черную и непрестижную работу в лагере, то сейчас, благодаря ее протекции кухонные работники стояли немного выше. Они были не просто поварята или разнорабочие, они были «люди Седьмой».

— Госпожа так спокойна. А я очень волнуюсь, переживаю за Гу Тин, — говорит Минмин, устраиваясь рядом. На своих коленях она держит свой старый бронзовый котелок. Суеверная Минмин категорически отказалась оставить его на кухне, мол он счастье приносит. И удачу. И вообще, если есть котелок, значит будет чего туда положить. Сяо Тай только головой покачала и рукой махнула. Хочешь с ним таскаться — таскайся. Действительно же, в прошлый раз от удара Третьего Брата спас… хотя не то чтобы Третий концентрированно бил, скорей отмахнулся, да еще и плоскостью алебарды, не лезвием. Если бы Яростный Кабан взял бы своей целью рубануть как следует, то ни бронзовый котелок, ни даже лучшая броня столичных гвардейцев не спасли бы Минмин. Видела она, как Чжан Хэй рубит, если серьезен. Но, традиция есть традиция и на лавочке из кухонной подсобки сидели трое — она, Минмин и ее котелок.

— Я тоже волнуюсь за Гу Тин, — говорит Сяо Тай, глядя на то, как на поляне разминается Толстяк Мо. К сожалению, достичь консенсуса с этим главарем ватаги у нее не получилось. Она, грешным делом, рассчитывала, что удастся того уговорить отказаться от этого поединка. Однако Толстяк Мо тоже удила закусил, мол это же вызов за право управлять ватагой, как он тут отказаться может? Да кто его потом слушаться будет? Нет, Толстяк Мо понимал, что Гу Тин — протеже Седьмой Сестры и что у Толстяка против Седьмой шансов не так уж и много, все видели гладкий разрез на металлических цепях, все слышали про ее подвиг в рейде, про то, что она одним заклинанием разрушила угловую башню гарнизонной крепости в долине. Среди добрых молодцев-удальцов кое-где уже пошел слушок о том, что Седьмая Сестра — «та самая богиня справедливости и возмездия из пророчества», дескать все на это указывает — и ее беспредельная доброта и справедливая строгость, и невероятная сила. И что она вообще в любой момент могла бы всю иерархию перевернуть и даже самого Первого Брата, Мастера Тысячи Мечей одолеть — легко и спокойно. Все же видели, как она в колодках сидела? Как будто не наказание, а награду ей выдали, с поднятой гордо головой и улыбкой. И, если честно — не поняли разбойники этого поворота, не одобрили. С их точки зрения еда сегодня — важнее чем война завтра. Кроме того, они и так со всем миром воюют, одной войной больше, одной меньше. Вот попалась бы им на торговом тракте повозка Фениксов, и что? Поклонились бы уважительно и пропустили? Как бы не так. Ограбили бы, как и всех, чем Фениксы от других отличаются? От тех же правительственных караванов? Если уж разбойники с Горы Тянь Ша не боятся гнева Императора, чего им Фениксов боятся? Седьмая посланника Фениксов убила? Ну убила и убила, пожал плечами разбойный люд, посланником меньше. Дай им волю, они бы и в Твердыню Фениксов вторглись, разграбили бы всех, нагадили бы где смогли, поизнасиловали бы дворовых девок, и вообще всех, кто попался бы, да еще и факелов напоследок им на крыши понакидали, пусть горит, да пожарче. Разбойники вообще народ простой и к своему призванию относятся серьезно. Нет у них цели, ну какая у них может быть цель? Стал разбойником — все, пиши пропало. Жизнь твоя закончилась, никакого социального роста. Теперь до конца жизни ты разбойник и все тут. Это как у девицы из благородной семьи, которая в публичный дом попала — все одно репутация испорчена, кем бы она потом не стала и что бы не делала. Многие даже берут себе в жены девушек из «Персикового Сада» или там «Дома Свежести», выкупают их контракты. Однако такая жена все равно до конца жизни на себе ярлык проститутки будет носить… или же имя менять и переезжать. Чаще всего именно второе. А у разбойников и такого варианта нет. Так что нет у разбойника цели, только путь. Нет у них стратегических целей, есть только плотно набитый живот, хорошая одежда, оружие, да гулящая девка под боком, а про то, что будет завтра никто не задумывается. Так что разбойничий люд в большинстве своем решил, что в данной ситуации Первый Брат неправ. Нет, были и те, кто понимали, что война с Фениксами ничего хорошего с собой не несет, и что Седьмая действительно свою личную вражду на плечи всего Братства переложила за мешки с рисом, но даже они плечами пожимали — ну и что, дескать. Рис был важен, вопрос выживания, а просто так рис на дороге не валяется. Они и так и эдак с меча кормятся, войной свой рис зарабатывают, какая разница с кем и когда воевать? И лишь совсем немногие, в силу личной неприязни или крайней лояльности к Первому — считали, что тот все правильно сделал.

В основном же добрые молодцы за глаза потихоньку начинали называть ее даже не Седьмой Сестрой, а Юной Хушень, той самой богиней из пророчества.

Так что сейчас на лавочке, вместе с Минмин и ее котелком, сидела не только Седьмая Сестра Сяо Тай, но и Юная Хушень, пусть и не зная об этом. Рядом с ними встал Третий Брат Чжан и огладил свою бороду, глядя на поляну.

— Третий Брат, — говорит Минмин, которая уже давно перестала боятся гиганта и его алебарды: — а вы не волнуетесь? Я вот за Гу Тин переживаю.

— Чего за нее переживать? — удивляется Третий: — ты на ее противника глянь. Мешок с салом. Бурдюк неповоротливый. Такая бойкая девчонка как Гу Тин его на полосы порежет. На чем поединок будет? На мечах?

— У Толстяка Мо будут его любимые топоры. — говорит Сяо Тай. Она уже сказала Гу Тин свое напутственное слово, поддержала ее морально, дала совет как вести поединок тактически, но все равно переживала, глядя на нее. Гу Тин стояла в другом конце поляны, она была одета в темно-красное одеяние Госпожи, с иероглифом «тиен» на груди и спине.

— Ну… я бы на месте Гу Тин взял копье. Или алебарду… хм… — Брат Чжан с сомнением окинул худосочную фигурку певички и покачал головой: — все-таки копье. Для алебарды в ней веса маловато. Надо бы откормить девчонку. Ты ей побольше свиных шкварок в кашу клади. И чтобы доедала до конца, а то совсем несолидно для кухонного работника-то. Минми, а ну — подвинься. — Третий Брат садится на лавочку рядом с ними и лавочка протестующе скрипит под его весом, ножки проваливаются в мягкий грунт. Сяо Тай медленно приподнимается вверх, вместе со своим краем лавочки. Ну и ладно, думает она, так даже лучше видно. Правда неудобно, все время тянет к Минмин прижаться. Гравитация.

— Внимание. — говорит Пятый Брат и поднимает руку, все вокруг замолкают и обращают свое внимание на него: — сегодня у нас поединок между Толстяком Мо, главой ватаги «Славные Ребята Мо» и человеком из команды Седьмой Сестры, Гу Тин. Я обязан сперва спросить у сторон, не желает ли кто-либо решить дело миром и извинениями? Нет? Хорошо. Поединок продолжается до тех пор, пока одна из сторон или обе — не умрут, получат повреждения, которые не позволят продолжать поединок или же кто-то из сторон — не признает поражение. Все ясно? Хорошо. — Пятый Брат резко опускает руку, словно бы разрубая воздух: — Начинайте!

Он отпрыгивает назад, освобождая пространство между бойцами. С одной стороны возвышается Толстяк Мо и как бы Третий Брат не относился к нему, пренебрежительно называя его «бурдяком с салом» и «неповоротливым жирдяем» — недооценивать его нельзя. Он — главарь ватаги, а это уже многое говорит о нет. Он высокий, выше Сяо Тай на несколько голов, и если бы был не так толст, то его могли бы прозвать «Длинным Мо». Однако его вес… он весил килограммов двести, по-местному это четыреста цзиней или четыре даня. И несмотря на свой вес — он двигался быстрей, чем обычно ожидаешь от человека таких габаритов. Конечно, не так быстро, как Чжань Хэй, но Чжан Хэй — это Чжан Хэй.

Но физические параметры Толстяка Мо — это полбеды. Самое главное тут — это то, что Толстяк Мо привычен к насилию, умеет делать людям больно, делал это много раз и уж чего-чего, а барьера по причинению увечий или смерти себе подобным у него точно нет. В то время как Гу Тин побаивалась даже курицам головы рубить. Толстяк Мо — это ветеран сражений, человек, который пробил себе путь наверх своими топорами. И да, его топоры… такое оружие предполагает наличие грубой силы и скорости. Не меч, для которого нужно умение и искусство, а топор, для которого нужно быть сильным. Владение топором не предполагает хитроумных финтов или искусного владения клинком, топор — это сила. Топор — это средоточие кинетической энергии, которое трудно перенаправить, у которого нет ни хитрости, у которого нет стратегии, но от которого нет защиты, от удара топором можно только уклонится. Такие удары разбивают щиты, пробивают блоки подставкой лезвия, такие удары это соревнование в грубой силе там, где атакующий — всегда выигрывает. Именно так Толстяк Мо и стал главой своей ватаги, именно так он и заслужил себе имя в сражении — яростными атаками своих топоров. Чтобы противостоять этим ударам нужно быть или сильнее чем он или же в два раза быстрей. Сумеет ли Гу Тин? Насколько она быстра? Сяо Тай переводит взгляд на свою Гу Тин. Певица, кухонный работник, заложница, пленница разбойников с горы Тянь Ша, ожидающая своего выкупа, Певчая Птичка Гу Тин, а ныне — одна из команды Седьмой Сестры. И каждый ее поступок — отражается на репутации Сяо Тай, и она — знает об этом. Проиграть сегодня — немыслимо. И не только потому, что проигрыш означает унижение, боль и скорее всего — смерть. Но потому, что своим проигрышем она подорвет эту репутацию Седьмой Сестры. В этом обществе репутация важна, очень важна. Сяо Тай в большей степени беспокоится за сохранность самой Гу Тин, но она понимает, что проигрыш так же скажется и на отношении разбойников к ней самой. Сейчас в лагере сложилось хрупкое равновесие между сторонниками Седьмой и сторонниками Первого… и исход этого поединка неминуемо склонит чашу весов в ту или иную сторону. Казалось бы, какая разница кто победит, но разбойники народ суеверный, они верят в то, что Госпожу Удача на той стороне, где Воля Небес. А тут еще и Гу Тин оделась в красно-черные цвета с красным иероглифом «тиен» на груди. Она сейчас — не просто Гу Тин, и даже не представитель кухонной команды и человек Седьмой, она сейчас — выразитель Воли Небес и добрые молодцы внимательно следят за тем, насколько это верно. Действительно ли эта Гу Тин — на стороне Небес или она очередная самозванка. И если она самозванка, то и в отношении Седьмой Сестры могут сомнения возникнуть. Да что там — неминуемо возникнут.

Но Сяо Тай не переживает за свою репутацию, она искренне считает, что главное — это быть, а не казаться. Ибо в мире конфуцианства и преклонения перед внешним она знает старую истину — хорошее дерево приносит хороший плод, а гнилое дерево и плод приносит негодный. Нужно просто быть хорошим деревом, что бы про тебя не думали, как бы на тебя не возносили хулу, а остальное — приложится. Потому она в первую очередь беспокоилась о сохранности и целости этой Гу Тин, но взглянув ей в глаза и увидев там темный, мрачный огонь — она отступила. И разрешила ей провести этот поединок. Она знает, что Толстяк Мо во много раз превосходит Гу Тин по физическим параметрам, что он — крепкий и сильный мужчина, привычный к насилию и конфликтам, и что в обычной ситуации она бы никогда не поставила бы на Гу Тин и ломанной медной монетки. Но… темный огонь в глазах у Гу Тин и есть тот самый фактор, что вносит неизвестный фактор в это уравнение. Как говаривал Наполеон, на войне моральный фактор относится к физическому, как три к одному. Морально, здесь и сейчас Толстяк Мо отстаивает свою позицию во главе ватаги, ставит на место зарвавшуюся Гу Тин и полагает что уже выиграл. В моральном плане он изначально находится в проигрышной позиции, даже если он и выиграет, никто не удивится. Выиграл у девчонки с кухни, подумаешь победа. Ну а если проиграет — вообще кошмар, проиграл девчонке с кухни. Так что вся мотивация у Толстого Мо сейчас сугубо негативная, из страха проиграть и уронить свою репутацию, И эта мотивация могла бы тоже поддержать в нем силу духа и решимость, вот только — не верит он в возможность Гу Тин выиграть, а потому и нет у него никакой решимости. Есть только желание покуражится… ну и еще возможность приблизиться и услужить Первому Брату, который по какой-то причине невзлюбил эту Седьмую, а враг моего врага — мой друг. Вот и вся мотивация Толстого Мо.

В этот момент Гу Тин срывается с места и бежит прямо на своего противника, сжимая в руке, откинутой в сторону меч, выданный ей Сяо Тай. Толстяк Мо вскидывает свои топоры и скалится, обнажая кривые, желтоватые зубы в презрительной усмешке. Он легко отбивает удар мечом в сторону. От соприкосновения металла летят искры, Гу Тин припадает к земле и пытается достать его кончиком лезвия, делая глубокий выпад, но Толстяк просто поднимает ногу, оказываясь вне досягаемости, тут же обрушивает на нее сверху один из своих топоров, превращая его лезвие в расплывчатую, сверкнувшую на солнце дугу. Гу Тин отпрыгивает назад, едва коснувшись ногой земли — наклоняется, сжимается, снова бросается вперед и ее меч превращается в молнию, жалящую со всех сторон. Летят искры, Толстяк Мо делает шаг назад, отражая атаки.

— Эта Гу Тин не так уж и плоха во владении мечом, — замечает Третий Брат Чжан, поглаживая свою бороду: — кто бы мог подумать.

— Ремесло певицы в театре подразумевает владение оружием и своим телом, пусть даже только для показательных выступлений, но все же. — говорит Сяо Тай: — кроме того, быть певицей в провинции вовсе не так уж и безопасно. Назойливые поклонники, настойчивые предложения, конкуренты… опять-таки разбойники на дорогах шалят.

— И не говори. — кивает головой Чжан Хэй, внимательно следя за поединком: — шалят разбойнички. Я рассказывал, как на нашу телегу напали? Ужас, честному человеку по дорогам не пройти.

— Вот потому я и хочу страховые полисы ввести для защиты честных людей от разбойничьих нападений. Вот только найду способ водяные знаки на бумагу наносить для защиты от подделок и сразу же приступим. — говорит Сяо Тай: — правда таким «честным людям» как ты оно без надобности, но вот торговцам очень даже пригодится.

— Угу. — кивает Чжан Хэй: — твоя Гу Тин неплоха. Умеет мечом махать, даже лучше, чем ты. Вот только этого недостаточно.

— Что? — Сяо Тай бросает взгляд на поляну. Гу Тин старается, она везде, и сверху и снизу и со всех сторон, ее меч мелькает в воздухе языком атакующей змеи, но… Толстяк Мо стоит на месте как вкопанный и легко отражает все ее удары — лезвием топора! Каждый понимает, что для того, чтобы отражать атаки меча — топором, нужно как минимум быть сильнее и быстрее атакующего. А еще — читать его как открытую книгу.

— Он с ней играется. — говорит Сяо Тай: — показывает какая между ними разница. Словно кот с мышкой.

— Недостойно бойца, — ворчит Чжан Хэй: — если ты сильнее, нельзя вот так… разрубил бы ее и все дела…

— Гу Тин… — сжимается рядом Минмин и прижимает к груди свой бронзовый котелок: — пожалуйста… госпожа!

— Что тут госпожа сделает… — ворчит Сяо Тай, мысленно примериваясь к бойцам. Нет, больно далеко она сидит, не успеет. Конечно, при том, что Гу Тин владела сценическим фехтованием, умением красиво махать мечом на публику, перед настоящим бойцом она была словно бумажный тигр — красиво выглядела, но по сути являлась лишь жертвой. Только вопрос времени…

— Дзинь! — в очередной раз лезвие меча сталкивается с плоскостью топора, но на этот раз Толстяк Мо поворачивает рукоять к себе и… меч цзянь серебристой рыбкой выскальзывает из руки Гу Тин и описав красивую дугу — втыкается в траву на краю поляны.

— Мамочки! Пресвятая Гуаньинь! — восклицает Минмин. Сяо Тай оценивает ситуацию. На поляне стоят напротив друг друга — здоровенный мужчина с двумя топорами и хрупкая, безоружная девушка.

— Исход поединка решен. — говорит Чжан Хэй: — жаль твою подругу.

— Я согласна. Исход действительно решен. Но если кого тут и жаль, то это Толстяка Мо. — отвечает Сяо Тай: — хотя его-то мне ни капельки не жалко. Сам напросился.