Святые Спасения

ЛОНДОН декабря 2206 года

На линзах Олли вспыхнула иконка времени: изображение старых наручных часов Seiko со стрелками, шествующими по кругу, — а Тай, альтэго Олли, синхронно подкинул на аудиопериферию негромкое тиканье. Древние часы были сейчас популярны — нет, не то чтобы кому–то не хватало энергии на периферийные процессоры альтэго; все они работали за счет тепла человеческого тела. И все–таки причуда была понятной с учетом нынешней хронической нехватки электроэнергии в Лондоне и постоянных сбоев Солнета. Проблема заключалась в том, что первые двадцать четыре года своей жизни Олли был окружен исключительно цифровыми дисплеями, так что аналоговые устройства сводили его с ума. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить, что положение стрелок говорит о том, что сейчас шесть часов. Что на самом деле означало восемнадцать, то есть официально наступил вечер. Во времена, предшествующие тому, что теперь каждый лондонец называл «Блиц-2», люди бы, безусловно, знали, что сейчас вечер, — главной подсказкой служило бы солнце, неизменно садившееся с приближением ночи. Но этой подсказки больше не было.

Впрочем, предположительно, оно все еще садилось — Олли полагал, что правительство вряд ли стало бы сообщать всем и каждому, если бы оликсы помешали и этому. Но когда он смотрел на Лондонский щит, то видел лишь дьявольское небо, не меняющееся вот уже два года: зловещее фиолетовое сияние, бурлящее в нескольких километрах над головой. Иногда, прищурившись, он вроде бы различал узоры, извивающиеся на толстом барьере искусственно сгущенного воздуха, который защищал город, — что–то вроде молочных разводов в чашке кофе, только разогнанных до сверхзвуковой скорости.

Атмосфера снаружи была уже полностью разрушена, уничтожена тем колоссальным количеством энергии, которое корабли Избавления оликсов направили на обстрел тысяч городов по всему земному шару. Это настолько нагрело воздух, что испарение океанов достигло невиданного пика. Климатологи на останках Солнета говорили что–то о «точке невозврата Венеры»[1], но всё, что знал Олли, — это что воздух снаружи превратился в непрерывный поток раскаленного тумана. Растения попросту не пережили столь неблагоприятных температур и влажности. Что же до животных, то они вымерли в результате катастрофы, превзошедшей огненные шторма Тихоокеанского региона две тысячи пятьдесят шестого года.

Несколько месяцев назад Олли с Лоло отправились к краю щита, в Эпсом, только чтобы посмотреть, действительно ли всё так плохо, как все говорят. Там, в пустынных пригородах, фиолетовое свечение над головой сгущалось в тонкие ленты молний, которые потрескивали вдоль края, позволяя безбашенным авантюристам взглянуть на то, что лежит снаружи. В коротких разрывах беспрерывно движущейся мантии смога они разглядели холмы Суррея. За обширным мертвым болотом, обступившим Лондон, высились над унылым адским ландшафтом, над дымящейся землей, укрытой жиденькими остатками растительности, неровные силуэты склонов. Всякое свидетельство человеческого пребывания — древние города и милые деревеньки, восходящие ко временам мифических королей, равно как и новые леса, поглотители углерода, триумфально высаженные в двадцать втором веке, — было уничтожено.

Увиденное повергло их в депрессию, да, однако чувство вины воспламенило гнев и решимость Олли.

Оликсы убили Землю, а я помог им. Я не хотел. Я не знал.

Но это не имело значения. Ему было стыдно.

Он бросил на дьявольское небо последний ненавидящий взгляд и вернулся в маленькое производственное здание, теперь служившее им домом — громкое, конечно, название для кирпичного сарая с крышей из карбоновых панелей. Этот ангар, втиснутый между аккуратных домов Холли–Гроув и старыми железнодорожными путями, они нашли неподалеку от Белленден–роуд. Сперва Олли не хотелось селиться там; железнодорожные арки слишком напоминали ему о местах, где любила тусоваться его старая банда, Саутаркский Легион. Так что мало того что каждый раз, когда он выходил наружу, в его голове вновь оживали болезненные воспоминания, но существовала и опасность, что его могут опознать. Он все еще входил в список особо опасных преступников, разыскиваемых особым отделом, так что их Ген 8 Тьюринги должны были смоделировать и отслеживать его профиль. Что, если они решили, что он эмоционально слаб и нуждается в том, чтобы цепляться за знакомые образы? Они сочли бы эти обшарпанные, увитые плющом кирпичные арки его психологической опорой.

Или…

«Ты просто параноик во всем, что касается полиции», как говорило Лоло каждый раз, когда он упоминал о такой возможности.

Рациональная часть сознания Олли знала, что оне право. Из того, что он сумел извлечь во время своих осторожных и кратковременных погружений в остатки Солнета, он понял, что все еще занимает высокое место в списке разыскиваемых лиц: Легиону никогда не простят и не забудут ни участия в кройдонском рейде, ни трагедии на Личфилд–роуд. Не то чтобы особисты установили наблюдение за каждым участком заброшенных железнодорожных арок Лондона, просто на тот случай, если он настолько жалок, что нуждается для успокоения в знакомом пейзаже. Кроме того, даже спустя два года после Блиц-2 правительство оказывало горожанам минимальную поддержку. Все усилия были направлены на поддержание щита и обеспечение населения продовольствием. Все остальное отошло на второй план — так, по крайней мере, они говорили. Но Олли не был в этом абсолютно уверен. Властям очень хотелось найти его.

Внутри длинное здание выглядело совсем просто: голые кирпичные стены с запотевшими окнами, пропускающими в помещение толику мерцания щита. Идеальная обстановка для некрупного предприятия. В данном случае речь шла о работавшем на заказ производстве керамики, закрывшемся больше десяти лет назад. Но печи никуда не делись — пятерка этих жадных до электричества тварей, способных обжигать затейливо раскрашенную глину при температуре свыше тысячи градусов, выстроилась по центру помещения. Их дверцы были плотно закрыты, но, проходя мимо, Олли почувствовал в сыром воздухе запах дыма и пробормотал неразборчивое ругательство.

Он потратил больше месяца на модификацию печей, покрывая внутренние огнеупорные кирпичи высокоэффективными термопарами, чтобы извлекать энергию из всего горящего. Сейчас любой огонь в Лондоне был строго запрещен, оказавшись вне закона, — как и в любом другом городе Земли, осажденном оликсами. Огонь — единственное, что объединяло народ в эти дни, — пожирал бесценный кислород, необходимый людям для дыхания. Кислород, которого осталось так мало. Народ жил под девизом «Заметил огонь — доложи об огне» и придерживался мнения, что неплохо бы еще задать поджигателю хорошую трепку до прибытия полиции и пожарных. Олли прекрасно помнил, как впервые увидел промчавшуюся по их улице пожарную машину: великолепное историческое наземное транспортное средство с мигалками и воющей сиреной. Они с Лоло были буквально загипнотизированы ее появлением, и орали, и размахивали руками, приветствуя пожарных, как парочка охваченных благоговейным трепетом школьников. Со времен начала Блиц-2 дюжины этих больших машин извлекли из музеев и восстановили.

Так что сжигание дров в печах стало рискованным предприятием, которое необходимо было скрывать от соседей. Установив термопары, Олли содрал со стропил древние вентиляционные трубы и перемаршрутизировал их. Теперь вентиляторы всасывали воздух через печи, поддерживая тягу, а дым извлекали и отправляли в старый железнодорожный ливневый коллектор, где он незаметно рассеивался среди окаменевших жировых отложений и крыс.

На верстаке за печами стояла стодвадцатисантиметровая модель «Ночной звезды», жутковато отливающая серебром в проникающем сквозь окна свете дьявольского неба. Еще пару месяцев назад Олли даже не слышал об этом научно–фантастическом шоу, но в две тысячи сто тридцатом году Гонконг выпустил сотню интерактивных эпизодов, спонсированных давным–давно с тех пор почившим модным домом. До Блиц-2 он бы просто вошел в Солнет, чтобы выяснить все досконально, но в эти дни идея использовать Солнет для чего–либо, кроме простейшей связи, была плохой идеей. Слишком много вирусоносителей блуждало по сети после диверсий оликсов.

Он услышал об этой модели от знакомого на рынке Рай–Лейн вскоре после того, как начал расспрашивать о предметах коллекционирования. Взрослые люди, выкладывающие бешеные деньжищи за дурацкие вещицы из старой дрянской фантастики, представляли собой целый класс, о существовании которого он и не подозревал, пока не открыл для себя Карно Ларсена — золотое звено, что соединит его с Николаи и местью.

Ему не пришлось даже красть модель. Сейчас никто ничего не платил за подобный хлам, предназначенный для развлечений, так что владелец с радостью отдал корабль в обмен на полностью заряженную домашнюю квантовую батарейку. И когда Олли доставил модель домой — в прицепе к велосипеду, педали которого он крутил всю дорогу от Пимлико, — он не смог не признать, что «Ночная звезда» прекрасна. Выглядела она так, словно ее проектировала раса насекомых, сидящих на тяжелом нарке. Вещица была штучной, ручной работы, что делало ее истинным произведением искусства. Он почти ожидал, что кораблик вот–вот взлетит и исчезнет в гиперпространстве во вспышке искаженного звездного света.

— Пора, — позвал Олли.

— Знаю, — ответило Лоло из дальней комнаты. Бывший офис керамической компании теперь служил им спальней и гостиной. Для Олли это было место, куда можно завалиться и заняться сексом, но для Лоло это был их дом, их гнездышко для новобрачных, их крепость, защищающая от ужасов Блиц-2. Вот почему Олли смирился с полупрозрачными полотняными занавесочками, которые оне развесило вокруг кровати, и маленькими свечками с фальшивым пламенем, распространяющими сладковатый мускусный аромат, добавляя романтики, а также с ковриками, безделушками из жемчуга и нефрита и антикварной черной лакированной мебелью, которую они позаимствовали в заброшенном доме дальше по улице.

Лоло вышло ему навстречу, широко улыбаясь. Одето оне было так, словно они собирались поужинать в одном из лондонских ресторанов прошлого. Пребывая в женской фазе цикла, оне выбрало фиолетовобелое платье с цветочным узором и глубоким вырезом. Лоло мастерски поработало над лицом хайлайтером, румянами и помадой, так что отсветы дьявольского неба сияли на глянцевитых вишневых губах и иссиня–черном ирокезе. Просто глядя на это великолепие, Олли ощутил неслабое напряжение в штанах.

— Круто выглядишь, — сказал он.

— Спасибо.

Последовал быстрый поцелуй, резко пахнуло духами, и улыбающееся Лоло подняло корзину, накрытую полосатой тряпицей:

— Идем.

Олли быстро посмотрелся в зеркало, проверяя кожемаску. Что ж, с лицом вроде порядок. Ему не слишком нравились округлый подбородок и длинный нос, и он все еще сомневался насчет белой кожи, а вот ямочки на щеках были вполне себе ничего. К тому же маска прекрасно реагировала на выражения его лица, хотя крем, который он наносил на собственную кожу, и подавлял тонкие эмоции. Он не давал себе поблажек и носил маску постоянно, избегая прицела распознавателей лиц Ген 8 Тьюрингов. Но за свободу пришлось платить раздражением, сухостью кожи и несколькими жуткими приступами стригущего лишая. Для Олли, раньше всегда заботившегося о своей внешности, это было почти невыносимо. К счастью, увлажняющий и прочие классические крема для кожи могли решить проблему — не бесплатно, конечно.

В качестве последнего испытания он скорчил перед зеркалом несколько рож и объявил:

— Годится.

— Как бы мне хотелось, чтобы ты не носил эту штуку все время. У тебя прелестное личико. Я обожаю смотреть на тебя.

— А мне бы хотелось, чтобы ты не таскало все время лифчик, но — эй, выбора–то нет.

— Вот скотина! Неужели вы, бинарные, не способны думать ни о чем другом?

Смеясь, Олли обнял Лоло, и они вместе вышли на улицу. И вместе надели солнечные очки. Очки Олли напоминали лыжные, создавая не вполне тот стильный образ, какой бы ему хотелось, зато их толстая оправа совершенно не пропускала свет дьявольского неба, прямое воздействие которого, даже с учетом дополнительной защиты, обеспечиваемой линзами, всегда вызывало у него мигрень.

Они находились неподалеку от Ридхэм–стрит, где государственное агентство по питанию открыло в бывшем культурно–спортивном центре общественную столовую. К ней тянулось множество людей. Олли знал большинство из них по ежедневным визитам и изредка кивал то одному, то другому. Говорить что–либо было бессмысленно: щит непрерывно гудел, сдерживая непрекращающуюся энергетическую бомбардировку кораблей оликсов, пытающихся перегрузить генераторы. Как следствие, все разговоры в эти дни проводились на очень близком расстоянии и были весьма громкими.

— Я сегодня видело Марка, — сказало Лоло.

— Круто, — рассеянно уронил Олли. Они как раз переходили Чадвик–роуд. Один из больших стариков–платанов пережил начало осады, но пару месяцев назад все же погиб из–за отсутствия дождя и этого вечного дьявольского неба. Олли было немного грустно видеть, как он сбрасывает пожухшие бурые листья. — Кто это — Марк?

— Тот, кто всегда приносит грибы.

— А, ясно.

— Между прочим, сестра его подруги Шерон работает в министерстве обороны. Она сказала, что один из техников–сейсмологов говорил кому–то из ее офиса, что оликсы больше не подкапываются под щит. Теперь они затеяли долгую игру. Их корабли направляются к заселенным звездным системам, и когда они доберутся туда, то перекроют подачу энергии, которую эти планеты переправляют на Землю, и межзвездные порталы отключатся. У нас не станет ни пищевых гранул для принтеров, ни электричества, чтобы запустить их. Так что они заморят нас голодом.

Олли с трудом сдержал вздох. Для того, кто обучался в предположительно превосходной эгалитарной школьной системе Дельты Павлина, Лоло временами бывало чертовски глупо.

— Чушь собачья. Перестань собирать сплетни. То, что ты только что сказало, — парадокс. Уверен, оликсы направляются к заселенным мирам, но если они перекроют энергию, идущую к нам от Дельты Павлина, Нью–Вашингтона и прочих, щиты земных городов накроются. — Он ткнул пальцем в дьявольское небо. — Это клятое уродство рухнет, как было месяц назад в Берлине. И мы все умрем — а этого они не могут допустить. Только не после всех тех усилий, которые они приложили, чтобы одолеть нас.

— Падение Берлинского щита не убило всех. — Лоло надулось. — Погибли только те, кто попал в разразившийся шторм. — Оне секунду помолчало. — И те, кто утонул, когда Шпрея вернулась в свое русло.

— К счастью для всех остальных, быстренько прилетели оликсы и превратили их в коконы, так что они — в некотором роде — остались живы. — Олли фыркнул. — Везунчики. Увидят, какова Вселенная у конца времен.

— Ты порой бываешь таким занудой!

— Ну да, куда правдоподобнее то, что, когда электричество отключится, оликсы начнут морить нас голодом — и мы сами, миллион за миллионом, смиренно потащимся в их ковчег.

— Не потащимся! Люди лучше, чем ты думаешь!

— Посмотри правде в глаза, если стоит выбор между смертью в цунами разрушенной перегруженной токсичной атмосферы и шансом, обернувшись мутировавшим уродливым коконом, через триллион лет паломничества встретиться с чужим богом, что ты выберешь?

— Ну, я не собираюсь сдаваться. Я окажу сопротивление!

Данное заявление просто распахивало двери в мир сарказма, войти в который Олли не был готов. Ну, не сегодня.

— Что ж, я с тобой.

Лоло радостно обняло его.

Общественный центр Беллендена представлял собой административное здание, построенное восемьдесят лет назад на месте старой школы. Композитные панели печатались так, чтобы напоминать традиционный лондонский кирпич, но за прошедшие десятилетия они выцвели и теперь выглядели как стены, сложенные из подержанного детского конструктора. Во входную арку тянулся непрерывный поток людей. Большинство несло сумки с холодными блюдами, распечатанными дома в дополнение к горячей пище. Почти половина из этих людей были беженцами, хлынувшими в город, когда оликсы начали вторжение. Все жители пригородов ринулись под щит в поисках безопасности, увеличив население Лондона до одиннадцати миллионов. Они теснились в старых заброшенных зданиях с минимальными удобствами. Коллективно — вот как жило большинство людей в эти дни. А Олли не возражал. Это оставляло вдоволь места для анонимности.

На ступенях общественного центра их встретил запах готовящейся еды. В главном зале разместилось нечто вроде импровизированного кафе, где так никто и не удосужился навести порядок. Большую часть пола занимали разномастные столы и стулья, вдоль одной из стен тянулись длинные стойки из нержавеющей стали. Пайки выдавались из окошка, по обе стороны которого стояли двое полицейских в легкой броне. Пайки можно было или приготовить прямо в центре, или забрать домой. Большинство ели в зале, поскольку в этом районе не хватало электричества. У кого найдется столько киловатт, чтобы разогревать еду каждый день? Олли встал в очередь и протянул женщине в окошке свой П-жетон. Зарегистрироваться, чтобы получить его, оказалось на удивление легко. Сразу после начала осады он украл личность Дэвиса Мохана — одного из своих соседей по Копленд–роуд. Когда они с Лоло приступили к исследованию ближайших домов, нашли Дэвиса лежащим на полу кухни в продвинутом состоянии кокона: тело обернулось бочонком с модифицированными органами, конечности практически исчезли, сознание Дэвиса то возвращалось, то ускользало. Для Олли фальшивая личность была делом привычным — в Саутаркском Легионе он натягивал их десятки раз. А тут все получилось еще проще. Когда в первые дни хаоса вводилось нормирование, Солнет откатился к собственному «темному веку», и любые проверки были смехотворны.

Женщина в окошке просканировала его П-жетон и протянула ленту брикетов и пакет с разнокалиберными текстурными порошками.

Лоло выступило вперед:

— А лососевый порошок есть?

— Извини, куколка, не сегодня. Найдется немного черничного, если хочешь. Совсем неплохо, если смешать с водой и дать застыть в какой–нибудь форме. Лучше всего в лоточке для приготовления кубиков льда.

— Как любезно с вашей стороны, спасибо. — Лоло извлекло из–под прикрывающего корзинку ситца маленькую баночку. — Миндальный зефир. Я экспериментировало. Скажете потом каково.

Лоло и женщина обменялись улыбками. А Олли подумал, что лента брикетов, выданная Лоло, намного длиннее той, что досталась ему. Он ошеломленно покачал головой:

— Есть здесь хоть кто–нибудь, с кем ты не флиртуешь?

— Я не флиртую, — возмутилось оне. — Я мило общаюсь с людьми. Тебе тоже иногда не повредит попробовать. Мы тут все, как–никак, застряли, знаешь ли.

— Я общаюсь с людьми. С теми, с кем нужно.

— О–о–о, назревает гроза. Как это возбуждает, когда ты говоришь вот этим вот угрюмым голосом мистера Серьезного.

— Да мать же ж твою!

— Следи за языком, парниша. Здесь дети.

Они перешли в очередь к стойке, для начала вытащив по паре брикетов каждый. Олли посмотрел на этикетки врученных ему порошков и бросил на стойку пакетик, обещающий «курицу в сливочно–томатном соусе».

— Будешь пахнуть этим всю ночь, — выразило недовольство Лоло.

— Не ной. Сомневаюсь, что его запах или вкус будет иметь хоть какое–то отношение к курице.

Пару минут спустя они добрались до пункта обслуживания. Лоло вытащило из корзины пару тарелок. Олли с бесстрастным лицом наблюдал, как мужик за стойкой плюхнул ему кучку рыжеватых помоев.

«Это неважно. Это просто то, что ты должен делать, чтобы спасти Бика и бабушку», — твердил он себе.

Они сели за один из столиков. Лоло устроило целое представление, доставая из корзинки приготовленные заранее блюда, бодро и весело возвещая о каждом из них:

— Я приготовило салат, смотри, и несколько индийских лепешек, наан, хотя, если честно, это больше похоже на основу для пиццы. И немного шоколадного мусса для пудинга. — Оне извлекло бутылку с — на что очень надеялся Олли — яблочным соком, потому что содержимое выглядело слишком уж желтым на его вкус. Алкогольные напитки в общественном центре были строго запрещены.

— Спасибо, — сказал он.

— Это было не так–то просто, знаешь ли. Мне бы не помешала еще малость электричества.

— Лишнего у меня нет. Извини.

Лоло мученически вздохнуло:

— Ну конечно.

— Слушай, я уже близко. Сегодня должен заполучить Ларсона.

— Я не хочу, чтобы ты пострадал.

— Страдания тут причиняю я, помнишь?

— Олли, пожалуйста…

— Не волнуйся, я осторожен. Знаешь же.

Олли взял листик из салатницы. Это было ошибкой. Листик оказался тонюсеньким зеленым печеньем, своим вкусом наводящим на мысли о сырых водорослях, выросших в канализации.

Столы вокруг них начали заполняться, и гул посторонних разговоров усилился. Рядом принялись бегать дети, молодые родственники помогали устраиваться старикам. Несколько медсестер из Агентства общественного здоровья расхаживали по залу, проверяя своих пациентов, расспрашивая семьи, все ли в порядке с детьми.

Одна парочка притащилась с новорожденным, и Олли нахмурился.

— Как они могли это сделать? Как могли завести ребенка в таком месте?

— Гедд и Лилли–Ди? Они милые люди, и их малыш просто очаровашка. Я нянчилось с ним пару раз.

— Зачем? Я хочу сказать, разве они не понимают, что происходит? Шансов выбраться из Блиц-2 у нас — раз — никаких и два — хрен с два. Как они могли привести в этот мир ребенка?

— Просто мы не можем позволить себе терять надежду. Только посмотри на него; он такой славный. Нам нужны дети, чтобы напоминать нам, зачем мы живем.

— Это не надежда, это глупость и эгоизм. — Покачав головой, он сунул в рот другой салатный листок и попытался не скривиться.

— Привет, ребята, как дела?

Подняв глаза, Олли увидел стоящего у стола Горацио Сеймура. Старший управляющий помогал работе полудюжины районных пищевых подразделений в этой части Лондона. В прежние времена он вроде как был большой шишкой в благотворительном фонде Бенджамина. Олли даже несколько раз сталкивался с ним, когда пропагандисты социальных агентств пытались уговорить Бика и его команду по паркуру посещать молодежный спортзал. И еще помнилась та заставившая его понервничать не–совсем–встреча на Темзе сразу после того, как убили последнего из друзей Олли по Легиону.

Таким образом, Горацио был тем, кто действительно знал настоящее лицо Олли. Каждый раз, когда он появлялся в Общественном центре Беллендена со своей официальной улыбочкой и снисходительным отношением, у Олли сдавали нервы. Он знал, что это глупо. Его маска была безупречна. И все же…

— Всё нормально, спасибо, — ответило Лоло. — Не желаете лимонного сквоша?

— Это лимон? — фыркнул Олли.

— Не обращайте внимания на моего друга, он такой невежа.

Улыбка Горацио стала чуть искреннее:

— Нет, спасибо. Так всё в порядке? Чем сегодня займетесь?

— Мы торгуем, — ответило Лоло. — И да, всё в порядке.

— Надеюсь, ничего слишком противозаконного?

— Абсолютно ничего. Я занимаюсь пищевыми текстурами. Если на вашей квантовой батарее найдется несколько ватт, это моя плата. Я могу получить множество вкусов. Овощи — моя специальность, не в обиду тем, кто трудится здесь, конечно.

— Конечно, — кивнул Горацио. — Рад слышать. Но если вам когда–нибудь потребуется помощь, вы всегда можете обратиться ко мне. Я не чиновник и не работаю ни на совет, ни на полицию.

— Это очень любезно с вашей стороны, — ответило Лоло. — Нам нужно больше таких людей, как вы.

Горацио приветливо кивнул и перешел к следующему столику.

Олли зачерпнул ложкой еще немного не–курицы–в-сливочном–соусе.

— Он мне не нравится.

— Он хороший человек, — возразило Лоло. — Ты просто ужасно предвзято относишься к властям. Не все в правительстве автоматически являются продажными фашистами, знаешь ли. И, кстати, ты же слышал — он не чиновник.

— Тогда что он тут делает?

— Помогает людям. — Лоло восторженно повело рукой. — Без таких, как он, без тех, кто заботится о других, где бы мы оказались?

— Прорвались бы через барьеры, которыми ублюдки Зангари перегородили межзвездные порталы, и убрались бы с этой планеты в безопасное место.

— Ни одно место в галактике не безопасно, пока существуют оликсы.

— Кроме хабитатов исхода. Только вот мы никогда до них не доберемся.

— Доберемся, — заявило Лоло. — Когда ты найдешь Ларсона, мы получим настоящую торговую власть.

— О, так теперь ты хочешь, чтобы я пошел за ним?

— Не неси чушь. Я люблю тебя, Олли. Я буквально отдало тебе жизнь, потому что верю в тебя.

Нет, не желал Олли такой ответственности. Но приходилось признать, что, несмотря на все свои глупости, нервные срывы и хрупкую внешность, Лоло делало это чистилище почти сносным.

— Я найду его. Не волнуйся. Я действительно уже близко.

Через пару часов после ужина Олли крутил педали в сторону северного конца Рай–Лейн. Восточную сторону занимал большой старый торговый центр, вот уже лет тридцать как заброшенный. Он медленно разрушался за заколоченным фасадом, зарастающим слоями мха и граффити, пока застройщики вели переговоры с местным советом и отделом планирования о превращении участка в площадку для роскошных апартаментов. С тех пор как началась осада и торговля через Солнет накрылась, предприимчивые дельцы нашли зданию свое применение. В старых магазинах разместились разномастные торговые точки — начиная от хромоногих стульев, на которых сидели чересчур оптимистичные ребятишки с ящиком всякого хлама, и заканчивая зарешеченными киосками реалистов, охраняемыми парочкой крепких парней. К этому времени с некоторыми из них у Олли сложились неплохие отношения. Он подкатил к Ребекке Эль, облаченной в привычное готическое черное кружевное платье, ее фиолетовые дреды свисали ниже пояса.

— Дэ–э–э-вис, — протянула она. — Хорошо–о–о вы–ы–ы-глядишь.

— Да уж не в пример тебе.

— Принес чего полезненького?

— А то. — Олли вытащил из притороченной к багажнику корзины три квантовые батарейки.

Ребекка Эль расплылась в наркоманской улыбке, забрала батарейки и сунула первую в зарядный порт киоска. И тихо признательно присвистнула, быстро считав, сколько киловатт он ей передал.

— Впечатляет. Обзавелся прямым кабелем до Дельты Павлина?

— Что–то вроде того. Ну что, мы в деле?

— Дэвис, я ценю качество, а ты никогда меня не подводил.

— Достала?

Она кивнула на одного из своих крутых парней. Тот принес из киоска маленький алюминиевый футляр и наградил Олли неодобрительным взглядом.

— Валяй. — Мечтательное спокойствие вернулось к Ребекке.

Олли отщелкнул замочки и приоткрыл крышку. Внутри, в защитной пене, покоились два синт–слизня размером с его мизинец. Их темная кожа поблескивала, словно припорошенная крошечными звездами. Разработанные в какой–то подпольной лаборатории, они использовали восьмибуквенную ДНК для создания не вполне естественных компонентов в основном теле и обладали биопроцессорным кластером вместо обычных нервных клеток слизня. Олли велел Таю, своему альтэго, проверить их. На линзы выплеснулась информация, подтверждающая функциональность.

— Увидимся, — бросил он.

— Ты не выглядишь опасным, Дэвис. У тебя приятное лицо. Бесхитростное. Но глаза выдают тебя. Когда я смотрю в них, то вижу бездну, черную бездну.

— Э, ладно. До встречи.

Крутя педали, Олли чувствовал, как взгляд Ребекки сверлит ему спину. И потребовалось большое самообладание, чтобы не оглянуться.

Следующий киоск принадлежал Ангусу Ти, который утверждал, что торгует всем, что нужно, но у которого не было таких связей, как у Ребекки Эль. Олли протянул ему пару квантовых батареек, заряженных им в обжигательных печах.

— Не знаю уж, где ты умудряешься доставать электричество, — сказал Ангус, — но это делает тебя самым ценным поставщиком.

— Рад помочь. А теперь — что ты можешь мне предложить?

После относительно добродушного торга он заполучил девять упаковок пищевых гранул, смесь текстурных порошков и вдобавок полную сумку севших квантовых батареек.

— Запомни, когда они будут заряжены, у меня преимущественное право покупки, — сказал Ангус, передав товар. — Ты же знаешь, я дам лучшую цену в округе.

— Заметано. — Олли протянул руки. — А теперь…

И Агнус вручил ему главное — пакетик с дозами зеро–нарка.

— Вот это дело. — Олли не пользовался нарком с начала осады, но Лоло так и не остановилось. Оне пыталось сократить потребление, но эта зависимость уже начала беспокоить Олли. — Эй, можешь добавить еще клейкой ленты?

Ангус окинул его оценивающим взглядом, после чего извлек из–под прилавка ополовиненный рулончик.

— Хочешь еще что–нибудь? Может, мои ботинки? Или трахнуть мою девушку?

Рассмеявшись, Олли забрал рулон.

— Сойдет и скотч. Увидимся.

— Конечно. Кстати, зачем тебе все это?

— Да вот решил проверить, а вдруг мне понравится связывание.

— Ты все же полегче там, парень. Могут пострадать люди.

— Спасибо. — Олли отвернулся от киоска. — Голос опыта.

Он вполне представлял, какой жест сделал Ангус за его спиной.

Олли потребовался почти час, чтобы доехать от Рай–Лейн до Далвича; говорить о чистых дорогах в эти дни определенно не стоило. Прошло уже два года, а никто так и не удосужился убрать поломанные ап–такси и ап–багажки, загромоздившие бетонку, а ситуация меж тем становилась все хуже и хуже, поскольку люди принялись швырять мусор куда вздумается. И, конечно, дорога по большей части шла в гору, так что он истекал потом, что опять–таки могло сыграть злую шутку с его лицом. Раньше он никогда не задумывался о лондонской сети метро–хабов «Связи»; она просто была. Теперь расстояния вновь стали болезненно реальными — стали препятствием, требующим сил, пота и времени. Напрягая ноги, крутя педали, он мог думать только о том, чтобы шагнуть на свой старый ап–борд и хоть разок прокатиться без лишних усилий. Не то чтобы у него не было электричества, чтобы запустить ап–борд, но такое расточительство привлекло бы слишком много внимания.

Он добрался до конца Лордшип–Лейн и повернул на запад, на А 205. Дорога шла через спортплощадки, сухие как пустыня и твердые как камень, окруженные мертвыми колючими изгородями. Но футбольные ворота еще стояли, и облупившаяся белая краска на них странно поблескивала под сияющим дьявольским небом.

За футбольными полями некогда живые изгороди сменились высокими кирпичными стенами, охраняющими большие дома. Олли перестал крутить педали и медленно покатил вдоль заборов, пока не подъехал к богатому трехэтажному цилиндрическому дому с фасадом в стиле Тюдоров, принадлежащему некоему Брендону Шамдеру. В конце короткой гравийной подъездной дороги высились ворота, увенчанные не вполне декоративными шипами. Но Олли не ожидал, что они создадут проблему. На самом деле он даже почувствовал прилив удовлетворения от того, что наконец–то прибыл сюда.

Без Солнета потребовалось два года торговли на рынках, налаживания контактов, оплаты в киловатт–часах или нарке, выдачи собственной информации, и всё ради одной лишь цели — найти Николаи. Олли еще не заполучил ее, но теперь точно знал, что Николаи и Джад работали на семью Пэйнор, одну из главных преступных группировок, заправлявших в Северном Лондоне. Оставалось только найти способ выйти на Пэйноров. Их организация была сплоченной — и после осады сплотилась еще теснее. Но если он в чем–то и был хорош, так это в планировании. Можно сказать, планирование было его суперсилой, одной из причин, по которой Саутаркский Легион так никогда и не поймали. Ему просто нужно было подойти под таким углом, какого никто не ожидает.

После череды осторожных расспросов он услышал имя Карно Ларсона, который, помимо прочего, в прежние времена выступал казначеем семьи Пэйнор, отмывая нелегальные ваттдоллары и загружая их в узаконенную банковскую систему. О Карно ходило много пустых слухов, но достоверные подробности — вроде его местонахождения — узнать оказалось трудно. Однако кое–кто из мелкой шушеры предположил, что Брендон Шамдер может знать.

Олли уставился на ворота, стоя по другую сторону расчищенной дорожки, и поднял руку, проводя сканирование. Он позаимствовал несколько систем со своего старого костюма–невидимки, того, что он носил во время рейдов Легиона. Надевать костюм сейчас не было смысла; под назойливым сиянием дьявольского неба никакая дымчато–серая ткань все равно не помогла бы. Так что непрерывно причитающему Лоло пришлось вручную вшить кое–что в кожаную байкерскую куртку Олли, снабдив ее заодно и слоем бронеткани.

Тай выплеснул на линзы результаты, показав нулевую мощность в воротах — и, в частности, в замке. Значит, даже Брендон Шамдер был не настолько богат, чтобы направлять столько ватт на охрану. Линзы Олли дали приближение, показав тонкую цепочку, удерживающую створки ворот, и отливающий медью блестящий навесной замок, просто кричащий о том, чтобы на него обратили внимание.

— Слишком просто, — с подозрением пробормотал Олли. Но нет, сканирование изогнутой стены здания не обнаружило активных электрических цепей. Примета времени. До Блиц-2 только очень богатые люди могли позволить себе такой дом, но теперь материальные ценности перестали быть показателем богатства. Вследствие этого личная безопасность уже не занимала высокого места в списке приоритетов.

Олли коснулся страховочного ошейника — черной ленты с кружевной отделкой, так плотно облегающей шею, что она могла бы показаться татуировкой. Глупый нервный жест; иконка на краю линз оставалась неизменной. Но с учетом того, против кого он решил пойти, проверка не была паранойей. Если Николаи так хороша, как все говорят, она могла и услышать, что он задает вопросы.

Он подошел к воротам и прижал к дужке замка маленький шарик термона. Полыхнула янтарная вспышка, потек расплавившийся металл. Сенсор показал, что ни на дороге, ни за высохшими кустами никого нет. Технически время стояло ночное. Трудно судить, но, когда солнце скрывалось за горизонтом, фиолетовое сияние наверху становилось вроде как чуток тусклее. Пара окон на втором этаже дома светились.

Олли закрыл за собой ворота и покатил велосипед к передней двери. Недолгая прогулка — но она вызвала целую кучу горько–сладких воспоминаний. Во всех налетах, во всех кражах со взломом Легион всегда прикрывал ему спину. А теперь его сопровождали лишь призраки. Тай выплеснул информацию о сети дома. Уровень сигнала был низким, но обеспечивал связь с остатками Солнета. Олли запустил в узел вирусный пакет.

Входная дверь представляла собой очередного монстра в стиле Тюдоров — сплошные громоздкие панели, скрепленные железными болтами. Он достал из корзины на багажнике полоску зарядной ленты, собираясь прилепить ее к замку, когда Тай доложил, что вирус полностью захватил контроль над домовой сетью. Тогда Олли приготовил нервно–паралитический пистолет и приказал двери открыться. Тихий щелчок подтвердил, что команда принята, и Олли пинком распахнул створку. Ворвавшись внутрь, как какой–нибудь головорез из интерактивки о Сумико, он почувствовал нарастающее возбуждение. Нет, конечно, не тот кайф, что он получал от рейдов Легиона, но его уверенность и сосредоточенность оставались высокими.

Отделанный деревянными панелями коридор, темный и длинный, заканчивался широкой изогнутой лестницей.

— Эй, ублюдок! — рявкнул Олли. — Выходи! Живо! Я хочу поговорить с тобой.

Тай сообщил, что чей–то альтэго соединяется сейчас наверху с сетевым узлом, запрашивая экстренную связь с полицейским Ген 8 Тьюрингом.

— Включение отклика, — приказал он своему альтэго.

Иконки изменились, подтверждая, что единственный, от кого теперь может получить ответ Шамдер, — это он, Олли.

— Шевели задницей, Брендон Шамдер, — крикнул он. — Даже если ты достучишься до копов, моя команда тайных агентов перебьет любой тактический взвод прежде, чем они хотя бы подойдут к твоей двери. А теперь тащи свой зад сюда, вниз, как хороший мальчик, а то плохо будет.

Призрачные лица друзей одобрительно улыбнулись, видимо, тоже представив, как запаниковал Шамдер.

— Не стреляйте, — раздался наверху голос. — Пожалуйста, мы не вооружены.

На верхней площадке лестницы показался Брендон Шамдер. Он был выше Лоло и такой тощий, что Олли подумал, не болен ли он. Но вставшая за его спиной Мэнси, его жена, оказалась почти такой же худой и высокой. Нет, никогда Олли не понимал богатых людей. Косметика, антивозрастные процедуры — оно конечно, кто бы ими не пользовался, имей деньги? Но такое дерьмо — это же просто гадко.

— Спускайтесь, — приказал он.

— Да–да, — встревоженно пробормотал Шамдер и поставил ногу на первую ступеньку с такой опаской, будто ожидал удара током. — Берите что хотите. Что угодно. Мы откроем для вас сейф.

— Иди–иди.

Когда Шамдер был в четырех шагах от него, Олли выстрелил в Мэнси. Из горла женщины вырвался сдавленный хрип, словно ее тошнило, она беспомощно вздрогнула и начала заваливаться.

— Нет! — выкрикнул Шамдер и попытался поймать жену, но не удержал и полетел вместе с ней, бухнувшись на колени на пол коридора. Олли выпустил нервно–паралитический разряд и в него.

Не прошло и пяти минут, а он уже примотал Мэнси к тяжелому стулу в столовой, а распластанного Брендона приклеил скотчем к столу. Клейкая лента кончилась, когда он возился с последней ногой, так что пришлось отрезать кусок шнура для занавески и воспользоваться им. Олли подождал, когда нервная блокада ослабнет и пленники начнут приходить в себя. Мэнси жалобно заскулила, но он встал перед ней и прижал пистолет к виску женщины.

— Это блокатор нервов. Если стрелять издалека, он отключает тело, — объяснил он. — А если я выпалю сейчас, в упор, это будет все равно что забросить твой мозг в блендер. Выстрел превратит тебя в зомби, и не из самых приятных. Так что веди себя тихо. Поняла?

Она оцепенело уставилась на него. По щекам Мэнси катились слезы. Но она поняла — и крепко стиснула зубы.

Олли вернулся к столу и посмотрел сверху вниз на Брендона.

— Не нужно тебе было этого делать, — просипел тот. — Я же сказал, бери что хочешь. Только, пожалуйста, не причиняй нам вреда.

— Ладно, — кивнул Олли. — Говоришь ты как человек разумный. Мы оба хотим покончить со всем этим как можно быстрее и безболезненнее, так что все должно быть просто. Знаешь, если бы тут был мой друг Ларс, он бы с наслаждением выбил из тебя семь видов дерьма.

Брендон застыл, с губ его сорвался тонкий стон.

— Но Ларс мертв.

— Мне жаль.

— С чего бы? — Олли ухмыльнулся. — Ты его не знал. Или знал?

— Не думаю. Нет.

— Нет. Но я пытаюсь найти человека, который в ответе за его смерть, так что, надеюсь, ты поймешь, почему я так жажду получить верную информацию.

— Да.

— Ты банкир, да? Реиндальский коммерческий банк?

— Да.

— Хорошо, значит, ты тот, кто мне нужен. — Олли наклонился, так что его лицо оказалось в сантиметре от лица Брендона. — Где живет Карно Ларсон?

— Кто?

— Ох, дерьмо. Неверный ответ.

— Но я не знаю…

Олли засунул Брендону в рот платок, протолкнув его поглубже. Шамдер снова напрягся и придушенно закряхтел.

— Помни, — Олли повернулся к Мэнси, — одно слово — и… — Он сложил указательный и средний пальцы в виде пистолета и изобразил выстрел.

Женщина в ужасе всхлипнула.

Олли продолжал твердить — обещать — себе, что он может это сделать.

С самого начала он знал, что с Брендоном будет трудно. Еще в банке он небось поднаторел в вопросах безопасности; кроме того, он боялся — боялся выдать Карно, боялся того, что с ним случится, если он это сделает. Чтобы заставить его говорить, нужен был совершенно новый подход — и новое отношение. Олли никогда не делал такого прежде.

Легион занимался налетами и мошенничеством. Они не причиняли людям боли — ну разве что Ларс отдубасит кого–нибудь до полусмерти. Но даже Ларс никогда ничем подобным не занимался. Тронд бы, пожалуй, не стал колебаться, была в нем этакая ледяная жилка, да и Петр, пожалуй, тоже. Но они мертвы, так что теперь все легло на плечи Олли.

Он положил контейнер, полученный от Ребекки Эль, на стол рядом с Брендоном и открыл крышку. Брендон перестал стонать, пытаясь разглядеть, что там внутри. Олли натянул защитные перчатки и вытащил первого синт–слизня. Его странное зернистое покрытие искрилось в просачивающемся в окна слабом свете.

— Знаешь, что это? — спросил Олли.

Брендон покачал головой и промычал нечто отрицательное.

— Синтетический слизень. — Олли поднял слизняка повыше, словно впервые рассматривая его. — А этот блеск — искусственная алмазная щетина, которая растет на нем, совсем как у нас — волосы. Знаешь, что говорят о бриллиантах, кроме того, что они лучшие друзья девушек? Это самое твердое природное вещество. Режет все что угодно. Правда–правда. Режет.

Брендон застыл, грудь его вздымалась, словно он собирался протестующе завопить.

— У слизня нет мозга, — продолжил Олли, — зато есть биопроцессорный кластер, который позволяет мне контролировать его.

Он прижал слизняка к подошве Брендона.

Вот так. Сейчас он либо струсит, либо… Олли зажмурился, не видя ничего, даже того, что выплескивал на линзы Тай. Только два кокона: братца Бика и бабушки.

Долгую секунду он стоял неподвижно. Потом активировал иконку управления синт–слизнем. Тот начал извиваться у ноги Брендона. Крохотные алмазные волокна рассекли кожу, потекла кровь. Брендон отчаянно пытался кричать, жилы на его шее вздулись от напряжения, но скотч держал крепко.

Олли достал второго синт–слизня и прижал к другой ноге Брендона. Червяк заворочался, вгрызаясь в плоть.

— Лучшее в них то, что они очень точно прокладывают себе дорогу, — объяснил Олли обезумевшему Шамдеру. — Для начала я оставлю их в кости, пусть жуют твой костный мозг. Как–никак, я не хочу, чтобы они перерезали тебе артерию или еще что–нибудь жизненно важное; иначе ты истечешь кровью и умрешь прежде, чем расскажешь мне то, что я хочу узнать. А я действительно хочу знать, где живет Карно Ларсон. Но ты же большой, сильный, непреклонный чувак, верно? Не какой–нибудь там слабак, который завизжит и сдастся. Так что потребуется время. После того как они сгрызут весь костный мозг в твоих ногах, я направлю их в грудную клетку. Не волнуйся, в позвоночник я их не пущу. Нервы надо оставить нетронутыми, чтобы ты мог чувствовать, что происходит, ага?

Распластанный на столе Брендон выглядел так, словно его вот–вот хватит сердечный приступ. Он дико корчился, лента врезалась ему в запястья. Олли велел слизням приостановиться. Синтетические твари погрузились в ноги Брендона едва ли на сантиметр, из проделанных ими дырок текла кровь и костяная каша. Олли наклонился над своим пленником.

— Хочешь что–то сказать?

Брендон заорал так, что даже чуть–чуть сместил кляп.

Олли прижал палец к губам:

— Прежде чем я вытащу платок, я повторю вопрос: «Где живет Карно Ларсон?» Если скажешь что–нибудь кроме этого — если начнешь ругаться или угрожать мне, — я не позволю тебе говорить до тех пор, пока слизни не доберутся до твоих тазовых костей, пройдя через яйца. Понятно?

Близкий к истерике Брендон лихорадочно закивал.

Так медленно, что это само по себе стало издевкой, Олли вытянул тряпку изо рта Брендона.

— Доклендс! — выкрикнул Брендон. — Карно в Доклендсе! Доки Королевы Виктории, жилищный комплекс «Икона». Третий этаж. Клянусь! Он никуда не выходит с тех пор, как начался Блиц-2. Он будет там!

— Браво, приятель. — И Олли снова засунул в рот Шамдера кляп. Потом достал синт–слизней и убрал их в контейнер. Весело ухмыльнулся рыдающей Мэнси и вышел через переднюю дверь. Ему даже удалось сделать шагов пять по подъездной дорожке, прежде чем он согнулся пополам и его вывернуло на гравий.