Святые Спасения

СВЯТЫЕ Анклав оликсов

Когда «Спасение жизни» проходило через врата, они оставались в симуляции рубки. Юрий озадаченно изучал изображения, поступающие с сенсорных блоков на корпусе корабля–ковчега. Сперва он решил, что возникшее перед ним разноцветное пятно говорит о неисправности прибора или это какая–то пространственная деформация вроде внутренностей червоточины. Затем его мозг все–таки осознал масштаб, и он понял, что видит.

Пятно обернулось монументальными газовыми завесами, обвивающими друг друга, — медленно, горделиво, почти чувственно, светясь всевозможными завораживающими оттенками. Значит, туманность. Запертая в клетке анклава, сферической зоне, создающей впечатление бесконечности, но оцененной Ген 8 Тьюрингом примерно в девяносто а. е. в диаметре.

— Чтоб меня, — крякнул он.

В пяти а. е. от них, в центре этой искусственной микровселенной, едва видимая сквозь густые потоки пыли и газа, горела белая–белая звезда — близнец той, что сияла снаружи, — в полтора раза больше Солнца, окруженная какой–то перевозбужденной короной. Юрий никогда не видел столько солнечных пятен и протуберанцев, загрязняющих звезду. Огромные плазменные плети вырывались из хромосферы, некоторые взлетали вертикально вверх больше чем на миллион километров, прежде чем обрушиться вниз грандиозными каскадами раскаленного дождя.

На этот раз звезду окружало пять колец. Внутреннее вращалось вокруг экватора в том же направлении, что и сама звезда, а второе, расположенное почти вплотную к первому, но наклоненное под углом в двадцать градусов, крутилось в обратную сторону.

Каждое следующее кольцо размещалось под все более крутым углом к первому, так что внешнее опоясывало полюса. Только, в отличие от плотной внутренней пары, они полностью состояли из опалесцирующего света, сияющего ярче звездной короны под ним.

— Экзотическая материя? — предположил Каллум.

— Длина волны не соответствует излучению Черенкова, — сказала Джессика. — Но, учитывая уровень энергии, необходимый для поддержания управления временными потоками в такой громадине, как анклав, возможен и такой вариант. Судя по впечатлению, которое создалось у меня после «общения» с единым сознанием, это генераторы, а внутренняя пара колец питает их.

— Чуваки, я не уверен, что смогу со всем этим разобраться, — тихо сказал Алик. — На каждом этапе нашего путешествия мы видим что–то еще более невозможное, чем на предыдущем. Может, людям вообще не следовало идти по технологическому пути. Сидели бы себе в пещерах. И все было бы просто, вот так.

Юрий не припоминал, чтобы когда–нибудь раньше видел на лице агента ФБР такое потрясенное выражение. И отчего–то ему даже не хотелось язвить; анклав поразил и его тоже.

— Мы больше не в вакууме, — сообщила Джессика. — У этой туманности измеримая плотность. Посмотрите на корму «Спасения».

Юрий выбрал нужный вид с датчиков. Неана была права. Позади них висели неподвижные врата — черной версией наружного призрачного пузыря. А за уходящим от врат ковчегом тянулся длинный биофосфорецирующий хвост вроде того, что оставлял на ночной воде древний океанский лайнер.

— Почему? — спросила Кандара. — Эта штука как–то связана с временным потоком?

— Нет, — ответил ей Каллум. — Анклав очень ограничен. Солнечному ветру некуда тут деваться, поэтому он просто крутится здесь, поглощая всю избыточную энергию звезды. Через миллиард лет тут будет нормальная водородная атмосфера, только ужасно плотная.

— И горячая, — добавила Джессика. — И радиоактивная. Весь анклав в конце концов уподобится внутренностям красного гиганта. Но ничего, если нам хоть капельку повезет, мы не пробудем тут так долго.

— Миллиард лет по местному времени или по внешнему? — уточнил Алик.

— Какая нам разница, — хитро усмехнулась Кандара. — Даже я никогда не планировала прожить миллиард лет.

— По внутреннему — но это только предположение, — сказал Каллум. — На самом деле все, что им нужно сделать, — это отключить анклав на денек и позволить туманности улететь в межзвездное пространство, а потом включить всё снова.

— О, ну, если ты так ставишь вопрос…

— Неважно, как тут все устроено, — сказал Алик. — Всем плевать. У нас есть наша миссия. Будем стараться оставаться живыми и свободными столько, сколько сможем. И, может, в конце мы сумеем сообщить спасательному кораблю, где мы. Вот так. Точка.

— Должен быть какой–то способ узнать, с какой скоростью течет здесь время, — пробормотал Юрий.

— Это только если бы мы имели возможность сравнивать с внешней скоростью, чтобы получить точку отсчета, — сказала ему Джессика. — А у нас такой возможности нет.

— Черт.

— Неважно, — настаивал Алик. — Сосредоточьтесь на миссии. Мы здесь для того, чтобы привести человеческую армаду к «Спасению», верно? С которым нам, кстати, повезло, потому что тут ни хрена не видно. А любому вторгшемуся кораблю нужно будет знать, где мы. У нас есть настоящая цель, чуваки.

Главный дисплей рубки отодвинул туманность в сторону, показав внутреннюю часть пещеры. Вся пятерка неподвижно сидела на облюбованных ими скальных выступах.

«Странная перспектива», — подумал Юрий. Она отчего–то вызвала у него легкое головокружение. Находясь в симуляции, он смотрел на самого себя, а в реальности образ, который он видел, существовал лишь внутри его головы. Шизофреническая версия стояния между двумя зеркалами и любования собой, уходящим в бесконечность.

Джессика сфокусировала камеру на передатчике, сооруженном инициаторами «Еретика–мстителя», простом черном диске метрового диаметра, достаточно мощном, чтобы разнести послание по всей солнечной системе, с резервом питания по меньшей мере на час.

«Мы столько не протянем».

Но и нескольких минут должно было хватить. Любая армада, ворвавшаяся в анклав, непременно будет иметь сенсоры, способные уловить человеческую радиопередачу.

— Хорошо, — сказал Юрий. — Значит, надо разработать наилучший способ доставить его ко входу в ангар.

— Обстановка–то нестабильна, — откликнулась Кандара. — Мы не знаем, что будет в ангаре или вокруг него, когда явится армада.

— Значит, начнем с наихудшего варианта, — предложил Алик. — Когда на страже стоит бронированная квинта.

— На страже? — фыркнул Юрий. — Мы что, в средневековом замке?

— Квинта в одной из этих их летающих сфер в любом случае куда хуже, — заметила Кандара.

— Никто не станет обращать внимание на ангар, — сказал Каллум. — «Спасение жизни» отправляется на склад или на консервацию. Никакие силы вторжения не доберутся сюда тысячи лет. Оликсы думают, что мы мертвы, так что единое сознание не будет искать нас. На самом деле, если нам действительно повезет, к тому времени единое сознание просто отключит биологические системы ангара. Они ему не нужны, и ангар не нужен. Сейчас единственная задача «Спасения» — сохранять коконы живыми.

— Поздравляю, — буркнул Алик. — Это самая большая чушь, которую я слышал с тех пор, как мы покинули Землю. Хотя на самом деле, с тех пор как… не знаю когда.

Юрий едва сдержал смех, увидев, как потемнело от раздражения бледное лицо Каллума; он так покраснел, что даже веснушек стало не видно. Юрий поднял открытую ладонь, останавливая Алика:

— Ладно. Нам бы хотелось, чтобы так и случилось. Но, Каллум, мы строим план на худший случай, ага? Так мы по крайней мере сможем чем–то заняться.

— Да, конечно.

— Я должна иметь возможность отследить физическое местоположение нексуса этой области, — сказала Джессика.

Юрий нахмурился:

— Чего?

— Нексуса. Это вроде узла цепи в нейрострате. Уберите его, и единое сознание не сможет ни воспринимать, ни контролировать всю зону.

— А что, он не сможет просто использовать запутанность со своими квинтами и обслуживающими существами для наблюдения? — спросил Каллум.

— Да, но это даст очень ограниченный обзор. Уничтожение нексуса даст нам большое тактическое преимущество.

— Хорошо. Поищи, может, найдешь этот нексус. Если доберемся до него, будет еще вариант. Иначе придется рассматривать самый простой способ позиционирования передатчика.

Кандара указала на черный диск:

— Сунуть его какому–нибудь дрону, который летает, и летает быстро. Тогда мы доставим его наружу прежде, чем «Спасение» опомнится.

— Одного дрона мало, — заявил Каллум. — В данном случае избыток лучше недостатка.

— Сперва мы должны убедиться, что армада здесь, — сказала Джессика. — А это значит, нужно следить за мыслями единого сознания.

Юрий поморщился; перспектива не казалась ему привлекательной.

— Ну да.

— Посмотрим, куда мы направляемся, прежде чем начинать строить какие–то планы, — сказала Кандара. — Если окажется, что на какой–нибудь большой склад, то мы действительно облажались.

— На склад? — повторил Каллум. — Для кораблей–ковчегов?

— Ты понял, что я имела в виду.

— Я не получаю от единого сознания никаких намеков, — сказала Джессика. — Только чувство — что–то вроде удовлетворения от того, что он присоединится к другим.

— Мы определенно куда–то направляемся, — сказал Алик. — И «Спасение» продолжает ускоряться.

Их место назначения стало очевидно только через день. В семи а. е. от солнца находилась планета — газовый гигант. Нет, датчики не могли пока получить ее изображение; они видели только яркое пятно в глубине туманности, к которой они направлялись. Но у планеты имелся хвост, изящно изгибающийся хвост, растянувшийся на десять процентов орбиты, — странный мазок в этом залитом светом миникосмосе. Как будто кто–то взял нож, чтобы разрезать туманность, вскрыв вены внутренней тьме.

— Как? — выдохнул Алик.

— Толчок, — ответил Каллум, изучая немногие извлеченные из изображения Ген 8 Тьюрингом данные. — Газовый гигант прокладывает себе путь сквозь туманность, и его магнитное поле действует как буфер, прогибая облака. Когда ионы и электроны попадают в поле, оно ускоряет их, они нагреваются, и плазма расширяется — вот почему эта зона темнее окружающей ее туманности. По сути это версия плазменного тора Ио вокруг Юпитера, но величина тут опять–таки другая.

— Это опасно?

— Черт возьми, да, если у вас нет защиты от радиации. И тепловых перегородок. И нужно следить за электрическими разрядами. А хуже всего — вон та искра на конце хвоста. Видишь? Это фактически молнии размером с луну. Попадешь под удар такой — и все, игра окончена.

Алик просиял:

— Значит, это потенциальное оружие?

— Нет, корабль–ковчег достаточно большой и прочный, чтобы выдержать такое воздействие, даже если каким–то образом и заманить его в хвост. Между прочим, от атмосферных разрядов слезятся глаза.

— Мы не хотим выводить из строя ковчег, — мягко напомнил Юрий агенту ФБР. — На борту живет миллиард людей.

— Ты называешь это жизнью?

— Подожди, пока мы не подойдем достаточно близко, чтобы увидеть эффект буфера, — радостно сказал Каллум.

Только на расстоянии одиннадцати миллионов километров они смогли что–то разглядеть сквозь сияние окружающей газовый гигант туманности.

— Супер–Юпитер, — объявила Джессика, когда появились цифры. — Диаметр две тысячи километров. Но тяжелее всего в сорок раз.

— Неудавшаяся звезда, — сказал Каллум. — Недостаточно большой и плотный, чтобы вспыхнуть. Но горячий.

— Значит, туманность замедлит его достаточно, чтобы врезаться в звезду? — спросила Кандара.

— Со временем, — сказала Джессика. — Но туманность только технически не является вакуумом. Несмотря на все сопротивление, которое она оказывает, газовый гигант столь же инертен, как бог. Воистину потребовались бы сотни миллионов лет, чтобы притормозить его на орбите.

— Возможно, — тихо пробормотал Каллум.

Юрий видел, что он внимательно изучает астрономические данные. По мере того как они приближались, изображение улучшалось. Газовый гигант обзавелся крыльями. Огромные эллиптические дуги ярких розово–золотых плазменных потоков завивались вокруг феноменальной громады — результат взаимодействия мощного планетарного магнитного поля с туманом отбрасываемых элементарных частиц.

— Похоже на иллюстрацию к научной статье, — сказал Каллум. — Магнитный поток воочию.

— Кольцо планеты неправильное, — заявила Джессика.

Юрий проверил дисплей. У газового гиганта имелось единственное кольцо, расположенное на высоте двух с четвертью миллионов километров над бурливым облачным пейзажем, сразу за границей освещенной носовой волны магнитосферы. Обычно кольца газовых гигантов вращались вокруг экватора; а это было полярным, и главенствовала в нем розетка из пяти малых лун. Промежутки между ними заполняли тысячи отдельных светло–серых частиц, довольно крупных — относительно — для кольца. Там определенно не было песка и пыли, составляющих кольца Сатурна.

— Это то, что я думаю? — спросил Юрий.

Джессика только кивнула.

— Гос–споди, — протянул Алик. — Это же не могут быть корабли–ковчеги, правда?

— Похоже на то, — пробормотал Каллум.

— Сколько?

— По оценке Ген 8 — пятнадцать тысяч, если предположить, что размещение равномерно. Когда приблизимся, получим более точные цифры.

— Пятнадцать тысяч!

— Да.

— Это, верно, ошибка.

— Почему? — поинтересовалась Джессика. — Потому что ты думаешь, что это слишком много?

— Ну… Черт, я не знаю. Пятнадцать тысяч!

— Оликсы давно уже занимаются этим, — сказала Джессика. — Просто подумай — сенсорная застава, через которую мы прошли, находится приблизительно в пятидесяти тысячах световых лет отсюда. Это означает, что оликсам потребовалось примерно столько же, чтобы доставить к ней корабль, несущий червоточину. И это при условии, что они не расширяют свои аванпосты поэтапно. Потом неизвестно, сколько они уже тут. Неужели ты считаешь, что они засекли радиосигналы с Земли сразу, как только прибыли?

— Срань господня. Пятнадцать тысяч рас захвачены в плен?

— Едва ли их столько, — заметил Юрий.

— Откуда, черт побери, тебе знать?

— Человеческая раса не вместилась бы в один корабль–ковчег; нас слишком много. И даже таким высокомерным ублюдкам, как оликсы, требуется некоторая избыточность. Так что они, пожалуй, распределили каждый плененный вид по двум или трем ковчегам…

— А что так мало? — вскинулся Алик. — Почему не по десяти или почему бы им не запихнуть пять рас в один корабль? Почему…

— Эй, успокойся–ка, ладно? Все это только «что, если». Ну, давай скажем — пять. В качестве отправной точки. Значит, предположим, что на каждую расу выделено пять ковчегов. Это, получается, дает нам три тысячи разных видов инопланетян.

— следуТри тысячи прерванных эволюций, — безжизненно произнесла Джессика. — Три тысячи рас, лишенных будущего. Три тысячи разрушенных судеб. Неважно, какая у вас этика; это кольцо — величайшее преступление, которое только можно совершить в этой вселенной.

— Думаешь, и ваш народ там? — спросила Кандара.

— Вы мой народ, — отрезала Джессика с несвойственной ей яростью. — Но мои создатели, неаны? Да, один из тех кораблей наверняка стал тюрьмой для тех из них, кто не сбежал вовремя.

Юрий чуть не улыбнулся, заметив, как покраснела от неловкости Кандара.

— Джессика попала в самое яблочко. Оликсы делают свое черное дело очень долго. Может, сотни тысяч лет, а может, и много больше. Им требуется время, чтобы распространиться по всей галактике. От этой звезды до края не добраться одним прыжком.

— Значит, мы должны сказать спасибо за то, что там не больше трех тысяч? — спросила Кандара.

— Спасибо тут ни при чем. Думаю, вся ситуация слишком серьезна, чтобы подходить к ней эмоционально. Нам нужно придерживаться фактов.

— Наблюдать и двигаться дальше, да? — вставил Каллум. — И не принимать близко к сердцу?

Может, остальные и не уловили сути — но только не Юрий.

«Он еще не забыл Сави и Загреус. Сто лет, черт возьми».

— Как сказал Алик, у нас есть работа, которую нужно делать. Работа на результат. И нам нужно сосредоточиться на этом.

— Конечно. Конечно, ты прав.

В следующие часы «Спасение жизни» изменило курс, поднявшись из плоскости эклиптики, чтобы замедлить ход и выйти на полярную орбиту вокруг газового гиганта. Когда они приблизились, состав кольца стал абсолютно ясен. Действительно, все объекты были кораблями–ковчегами, хотя размеры их и варьировались. Большинство, благодаря магнитному эффекту носовой волны, приобрели собственный флюоресцирующий ореол, более яркий и фиолетовый, чем вызолоченное мерцание газового гиганта под их орбитой.

Пока они маневрировали, идя на сближение, проскальзывая в большую брешь в кольце, «Спасение жизни» тоже успело украситься нимбом. И потеряло длинный хвост бурлящего пара, который тянулся за ними, когда они летели сквозь туманность.

Юрий чувствовал, как возвращается удовлетворенность единого сознания, оживляя его мыслительные процессы, — то самое самодовольство, которое оно утратило, когда они подали Сигнал. Теперь оно было среди своих, обменивалось приветственными мыслями с другими добившимися успеха кораблями–ковчегами, уже устроившимися на отдых на вечной орбите накопления. Подтверждение паломничества, совершенного в крайне сложных обстоятельствах. Корабли–ковчеги в кольце ценили и понимали, через что пришлось пройти «Спасению», — больше любого наружного единого сознания. Больше тех, кто еще не проявил себя.

«Суки», — подумал Юрий.

За уютными мыслями, пропитавшими все кольцо, маячило нечто огромное, объединяющее их всех: полное сознание. Сумма всего, чем были оликсы. Любящий проводник, направляющий их судьбу, пока они не прибудут к концу времен.

— Жрец–вождь, — негромко сказал он.

— Эй, — объявила Кандара. — Она вернулась.

— Кто?

— Странная квинта.

Юрий вызвал данные с сенсорных кластеров ангара. Теперь, с уходом всех транспортных кораблей, ангар казался гораздо просторнее, чем во время их путешествия к анклаву. Он словно смотрел на неподвижную голограмму: густое переплетение похожих на корни труб, цепляющихся за каменные стены и потолок, с чахлыми веточками и вялыми листьями. Змеящиеся полосы биолюминесцентных клеток, встроенных в кору, освещали пространство ровным оранжевым светом, изгоняющим тени.

Ангар не изменился с тех пор, как масса обслуживающих созданий и бронированных квинт обшаривали его в тот день, когда «Еретик–мститель» покинул ковчег, совершив обреченный маневр побега. Только один раз после этого заглянула и медленно обошла помещение какая–то квинта.

Теперь она вернулась.

— Что она делает? — спросил Каллум.

Квинта стояла посреди ангара, ее громоздкое дисковидное тело раскачивалось в тяжеловесном ритме, как будто в такт слышному только ей медленному танцу. Юрий задался вопросом, не сканирует ли внимательнейшим образом золотистый круглый глаз квинты все вокруг синхронно с движением. Юбка из вялой манипуляторной плоти лениво болталась, хотя по канту то вытягивались, то опадали маленькие гребешки, не формируя никаких реальных придатков. Юрий видел, как самая толстая из пяти ног, наверное, ведущая, нервно подергивалась: так ведет себя земное животное, когда ждет наказания.

— Она… волнуется? — рискнул предположить он.

— Чушь собачья, — буркнул Алик. — Я бы сказал — напряжена, злится на что–то.

— Их язык тела отличен от нашего, — заметила Джессика.

— Да? Ну и что? Уж возбуждение–то я всяко опознаю.

— Это рефлекс — «дерись или удирай», — сказала Кандара. — Тут я согласна с Аликом.

Ну, естественно. Юрий сдержался и даже не покосился на Каллума.

— Она тут не просто так. Всё, что они делают, имеет причину. У них нет нашего…

— Воображения? — предположил Каллум. — Причуд? Поэтичности? Индивидуальности? Души?

— Ну да. Всего этого дерьма. Джессика, ты можешь определить что–то через единое сознание?

— Сомневаюсь. Размышления одной квинты, по сути, теряются в потоке мыслей единого сознания. Они слишком малы, чтобы иметь значение. Их обрабатывают разве что подподподпрограммы.

Но прежде, чем он попросил ее попробовать, она закрыла глаза, сосредотачиваясь. Юрий снова уставился на странную квинту. Различать тела квинт было чертовски трудно — слишком мало индивидуальных особенностей. С учетом того, что всех их изготовили на инициаторе, собрав все клетки по стандартному шаблону, они должны быть идентичны. Но и у них имелись случайные пятна, шрамы или слабые цветовые отличия полос внутри полупрозрачной манипуляторной плоти.

Всё, что видели их датчики, записывалось в специальное хранилище памяти. Юрий попросил своего альтэго, Бориса, провести сравнение.

— Это не то же самое тело квинты, что было тут в прошлый раз, — отозвался альтэго. — Дефекты манипуляторной плоти иные.

— Но она ведет себя странно, как и та, прошлая.

— Тогда это, скорее всего, та же самая квинта, только в одном из пяти других физических тел.

— Точно.

— У меня ничего, — задумчиво сообщила Джессика.

— Ладно, — кивнул Юрий. — Спасибо за попытку.

— Нет, ты не понял. Я не могу найти ангар — наш ангар — в потоке мыслей единого сознания.

— Э?

— Давай покажу.

Юрий закрыл глаза, принимая симуляцию. Нет, он оказался не в рубке; Джессика погрузила его в собственный интерфейс. Он очутился в полноводном потоке мыслей единого сознания — буквально в потоке. Вода неслась мимо, импульсы, поступающие от кожи, говорили, что ему мокро и холодно. Рябящая поверхность отливала серебром, вода изобиловала смутными, плохо различимыми образами, стремительно проскальзывающими мимо. Сосредоточиться на них не получалось.

— Значит, так ты воспринимаешь мысли единого сознания?

— Да. А ты нет?

— Нет. Это… у меня всё совсем бессистемно.

Он невольно задумался, насколько на самом деле отличаются их разумы.

«Может, Кандара и права в своих подозрениях».

— Его просто нет, — сказала Джессика.

Они вырвались на поверхность, оказавшись где–то внутри ковчега, — как нерестящаяся рыба, прыжками идущая вверх по течению. Множество прыжков, ни один из которых не длился больше секунды. Новая обстановка исчезала, не успев толком проявиться. Туннели. Помещения, набитые биомеханическими системами. Высоченные штабеля коконов, за которыми ухаживают уродливые обслуживающие твари. Мрачные пещеры, ими не пользовались с того времени, как покинули Землю. Ангары без кораблей. Ангары с кораблями — одинаковые, неотличимые друг от друга. Но их ангара среди них не было.

Сидящий на каменном выступе Юрий резко выпрямился, напряженно осматриваясь, пока разум переориентировался, помещая его туда, где ему и следовало быть в этой вселенной. Он жадно втянул в себя воздух, как будто действительно слишком долго пробыл под водой.

Кандара бросила на него странный взгляд:

— Ты в порядке?

Он коротко кивнул, не решаясь заговорить.

— Нашего ангара нет, — спокойно сказала Джессика. — Импульсы, идущие от каждой сенсорной клетки ангара, каким–то образом исчезли прежде, чем добрались до какой–либо из основных процедур единого сознания, и, естественно, не включились в его память. Мы знаем это лишь потому, что наши сенсорные кластеры видят там квинту. Ничто другое ее не видит.

— Кто–то убил нексус?

— Это не имеет никакого отношения к нексусу. Если бы его сожгли, нейрострата заблокировала бы гораздо большую площадь. А слепое пятно накрыло лишь наш ангар и ведущие к нему проходы.

— И почему же? — спросил Каллум.

— Не знаю. — Джессика нахмурилась. — Что–то заблокировало восприятие единого сознания.

— Нейровирус? — удивился Алик. — На борту есть еще один отряд тайных агентов?

— Невозможно, — отрезала Кандара. — Чтобы поместить нас на борт, потребовались объединенные усилия Обороны Альфа и всех заселенных миров. Второй миссии быть не может.

— Тут поработало что–то более тонкое, чем нейровирус, — сказала Джессика. — Единое сознание не знает, что оно чего–то не знает. И я этого не понимаю. Невозможно так глубоко погрузиться в автономные процедуры. Я, по крайней мере, не могу.

Малоподвижное лицо Алика выразило замешательство.

— Ты хочешь сказать, что Странная Квинта прячется от единого сознания?

Джессика пожала плечами:

— Если исключить невозможное, то, что останется, каким бы невероятным оно ни казалось, будет правдой.

— Так что же, черт возьми, она затеяла?