Святые Спасения

«МОРГАН» Миссия «Последний Удар», год двенадцатый

Деллиан, Ирелла и все остальные экипажи провели двенадцать лет в домене–торе. Двенадцать лет, пока фракция истории реконструировала тридцать кораблей флотилии. Они также усилили защиту нейтронной звезды, добавив концентрические слои датчиков и порталов на три световых года, готовясь к прибытию любых кораблей со стороны сенсорной станции оликсов, находящейся на расстоянии шестидесяти семи световых лет от них. Иммануээль изменил скорость течения времени, убрав ускоренный режим, превративший биосферу в древний восхитительный парк, и включив то самое медленное время, которое использовалось в анклаве оликсов.

Деллиану пришлось признать, что это намного лучше, чем вновь погрузиться в анабиозную капсулу.

— Так ты думаешь, они смогут переместить во времени флот, пока мы будем находиться внутри червоточины? — спросил он.

В последний день перед тем, как отправиться к звезде анклава, они с Иреллой прогуливались по одному из лесов домена. Они проделывали это каждый день, наслаждаясь временной передышкой и погружением в обстановку, наверное, самую близкую к окружающей среде старой Земли. Как ни странно, лес казался даже более естественным, чем на Джулоссе. Деллиан решил, что это связано с древностью природы, которая сама по себе внушала уверенность. Некоторые деревья в лесу были настоящими столетними великанами. Так что они с Иреллой исследовали не слишком заросшие тропинки, иногда забирались на величественные деревья и заканчивали купанием в одном из больших каменных бассейнов.

В целом это был приятный опыт — до сегодняшнего дня. Когда течение времени нормализовалось, чтобы они могли вернуться во внешнюю вселенную, им нанес визит андроид Энсли.

— Комплексные ребята знают свое дело, — сказал белоснежный андроид. — Если все пойдет по плану, мы действительно будем у анклава через пару недель — по нашему времени. Можете в это поверить?

— Нет, — безучастно ответил Деллиан.

— Легко. — Ирелла сердито покосилась на него.

— Да ладно тебе, Деллиан, — хмыкнул Энсли. — Только не говори, что тебе не интересно посмотреть, как они модернизировали оружие.

Черт, если бы они сделали вам боевые скафандры, как у Янки из «Космического префекта — 3», я бы запихнул этого андроида в один такой и самолично присоединился бы к штурму «Спасения жизни». Потрясающие штуки.

— Отлично. Хотя я понятия не имею, о чем ты говоришь.

— «Космический префект — 3» — это была такая игровая матрица, когда мне было… Ну, когда у меня было обычное человеческое тело. Игра вышла, пожалуй, году эдак в две тысячи сотом. Моя память отчего–то магическим образом не улучшилась, когда меня переместили в корабль Фабрики; всё, что я помнил тогда, — это всё, что я буду когда–либо помнить. Но имейте в виду, теперь у меня отличный доступ ко всем этим воспоминаниям.

— Так ты умирал? — спросила Ирелла.

— Черт, нет. К тому времени я перенес немало полных клеточных перестроек. Мое тело пребывало в хорошей форме. Методы омоложения в хабитатах исхода были весьма неплохи. Уж получше тех, что на Сол. Мне поначалу нейроны–то повредили. Не то чтоб серьезно, но достаточно, чтобы изменить меня. Да уж, поверьте, у меня тогда выдалась парочка действительно психованных столетий.

— Ты хочешь сказать, что твое первоначальное тело — настоящий ты — все еще где–то живет?

Андроид задумчиво нахмурился:

— Я не помню. Помню себя на койке в какой–то модной клинике; рядом Эмилья, кто–то из моей семьи — Гвендолин, безусловно. Потом я возродился в корабле. Но — два меня? Черт, нет, это было бы слишком странно. Я почти уверен, что не пошел бы на это. Есть только один я, вот этот — истинный Энсли Зангари, не принимающий замены. Ядро моей личности — точная копия моей первоначальной нейронной структуры, но большая часть мышления протекает в квантовых массивах; это дает мне быстродействие и сноровку в бою.

Деллиан усмехнулся:

— И что, это не слишком странно?

— Эй, хватай всё, что может предложить тебе вселенная, парень.

— Так твое тело мертво? Прости.

— Да ладно. Оно прожило тысячи лет, без всяких притом махинаций со временем. Каждый из этих годов я прожил по–настоящему. И могу проделать это снова.

— Погоди. Что?

— Видишь ли, в данном случае моя личность как бы заморожена, заперта в том, в чем была в тот момент, когда ушло мое тело. Нейронное ядро корабля не обладает той неупорядоченностью, которой подвержен человеческий мозг. Я неизменен. Значит, когда все это закончится — и при условии, что я выживу, — у меня будет выбор. Я могу продолжить быть кораблем или могу клонировать себе новое тело и перенести в него мой разум. Я снова буду собой, точно таким же, как прежде.

Деллиан рискнул взглянуть на Иреллу, заранее зная, что увидит: лицо, лишенное всякого выражения, ну разве что плоский нос слегка сморщится. Это не имело значения; он точно знал, что она думает.

А как насчет души?

— Похоже, преемственность тут — тема многоуровневая. Ты знал о той группе ультраутопийцев, что собрала Эмилья?

— Отчасти. Я знал, что она и некоторые утопийцы первого уровня сформировали политическую группировку, этакое движение лоялистов. Воспоминания опять–таки не слишком точны. Знаю, что мы с Эмильей были обеспокоены отсутствием успеха в хабитатах исхода. Когда мы бежали с Сол, мы верили, что не пройдет и тысячи лет, как мы осадим анклав. Что ж, этого не случилось. К тому времени, как мы попали на Фабрику, мы поняли, что нам придется изменить подход к исходу. Наши технологии остановились в развитии, но были достаточно хороши, чтобы позволить людям адаптировать неанский подход к выживанию при оликсах. Я никогда не знал, кого она завербовала, но мы договорились о программе мягкого влияния с долгосрочными перспективами. Так мы сохраняли нашу цивилизацию, но медленно меняли цель, отвращая корабли поколений от планетарной жизни. Впрочем, должен признать, что я не ожидал, что это будет так мягко и так медленно. Люди вроде Кенельм… оне могло бы быть и чуточку поактивнее.

— Не такое впечатление о тебе сложилось у меня на Ваяне, — сказала Ирелла. — Там тебя интересовало нападение на анклав, а не ведение защитной кампании, направленной на то, чтобы держать оликсов подальше от этой части галактики.

Гладкое лицо андроида умудрилось изобразить нечто вроде задумчивости:

— Ну, да. Может, я и не способен изменить своего мнения, но я и не Тьюринг с заранее заданными тактическими задачами. Все, что я когда–либо хотел, с того дня, как «Спасение жизни» объявилось у Сол, — это отправить этих ублюдков–оликсов в небытие. И это был мой величайший шанс.

— А на Фабрике знали это, когда помещали тебя в корабль?

— Эмилья знала. Но это не имеет значения. В этих краях полно других кораблей с Фабрики, которые способны причинить оликсам немало горя, если те начнут рыскать поблизости.

— Сколько? — спросил Деллиан.

— Не знаю. Это стратегическая информация. Но теперь нам известно, что есть не только я, Сигнал Лоло Мод тому доказательство. Счастливое совпадение, да?

— Что? Что другой корабль с Фабрики победил оликсов?

— Нет. — Пугающе пустое лицо андроида повернулось к Ирелле. — Что вы притормозили в полете. Эта флотилия, знаете ли, строилась не по правительственному заказу.

Деллиан открыл было рот…

— За каждый компонент отвечал подрядчик, запросивший самую низкую цену, — сообщил ему Энсли. — Так когда–то создавались все звездолеты. Летать на них было довольно интересно. Сидишь на вершине столба огня и ярости, гадая, какая же часть откажет первой.

— Я хотела дать цивилизации нейтронной звезды как можно больше времени для развития до нашего появления, — сказала Ирелла. — Торможение, потом новый набор релятивистской скорости добавили к нашему полету годы. Некритический единичный сбой — вполне безобидный способ добиться этого.

Деллиан стиснул зубы.

Святые! Я должен был догадаться.

Он не осмеливался взглянуть на Иреллу.

— Мне нравится ирония, — сказал Энсли. — Расщелкав манипуляции с экзотической материей, комплексные люди буквально получили столько веков, сколько их душам угодно.

Ирелла пожала плечами:

— Задним умом…

— Но сейчас мы здесь, — сказал Деллиан.

— И оликсы тоже, — весело добавил Энсли.

— Иммануээль засек их?

— Да. Одиннадцать кораблей Решения, в двухстах восьмидесяти а. е. от нас, приближаются; притормозили до ноль двух световой. И все несут терминалы червоточин. В червоточинах, конечно, тоже имеются корабли Решения, и немало.

— Быстро они добрались, — сказала Ирелла.

— Мы в шестидесяти семи световых годах от сенсорной станции, — повторил Энсли. — Они знали, что мы придем сюда, еще когда мы надрали им задницы на Ваяне. Это кульминация плана Удара, и оликсы теперь понимают это лучше, чем кто–либо другой.

— Я должна была задаться вопросом, сколько человеческих сообществ на самом деле займутся этим, приняв Сигнал или вытащив координаты анклава из единого сознания, — пробормотала Ирелла. — В смысле если ближайшая нейтронная звезда в ста пятидесяти световых годах от вас… зачем беспокоиться? Предоставь это кому–то другому. Все равно не доберешься туда вовремя.

— Неважно, — ответил Энсли. — Комплексные люди собираются нанести удар через двадцать три минуты.

— Они уже там? — удивленно спросил Деллиан.

— О да. — Энсли изобразил приводящую в замешательство ухмылку. — Они воспользовались порталами, чтобы отправить корабли за спину оликсам. И теперь разгоняются до сотни g, чтобы догнать, в то время как корабли Решения тормозят.

— Они маскируются?

— Ну, скажем так, их довольно трудно обнаружить. Мы не знаем всех возможностей кораблей Решения, но Иммануээль полон надежд.

— Ты уничтожил все корабли Решения у Ваяна, — сказал Деллиан. — Уверен, комплексные люди тоже на это способны.

— Да не вопрос, малыш. Суть в том, насколько быстро они перебьют их. Думай об этом как о большом испытании армады комплексов перед серьезным визитом в анклав.

— Но сенсорная станция узнает, что они потерпели поражение, — сказала Ирелла. — Как только генераторы червоточин будут уничтожены, червоточины схлопнутся. Все одиннадцать разом — и оликсы сообразят, что люди разработали здесь что–то пугающе мощное, особенно после Ваяна и того, что Лоло Мод сделало с оликсами у звезды другого Сигнала.

— Ну–ну, давай.

— Я хочу по–настоящему наблюдать за тем, что происходит, — заявил Деллиан.

«Если смогу понять», — подумал он, но вслух не произнес.

— Попкорн готов и ждет в конгресс–зале, — любезно пригласил Энсли.

Через инфопочку Деллиан вызвал портал — и получил его пару секунд спустя. Портал упал на тропинку и расширился.

Они шагнули в него и оказались в зале. Чрезвычайно высокое тело Иммануээля уже было здесь, присутствовали и люди, имеющие доступ к новостям. Деревянные стулья исчезли, так что все стояли, глядя на большой тактический дисплей, спроецированный в воздух перед центральной колонной. Сегодня призматический свет внутри кристалла был заметно приглушен: комплексные люди сосредоточились на приближающихся кораблях Решения.

. Деллиан и Ирелла подошли к Иммануээлю.

— Как дела? — спросила Ирелла.

— Никаких отклонений в траектории кораблей Решения, — ответил комплексный человек. — Мы считаем, что они еще не обнаружили наши силы.

Деллиан изучал большой дисплей. Графика была довольно проста: скопление из одиннадцати алых значков с лиловыми векторами курсов, ползущими к сверкающему изумрудному сгустку данных — нейтронной звезде. Позади них, выстроившись фиолетовой стрелой, мчались за кораблями Решения ударные крейсеры. Через секунду Деллиан разобрался в масштабе; одиннадцать кораблей Решения занимали пузырь пространства диаметром больше а. е. Крейсеры уже шли на ноль четырех световой и продолжали ускоряться.

— А какое оружие вы намерены применить против них? — спросил Деллиан.

— Первый залп будет чисто кинетическим, — ответил Иммануээль. — Крейсеры могут стрелять с релятивистской скоростью. Не будет ни плазменного выхлопа, ни гравитационной эмиссионной волны. Но когда корабли Решения поймут, что их атакуют, мы сразу переключимся на активное оружие. Это займет от десяти до ста миллисекунд после обнаружения.

Деллиан невольно — и с недоверием — хмыкнул.

— Быстрота нам необходима, — пояснил Иммануээль. — Если дать им время, корабли Решения просто замкнут червоточины, находясь в них, и полетят обратно к сенсорной станции, или где там находится другой конец. Если вы помните свою историю, именно так Оборона Альфа вынудила поступить «Спасение жизни» над Землей, когда «Еретик–мститель» благополучно оказался на борту ковчега.

— Да. Но… как думаешь, сколько времени им понадобится?

— Мы полагаем, от одной до одной и пяти десятых секунды. Когда они приблизятся к нейтронной звезде, то будут очень бдительно следить за нашей реакцией. Что включает и возможность мгновенного бегства. Что мы бы и сделали.

Дел и представить себе не мог, сколько факторов комплексные люди включили в свой сценарий атаки.

— Мы же вам на самом деле совершенно не нужны, да? — тихо проговорил он.

— Это всего лишь базовая орбитальная механика, — сказал Иммануээль. — Простая математика. С анклавом всё будет гораздо сложнее.

— Ух.

— Если вы не захотите присоединиться к нам на Последнем Ударе, мы поймем.

— О нет, всё в порядке, мы с вами, — заявила Ирелла; отсветы изображения на дисплее играли на ее лице, словно подчеркивая ее целеустремленность — решительность, всегда пленявшую и пугавшую Деллиана разом.

Он обменялся понимающим взглядом с белым андроидом, что вызвало целый ряд новых вопросов. К примеру:

Неужто Энсли действительно смотрит этими пустыми глазами?

Атака оказалась скучной. Совершенно не оправдала ожиданий. Алые значки просто исчезли. Кто–то радостно ухнул, кто–то зааплодировал, но в целом люди просто послушно приняли такой исход. Деллиана почти возмутило то, что у них нет непосредственного сенсорного покрытия; потребовалось несколько секунд, чтобы получить визуальное изображение взрывающихся кораблей Решения. Но даже тогда это была всего лишь белая–сфера–на–черном–фоне — ничего особенного, ничего, что указывало бы на истинную жестокость зрелища, ничего, что помогло бы прочувствовать успех.

— Червоточины схлопнулись? — нетерпеливо спросила Ирелла.

Иммануээль кивнул:

— Да. Оликсы не смогут вернуться сюда шестьдесят семь лет. Так будет считать сенсорная станция, пока мы не появимся там.

Деллиан следил, как увядают белые соцветия плазмы. Тактика, применявшаяся здесь, слишком уж напоминала жутко продвинутую шахматную партию, разобраться в которой ему было не под силу, — оставалось лишь радоваться тому, что его собственная роль ограничивается штурмом корабля–ковчега и убийством квинт — ничего сложного. Уничтожение червоточин кораблей Решения было отвлекающим маневром, оно должно было заставить оликсов сосредоточенно гадать, кто же обитает на нейтронной звезде. Они отчаянно захотят вернуться, собрав серьезные силы, чтобы противостоять брошенному им вызову. На самом же деле тридцать четыре года назад комплексные люди отправили звездолет, несущий червоточину, к сенсорной станции. И прибудет он за десятки лет до того, как кто–либо из оликсов вернется сюда, застав их врасплох, совершенно неподготовленными.

— Что будет, если за первой волной кораблей оликсов, которую вы только что уничтожили, идет вторая? — спросил Деллиан. — Или третья. Или больше?

— Мы будем бдительны и не пропустим приближение любых кораблей, — ответил Иммануээль. — Какое–то количество судов оликсов при разрушении червоточины материализуются в реальном пространстве между этим местом и сенсорной станцией. И некоторые из них могут решить полететь сюда, а не возвращаться домой. Не думаю, что они станут проблемой.

Ирелла не отрывала взгляда от затухающих взрывов.

— Хорошо. Теперь мы можем нанести настоящий ответный удар.

Два часа спустя Деллиан прошел через портал назад в обновленный «Морган». Корабль радикально отличался от того, что улетал с Джулосса. Комплекс сферических решеток сменился обтекаемым пятикилометровым конусом из того же защитного зеркально–медного материала, из которого состояла оболочка всех гранул кольца нейтронной звезды. Основанием служила простая неглубокая полусфера, озаренная аквамариновым светом усовершенствованного гравитонного двигателя, с ободом, «поросшим» длинными алыми и черными зубцами и напоминающим оттого окровавленный терновый венец.

На оптике Деллиана развернулась схема. Почти всю переднюю секцию занимал ангар, загруженный оружием и вспомогательной аппаратурой; далее располагались пятьдесят две палубы секции жизнеобеспечения и кормовая инженерная палуба. Вот и всё. «Морган» лишился и сложного оборудования для разработки (и переработки) недр астероидов, и репликаторных систем фон Неймана. Теперь это был чистокровный военный корабль. Никаких компромиссов, никаких поправок на неудачу. Нельзя было не признать безупречность логики. Если в анклаве оликсов они проиграют, не будет никакого бегства, и не смогут они укрыться среди звезд, чтобы спокойно перегруппироваться. Проиграв, они погибнут — или того хуже. Но если — когда! — они выиграют, их ждет светлое будущее с воссоединившейся в победе, богатой возможностями человеческой расой.

Этот исход был так близок, что Деллиан почти пережил его, шагая по круговому главному коридору тридцать третьей палубы к каюте, отведенной им с Иреллой. Пол был плоским, к чему он не привык, но этой версии «Моргана» не требовалось вращаться, чтобы обеспечить гравитацию.

— Искусственная гравитация — всего лишь одна из функций манипулирования экзотической материей, — одобрительно сказала Ирелла. — Точно так же здесь обеспечивается и контроль над потоком времени. Они прекрасно овладели этой технологией.

— Да, — сказал он. — Знаешь, я действительно сомневаюсь, что мы им нужны.

— Мы им не нужны. Но я должна лететь.

— Конечно. И я с тобой, Ир.

Решение было не таким уж трудным, по крайней мере для него. К счастью, и весь его взвод решил поучаствовать в Последнем Ударе — хотя значительная часть экипажей боевых кораблей, прибывших к нейтронной звезде, предпочли пойти своим путем и построить хабитаты, чтобы дрейфовать в бескрайних безднах межзвездного пространства. Удивительно, но Кенельм решило остаться с «Морганом».

Деллиан не обижался на тех, кто ушел, — не обижался даже на бывшего капитана за то, что оне осталось. Ему хотелось, чтобы, когда они наконец прибудут к «Спасению жизни», на штурм ковчега вместе с ним пошли только те, кто по–настоящему предан делу.

Он опустился на кровать, оказавшуюся больше и мягче прежней. Стены пустовали, ожидая, когда Ирелла отформатирует их текстуру.

— Как думаешь, сколько времени тебе потребуется, чтобы адаптироваться ко всем усовершенствованиям брони? — спросила она.

— Пара месяцев по меньшей мере. Я изучал возможности. Они перешли на микро — и макроуровни. Кое–что из этого оружия способно уничтожить целую эскадрилью охотничьих сфер, а кое–что — стереть мельчайшие участки нейростраты.

— Святые, ты уж будь теперь осторожен, используя то, что хоть как–то контактирует с единым сознанием.

Он развел руками:

— Поверь, я усвоил урок. В этих новых системах имеются кое–какие предохранительные средства.

— Отли–и–и-чно.

— Да! Процедура нью–анимации анализирует любой импульс, исходящий от нейростраты. Это как независимый аспект комплекса — умный, но не осознающий себя.

— Послушать тебя — ну просто мастер кодирования.

— Я только что прочел инструкцию. Но сложнее всего будет обучить когорту обращаться с новым оборудованием. Надо вложить в них целый набор свежих ответных рефлексов. Это займет время.

— Ну, в этом и заключается преимущество управления временем. Ты можешь получить его столько, сколько тебе угодно, — хоть много, хоть мало.

Деллиан приподнялся на локте и посмотрел на нее:

— Я могу придумать кое–что, на что мы могли бы потратить все это дополнительное время.

— Не сомневаюсь, — лукаво усмехнулась она.

— Нет! То есть — да. Но нет, я имел в виду, что мы могли бы сделать то, что сделали все те люди с нейтронной звезды, как их там называл Иммануээль… натуралисты? Они жили тысячи лет. И жизнь их не была обременена угрозой оликсов. У нас тоже могла бы быть такая жизнь.

— У каждого может быть такая жизнь, Дел. Как только мы освободим их из анклава.

— Да. Да, наверное. Если так посмотреть…

— Но я понимаю.

Она села рядом, начала растирать ему спину между лопатками.

— Тебя не тревожит, насколько комплексные люди… другие? — спросил он.

— Тревожит меня? Нет. Если честно, я малость благоговею перед ними.

— Святые, правда? Так ты бы усовершенствовала себя? Стала комплексом? Как они?

— Не сегодня.

Она улыбнулась, но это не успокоило его.

— Но ты думала об этом?

— А ты нет?

— Не всерьез. Но… Святые! В этом месте, со всеми этими их технологиями локального сдвига времени ты могла бы выйти отсюда и вернуться через час по моему времени, прожив пятьдесят лет полноценным комплексом. Я бы и не узнал.

— Да. От этих изменений времени у тебя просто голова идет кругом, верно?

— Конечно. У меня. Моя тупая голова.

— Ну что ты. У тебя прекрасная голова. Я знаю. Я была там внутри.

— Ох, дерьмо. Мы действительно собираемся это сделать, да?

— Ну, оружие комплексов выполнит за нас большую часть, но — да. — Она торжественно вскинула голову. — Мы собираемся это сделать. Собираемся войти в анклав.

— Раньше мы были слишком самоуверенны. Пускай мы победили у Ваяна, но могла ли ты себе представить, что мы выступим против анклава с такими кораблями, каким был «Морган»? Нас окуклили бы в первую же минуту.

— Это еще вполне может случиться. Кто знает, на что способны оликсы? В этом отношении встреча с ними ничуть не отличается от того, что было раньше. Но никогда не предполагалось, что «Морган» пойдет в бой в одиночку. План Удара всегда имел целью собрать людей у нейтронной звезды и объединенными силами напасть на анклав. Именно это мы и сделали.

— Ты сделала.

— Я вооружила нас надеждой, вот и всё.

— Святые! Все–таки как насчет того, чтобы нам с тобой прожить эти четыре тысячи лет, Ир? Мы могли бы это сделать, ты и я. А потом, пожив вдосталь, мы вышибли бы пинком дверь анклава.

— Нет, Дел. Как бы ни ошибалось поколение Александре, создав нас. Мы здесь. У нас есть цель, даже если у нас и не было выбора. И едва ли мы первые люди, оказавшиеся в такой ситуации.

— Что ж, будем надеяться, что мы — последние.

Взвод собрался вокруг пары больших столов в столовой тридцать третьей палубы, оттекстурированной кем–то в стиле парижского левобережного кафе двадцатых годов двадцатого века, с высокими сводчатыми потолками и мерцающими газовыми лампами под абажурами из матового стекла, с длинной полированной стойкой вдоль одной из стен — только вот пищевые принтеры вместо официантов в белых накрахмаленных фартуках несколько портили эффект. Высокие окна, якобы выходящие на знаменитый бульвар Сен–Жермен, туманили тактические дисплеи, демонстрирующие систему нейтронной звезды.

Деллиан потягивал горячий шоколад, наблюдая, как фракция истории готовится покинуть нейтронную звезду. Как и всё в диске вокруг звезды, генератор червоточин представлял собой большую неопределенной формы гранулу с волнистой медной поверхностью, защищающей находящееся внутри оборудование. На его глазах покрытие отогнулось плавным движением, открыв утробу, испускающую отчетливое фиолетовое сияние черенковского излучения. Он даже был немного разочарован тем, что сияние не скручивается в бесконечный вихрь.

— Далеко она тянется? — спросил Ксанте.

— Фракция истории отправила корабль–носитель к сенсорной станции оликсов за двадцать два года до нашего прибытия, — сказала Тиллиана. — А мы здесь двенадцать лет, так что корабль уже в тридцати четырех световых годах отсюда, плюс–минус. Осталось еще тридцать два.

— Трудно поверить, что здесь было всего две фракции, — сказала Элличи. — Истории и выхода. На сто тысяч человек? Да ну, это нереально.

— Их фракции — организации, вмещающие широкий спектр идей, — пояснила Тиллиана. — И не забывай еще о куче натуралистов, тех, кто не усовершенствовался до уровня комплекса.

— Эй, смотрите, гранулы кольца движутся, — воскликнул Урет.

Деллиан бросил взгляд на дисплеи. Гранулы, ближайшие к червоточине, устремились к ней, за ними потянулись другие. Движение напомнило ему косяк игривых рыбок, следующих за своими предводителями.

Через час в движение пришло все кольцо, каждая гранула направлялась к червоточине.

— Значит, все кольцо идет с нами, чтобы вторгнуться в анклав? — спросил Джанк.

— Каждая гранула, да, — подтвердила Ирелла. — Это ведь либо боевые корабли, либо особое оружие. Это армада, и наша маленькая флотилия — ее часть. Наконец–то!

На оптике Деллиана замигала иконка Александре.

— Приготовьтесь, — сказало оне. — Мы отправляемся к терминалу червоточины.

Данные на оптике показали, что «Морган» ускоряется. Деллиан нахмурился, увидев, что они уже перешагнули отметку в десять g. Гравитация оставалась абсолютно стабильной, как будто они сидели на планете.

— Может, нам сперва следовало провести испытательный полет… или двадцать полетов, — сказал Урет. — В смысле, а что если бы компенсаторы не сработали?

— Все корабли флотилии были тщательно протестированы, пока мы отдыхали в домене, — сказала ему Ирелла. — Все неполадки устранены.

— Э… какие неполадки?

Уголки ее губ приподнялись в слабой улыбке. Деллиан присмотрелся. Ирелла сидела с Элличи и Тиллианой на другом конце стола, закрыв глаза, с отстраненным выражением лица.

В последнее время он все чаще видел ее в такой позе. Почти половину времени Ирелла где–то витала, тело ее было духом, перемещающимся по этому миру без какой–либо реальной основы. А разум… Он знал, что она использует нейронный интерфейс, чтобы напрямую подключаться к сети «Моргана». Это помогало ей гораздо глубже погружаться в цифровую вселенную — никакая инфопочка такого восприятия не обеспечивала. Он сам не пользовался своим интерфейсом после излечения. Даже несколько раз ходил в медотсек «Моргана», собираясь его удалить. Но каждый раз останавливался у порога, разворачивался и шел назад.

«Я хочу быть равным ей… или по крайней мере не считаться низшим».

Все визуальные дисплеи, заполнявшие окна кафе, показывали сто пятьдесят очень крупных гранул, от которых исходили мощные гравитационные волны.

Гранулы начали приближаться к самой нейтронной звезде. Больше половины из них меняли наклон орбиты, поднимаясь из плоскости эклиптики, в результате равномерно распределяясь над темной поверхностью.

— Они формируют клетку, — сказала Ирелла.

Деллиан понятия не имел, о чем это она. Он взял миндальный круассан, откусил кусок.

— Какую клетку?

— Крупные гранулы — высокомощные гравитонные системы, которые удержат нейтронную звезду во время перевозки. Они также действуют как проводники отрицательной энергии, как и любой корабль, летящий внутри червоточины.

— Перевозки? — переспросил Урет.

Ирелла открыла глаза и улыбнулась друзьям:

— Полагаю, никто из вас так и не удосужился получить доступ к полному плану миссии?

Тиллиана усмехнулась:

— Ну конечно, они и не подумали.

— Требуется очень много энергии, чтобы удерживать червоточину открытой на протяжении шестидесяти с лишним световых лет, не говоря уже обо всем пути до анклава, — сказала Ирелла. — Действительно очень, очень много.

— Ох, великие святые, — выдохнул Деллиан, когда на его оптике наконец промелькнула информация о миссии. — Она летит с нами. Они берут нейтронную звезду в анклав.

— Если точнее, — вставила Ирелла, — они собираются атаковать анклав с помощью нейтронной звезды. Это в высшей степени волшебная пуля.

— Против чего? — требовательно спросил Фалар. — Я в курсе, все говорят, что мы не знаем, что там внутри, но там, наверное, тысячи различных конструкций оликсов. И все хранящиеся в кораблях–ковчегах коконы, для начала.

— Есть только одна цель, — сказала Элличи, — одна главная. У анклава должна быть звезда, чтобы снабжать его энергией. Если уничтожить звезду, отключится питание. А лучший способ уничтожить звезду…

— Ударить по ней нейтронной звездой, — закончила за нее Ирелла, весело улыбаясь. — Бум! И новая. За этим, вероятно, последует коллапс в черную дыру, если звезда анклава достаточно велика.

— Ты шутишь, да? — спросил Урет.

Ирелла, ухмыляясь, очертила указательным пальцем круг вокруг собственного лица:

— Тебе кажется, это лицо шутника?

— Святые!

— Это война, ребята. Победа или поражение, это последняя битва, в которой когда–либо будут сражаться люди. И в этой войне не победишь полумерами.

Потребовалось полтора дня, чтобы все гранулы комплексов влетели в червоточину. Когда большинство оказалось внутри, флотилия «Моргана» — все семнадцать оставшихся кораблей — скользнула следом за ними.

Деллиан снова сидел в кафе, наблюдая за дисплеями, показывающими данные, поступающие с внешних сенсоров. Когда они оказались в тысяче километров от конца червоточины, проводники отрицательной энергии «Моргана» — маленькие, похожие на кинжалы зубцы — плавно вышли из своих пазов по всему фюзеляжу. Ускорение снизилось до ноль одной g. Остальные корабли выстроились вереницей позади «Моргана». Место в арьергарде занял Энсли, его белый корпус отражал тусклый фиолетовый свет черенковского излучения червоточины.

«Морган» вошел в горловину червоточины, и все визуальные изображения разом отключились.

— Что за?..

— Мы больше не в естественном пространстве–времени, — объяснила Тиллиана, не отрываясь от блинчиков с кленовым сиропом и фруктами. — То, что находится за пределами корпуса, не распространяет фотоны.

— Тогда как же мы узнаем, где сейчас другие корабли?

— Их масса проявляется в виде искажений на детекторах экзотической массы «Моргана».

Деллиан изменил входные настройки оптики и обнаружил, что смотрит теперь вдоль гладкой белой трубы, ведущей в какую–то необозримую даль, к точке схода, с какими–то серыми пятнами впереди и сзади, похожими на сгустки тумана. Потом труба изогнулась, по ней побежала рябь, и воображение дополнило картинку дрожью. Потом узкий туннель за «Морганом» заполнила черная сфера, вынуждая трубу деформироваться вокруг себя. Деллиану невольно пришла на ум змея, проглотившая громадную крысу; выпуклость медленно продвигалась вперед.

— Нейтронная звезда, — с довольным видом провозгласила Ирелла.

Отчего–то эта звезда, ползущая сразу за ними, вызывала у Деллиана глубокое беспокойство. Но он вообще оказался как–то не готов к путешествию по червоточине. Однако, окинув взглядом сидящих за столом друзей, сгорбившихся в своих креслах, нервно сжимающих в руках чашки с чаем, кофе и соком, Деллиан понял, что они, похоже, разделяют его тревогу.

— Нам нужно начать тренироваться, — объявил Деллиан.

Что угодно, лишь бы отвлечься от того, что происходит снаружи. Не то чтобы снаружи что–то было. Там не было даже вакуума. Вот в этом–то и проблема.

Тиллиана ухмыльнулась:

— Отлично. Мальчики, мы разработали для вас новые сценарии. Корабль Гостеприимства у Ваяна дал нам основу для некоторых реалистичных условий, которые можно воссоздать для вас в яйце. Вот будет потеха.

— Потеха? — с опаской повторил Ксанте.

— Для нас с Элличи.

Армада комплексов вышла из червоточины в половине светового года от сенсорной станции оликсов. Все взводы находились в состоянии боевой готовности, когда «Морган» вывалился в обычное пространство и время. Они перешучивались и ворчали, облачаясь в скафандры за три часа до прохода через терминал, заявляя, что если оликсы поджидают их, то для них, для людей, все кончится так быстро, что они, наверное, ничего и не узнают. Но случись задержка, стычка между равными кораблями, есть отдаленный шанс, что они все–таки понадобятся и сыграют свою роль.

Так что Деллиан привел взвод в транспортер, где они ждали, и ждали, и ждали… Тиллиана с Элличи сидели в своем тактическом ситуационном центре на двадцать четвертой палубе, а специальный сопряженный с мунками гендес поставлял им огромное количество сенсорных данных в реальном времени.

А Ирелле снова нечего было делать. Она ждала в каюте, лежа на кровати, среди голых, лишенных текстур стен. Ее нейронный интерфейс соединял ее непосредственно с сетью «Моргана». Комплексные люди, перестраивавшие корабль, создали лично для нее полноценную связь. Блуждание по сетевым каналам оказалось непростым опытом пребывания в свободном состоянии, особенно когда она пользовалась квантовой матрицей как буфером для огромного количества доступной информации. Так, наверное, нейронный интерфейс мунков фильтровал данные для Тиллианы и Элличи. За исключением того, что вычислительная мощность матрицы также форсировала и ее сознание.

В этом состоянии трудно было продолжать подыскивать оправдания для того, чтобы по–прежнему оставаться в единственном плотском теле, а преимущества усовершенствования до комплекса были как никогда очевидны.

«Время еще есть. Сколько угодно времени. Сколько я захочу».

Она начала разделять расширившийся разум на части, каждый сегмент мониторил отдельный блок информации: червоточину, армаду кораблей комплексов, клетку нейтронной звезды, транспортер взвода, Деллиана в новехоньком смертоносном бронескафандре, его когорту в новых боевых корпусах. Ее основное внимание легко переключалось между всеми ними.

«На этот раз я действительно ангел–хранитель».

В сознание с фантомным приветом вторглось присутствие Иммануээля, признавая ее соседство в сети.

— Можно понаблюдать вместе с тобой? — спросила она.

— Рад буду компании, — ответил тот.

Она переместила фокус на несколько (всего несколько) гранул, вмещающих аспекты комплекса Иммануээля. Некоторые немногим отличались от носителей боевых кораблей, способных уничтожить своим оружием целые луны. Другие были механизмами посложнее.

— Я не знала, что ты такой… я хотела сказать — большой, но, наверное, лучше подойдет — обширный.

— Я такой, каким хочу быть, — вежливо ответил комплекс. — Возможно, после Последнего Удара я перестроюсь в нечто менее агрессивное.

Вместе они смотрели, как армада выходит из червоточины. Когда корабли шли через горловину, их медные поверхности раздвигались, позволяя большему числу датчиков исследовать новое окружение. Они находились в шести световых месяцах от сигнальной станции оликсов — скромной звезды L-класса с безвоздушной каменистой планетой, вращающейся на расстоянии двух а. е. от нее, и ледяным гигантом размером с Нептун, удалившимся на тридцать две а. е.

Когда корабль — носитель червоточины замедлил здесь ход два года назад, фракция истории направила эскадрилью кораблей–невидимок к аванпосту оликсов, и каждый из них нес расширяющийся портал. Они прилетели в звездную систему незамеченными. А теперь Ирелла наблюдала через выделенные каналы связи, как они медленно скользят на позиции, приближаясь к своим целям.

— Впечатляет, — невольно пробормотала она.

Сенсоры кораблей–невидимок показывали подробные изображения конструкций оликсов. Они зафиксировались на самой станции, когда та находилась в двух третях а. е. от звезды L-класса. Станция представляла собой «гнездо» из семи концентрических, медленно вращающихся обручей. Их поверхности ярко сияли пурпуром в лимонном свете солнца и казались выточенными из цельной глыбы металла.

— Значит, это хабитат оликсов? — спросила Ирелла.

Диаметр внешнего кольца был километров двести.

— Похоже на то. Учитывая уровень их технологического развития, удивительно, что им нужно что–то такое большое, чтобы управлять подобным аванпостом. Возможно, это связано с количеством обслуживающих биологических конструктов, которые они используют.

— Значит, это жилище единого сознания и… что? Стойло для конструктов?

— Возможно. Но активность тут так и бьет ключом, это бесспорно.

Ирелла проследила за орбитальной траекторией станции, разглядев одиннадцать радиотелескопов, пятиугольных додекаэдров, напоминающих симметричные подсолнухи, только шириной в две тысячи километров. Они располагались на равном расстоянии от звезды, что позволяло им сканировать межзвездное пространство в поисках любых, даже самых невинных радиопередач зарождающихся цивилизаций.

Впрочем, радиотелескопы не имели значения. Ее беспокоило число кораблей Решения в пятидесяти тысячах километров от большой многокольцевой станции. Эскадрилья охраняла корабль Гостеприимства, каменный цилиндр длиной тридцать пять километров.

Восприятие увеличило изображение, повисшее в центре сознания детализированным призраком. Профиль корабля оказался неприятно знаком по встрече с почти таким же пришельцем на Ваяне.

— Интересно, сколько там коконов? — пробормотала она.

— Неизвестно, — ответил Иммануээль. — Мы пришли к выводу, что он приписан к новому военному флоту, направлявшемуся к нам. Они полагали, что способны захватить нас.

— Скорее всего, — согласилась Ирелла. Изучив корабли Решения и убедившись, что они действительно представляют собой улучшенную версию прежних, она переключила внимание на экватор звезды, где вокруг кипящей короны вращалась петля материи, частично перекрываемая неестественным штормом протуберанцев, вызванным ее присутствием. — Это, должно быть, генератор, питающий их червоточины. Святые! Сколько энергии они производят!

— Воистину.

Она сфокусировалась на червоточинах, лениво кружащих вокруг станции. Тридцать семь активных, выглядящих омутами излучения Черенкова, ярко сверкали на фоне черноты космоса. Чуть дальше на орбитальной траектории неровно, со смещением относительно оси, дрейфовали одиннадцать мертвых полушарий — обнаженные тонкие механизмы за десятки лет основательно источил беспощадный вакуум. Еще две инертные полусферы медленно вращались друг вокруг друга в призрачном танце.

— Те одиннадцать в первом скоплении, наверное, были терминалами червоточин, которые вы уничтожили, — сказала Ирелла.

— Да. А оставшаяся пара, по–видимому, предназначалась для Баяна и мира–приманки, где они встретились с Лоло Мод.

— А активные червоточины? Наверное, самая большая ведет назад к анклаву?

— А остальные, предположительно, к кораблям, в данный момент летящим к нейтронной звезде и звезде Сигнала. Они хотят устранить все источники сопротивления.

— Угу.

Ирелла смотрела, как три невидимых корабля комплексов дрейфуют к самой большой червоточине оликсов. После двух лет полета их отделяло от цели всего десять тысяч миль. Мягко выделялись темные клубы инертных молекул, внося окончательные коррективы в курс.

— Никаких признаков того, что оликсы нас обнаружили, — сказал Иммануээль. — Все идет по плану.

Ирелла невольно задалась вопросом, сколько же беспокойства она бессознательно транслировала через нейронный интерфейс. А может, Иммануээль просто слишком хорошо ее знал. Она снова вернулась к наблюдению.

Повсюду вокруг «Моргана» специализированные системы и корабли армады стекались к расширяющимся порталам, связанным с их близнецами на кораблях–невидимках. Они уже начали выстраиваться в заранее намеченной последовательности для атаки, и Ирелла сосредоточилась на пяти генераторах отрицательной энергии, целью которых должна была стать ведущая в анклав червоточина. Если они не войдут в нее, если им не удастся взять червоточину под контроль, армаде предстоит очень долгий кружной путь. Так что их задача была чрезвычайно важна.

Она наконец поняла, отчего люди старой Земли обожествляли созвездия. Приятно верить, что есть высшая сила, которую можно молить изменить судьбу. Бесполезно… но приятно.

«Святые, как бы мне хотелось не быть такой умной».

— Поехали, — сказал Иммануээль.

Головной корабль–невидимка, приближающийся к червоточине анклава, был меньше метра в поперечине. Он сбросил внешний слой молекулярных блоков — в несимметричной последовательности, приняв неправильную форму, так что любое тщательное сканирование показало бы естественно выглядящую глыбу, обломок астероида. Курс, по которому он шел со скоростью три тысячи семьсот девятнадцать километров в час, должен был вывести его на тысячу двести метров к югу от генераторного механизма. Близко, но не опасно. Комплекс ожидал, что структуры оликсов должны иметь защиту от ударов — как минимум поле гравитационного искажения, отклоняющее космический мусор.

Данные, поставляемые квантовым массивом, действующим словно бы на инстинктивном уровне, проносились в сознании Иреллы. Генератор действительно находился в центре вывернутой гравитационной воронки. Но никаких других активных мер не отмечалось — пока.

Корабли–невидимки максимально приблизились к цели, слегка отклонившись от курсов, проскакивая границу поля гравитационного искажения, — так подпрыгивает пущенный по озерной глади камешек. Они обогнули полусферу генератора червоточины, разместившись по одному с каждой стороны сияющего входа, в то время как третий корабль проследовал за изгиб механизма. На расстоянии двух километров порталы расширились.

Через порталы стремительно пролетели пять генераторов отрицательной энергии. Их окружали крейсеры обороны, готовые отразить любую атаку, энергетическую или физическую. Иммануээля это не волновало. Единственной его целью было за секунду установить собственный контроль над червоточиной.

Для Иреллы, обособленной на своем цифровом Олимпе, эта секунда растянулась до бесконечности благодаря сверхбыстрому представлению квантового компьютера, встряхнувшему старые серые клетки ее мозга, силящегося справиться с огромными объемами поступающей информации. Происходящее пронзило ее, как зубная боль от ледяного мороженого; все обстоятельства были болезненно, кристально ясны.

Едва выйдя из порталов, пять генераторов соединились с горловиной червоточины; их выброс отрицательной энергии заблокировал отверстие, зафиксировав его на месте и обеспечив энергией. Меньше чем через секунду на них обрушилось гравитационное искажение в сочетании со свирепой бомбардировкой энергетическими лучами. Одновременно генератор оликсов прекратил излучать свою отрицательную энергию. Без нее червоточина должна была схлопнуться. Но этого не произошло.

Как только крейсеры обороны подтвердили, что червоточина сохранила целостность и находится под контролем комплекса, был нанесен удар. Генератор оликсов пошел трещинами, став жертвой мощнейшего гравитонного импульса, скрутившего всю его внутреннюю структуру. Затем деформация обратилась вспять — и генератор разлетелся вдребезги, разбросав зазубренные осколки, которые отскакивали от медных корпусов кораблей комплекса. Расширяющееся облако обломков искрилось в темно–желтом свете звезды.

— Мы это сделали! — воскликнула Ирелла.

— Конечно, сделали, — согласился Иммануээль.

В самом сердце мерцающего скопления обломков и газа устойчиво горело фиолетовое черенковское излучение червоточины.

Оставшиеся десять кораблей–невидимок, проникших в звездную систему, развернули свои порталы. И в них хлынула находящаяся в двух световых годах отсюда меднокожая армада фракции истории. Потоп этот длился пять часов. С Энсли, вставшим во главе одного из отрядов, они, резко ускорившись, двинулись по направлению к кораблям Решения.