Ст. лейтенант (Часть 1) Назад в СССР. Книга 10

Глава 8. Волгоград

— Кэп? — уточнил я на всякий случай.

— Это подполковник Сизов! — голос собеседника был слегка искажен, что и вызвало мое недоумение. Чем искажен и почему, не знаю. Не готов доложить. Поначалу мне вообще показалось, что это майор Игнатьев. — Ладно, слушай внимательно! Завтра в одиннадцать утра ты должен быть на КПП авиабазы «Белая». Да, та самая, куда мы прилетели из Ташкента. Пропуск на тебя уже оформлен. Форма одежды можно любую, но теплую. И документы свои не забудь! Лишнего не бери, оно тебе не понадобиться.

— Куда теперь летим? — сухо поинтересовался я.

На несколько секунд повисла тишина. Лишь потрескивания в трубке говорили о том, что связь не прервалась.

— В Волгоград! — произнес Сизов, затем ехидно поинтересовался. — Знаешь, что это за город?

— Конечно! Бывший Сталинград! Принял, выполняю!

— Не торопись… Полетишь не один, там много кто еще будет. Так как именно в Волгограде планируется проведение первого торжественного парада по случаю победы в республике Афганистан, так же принято решение о награждении отдельных участников, ты в их числе. Это большая честь.

— У меня и так наград достаточно! — возразил я, но реакция была вполне ожидаемой. — Без этого никак?

— Громов, твои вопросы не по существу, сейчас ни к чему. Все, до встречи.

Из трубки раздались монотонные гудки — разговор был закончен, что мне, конечно же, не понравилось.

— Что такое? — спросила мама, выглянув из комнаты.

— А! ничего, все нормально. — слегка улыбнулся я. — Завтра лечу в Волгоград, будут награждать на торжественном построении. Неожиданно, конечно.

— О! — обрадовалась она. — Награждение, это же хорошо, да? Я считаю ты точно заслужил! А после куда, домой?

— Вряд ли. Наверное обратно на учёбу, в Краснодар. Погоны лейтенанта же нужно заслужить… — конечно же, на самом деле все обстояло совсем иначе. Я утрировал. Ни в какой Краснодар я уже не вернусь, по крайней мере не в ближайшей перспективе точно. Когда все настолько плотно закрутилось, руководство военного училища уже точно ничего не решает. Как им сверху спустят решение, так и будет. Вообще, я могу там числиться как «мертвая душа», типа в списках есть, а по факту нет. В моем времени, это нормальное явление, а вот было ли подобное в Союзе, сложно сказать.

Меня самого занимал простой, но тем не менее важный вопрос, а что же будет дальше?

Ближе к девяти часам вновь раздался телефонный звонок. Но на том конце линии меня ждала тишина, что меня весьма насторожило. Ответа я не дождался и положил трубку обратно.

Через пятнадцать минут звонок повторился — там снова была тишина. Это ещё что за новости? Явно в этом был какой-то непонятный мне смысл, одно я понимал хорошо — это точно не детские шалости. Вероятно, кто-то прощупывал линию, чтобы понять, дома я или нет. Но зачем?

Ночь прошла спокойно. Больше телефонных звонков не было, но я все равно еще долго не мог заснуть — в голове крутились самые разные мысли, а потому сон меня одолел почти в три часа ночи. Но мне и этого хватило, если что, в самолете посплю.

В шесть прозвенел будильник.

Одевшись, я сразу же направился на кухню. Заварил чай, выудил из холодильника «Бирюса» приготовленные вчера вечером блинчики с маслом. Банку с малиновым вареньем, тарелку с бубликами.

Отсутствие микроволновой печи меня слегка сбило с толку — совершенно забыл, каково это подогревать блины на сковороде, а не в СВЧ-печи. Привычка. Будь я в полевых условиях, съел бы блины холодными и даже мысли бы не возникло, что это неудобно или не вкусно. Поймав себя на этой мысли, даже слегка улыбнулся…

Хоть я и действовал тихо, все равно разбудил маму. Заглянув на кухню, она отругала меня за то, что я тут сам хозяйничаю.

— Максим, мне же не сложно совсем. Вот ты сейчас опять уедешь, а я как буду?

— Как?

— В том то и дело, что никак. Завтракать одной скучно, но я давно уже привыкла. Что обед, что ужин. И не важно, праздник или нет. Все время одна.

— Ма, а где отец? — все эти три дня, что я был дома, этот вопрос старался не понимать, да и она эту тему почему-то не затрагивала. А сейчас момент был подходящий.

— В ГДР уехал, ещё осенью, — вздохнула женщина. — У них там сейчас неспокойно, волнения какие-то. Он один раз звонил, перед новым годом, поздравлял. Говорил, что это было ошибкой, переезжать туда. Кажется, он не скоро сможет вернуться обратно в Союз. Но очень хочет.

— Ясно… — мрачно отозвался я.

Не скажу, что мне было все равно, вовсе нет. И хотя я чем-то я его понимал, обида на него за испорченное детство прошлой жизни, по-прежнему сильной. Не по мужски это? Чушь! Мне тогда нужен был отец, очень нужен, а он пропал в самый ответственный период. Период, когда мальчик становится мужчиной, когда нужен личный пример для подражания. И кто бы там что ни говорил, это дело целой жизни, начиная с подросткового возраста и заканчивая тем, что он так и не соизволил объявиться. А причины и не важны. Я их так и не узнал.

Вещей у меня с собой практически не было, можно сказать, ехал я налегке. Несколько раз горячо попрощавшись с матерью, я покинул квартиру и направился вниз по лестнице.

Все документы при мне, деньги есть. Времени полно.

До военной авиабазы «Белая» было не так уж и далеко, километров шестьдесят. Автобусы ходили мимо, на север. От дороги нужно было пройти до КПП километров семь-восемь. Благо хоть общественный транспорт в ту сторону ходил по расписанию, пусть и не часто.

Когда к остановке подъехал старенький жёлтый «ПаЗ», я уже успел слегка подзамёрзнуть, всё-таки теплой одежды у меня не было. И хотя подполковник Сизов предупредил на этот счёт, я остался почти в том же, что ранее прикупил еще в Ташкенте. Из дома взял только перчатки, вязаную шапку и шарф.

Когда водитель высадил меня на нужном мне перекрестке, внезапно повалил снег и поднялась метель. Вокруг сплошная степь. Ни черта толком не видно. Дорога частично занесена снегом.

— Чудесная ростовская погода! — хмыкнул я, внезапно вспомнив, какие у нас бывают непредсказуемые зимы.

Пешком отправился в направлении авиабазы, забор и строения которой были едва видны вдалеке, когда порывы ветра успокаивались. К счастью, практически сразу позади меня раздался шум приближающегося автомобиля. Обернувшись, я увидел типичный УАЗ 452 в обычной тёмно-зелёной расцветке. К моему удивлению, машина проехала чуть вперёд и вдруг остановилась. Передняя пассажирская дверь приоткрылась и оттуда высунулась лохматая человеческая голова. Я подошёл ближе.

— Эй, уважаемый? — водила оказался человеком в возрасте, за пятьдесят с хвостиком. — Куда путь держишь?

— Туда! — отозвался я, затем указал рукой в сторону авиабазы. А больше тут идти было и некуда, вокруг одни степи. Лишь на юге виднелся пригород Ростова-на-Дону.

— Ясно… — громко произнес он. — Так это, может, тебя того, подвести? Мне не сложно, место есть. А то по такой погоде, по пути и примерзнуть где-нибудь можно.

Я согласился — потому как и впрямь уже повторно начинал подмерзать. Чего отказываться?

Влез в буханку на переднее сиденье, хлопнул дверью. Взревел двигатель, машина тронулась.

Внутри было очень тепло — считай, что водитель, что пассажир на двигателе сидят. Он, правда, в центре, но это никак не мешает теплу распространятся во все стороны, нагревая всю кабину. Зимой от такой батареи хорошо, а вот летом хоть вешайся — пот в три ручья течет, а учитывая гениальную конструкцию передних поворотных окон, движения при движении воздуха считай и нет толком. А кондиционер в «452» так и не додумались поставить даже спустя тридцать лет. Типа прогресс не дошел, хотя «буханку» неоднократно модернизировали и доводили до ума как в СССР, так и в России.

— Эка метет сегодня! — качая головой, проворчал водитель. — В шесть утра выезжал, ещё нормально было. Потом погода все хуже и хуже. А ты, кстати, откуда идёшь? На перекрестке с автобуса сошел, что ли?

— Ну, да. А как иначе? Такси — удовольствие дорогое, да и не каждое тут пройдет. Вон ямы какие!

Тот кивнул.

— Это верно. Волга прошла бы, а Жигули встанет. По этой дороге зимой и летом то Шишиги катаются, то КамАЗы, все раздолбали. Осенью ямы, грязи по колено. Это хорошо, что здесь БТР не ходят, а то бы вообще… Тебя как зовут, кстати?

— Максим.

— А я Витек. Документы и почту вожу в штаб и обратно. Двадцать километров туда, двадцать обратно.

— Секретные, что ли? — переспросил я, заглянув через внутреннее окно перегородки кузова. — Странно! А нарочный где?

— Да я один езжу, а вожу обычную почту. Секреты другие люди перевозят, да и редко это бывает. А я смотрю, разбираешься? Офицер, что ли?

— Прапорщик! — отозвался я, вспомнив то, чему учили в Краснодаре. Вернее, чему успели научить — я ж перелётная птица нигде надолго задержаться не могу.

— Понятно, я тоже в запас ушел прапорщиком.

Пока ехали, успел запомнить пару анекдотов — Виктор оказался тем еще «Трахтенбергом во плоти», знал тыщу анекдотов, про армию в основном. Особенно мне понравился один анекдот про товарища майора, который после контузии на медкомиссии психолога проходил.

Спрашивают его, что такое труба. Обычная стальная труба. А тот молчит. Думал, думал и наконец говорит — труба это дырка в воздухе, обернутая металлом.

Комиссия аплодировала стоя, это ж надо было такое устройство придумать. Главное, смешно получилось.

Наконец мы добрались до авиабазы. Она была сравнительно небольшой, куда меньше тех, что я видел в Мазари-Шариф, Асадабаде, Ташкенте. Всего две полосы, короткая и средняя.

Пропуск на меня и впрямь был готов. Более того, меня даже в полётный лист внести на ближайший борт АН-26, что летел на Волгоград. Характерный гул, который издавали турбовинтовые двигатели и один реактивный, я знал как родной. В Сирии летал около сотни раз, именно на АН-24, АН-26 и изредка на АН-72, ласково именуемый Чебурашкой.

Взлет прошел в штатном режиме, ровно в одиннадцать сорок пять, как и было установлено. Вместе со мной летело ещё девятнадцать пассажиров, кто-то в военной форме, кто-то по гражданской, разного возраста, но в целом от двадцати, до сорока. Был и кое-какой груз, накрытый брезентом и зафиксированный в центральной части грузовой кабины. Рампу не открывали, и без того было прохладно.

Мы почти не разговаривали друг с другом, летели молча. Большинство спали в самых разных позах.

Так как АН-26 был больше транспортным, чем пассажирским самолётом, удобствами тут и не пахло. Военная техника она как бы вообще не про удобства проектировалась. Практичность, надёжность и экономия — вот главные требования. И неважно, советская техника или российская. Грузовой салон — стандартный, я такие видел множество раз. Все темно-серого цвета. Несъёмные алюминиевые лавки справа и слева, да два ряда отдельных кресел, установленных дополнительно в носовой части, перед перегородкой. Для важных гостей, наверное.

Гул в салоне действовал успокаивающе. Было прохладно, но постепенно воздух теплел.

Сели мы без проблем, в час пятнадцать ровно. От удара шасси о «бетонку» я и проснулся, хотя и сам не заметил, как заснул. В Волгограде был первый раз, военный аэродром находился чуть в стороне от города, поэтому ничего посмотреть не довелось. Да меня это и не волновало, я тут по другим причинам. Здесь была только одна полоса, сейчас ее активно чистили от снега.

У взлетной полосы уже стоял старый, сине-белый автобус какой-то неясной марки, который и забрал всю группу прилетевших и отвёз ее к главному зданию. Там меня встретил молодой лейтенант, который сразу же сопроводил до подполковника Сизова.

— Привет, Громов! Как долетел? — поинтересовался человек Калугина.

— Здравия желаю, товарищ подполковник. Нормально. Даже не тошнило.

— Это хорошо. Ну, ладно, как у нас в целом обстановка?

— Нормально. Был инцидент, но о нем я потом расскажу. Если в трех словах, то под генерала копают. Есть компромат. Меня пытались вербовать, я отказался. Сообщаю это на ваше усмотрение.

— О, как!

— Может, сообщить генералу?

— Нет. Калугина здесь не будет. Он в Москве и вряд ли в ближайшее время собирается покидать столицу. Нет таких дел, где он хотел бы разобраться лично, а не через телефонную линию. Хорошо, я твою информацию принял.

— Понял, — кивнул я. — А что дальше?

— Поедем в часть. Там имеется большой строевой плац, вот на нем и будет проходить торжественное построение личного состава. Будь готов, как только услышишь свою фамилию… Ну, ты всё это и так знаешь, да?

— Помню, помню…

Далее мы покинули территорию аэродрома и на «469» УАЗе, с личным водителем, выдвинулись в сторону воинской части. Удивительно, но здесь погода была нормальной, несмотря на время года. Лёгкий морозец, светило солнце. Дороги чистые, почти без снега.

По прибытии я получил военную форму, хромовые сапоги. Переоделся. Сверху — шинель, шапка. Перчатки. Все это заняло немало времени, но благо, все закончилось успешно. Постригся, побрился.

— Ну, вот! Прям совсем другой человек! — похвалил Сизов, затем посмотрел на свои часы. — Так, смотри, начало торжественной части, через час…

***

Так и получилось.

Вся воинская часть, сама по себе не маленькая, была построена на строевом плацу по случаю назначенного парада. Официально дата — второе февраля 1987 года — день, когда Советский Союз, действуя исключительно с благой целью, в интересах действующего правительства, помог братскому народу одержать победу над мятежной оппозицией.

По слухам, открывать парад должен был один из заместителей министра обороны, но фамилия почему-то не озвучивалась. Всех, как и тогда, в Ташкенте, построили по «коробкам», строго напротив главной трибуны. Рядом с ней уже был построен военный оркестр, который пока что, только разминался и «прогревал трубы».

Все началось четко по установленному графику — командир части скомандовал:

— Часть! Становись, равняйсь! Смирно! Равнение на середину!

Далее он строевым шагом подошёл к заместителю Министра Обороны, который только недавно был назначен на должность.

— Товарищ заместитель Министра Обороны! Часть для проведения торжественно парада построена! Доложил командир воинской части, полковник Сычев!

Сделав вперёд три строевых, он осмотрел собравшийся на плацу личный состав и громко произнес:

— Товарищи! Сегодня, в священный для всей нашей необъятной Родины день, мы чествуем мужество и героизм сыновей Отчизны, выполнивших свой Интернациональный долг в Демократической Республике Афганистан!

Подобные речи я слышал множество раз, разве что формулировка менялась, ну и обстановка тоже. Стоять и смотреть в небо было неудобно — сапоги достались новые, совершенно не разношенные, солнце светило в глаза, отчего они даже начали слезиться.

Сначала была вступительная часть, потом перешли к наградной части. Сначала наградили нескольких офицеров, а потом, неожиданно быстро, настала и моя очередь:

Адъютант начал зачитывать выдержку:

— Указом Президиума Верховного Совета Союза Советских Социалистических Республик, за проявленные мужество и героизм, проявленные при выполнении интернационального долга в Республике Афганистан звания Героя Советского Союза с вручением Золотой Звезды удостаивается прапорщик Громов Максим Сергеевич. К трибуне!

Честно говоря, хотя меня Сизов и предупреждал, я невольно растерялся. Герой Советского Союза! Черт возьми, вот это сильно! За что и почему — не озвучивалось, ведь разведчик это человек без прошлого!

Когда я строевым шагом подошёл к заместителю Министра Обороны, рядом с ним уже стоял молодой лейтенант-ординарец. В руках шкатулка, а в ней, на темно-красной бархатной подушке лежала та самая пятиконечная звезда, на золотой колодке, обтянутой красной муаровой лентой… Там же лежал и орден Ленина - платиновый венок, обрамляющий медальон с профилем вождя революции.

Я выполнил воинское приветствие, громко доложился.

Кивнув, он повернулся к ординарцу. Чуть наклонившись, бережно взяв ее, генерал медленно подошёл ко мне. Раздался едва слышный щелчок застёжки. Немного ниже Звезды он повесил орден.

Далее, адъютант протянул генералу вторую шкатулку, внутри которой лежали погоны лейтенанта, двумя маленькими звёздами.

— Прапорщику Громову Максиму Сергеевичу, в соответствии с указом Министра Обороны СССР, присваивается офицерское звание — лейтенант!

— Служу Советскому Союзу! — громко отчеканил я.

Грянул оркестр.

Далее генерал крепко пожал мне руку и уже тише произнес:

— Поздравляю вас, товарищ лейтенант Громов, высокими наградами Родины и и присвоением первого офицерского звания! Желаю вам здоровья, новых успехов на службе на благо нашей Великой Советской Отчизны!

Далее я вернулся в строй…

Награждали и других участников и героев, вручали награды… Но я как-то, почти не слушал…

Потом Грянул гимн Советского Союза. А я все и стоял и думал — как бы там ни было, а к подобному я точно не готовился… Надо же! Теперь я Герой Советского Союза?