Ст. лейтенант (Часть 1) Назад в СССР. Книга 10

Глава 18. Напролом

Ну, как попался… Пока ещё нет!

С той позиции где я сейчас проезжал, а также с высоты кабины КамАЗа мельком заметил, что мой напарник лежал в какой-то неглубокой канаве, а с трёх сторон его постепенно окружали боевики. Видели они его или нет, пока не ясно. Может, тот ранен? Или ногу подвернул?

Странно другое, Окунев почему-то не стрелял, хотя автомат и патроны были при нем… У него как минимум три магазина ещё есть, отстреляться и жёстко обозначить свой настрой возможность есть. Но тот молчал. Какого черта?

— Твою мать! — выругался я, спешно соображая, что делать.

Вообще, военный КамАЗ 4310 это ещё тот полноприводный вездеход — по бездорожью пройдет где угодно. Неважно, холмы, грязь или пустыня. Кабина тогда конечно же не была бронированной, поэтому водитель по сути оставался слабо защищённым. Переть на них напролом может и эффектно, но совсем не эффективно… Из меня решето сделают!

Боевики среагировавшие на отвлекающие маневры Окунева, тоже заметили, что машину угоняют. Слегка растерялись. Расстояние между нами — метров пятьдесят, не больше. Я думал по мне сейчас откроют хаотичный огонь, но почему-то никто не стрелял. А потом понял почему — появился один из трёх оставшихся американских инструкторов, он-то и давал им указания.

И Окунев все еще не стрелял. Черт возьми, на что он надеется? Что его не найдут и он так пролежит все время в канаве?

Наивное и глупое решение. Вероятно, всё-таки ранен. Или может у него патрон перекосило? Песок попал или ещё что… Калашников — автомат надёжный, почти неубиваемый, но форс мажоры все равно иногда случаются.

Один из американских инструкторов у меня — это весьма ценный трофей, которое многое сможет рассказать… И мой единственный козырь, которым можно прикрываться! А что же Окунев? Бросить его на произвол судьбы, мол, сам попался, сам и выкручивайся?

Ну нет, я своих не бросаю! Всегда придерживался этого принципа! Что в Сирии, что в Ливии, что позже, в Афганистане…

Приняв решение, я уверенно повернул рулевое колесо вправо и вместо того, чтобы увезти КамАз из этого квадрата, я направился точно к боевикам. Включил фары ближнего света — больше не было смысла скрываться!

Проехав метров сорок, я выжал тормоз и остановился. Тут и там остатки руин, не везде можно проехать. Справа и слева меня уже брали в полукольцо, но никто пока не стрелял. Видимо, догадались, что предстоят переговоры.

А Окунева всё-таки нашли — видел, как его сопротивляющегося, один из боевиков приложил прикладом автомата по голове. Сейчас двое боевиков под руки тащили бесчувственного старлея к нам.

— Ну, давайте… Ваш ход! — вполголоса пробормотал я, вертя головой по сторонам и спешно анализируя складывающуюся обстановку. Просчитывал варианты, отмечал важные моменты.

Даже если бы я угнал КамАз и бросил напарника, за мной отправили бы погоню на двух внедорожниках. Рано или поздно, меня бы все равно остановили, причем радикально.

Да-а, ситуация складывалась почти безвыходная — козырь у меня только один — американец. Он по-прежнему бесформенной кучей лежал на полу кабины.

Едва забравшись в машину, я забрал у него пистолет Берету и нож. На всякий случай.

Мой арсенал в кабине грузовика весьма невелик — автомат с тремя магазинами, одна граната РГД-5, два пистолета, один из которых мой Макаров, а второй трофейный и нож.

Переть напролом однозначно нет смысла — расстреляют меня со всех сторон, Окунева допросят и тоже пристрелят. И все, операция провалилась, героев — поминай как звали.

Нужен диалог, причем объективный и тактичный… Думаю, они и сами не прочь поговорить, потому как не поняли, кто это такой умный решился на столь дерзкий маневр с угоном грузовика прямо у них из-под носа?!

В полумраке я наконец-то различил и других американцев — все трое, по-прежнему были со скрытыми лицами. Они появились из-за руин, двое с М-16 в руках, а третий не был вооружен. Он отдавал боевикам какие-то указания. Судя по всему, он и был тут старшим. Он же первым направился к остановившейся машине.

Встав метрах в пяти от КамАЗа, в желтоватом свете фар, он сделал характерный жест, чтобы я выбирался наружу. Хорошо, не против. Но прежде чем выйти наружу, я склонился над телом нейтрализованного американца и оставил под ним небольшую темно-зеленую страховку.

Прихватив с собой оба пистолета, я открыл дверь. Спрыгнул на сухой песчаный грунт.

Сделал несколько шагов вперёд, в направлении американца. Он сделал тоже самое.

Теперь свет автомобильных фар бил мне в спину, а противник был вынужден прикрывать глаза. Сделал я это не просто так.

Мы остановились напротив друг друга, расстояние между нами. полтора метра.

— Ты русский? — спросил тот на русском языке, но с некоторым характерным акцентом. Передо мной точно американец. Везде свои клешни просунуть пытаются, а…

— Русский! — подтвердил я на английском языке, что слегка удивило американца.

— Что ты здесь устроил? Зачем?

— Вы первые начали! Нехорошо поступаете, ребята… Техника советская, груз тоже советский и предназначался для вооруженных сил Сирии. Открыли по нашим солдатам огонь. Как это понимать? Как военное вмешательство в сотрудничество двух стран? А ведь это серьёзнейшая проблема!

— Нет проблем! — подумав, отозвался американец. Судя по голосу и интонации, он слегка удивился моим словам, но быстро взял себя в руки. — Разве мы не договорились?

— Был какой-то договор? — спросил я. Честно говоря, его ответ совершенно сбил меня с толку. Что это значит?

Вместе с тем, в голову начали закрадываться смутные сомнения и умные, но несвоевременные мысли. Я начал осознавать, что все, начиная с выезда из Тартуса нашей колонны, объявления тревоги в гарнизоне и нашим прибытием на место остановки боевиками колонны… Все было запланированной фикцией. И нападение уже на нашу группу и стремительное отступление неизвестных сил… Нападения-то на самом деле и не было, была умело поставленная показуха. А сопутствующие потери, то ерунда. Как-нибудь утрясется. Америка никогда не считалась с потерями других.

Показуха, по крайней мере со стороны противника, точно была грамотно рассчитана заранее.

А с нашей стороны… Кто виноват? Кто за всем стоял? Майор Иванов, что ли? Ну, сукин сын… Точно он! И его поведение, его решения и приказы… Вот почему послали именного его командовать, хотя ранее у Калинина он занимался совсем другими задачами. Вот, значит, где собака зарыта?

Американец рассмеялся и заметив мою нерешительность, вдруг снял платок, открыв свое лицо. Я его не знал, да и с чего бы? За все время проведенное в советской армии, я тесно сталкивался только с двумя агентами ЦРУ — Джоном Вильямсом и Томом Морганом. Последнего пришлось пристрелить.

Том подошёл поближе, прищурился и посмотрел на меня внимательным изучающим взглядом.

— А! Вижу, что ты не в курсе?! — он слегка рассмеялся. — И скорее всего вообще не понимаешь, что здесь происходит, да? Все это неслучайно, обговорено заранее… Кроме твоего вмешательства! Знаешь, а ведь мы могли бы сейчас не разговаривать! Я дам команду в любую секунду и тебя просто пристрелят. И дело с концом, но… Почему я не хочу этого делать?

Я демонстративно ухмыльнулся, обернулся и посмотрел на кабину КамАЗа.

— Наверное потому, что в кабине грузовика на самодельной бомбе лежит ваш товарищ и если он сделает неверное движение, все взлетит на воздух! Он погибнет, а груз будет уничтожен… И только я знаю, как все это безопасно обезвредить! Так что, пока я цел и невредим…

По изменившемуся лицу американца стало понятно, что такого развития событий он точно не ожидал. Русский оказался коварным, подстраховался заранее.

— И да… Я все знаю! — уверенно продолжил я. — Иванов всего лишь посредник с которым вы работали. Все якобы, было согласовано. Но это не так… И да, полковник Калинин тоже в курсе, что вы нарушили оговоренные ранее правила.

Я выдержал небольшую паузу, затем продолжил:

— Но если я не выйду на связь через… — я посмотрел на часы. — Пять минут… Будут предприняты жесткие меры. Сюда прилетят вертолеты и все здесь накроют ракетами! Уйти вы при этом не сможете! Думаю, объяснять, что это значит не нужно?

Конечно, он понимал. Ни о какой скрытности их вмешательства и речи не будет. Их накроют ракетами с воздуха, а уже потом будут разбираться кто и где. Другое дело, что я выдал желаемое за действительное и никто сюда не прилетит. В это время в Сирии практически не было советских вертолетов, а сирийские ВВС вряд ли готовы к подобным ночным вылетам.

— Как тебя зовут? — глухо спросил ЦРУшник.

— Максим Петров, — свою настоящую фамилию я называть не стал. Неизвестно какой будет его реакция услышав, кто я такой. Ведь как показали недавние события, разведчика Громова в ЦРУ знают… Более того, на меня там целое досье имеется, во многом благодаря Вильямсу.

— Я Томми… — ответил он, хотя меня его имя совершенно не интересовало. — Кто ты такой? Офицер КГБ?

— А какая разница?

— Хм… — тот несколько раз быстро и часто покивал головой. — Все вышло из-под контроля и… Вот что я предлагаю, Максим. Незачем нам выяснять отношения… Тем более здесь. Да, ваш Калинин в курсе этого, хотя всех деталей он точно не знает и знать не может. Ладно, так быть. Сейчас я отпущу твоего человека, а ты отпустишь моего. Более того, я дам вам уйти, никто не тронет… Гарантирую! Ну что, по рукам?

— Ну, нет. Так не пойдет! — я отрицательно качнул головой и махнул в сторону КамАза. — Груз я тоже заберу с собой! Он принадлежит Советскому Союзу.

— Нет! — в свою очередь возразил Том. — Груз, что находится внутри кузова этого грузовика, принадлежит США! Это было заранее согласовано с сирийским правительством! И ваши офицеры, между прочим, об этом тоже знали…

— О, как… — подумал я, услышав откровения американца. — Было согласовано, надо же. С кем? С Ивановым? Калининым? Черт, а не Калугин ли тут главная фигура? Нет, вряд ли. Зачем меня отправлять туда, где он сам творит темные дела на стороне? Тут настоящая, хорошо спланированная операция получается и непонятно, кто вообще в этом замешан и на каком уровне. Опять сложности. Опять интриги.

Да твою же налево, вот в очередной раз я влез в какую-то мутную историю, хотя зарекался не лезть не в свое дело. Я — это какой-то магнит для неприятностей. Прав был тогда майор Кикоть.

А американцу я заявил:

— У меня приказ — вернуть обратно похищенный вами или кем бы то ни было, наш груз…

Сам же наблюдал за тем, как Окунев вроде бы пришел в себя. Лоб и щека в крови — хорошо же они его прикладом двинули…

— Эй… Груз, который тебе нужно вернуть здесь. Забирай, он никому здесь не нужен. Все честно. А как раз то, что лежит внутри тех ящиков не твоя забота. Забирай транспорт из тех двух машин, а детали от ваших ЗРК лежат на границе этого поселения.

Так, а вот это уже более-менее нормальное предложение. На такие условия вполне можно было бы пойти, хотя и без энтузиазма… Но у меня ж всегда свое мнение, разве я когда-то делал так, как от меня требовали? Тем более потенциальные враги! И сейчас я знал, нас не отпустят. Мы свидетели того, чего не было.

— То есть, я забираю грузовик, забираю груз, кроме того, что в кузове, вы отдаете мне напарника и мы уходим? — на всякий случай уточнил я у ЦРУшника. — А взамен, отдаю вам вашего товарища?

— Да. И груз. Это справедливо.

— Хорошо! — немного подумав, кивнул я. — Договорились. Но чтобы все было честно и вы не передумали, я немного подстрахуюсь!

Соглашаться я с предложением Тома я и не думал. Лишь демонстративно принял правила. Временно. Частично. Отпускать пленного американца я тоже был не намерен.

Американец натянуто улыбнулся, дал невнятную команду своим боевикам. Говорил он на весьма сносном — арабском языке, что говорило только об одном — Том находится здесь давно и наверняка владеет очень интересной информацией. Интересно, сообразил ли он, что про вертолеты Сирийских ВВС я соврал?

Двое боевиков притащили очнувшегося и перепуганного старшего лейтенанта Окунева.

— Пустите меня! — громко произнес тот, дергаясь и сопротивляясь.

Его отпустили, кинув на землю и тут же взяв на прицел.

— Пусть они пригонят машину… И загрузят. Один я это не сделаю.

Агент смерил меня задумчивым взглядом, затем приняв решение, кивнул.

— Хорошо!

Он дал команду и несколько боевиков покинули это место, бросившись обратно к руинам.

— Как видишь, мы свою часть требований выполняем! — ответил ЦРУшник. — Твой друг тоже свободен. Теперь, Максим… Отпусти моего человека и разойдемся! Обойдёмся без глупостей и без крови, да?

— Конечно! — заверил я. Я хорошо понимал, что как только обмен будет завершен, ничего не мешает ему дать команду, чтобы ликвидировали нас обоих. И это на самом деле так — нас просто никто больше не найдет.

Когда Окунев подошёл ко мне, я быстро шепнул ему:

— Лезь в кузов!

— А ты? — опешил он.

— Нужно валить отсюда! Жди сигнала!

— Но как же…

— Все! Потом обсудим! — отрезал я. Обстановка складывалась нехорошая, но я все просчитал… Краем глаза заметил, что боевиков вокруг осталось всего пятеро. Двое отвлеклись. Сейчас у них невыгодная позиция… Шанс действовать, другого может и не подвергаться…

— Что же, Том! Спасибо за понимание! — широко улыбаясь, я шагнул ближе и протянул ему руку для рукопожатия. Американец, чуть замешкавшись, ответил на «дружеский» жест.

Ловко перехватив кисть ЦРУ-шника, я скрутил ее в болевом приеме, тут же выхватил пистолет.

Том попытался препятствовать мне, но получил локтем в нос, а затем торцом рукояти в ухо, отчего обмяк и почти перестал сопротивляться.

— Назад! — громко рявкнул я, держа ствол у виска Тома.

Произнес это и на английском — для инструкторов, и на арабском — для боевиков. И те и другие меня поняли. — Если не хотите, чтоб у командира появилась новая дыра в голове, назад! И оружие опустить! Ну!

И они отступили. Неуверенно. Медленно. Поглядывая друг на друга.

— Ты дурак… — сквозь зубы боль и злость, прошипел Том. — Вам отсюда не уйти!

— А вот это мы ещё поглядим! — кивнул я, концентрируя предельное внимание на боевиках справа и слева. — Оружие опустили!

Итак, их пятеро там, ещё двое инструкторов ЦРУ — шансы явно не в мою пользу, но когда это я пессимистом был?

Другой рукой, кое-как выхватил из жилета-разгрузки Тома круглую лимонку. Пиндосы советское оружие не признавали, вплоть до тех же гранат. Как угодно. Как по мне, наши РГД и «эфки» куда эффективнее.

— Антон? — вопросительно крикнул я, привлекая внимание Окунева.

— Я в кузове! — отозвался тот.

— Загляни, что там в ящиках. Живее!

— Ага…

Через несколько секунд:

— Черт, тут какие-то ракеты. Разобранные. Не знаю, это не наше. Не от С-200!

— Спускайся!

Все это время я медленно отходил назад, прикрываясь американцем. Постепенно я оказался прикрыт — с одной стороны полуразрушенная стена какого-то строения, с другой — наш грузовик. Возвращаться в кабину я не собирался — не было смысла.

Все происходило достаточно быстро. Мои действия вызвали у них шок — не ожидали ничего подобного от противника, который не похож на грозного врага. Считали, что дело сделано. А пристрелить в спину — много ли ума нужно?

Ага, конечно! Русского разведчика так просто не сломать!

Американец попробовал вырваться, но получил пулю в плечо. Затем лимонка полетела точно в кузов КамАза… А я, решительно увлекая Тома за собой и прикрываясь им как живым щитом, нырнул за руины. Секундой спустя туда же плюхнулся и Окунев. Глаза выпучены, лицо бледное. В руках гаечный ключ.

Оглушительно грохнуло. Во все стороны из-за бортов КамаЗа ударили мощные языки пламени, дым и искры. Вокруг все осветилось оранжевым заревом.

Черт возьми, похоже, там ещё и пара канистр с топливом была. Ракеты-то не взорвутся, но использовать их теперь точно будет нельзя. Хрен вам, а не ракеты!

— Громов, ты точно псих! — выпалил Антон, дыша тяжело и часто.

— Позже разберемся! — я решительно сунул ему свой пистолет, а сам выхватил второй. — Прикрывай! Будем прорываться!

Все вокруг частично заволокло беловатым дымом. Раздалась хаотичная стрельба, крики. Боевики не понимали, что им теперь делать и куда бежать. Хаос — штука полезная. Иногда.

Один из пикапов был совсем рядом — рукой подать. Да ещё и с заведенным двигателем и по-прежнему включенными фарами.

— Антон, ты за руль, а я прикрою! Пошли!

И мы бросились к внедорожнику — до него метров тридцать, не больше. По пути полно укрытий — все это я анализировал, хотя что-то вполне мог и пропустить. Я не искин, все просчитать не могу.

Справа показался вооруженный противник. Я мгновенно вскинул руку и выстрелил — пуля угодила точно в голову. Автомат упал на землю.

— Антон, быстрее!

Ещё дважды я открывал огонь, один раз попал — кого-то ранив, второй промахнулся. Противник скрылся.

Из-за задымления, плохого освещения и стремительно меняющейся обстановки, боевики не знали, где мы сейчас находимся… Их действия были бестолковыми, много шума, выхлопа ноль…

По Тому они стрелять не будут — считай, мой живой щит. И сегодня, судя по всему, Фортуна вновь была на моей стороне.

Тем не менее, иногда вокруг свистели пули. Раздавались крики. Нас вот-вот обнаружат.

КамАз горел. Дым сдувало в нашу сторону.

Добравшись до машины лишь чудом, я одним рывком забросил раненого американца в кузов. Окунев полез на место водителя. Несколько секунд и машина резко взревев двигателем, задергавшись, тронулась с места. Ну да, коробка-автомат для старлея показалась странной…

Машину трясло, подкидывало на кочках и ямах, но я держался как клещ.

В какой-то момент, Том попытался вырваться и выпрыгнуть, но получил ударом ботинка в лицо, отчего растянулся на дне кузова.

Нас будут преследовать, к гадалке не ходи… ДШК на треноге здесь не было, зато рядом в открытом деревянном ящике вдруг обнаружился пулемет Калашникова с коробом. А вот это весьма кстати! Боевики же не знали, что их транспорт отойдет нам…

_____________

Добьем лайки до 2000?)