16 августа 1985 года

Лондон, Великобритания

Визит мой был спланирован так чтобы на обратном пути из США посетить с краткими визитами еще две страны — Великобританию и Францию.

Первой была Великобритания.

Так получилось, что уже будучи на холоде, я довольно часто посещал Великобританию и Канаду. Но про Канаду потом, вопрос как раз в Великобритании, а точнее — в Лондоне. Лондоне времен Маргарет Тэтчер.

Лондон — это особенный город на земле, второй после Рима, который достиг численности в миллион населения, до войны это крупнейший мегаполис планеты, в девятнадцатом веке — и самый развитый город европейской цивилизации. Лондон дал миру очень многое — например, сам мужской костюм, который сейчас норма во всем мире — был придуман в Лондоне. Автобус, такси, метро, парламент… и еще много чего. Лондон, по сути, первоисточник не западной цивилизации, а цивилизации вообще. Потому что и мы в Москве — не в косоворотках и смазных сапогах ходим, верно? Туфли кстати тоже здесь придумали — самая распространенная в мире модель, это оксфорды.

И так далее, далее, далее.

После Второй мировой войны, когда город подвергался бомбардировкам — он долго восстанавливался, последние руины исчезли лишь в шестидесятые. Численность населения до войны была девять с лишним миллионов, сейчас упала до семи с половиной. Правление Тэтчер это время когда Лондон вновь стал расти.

Сейчас же Лондон — живет последние годы как столица Великобритании, а не как мировой хаб. Здесь, как и десять и двадцать и пятьдесят лет тому назад. Смога меньше, но он все еще есть — от него окончательно избавились, когда перестали топить углем. На улицах черные кэбы — их больше чем частного транспорта. Знаменитые двухэтажные красные автобусы мчатся сломя голову. Куча навязчивой рекламы. Все еще британские марки — Роверы, Мини, Воксхолы — превалируют на дороге.

Тэтчер знает что делает — через пятнадцать лет тут будет биржа сравнимая с Нью-йоркской, а цена на жилье взлетит в десять раз. Причина в том, что в США со времен Великой депрессии действует ограничительное законодательство по банковским и биржевым операциям. Тэтчер предоставит банкирам и инвесторам то же самое законодательство, ту же систему права, тот же язык — но без американских ограничений ФРС. Как сказал глава тэтчеровской комиссии по банкам и биржам: два взрослых человека в одной комнате? Остальное нас не касается. Именно тут в Лондоне будет зарождаться экономический кризис 2008 года — но до него Великобритания получит такой допинг, который из больного человека Европы превратит ее в пятую экономику мира. По размерам экономики — Великобритания и Индия стоят рядом, только в Великобритании этот объем производят пятьдесят с чем-то миллионов человек, а в Индии — полтора миллиарда.

Великобритания — единственная страна, с которой я не знаю, что делать. И дело не в том, что у меня нет ничего на Тэтчер. Между Великобританией и СССР существуют принципиальные и очень сильные расхождения, которым много сотен лет. Настоящий культурный разлом. Отношение к свободе, к собственности, к власти — полностью различны. И это преодолеть не получится. Не договориться как с континентальными странами.

Наше детство прошло на разных букварях, вот что главное. И наше участие в деле достижения Индией независимости они не простят никогда.

Посадили нас не в Хитроу — Хитроу уже сейчас самый загруженный аэропорт в мире — а на военной базе. Ничего необычного тут нет — из Хитроу и королева не летает…

И оркестра нет. Встречающие мокнут под дождем под типично лондонскими, черными и большими, очень простыми зонтами. Дождь усиливается.

А Тэтчер не приехала. Нас встречает сэр Джеффри Хау, барон Хау, глава Форин-Офис. Это явно свидетельство того что Маргарет в Москве не понравилось.

Мелькнула мысль — похоже, план есть. Сэр Джеффри — будущий могильщик премьерства Тэтчер. Конфликт между ними был всегда, и предметом конфликта было отношение к Европе. Маргарет Тэтчер всегда относилась к Европе скептично и подозрительно, чем отличалось и большинство простых британцев. Я хочу назад свои деньги — эта ее фраза уже стала мемом. А вот сэр Джеффри евроидеалист. Конфликт между ними случится, когда Тэтчер откажется вводить евро вместо фунта и переводить страну на метрическую систему. Сэр Джеффри уйдет в отставку и произнесет в парламенте речь, обвиняя Тэтчер в подрыве усилий по евроинтеграции и евроизоляционизме. Эта речь, как в свое время речь Милюкова послужит сигналом к штурму власти — через три недели будет вынуждена уйти и сама Тэтчер.

Пока плана нет, только наметки. Но прощупать надо.

— Сэр Джеффри…

— Мистер Горбачев…

Церемонно пожали друг другу руки, причем я встал под зонт сэра Джеффри, который был настолько большим, что его хватало на двоих.

— The weather is fine, isn't it?

Сэр Джеффри недоуменно поднял брови

— С этой фразы у нас в СССР начинается учебник английского языка. Считается, что лучший способ начать разговор с англичанином — заговорить о погоде.

Сэр Джеффри рассмеялся.

— Боже, а вы владеете настоящим британским юмором. Просто ужасно, льет с самого утра. Я уже промочил ноги, дожидаясь вас.

— По крайней мере, воздух чище. Вероятно, на дорогах ожидаются пробки, может, используем это время, чтобы поговорить?

Это было не по протоколу. Но сэр Джеффри посмотрел на свою машину, на наш ЗИЛ. Чем всегда отличались британские аристократы — это храбростью

— В вашей машине будет явно больше места…


В бронированном ЗИЛе — сэр Джеффри сел на откидное сидение, страпонтен. Машина плавно тронулась.

— Если вам неудобно, можете пересесть

— Ничего страшного, господин секретарь…

Начальник охраны сидел впереди, с нами было два переводчика — мой и МИД Великобритании.

Кортеж уже вырулил на гудящее транспортом шоссе

— Сэр Джеффри — сказал я — признаться, я не первый раз в Великобритании, но первый раз в качестве руководителя своей страны. Я изучал историю. В обоих мировых войнах наши страны были на одной стороне. Можете мне объяснить, почему выигрывая войну, мы то и дело проигрываем мир?

Сэр Джеффри вздохнул — умудренный опытом аристократ, который как показала практика последующих событий, так и не понял свою страну. Он и понятия не имеет, что есть такое слово «Брекзит», а вот я его уже знаю. И Брекзит этот — он не результат какой-то злонамеренной пропаганды извне. И даже не результат кризиса с беженцами, как говорили потом многие политологи. Это результат принципиального недоверия британцев к континенту, чужеродности Британии в Европе. Британия, как и Россия — пыталась стать Европой, но так ей и не стала.

— Секретарь Горбачев — сказал он — мы прекрасно помним, какие жертвы принес СССР в борьбе с нацизмом, помним и ценим это. Но все что произошло после 1945 года в Европе — внушает глубокое недоверие, а подчас даже возмущение. Полагаю, мистер Громыко, который, как нам известно, возглавил ваш… парламент — с удовольствием вас просветит о сути наших споров и разногласий

— Вам нравятся споры и разногласия, сэр Джеффри?

Вопрос этот ввел министра в глубокую задумчивость

— Признаться, нет, сэр — сказал он, пытаясь вывести все на юмор — но я ими зарабатываю на жизнь.

— И мне не нравятся. Видите ли, я считаю, что в какой-то момент наши споры и разногласия перестали быть следствием политики, и стали политикой как таковой. Мы стали слишком любить их, для нас наши различия стали важнее того что нас объединяет. А нас объединяет многое и по сей день.

— Что вы хотите сказать, сэр? — спросил сэр Джеффри

— То, что мы — Великобритания и СССР — живем в Европе. Так получилось, что и ваша и моя страна живут на самом краю Европы. Но мы часть Европы и никуда от этого не деться. Вы дали Европе Шекспира. А мы — Чайковского. Что будет европейская культура без пьес Шекспира и музыки Чайковского?

— Может, понимание того что мы европейцы перевесит споры и возмущения, которые мы так полюбили?

Сэр Джеффри снова задумался

— Это будет нелегко, секретарь Горбачев.

— Но мне нравится ваше понимание идеи Европы. Скажите, вы считаете себя европейцем?

— Да, безусловно — ответил я

Сэр Джеффри иронически поднял бровь, имея вопрос не по сути ответа, а к скорости, с которой он был дан и уверенности

— В нашей стране самым изучаемым языком является английский — сказал я — а так же мы учим французский и немецкий. Когда наши дети учат историю в школе, они проходят Грецию и Рим, потом они изучают историю европейских стран точно так же как и свою. Мы знаем про Кромвеля, и мы знаем про Наполеона.

— Если вы встретитесь с Ее Величеством — снова пошутил сэр Джеффри — вы меня очень обяжете, если не будете упоминать Оливера Кромвеля

— Несомненно. Однако, достаточно посмотреть на наши города, на Ленинград, на Киев, на Ригу и Таллинн, чтобы сказать — мы европейцы. И это не подлежит сомнению.

— Ну, хорошо — сказал сэр Джеффри

Я посмотрел в окно машины. Дождь перестал.


Переговоры с британцами проходили не на Даунинг-стрит 10, а рядом, в здании МИД, в Локарнском зале. Я понимал, почему — на Даунинг-стрит 10 просто не было места, чтобы принять делегацию и организовать переговоры, не заблокировав нормальную работу правительства Великобритании. Кроме того здание МИД было прямо на углу, до него можно было дойти за пять минут пешком, что Маргарет Тэтчер и сделала. Тогда еще улица не была перекрыта, впервые ворота и вооруженные полицейские появятся после теракта ИРА, до него еще несколько лет.

Переговоры — в отличие от тех же США — шли вязко и мало результативно. Я понимал, что Тэтчер это даже не Рейган. Рейган во многом случайный человек и в политике и в русофобии, а вот Тэтчер как и все англичане — заклятый враг.

Тем не менее, я выслушал нотации по поводу ситуации в Европе и изложил свое видение, предложив Великобритании активно участвовать в торговле с Советским союзом. Предложение, я уверен, останется без ответа.

Тем не менее, Тэтчер было что-то нужно от меня. Что — я понял в перерыве, когда миссис Тэтчер подошла со стаканом виски. Она кстати пила виски как мужик, без льда

— Вы пьете виски? — спросила она

— Пью. Но только в компании.

— Сейчас принесут

Лакей МИД принес виски.

— Что вы сделали с Уль-Хаком — спросила она, и взгляд ее стал твердым как уилкинсоновский клинок

— С кем?

— С генералом уль-Хаком. Я же видела. С тех пор он сам не свой… отказывается от сотрудничества, начал строить еще одну мечеть в Пешаваре. На деньги, которые ему дают для организации сопротивления арабские шейхи.

— Организации сопротивления кому?

— Вашим войскам в Афганистане.

Я покачал головой

— Это не сопротивление. И это даже не классовая вражда как было у нас, когда помещики и крестьяне воевали. Вы даете пуштунам деньги, а они отрабатывают их, убивая и советских солдат и своих соотечественников. Но знаете что? Кто-то из англичан сказал — пуштуна нельзя купить, но можно взять напрокат. Что будет, когда вы перестанете платить? Вы об этом думали?

— Сначала они должны победить. Пока думать об этом рано.

— Они никогда не победят. Миссис Тэтчер, если вы так спокойно говорите о том, что даете деньги тем, кто убивает советских солдат, что мешает нам передать деньги и оружие организации ИРА?

— Вы уже это делаете!

— Вы ошибаетесь. Секретарь Андропов запретил сотрудникам КГБ вступать в контакт с террористическими организациями в Европе. И это не лицемерие, как вы думаете — приказ действует. Причина… в начале двадцатого века террористы в России убили слишком многих, чтобы мы теперь рисковали повторением подобного. Мы не можем сотрудничать с террористами, опасаясь повторного занесения террора в наш дом. Но приказ можно и отменить.

Тэтчер сверкнула глазами

— Вы угрожаете?

— Вообще-то да.


Визит советской делегации был коротким и исчерпывался половиной суток. Прилетели, переговорили и улетели. Но миссис Тэтчер была в ярости — ее окружение называло такое состояние «настроением Боудикки» — так звали жену погибшего вождя племени, возглавившую восстание против римлян.

Римляне ее казнили.

После переговоров, она уединилась на Даунинг-стрит 10 со своей помощницей Синтией Кроуфорд. Ее буквально трясло от гнева.

— Он не смеет — повторяла она за виски — он не смеет.

Ее смущало и бесило то, что она как оказалось, совершенно его не поняла. На тех переговорах 1984 года она приняла его за некое подобие британских аристократов — тряпок от рождения. Теперь же он показал, что готов убивать. Это немало…

— Сукин сын.

— Да успокойтесь вы миссис Тэтчер

— Успокоиться? Этот чертов коммунист угрожал террором!

— Ну, возможно, это просто слова

— Не просто.

Как она могла это пропустить? Во время последнего разговора — она почувствовала…что-то темное. Потому она не колеблясь, поверила.

В кабинет заглянул толстяк Хау, как всегда взъерошенный

— Вы то мне и нужны, барон — сказала Тэтчер

Помощница ретировалась

— Мне нужен доклад от Форин-офис. Даже два. Как мы можем навредить Советскому союзу прямо сейчас, и какие действия сможем предпринять на перспективу. И надо что-то делать…

— Мне секретарь Горбачев показался вменяемым — признался сэр Джеффри

Тэтчер резко остановилась

— Что? Что он тебе сказал?

— Мы ехали в одной машине. Он сказал, что он европеец. Мне кажется, он верит в это даже если не так

Тэтчер снова обозлилась.

— Послушайте, Джеффри — сказала она — и послушайте внимательно. Вся эта наша европейская игра — все это чушь собачья. Британия никогда по-настоящему не была Европой и сейчас не является

— К сожалению — уточнил Хау

— Нет, Джеффри, к счастью. История Европы — это история грязи, преступления, революций. Какую страну не возьми — их история ужасна, и Россия тут не самая ужасная из всех дебютанток на этом балу. Будущее всего человечества, если оно хочет выжить — оно не в Европе, оно там — в Соединенных штатах Америки. А будущее Британии, если мы хотим выжить — в том чтобы помочь Соединенным штатам сделать Европу своей провинцией. Вот только ради этого — я терплю всех парижских, боннских, римских и брюссельских умников, в противном случае я не потратила бы на них ни минуты времени.

— И я не потерплю в своем правительстве никакой другой политики кроме этой. Понял, Джеффри?

— Да, мэм — мрачно сказал барон Хау

Тэтчер смягчилась — она видела, что передавила

— Послушайте, Джеффри — сказала она — я понимаю ваш идеализм на этом направлении… в конце концов, наш остров и Европу многое связывает. Но многое и разъединяет. Я действую исходя из нашего, британского понимания свободы. Которое во многом и американское тоже. Европейцы действуют исходя из своего. Но они разные. Наши свободы. На континенте произошли две мировые войны, это были чужие счета, по которым мы расплатились в полной мере. ЕС и НАТО были созданы для того чтобы держать Америку в Европе, а Германию — под контролем. И пока что это удается и это одна из тех причин, по которой мы во всем в этом участвуем. Но Россию, в каком бы виде она не была — нельзя подпускать ко всему к этому, ни Россию, ни их сателлитов. Нам еще не хватало разбираться с делами всей Восточной Европы. Россия виновна в обоих мировых войнах, хотя начала их Германия — вина России в их начале едва ли меньше. Надо держаться от них подальше — и их держать подальше от нас. Такова наша политика, понял, Джеффри?

— Да, мэм.

Загрузка...