Сопротивление. Роман Алексея Осадчука

Глава 15

Эрувиль. Бывший особняк Генриха де Грамона.

Во дворе бывшего дома Генриха де Грамона царила суета. Слуги торопливо переносили на повозки немногочисленный скарб: несколько сундуков, узлы с одеждой, пару старых кресел и ящики с тем, что не удалось продать за бесценок. Все остальное ушло ростовщикам: мебель, ковры, серебро. Дом, когда-то наполненный богатством и самоуверенностью его хозяина, сейчас напоминал опустевшую раковину, из которой вытащили все живое.

Бывшая графиня, а ныне виконтесса Кэтрин де Грамон стояла на ступенях крыльца и молча наблюдала за погрузкой. На ее лице не было ни слез, ни отчаяния — только сухая, вымороженная усталость.

Все слезы она уже выплакала. Не было более сил на истерики и причитания. Но полностью всех чувств она не растеряла. В ее сердце еще осталась холодная злость, направленная на человека, который теперь сидел в карете, сгорбленный и почти безжизненный. На ее супруга.

Генрих де Грамон не спал всю ночь. Он, как обычно, бродил по дому с зажатой в руке свечой и бормотал что-то себе под нос, словно повторяя молитву. Иногда среди его невнятных слов проскальзывали имена. Чаще всего — Габриэля. Он останавливался у дверей покоев старшего сына, уставившись в пустоту, будто надеялся увидеть там фигуру погибшего. Его тень блуждала по коридорам, как тень самого дома, опустошенного и раздавленного.

Теперь ее супруг сидел в карете, привалившись головой к окну, с лицом человека, лишенного разума и воли. Взгляд пустой, рот то и дело повторял беззвучные слова. Он не замечал ни суеты вокруг, ни своей жены, ни собственной дочери.

Кэтрин смотрела на него и чувствовала только презрение. Когда-то он был полон высокомерия — слишком знатный, слишком гордый, слишком уверенный, что брак с «бедной ветвью» ее рода — его милость, его одолжение. Он никогда не упускал возможности напомнить Кэтрин о том, что их брак — это ошибка его родителей. И что они могли бы подобрать ему партию и получше.

И вот теперь он сам превратился в тень. В падшего графа, лишенного титула, дома, денег, уважения и разума. Его долги разорили их семью окончательно.

Слухи о позоре разлетелись по столице быстрее ветра. Раньше родня Кэтрин принимала их неохотно — Генрих за годы брака успел посмеяться и над ними, и над их положением. Теперь им не были рады даже старшие братья Кэтрин. Единственная, кто согласилась приютить их на время, — дальняя родственница Кэтрин, старая баронесса де Гроли, имение которой находилось где-то на юго-западе, в самой глуши Мэйнленда.

Кэтрин непроизвольно сжала кулаки. Внутри нее что-то всколыхнулось. Что-то темное и гадкое. Все потому, что она только что вспомнила истинного виновника всех их бед.

Этот проклятый бастард… Это он во всем виноват! Она ведь просила Генриха не вызывать его в столицу! Пусть бы оставался в той глуши, куда они его отправили. Тем более, что ублюдок Фердинанда уже практически был при смерти.

Эх, знай Кэтрин наперед, чем обернется приезд бастарда в столицу, она бы, не побоявшись гнева мужа, отправила в Абвиль кого-нибудь из доверенных людей, чтобы те придушили мерзавца по-тихому, пока тот был прикован к постели. И тогда ее сыновья были бы живы, а дочери, наверняка, уже вышли бы замуж.

На мгновение мечты о смерти врага ее семьи вытеснили мрачные мысли, и морщины на лице бывшей графини де Грамон разгладились. Но этот сладостный мираж длился недолго. Со стороны ворот послышался шум.

Кэтрин обернулась и увидела подъезжающую к ее бывшему дому огромную карету, запряженную шестеркой великолепных мистралов. Ту самую, о которой уже судачили все в столице.

На секунду Кэтрин даже перестала дышать, настолько ее поразил вид этого монстра на колесах. Покатые бока, плавный ход, дорогой лак, золотой герб на дверцах, кучер и лакеи в новеньких ливреях. А еще эскорт из шести вооруженных до зубов всадников.

На миг работа во дворе и в доме прекратилась. В окнах и дверях показались головы любопытных слуг.

Из ступора Кэтрин вывел шорох справа. Она сглотнула и повернула голову. Рядом с ней остановилась Мариэль, ее старшая дочь, единственная, кто остался при ней, и единственная, кого Кэтрин считала дочерью. Мерзавку Ивелин она прокляла в тот же час, когда узнала о смерти ее Франсуа.

Молодая виконтесса была бледна и взволнована. Сжав ладони так, будто пыталась удержать в них остатки своей прежней жизни, дочь, не отрывая восхищенного взгляда, смотрела на новую карету своей тетки, герцогини дю Белле. Очередной подарок этого ублюдка…

Кэтрин в это мгновение захотелось взвыть раненой кошкой. А ведь это чудовище на колесах прибыло, чтобы увезти ее дочь. На днях их посетила сестра брата и сделала предложение Кэтрин.

Она согласилась принять в свой дом Мариэль и взять опеку над ней. Кроме того, бастард пообещал дать за дочь богатое приданое, но при условии, что виконтесса выйдет замуж за того, кого выберет герцогиня дю Белле.

Естественно, о том, чтобы приютить еще и брата с женой, Жанна даже не заикнулась. Наоборот, настоятельно порекомендовала освободить дом и покинуть столицу. Оказалось, что проклятый бастард выкупил их особняк, и теперь эта земля принадлежала ему.

Кэтрин оставалось лишь бессильно скрипеть зубами. Но оказалось, что это было еще не все. Мариэль, присутствовавшая при этом разговоре, совершенно неожиданно для Кэтрин радостно дала согласие на то, чтобы поселиться в доме тетки и подчиниться всем условиям бастарда. Хотя Кэтрин была совершенно уверена, что дочь откажется от этого позорного предложения.

— Дочь! — кричала Кэтрин, когда герцогиня покинула дом. — Где твоя гордость⁈ Как ты можешь так поступить со мной и отцом⁈

— А как вы все поступили со мной⁈ — резко и совершенно неожиданно выпалила Мариэль. — Это вы опозорили меня! Отец, несколько раз становившийся посмешищем для всей столицы, брат, позорно погибший на дуэли из-за этой мерзавки Ивелин, раздвинувшей ноги перед тем безродным псом, словно портовая шлюха. И ты, мама, вечно потакавшая капризам Франсуа и позволившая отцу погрязнуть в этом позоре!

Мариэль кричала, сжав ладони в кулачки. Ее глаза пылали гневом и обидой. А еще решительностью и упрямством. Кэтрин от ее отповеди дернулась, словно от пощечины. Она никогда еще не видела дочь в таком состоянии.

— Но разве ты не понимаешь, что ты не будешь счастлива в доме своей тетки… — попыталась сделать еще одну попытку Кэтрин. — Думаешь, твои кузины не будут мстить тебе за те годы, что они провели у нас?

— Кузен — сильный и богатый! — с вызовом в голосе говорила Мариэль. — Он обещал мне защиту и покровительство. Кузины не посмеют вредить мне. Тетушка подтвердила его слова. Кузен позаботится о моем будущем!

— Кузен? — медленно проговорила Кэтрин, не верящими глазами глядя на Мариэль. Она только что осознала, что для ее дочери визит тетки и ее предложение не было сюрпризом. — Так значит, ты уже встречалась с этим ублюдком⁈ Ты уже знала обо всем!

— Да, мама, — дернув подбородком, ответила дочь. — Кузен был добр и обходителен со мной.

— Разве ты забыла, что этот монстр разрушил нашу жизнь⁈ — завопила Кэтрин, подавшись вперед и хватая дочь за руку.

— Вы сами разрушили свою жизнь, — резко ответила Мариэль и вырвала руку.

А потом, задрав подбородок, добавила ледяным тоном:

— И, мама, я говорю тебе это один единственный раз. Не смей больше при мне говорить о главе моего рода в таком тоне. Граф де Грамон был добр к нам, хотя после того, что сделал отец, он мог бы уничтожить и его, и тебя, и меня. Но его сиятельство сменил гнев на милость. И даже оказывает нам услугу, беря меня под свое покровительство. Очень скоро я выйду замуж за богатого и знатного дворянина. И этот брак усилит наш род. А тебе я рекомендую отправляться подальше от столицы. Пройдет время, и я постараюсь забрать тебя к себе.

Сказав это, Мариэль развернулась и с гордо вздернутой головой удалилась из зала…

…Из тяжелых воспоминаний Кэтрин вырвало появление герцогини дю Белле. Она слегка высунула голову в приоткрытое окошко своей кареты, мельком коротко кивнула Кэтрин и обратилась к Мариэль:

— Ты готова, дитя мое?

Эта мерзкая тварь даже не соизволила вылезти из кареты, чтобы ее поприветствовать. Кэтрин сжала зубы.

— Да, тетушка, — кивнула дочь и повернулась к матери.

Кэтрин почувствовала, как по ее щеке покатилась одинокая горячая слеза.

— Матушка, — Мариэль присела в книксене. — Пусть хранят вас боги. Не забывайте наш разговор. Как только появится такая возможность, я обязательно постараюсь забрать вас к себе. Надеюсь, мой будущий супруг, кем бы он ни был, пойдет мне навстречу.

Они порывисто обнялись, и Мариэль, резко и, казалось, нетерпеливо вырвавшись из рук матери, поспешила к карете. Секунда — и дочь нырнула в открытую дверцу. Затем в оконце показалась ее рука, и карета-монстр, дернувшись, покатилась на выход.

Кэтрин застыла, словно каменная статуя. Все произошло настолько стремительно, что она даже не успела ничего понять. Ее единственная дочь, ее Мариэль покинула ее. Хотя все это больше напоминало тщательно спланированный побег.

О боги! За что ей все это⁈ Кэтрин была настолько опустошена, что даже не смогла выдавить из себя более ни одной слезинки.

— Ваше сиятельство, — грубый голос Бруно Фолона, единственного управляющего, который не сбежал от них, заставил Кэтрин вздрогнуть.

Она повернула голову.

— Все готово, — Фолон кивнул на их старенькую карету и поклажу на повозках. — Мы можем отправляться. Лучше поторопиться, чтобы успеть добраться до Прадье до заката.

— Благодарю, — сухо ответила Кэтрин и на ватных ногах двинулась в сторону своей кареты.

Прежде чем забраться внутрь, она обернулась и взглянула на их бывший дом, в котором они с семьей прожили больше двух десятков лет, в котором родились все ее дети и который теперь принадлежит ее врагу.

Постояв минуту, Кэтрин все-таки нырнула внутрь кареты и разместилась на скрипнувшем сидении. Ее холодный взгляд остановился на муже. Тот продолжал безмятежно посапывать и беззвучно шевелить губами.

Сегодня утром старая повитуха, которую Кэтрин знала уже много лет, принесла ей сонное зелье для того, чтобы муж в дороге был тихим и постоянно спал. Правда, старуха предупредила, что зелье сильное, и, если переборщить с дозой, оно превращается в яд.

Кэтрин слегка прищурилась и склонила голову набок. Она внимательно разглядывала лицо спящего мужа, словно впервые его видела. Слабый и никчемный. Он не смог защитить ее детей и их семью. Зачем он ей такой теперь? Он — обуза. Она мельком взглянула на маленькую дамскую сумочку, где лежал крохотный пузырек с зельем.

— А почему бы и нет? — сухо прошептала она, и ее рот скривила злая ухмылка.

Велеград. Столица королевства Кларон. Дворец Ольгерда III .

Ольгерд Третий, король Кларона, сидел на своем троне и сквозь прикрытые веки наблюдал за худым седовласым кровососом, который возглавлял третий по величине клан стригоев.

Справа, за спиной короля в тени замерла Магда. Ветала, в отличие от Ольгерда, следила за седовласым стригоем с нескрываемым напряжением. Драгомир был очень старым стригоем, а следовательно — очень сильным и, самое главное, — опытным. Не зря Ольгерд поручал ему самые сложные задания, наравне с самой Магдой.

Сказать по правде, Драгомир был одним из немногих, с кем ветала не хотела бы сойтись лицом к лицу в схватке. Тем более, что как таковой схватки не будет. Ни он, ни она не из тех, кто будет сражаться в открытую. Тем более, что за Драгомиром стоял его клан.

Наконец, старый стригой замер и опустился на одно колено перед королем.

— Чем порадуешь? — спокойно спросил Ольгерд.

Случайному зрителю могло бы показаться, что тон короля Кларона вполне миролюбивый, но обманчивое спокойствие сангвальда могло обмануть кого угодно, только не его поданных, знавших его уже много лет.

— Мой повелитель, — ровным голосом произнес старый стригой. — Твое поручение выполнено. Как ты и предполагал, Золотой лев отказался.

— Очень хорошо, — кивнул Ольгерд. — Теперь цена вырастет. Как тебя приняли?

— Аталийский маршал приказал высечь меня плетьми, — пожал плечами старик.

Ольгерд впервые широко улыбнулся.

— Надеюсь, они все остались живы?

— Да, мой повелитель, — ответил Драгомир. — Хотя мне бы не составило особого труда пустить им всем кровь.

— Мне сообщали, что Золотого льва охраняют страйкеры багряных.

— Никчемные болваны, — покачал головой стригой.

— Я рад, что ты сдержался, — произнес Ольгерд. — Значит, все прошло быстро? Тогда почему тебя так долго не было?

— Мне пришлось на обратном пути немного задержаться в Бергонии, — произнес Драгомир и бросил короткий взгляд за спину короля. Этого взгляда хватило, чтобы Магда ощутила настоящий поток ненависти.

— Вот как? — произнес Ольгерд. — Какова же причина?

Переглядывания ближников не остались незамеченными. Он внутренне усмехнулся. Им было потрачено много лет на то, чтобы взрастить ростки противостояния этих двоих. Еще дед учил его, что ближники должны быть одним целым ради него, но между ними не должно быть дружбы. Иначе может настать такой момент, когда вчерашние верные слуги объединяться против своего господина и захотят присвоить себе его власть.

— Я получил весть об уничтожении отряда, состоявшего из стригоев моего клана, которых отправили с заданием в маркграфство де Валье. Выжил только один, и это он принес скорбную весть.

Ольгерд слегка подался вперед. Он буквально кожей ощутил напряжение Магды.

— Он рассказал, что произошло? — спросил он.

— Да, мой повелитель, — кивнул стригой. — Мои воины напали из засады. Завязался бой. Но…

Драгомир запнулся. Дернул головой и снова продолжил:

— Люди маркграфа осторожны и дисциплинированы. И, как оказалось, очень искусны в бою.

Драгомир теперь говорил уверенно и без заминки. Он знал, на что способен его король, но сейчас не ощущал за собой вину. Разведчики, которых послала ветала, плохо изучили их противника.

Король, будто прочитав его мысли, спросил:

— Хочешь сказать, что мы недооценили нашего врага?

— Да, ваше величество, — смело ответил Драгомир. — И старший из моих внуков, Ратислав, заплатил за эту ошибку своей жизнью.

Магда тихо зашипела. Камень в ее огород. Но Драгомиру явно было плевать. Он потерял не только отряд сильнейших бойцов, но и своего близкого родича. Однако прямых обвинений в присутствии короля не прозвучало. И правильно. Сами тихо разберутся и без участия короля.

— Я помню твоего внука, — кивнул Ольгерд. — Он был сильным воином. Я скорблю о его гибели вместе с тобой, мой старый друг. Тот выживший рассказал, кто убил твоих воинов?

— Двое молодых страйкеров, — ответил Драгомир. — За свою жизнь мы убили многих теневых магов. Без своих крудов они беспомощны. Да и дары они свои не спешат развивать. Но мой воин сказал, что эти двое сражались как-то иначе. Совершенно иная манера боя.

— Иная манера боя? — переспросил Ольгерд.

— Да, — хрипло ответил стригой. — Меня тоже заинтересовали его слова. И я решил задержаться в тех краях и изучить нашего врага. Именно поэтому я принес весть о неудаче так поздно.

— Полагаю, тебе удалось выяснить что-то полезное?

— Да, мой повелитель, — кивнул стригой. — Я немного поохотился в тех краях, и мои пленники рассказали много интересного. Ауринг лично тренирует своих боевых магов. Его стиль боя значительно отличается от всего, чему учат в других магических гильдиях. Он расходует минимум маны, но в то же самое время его атаки молниеносны и смертоносны. Один пленный гленн рассказал о дуэли и победе маркграфа над другими авантами. Он прекрасно владел своим телом и энергией. Словно много лет провел, совершенствуясь в боевых искусствах. Этой науке он обучает своих страйкеров и некоторых истинных. И мой боец утверждает, что страйкеры, уничтожившие большую часть нашего отряда, не были аванатами, а простыми медиусами. Но это еще не все… Мне удалось выяснить, что ауринг, похоже, умеет меняет и улучшать энергоситемы не только истинных и первородных, но и теневых магов. А также простых смертных. Полагаю, ваше величество, вы уже понимаете, кем является этот ауринг?

— Вот как… — ошеломленно произнес Ольгерд. — Выходит, у нас тут настоящий златодар объявился.

Магда напряглась.

Она отправила бойцов, не собрав достаточно сведений об этом молодом ауринге и его ближайшем окружении. Да, она ранее отправляла зугракса. Он много ей рассказал. Но зуграксы не отличаются высоким интеллектом. Понять, что именно важно их хозяину, им сложно. Кроме того, те места буквально кишат первородными. Зуграксу пришлось спешно уносить ноги. Его довольно быстро учуяли.

А еще ветала отнеслась к этому выскочке аурингу слишком легко. Все потому, что она прекрасно помнила, какими были те древние ауринги и какой мощью они обладали. И это могущество пришло к ним лишь спустя много десятилетий, а то и столетий. Чего никак невозможно было ждать от свежевылупившегося ауринга, который владел даром всего ничего.

Теперь же Драгомиру каким-то образом удалось узнать, что они имеют дело с златодаром. А ведь все было на поверхности! Исцеление и усиление ведьмы. Как Магда могла такое пропустить?

Хотя понять ее можно. Вероятность того, что единственный в мире ауринг, который появился спустя несколько сотен лет, вдруг откроет в себе именно златодара, была ничтожной. Практически нулевой.

Это и в лучшие времена аурингов был самый редкий дар и один из самых опасных. Ведь где объявился златодар, или по-простому — сплавщик, там начинают объявляться и другие ауринги. Впрочем, никто не знал, каким образом это происходит, и действительно ли появление новых аурингов как-то связано со сплавщиками.

Но не это должно беспокоить ее повелителя. Златодару ни в коем случае не должно попасть в руки Око Бездны.

— Магда, — от ледяного голоса Ольгерда Магда слегка поморщилась.

— Да, мой повелитель, — произнесла ветала.

— Ведьма должна заговорить, — произнес Ольгерд. — Я хочу знать все об этом ауринге. И еще… Пора устроить охоту на его ближников.