Сокровище Пущи

ГЛАВА 13

Утром меня поджидал сюрприз. Выйдя на крыльцо, я нашла на ступеньках тарелку. Ту самую, которая оставалась у Арса вместе с многострадальными пирожками. Сейчас она была пустой и чистой. А вместо пирогов на ней лежал небольшой букетик васильков.

Я подняла цветы и разулыбалась, как идиотка. Этот маленький, но очень милый жест оказался до безобразия приятным, даже несмотря на то, что я уже забыла о той нашей ссоре. Все же Арс умеет быть романтичным. Может, это не просто благодарность? Может, я ему нравлюсь?

Раньше меня не особенно волновал вопрос, испытывает ли кто-нибудь ко мне именно мужскую симпатию или нет. Да, пару раз появлялись поклонники, и их внимание очень льстило, но только здесь, в Прилесье, я задумалась об этом сама. Хмурый нелюдимый егерь сделал то, что не удалось ни сыну богатейшего банкира, ни наследнику князя. Он заставил мое сердце биться чаще.

– Госпожа Домбровская, – послышался за калиткой детский голосок.

Я обернулась и изумленно ахнула. У забора стоял Вадим Глазунов – младший сын соседей – и держал в руках большой букет ярко-алых роз.

– Доброе утро, – растерянно поздоровалась я, спускаясь с крыльца.

– Это вам. – Вадим протянул мне букет.

– Мне?

– Я этот… как его… курьер! – важно заявил мальчишка. – Меня попросили передать. В знак симпатии и самых теплых чувств. Вот!

Его звонкий голос разносился на всю улицу. За соседским забором мелькнула седая макушка Людмилы Васильевны. У калитки Карповичей замерла Светлана с бидоном в руках. Чувствуя себя знаменитостью под прицелами магокамер, я смущенно закусила губу и забрала букет.

– Там открытка, – сообщил Вадим.

Я достала из цветов карточку из плотного картона и поморщилась. Не сложно было догадаться, от кого букет.

«Цветы для самой прекрасной девушки. Я решил, что тебе не очень захочется лицезреть мою физиономию с утра пораньше, и прислал их с мальчишкой. Но если ты пожелаешь увидеться, я живу на Солнечной, в доме под номером девять».

– А Солнечная – это где? – спросила я.

– Это там, где коттеджи для городских.

Ну еще бы. Где в Прилесье мог поселиться Петр Рылинский, если не в самых приличных домах?

– Спасибо, – я растянула губы в улыбке.

Довольный Вадим убежал. Я закрыла калитку и, осторожно прижав к себе розы, побрела к крыльцу.

Подарок Рылинского не обрадовал. Он явно демонстрировал, что Петр не отстанет, по крайней мере, пока. А мне это было совсем не нужно. И розы – пусть красивые и дорогие, привезенные из Старограда, зато скромный букетик васильков от Арса грел душу гораздо сильнее.

Нести букет Рылинского в дом не хотелось. Но и выбрасывать розы было жалко – они-то не виноваты в том, что мне так неприятен даритель. Подумав немного, я решилась на неожиданный и странный выход. Разобрала букет на цветы, обрезав концы стеблей, и повтыкала их в огороде прямо в недавно вскопанную землю. Поливая, мысленно пожелала им как следует прижиться, и оставила. Выживут – хорошо, засохнут – значит, судьба у них такая.

А вот букет Арса я поставила в спальне, в небольшую вазочку, найденную на кухне среди посуды. Этим цветам самое место поближе ко мне.

– Эй, есть кто дома? – неуверенный мужской голос оторвал от любования цветами.

Я нахмурилась. Что еще за паломничество? Неужели Рылинский прислал еще кого-то?

Но выйдя на крыльцо, я подобралась. Потому что этих людей Петр точно не мог прислать. За моей калиткой стояла знакомая троица. Братья Сусловы и… как там говорил Арс… точно, Корольков. И чего им от меня нужно?

– Я вас слушаю, – произнесла осторожно, не торопясь подходить ближе.

– Эм-м-м… – Витюха, стоявший впереди, почесал в затылке.

Его дружки поглядывали на меня с опаской. Вся троица имела вид хмурый и помятый, но зато они, кажется, были трезвыми.

– Так что случилось? – поторопила я их.

– В общем… Уважаемая ведьма, – выдал Витюха, собравшись с духом, – снимите с нас проклятие.

– Проклятие? – обалдела я.

Великие Предки, значит, я их все-таки прокляла. Ну надо же.

– Выпивка больше в горло не лезет, – насупился Витюха.

Сусловы поддержали его мрачными кивками. Видимо, невозможность выпить стала для них настоящей катастрофой.

Пытаясь сохранить невозмутимый вид, я подошла к калитке. Великие Предки, что делать? Проклятие родилось на эмоциях, от злости и возмущения. А как его снять – вообще не представляю. Интересно, мои гости сильно разозлятся, когда узнают об этом? Или побоятся предъявлять претензии ведьме?

– А вы уверены, что проклятие действует? – спросила я, внимательно оглядывая всех троих.

– Уверены, – буркнул один из Сусловых. – С того самого вечера ничего не лезет. Ни пиво, ни вино, ни самогон Степаныча.

Его братец достал из кармана безразмерной куртки пивную бутылку. Поднес к губам, сделал глоток и тут же закашлялся, орошая брызгами и пеной траву у забора. Корольков похлопал его по спине.

– Прасковья сказала, что проклятие у нас, – сообщил он. – И не сняла.

– Так разве это плохо? – мило улыбнулась я.

Их лица вытянулись. Кажется, подобный вопрос им не приходил в голову.

– Вот-вот, – послышался голос Людмилы Васильевны, и сама соседка выглянула из-за забора. – Феодора дело говорит. Зачем вам проклятие снимать? Чтобы дальше пить и дебоширить?

– Мы… это… – смутился Суслов под строгим взглядом бывшего директора школы.

– Это, это, – передразнила его женщина. – Вот попробуете без самогона жить и посмотрите.

– Так нас же уважать перестанут, – возмутился второй Суслов.

– Кто? – Людмила Васильевна уперла руки в бока. – Такие же выпивохи? Или вы скажете, что Родиона Глазунова, который и капли в рот не берет, никто не уважает? Или Авдеева? Сорокина?

Троица понурилась. Меня их реакция совсем не удивила. В высшем свете тоже были те, кто считал, что без кутежа в дорогих клубах, купания в ваннах с шампанским и гонок на дорогих авто их не будут уважать. Иногда эти люди вовремя осознавали свою глупость и выбирались из замкнутого круга, иногда окончательно опускались на дно, где не могли спасти деньги и связи. Наверное, для Королькова и Сусловых настал критический момент – момент выбора.

– Так что нечего приставать к Феодоре со всякими глупостями, – твердо сказала Людмила Васильевна. – Раз прокляла, значит, за дело. И даже ДЛЯ дела.

– Степаныч всю жизнь с таким проклятием ходит, и ничего, – вспомнилось мне. – Так что и вы сможете.

Корольков бросил на меня обреченный взгляд, но я тоже осталась непреклонной. Поэтому им пришлось разворачиваться и уходить.