Слияние

Глава 23

Ехали мы в этот раз куда медленнее. И потому что появились дополнительные пассажиры, и потому что дождь все-таки зарядил, резко ухудшив видимость. Пару раз мы даже попытались застрять: машина груженая, колеса узкие, двигатель на максимальную мощность использовать нельзя — без колес останусь. Пришлось доставать зелье и кисточку и рисовать руну Легкость и на машину, и на вещи. После этого дело пошло пободрее, хотя, конечно, на раскисшую дорогу нужны шины пошире или вообще танковые треки. Двигатель нынче танк запросто с места сдвинет, причем любого размера. Правда, для поездки внутри города танк уже не столь хорош — продавит всю мостовую.

По дороге останавливались на обед в одном небольшом городке. Ресторацию выбрали в центре, прилично выглядящую. Покормили там тоже неплохо. Пока ели, вокруг автомобиля собралась толпа зевак. Еле выехать удалось, поэтому в городах решили больше не останавливаться, да и вне города тоже особо ноги не разминали — погода не способствовала.

В Дугарск въезжали уже по темноте, а дальше пошли хлопоты по обустройству. Познакомили новых жильцов с Митей. Оттащили в выбранные комнаты наши с Прохоровым кровати, хотя старички активно возражали. Мол, невместно им спать на кроватях, когда будущий князь спит на полу. Еле уговорили, что это временно и что завтра Прохоров соорудит еще два спальных места. Покрасивее и подостойнее — для князя и его близкого сподвижника, коим гордо именовал себя Прохоров. Пришлось несколько раз напоминать, что я не князь и что, если они меня так будут называть при посторонних, у меня будут проблемы. Показал наш прогрессивный санузел и объяснил, как пользоваться купелью, после чего на ее использование образовалась очередь. Последним в нее встал Валерон, сообразивший, что сможет там проваляться куда дольше, если за ним никто не зайдет. Конфеты он потребовал выдать заранее, но к ним не прикоснулся — приберег для купели.

Если мои подопечные и были разочарованы видом проявившегося помощника, то никак этого не показали. Напротив, Павел Валентинович заявил, что прекрасно, когда призрачный помощник кажется обычной собакой — никто от него не ожидает ничего сверхъестественного. Главное — это правильное содержимое в столь красивой оболочке. Валерон аж распушился от гордости и удовольствия и сказал, что ему приятна компания умных и понимающих людей.

Все остальное отложили на завтра. После ужина поначалу все разбрелись по комнатам, причем Прохоров озабоченно сказал, что, наверное, нужно все-таки двери пристроить, а то как-то нехорошо получается при возросшем количестве населения. Ни шкафов, ни полок, опять же, только несколько табуретов.

Я ответил, что по этому поводу будем думать завтра, и отправился мыться, поскольку все отказывались идти в купель до меня. Полежал я совсем немного, но этого хватило, чтобы очиститься изнутри и снаружи и отдохнуть после непростой дороги.

После меня мылся Прохоров, а потом наступил звездный час Валерона. Сначала он выступал консультантом для наших новых жильцов. Советовал то один, то другой режим и помогал включать и выключать, очищая артефакт. Попутно внушал им мысль о своей незаменимости.

Когда же очередь дошла до самого Валерона, то ему компанию составил не только Митя: до меня доносились отголоски разговора то с Павлом Валентиновичем, то с Николаем Степановичем. Причем, судя по тональности речи Валерона, мой помощник сейчас упивался собственной значимостью. Митя тоже получал свою долю внимания, но несравненно меньше — Валерон старательно перетягивал внимание на себя, подчеркивая, какой он умный и незаменимый. И если бы не он, я бы уже давно умер. Наверное, это имело под собой основание: в поезде меня без него убили бы однозначно, да и дальше он существенно облегчал мне жизнь и советом, и помощью. И все равно слушать было смешно. Очень уж Валерон важничал.

Потом слушать я перестал, вытащил один из купленных артефакторных учебников по работе с элементалями и принялся изучать. Потому что создание классических артефактов очень отличалось от создания артефактов по схемам из кристаллов. Собственно, в артефактах по схемам ключевым моментом была последовательность действий, а в классических вариантах — точность внедрения заклинаний и умение работать с разными материалами и стихиями.

Читал я долго, подсвечивая себе Шаром света, тем самым параллельно прокачивая еще это заклинание. Спать я лег, только когда оно взяло седьмой уровень, а в доме воцарилась тишина, разбиваемая только короткими шебуршениями в гостиной. Я еще подумал перед тем, как заснуть, что Митя, наверное, отрабатывает нападение на кушетку.

Ночью опять открывалось искажение, но далеко, так что я просто перевернулся на другой бок и уснул. Когда я проснулся утром, обнаружил Валерона на подушке рядом. Вид помощник имел настолько замученный, словно не валялся в купели в компании коробки конфет, а всю ночь грузил в вагоны уголь.

Народ уже не спал и что-то активно обсуждал, поэтому я почистил зубы и двинулся на голоса, которые, на удивление, слышались не из кухни, а из гостиной.

Та оказалась завалена полностью: как контейнерами, так и вещами разной степени разрушенности. Прохоров как раз обсуждал с Николаем Степановичем, удастся ли привести в порядок дверь, которая была изрядно повреждена явно монстрами из зоны.

— Это откуда столько добра? — опешил я.

— Дык, лохматый приволок, — пояснил Прохоров. — Павел Валентинович, когда с ним вчера разговаривал, неожиданно выяснил, что Валерон уже может ставить метки и по ним переноситься. Он поставил одну здесь, вторую там, где разрушенный обоз, после чего, похоже, перетаскал все, что там еще оставалось. Вона даже обломок оглобли лежит.

— Я даже не знал, что он так умеет…

— Похоже, он и сам об этом забыл, — заметил Павел Валентинович. — Эта возможность призрачным помощникам открывается не сразу при попадании в наш мир, а по достижении определенного уровня. Когда я Валерону об этом напомнил, он сразу отправился проверять. И это результат проверки.

— Неплохой результат, — заявил Прохоров. — Двери какие-никакие повесим.

— Здесь находится книжный шкаф, — указал Павел Валентинович на один из контейнеров. — Если вы его поставите в библиотеке, мы с Николаем Степановичем расставим в нем книги. Ибо не дело это, когда они валяются на полу. Сами мы, увы, его не дотащим.

Шкаф даже на вид выглядел тяжелым, и ворочать его по лестнице не было никакого желания.

— Боюсь, одного шкафа не хватит.

— Не переживайте, Петр Аркадьевич, здесь еще один есть. Не дело, что вы живете в таких условиях. Они не соответствуют вашему статусу. Здесь всего лишь минимальный набор.

Не могу сказать, что это меня обрадовало: мебелью в этом доме обзаводиться я не собирался.

— Может, позавтракаем сначала? — предложил я.

— Чтобы потом на полный желудок носить тяжести?

— Зачем носить? — удивился Прохоров. — Лохматого попросим: он в одном месте всосет, в другом — выплюнет.

Я окончательно проснулся, поскольку будить Валерона сейчас показалось мне форменным свинством. Реально же умаялся, бедолага.

— Просить никого не будем. Я руну легкости нанесу и все перетаскаю в одиночку без проблем.

— А вы и руны знаете, Петр Аркадьевич? — поразился Павел Валентинович.

— Я ее на машину наносил при вас.

— Признаться, мы как-то пропустили эту демонстрацию ваших возможностей, Петр Аркадьевич, — смутился он.

— Тогда давайте сделаем так. Мы завтракаем, а потом разбираем контейнеры, которые принес Валерон. Заодно решаем, что куда относить.

Я загрустил. Планы у меня были на сегодня совсем другие, но разобрать гостиную было необходимо: она выглядела складом, что недопустимо. Ладно, когда один контейнер со шторами стоял посреди гостиной, но когда там все завалено…

После завтрака, который Валерон благополучно проспал, мы опять отправились в гостиную, разгребали большие контейнеры, решали, куда какие предметы переносить. Я рисовал на них руны легкости, Прохоров — относил. Пустые контейнеры, так же расписанные рунами, он же относил на чердак, который в этом доме был большим, сухим и абсолютно пустым. То, что было ни к чему не пригодно (как, например, кусок оглобли), откладывалось либо на выброс, либо в кучу для дровяника — для бани топливо всегда нужно.

Дверь, вызвавшую споры ранним утром, было решено все же куда-нибудь повесить. Потому что все двери, которые перевозились просто так, были в той или иной степени испорчены. Я возражал, поскольку не хотел, чтобы дом напоминал филиал помойки, но остался в меньшинстве. Поскольку дверей не было никаких и купить возможности не было, решено было ставить все. Честно говоря, после этого мне стало казаться, что твари добрались и досюда, но Прохоров уверил, что все можно будет зачистить и покрасить. Главное — красящее зелье купить, а дальше — дело техники. А когда я сказал, что не вижу смысла вкладываться в этот дом, Прохоров обрадованно заявил, что и не надо — у нас все есть. А что немного облезлое — так это не страшно.

Разбор притащенного Валероном занял около двух часов, и работа была настолько муторной, что, когда закончились все большие контейнеры, я воспользовался первой же возможностью удрать в кузню. Точнее, сначала в ту часть сарая, которая была у нас гаражом, и внимательнейшим образом осмотрел автомобиль. Все же досталось ему хорошо. Но выглядел он, словно только что выехал из мастерской: красивый и блестящий. К сожалению, похоже, это последняя его поездка в этом году. Разве что от этого дома к княжескому можно проехать, но не в другой город.

В сарае было прохладно, но подтапливать находящуюся внутри печь я не стал: все равно сейчас кузню раскочегарю и здесь станет не просто тепло — жарко. Не успел я этим заняться, как от калитки раздался звонок.

Я даже не удивился, когда увидел Козырева. Мы обменялись приветствиями, после чего он обозначил цель визита:

— В Дугарске чего только не говорят про ваш автомобиль. Было бы интересно глянуть.

— Пожалуйста, Алексей Фомич, проходите.

В мастерской он обошел машину по кругу, уважительно цокая языком, после чего заявил:

— Ну надо же. Действительно, потрясающая вещь. Могу понять восхищение наших стражников. Этакого чуда и в столице не узришь, не то что в нашем Дугарске. А как у него с проходимостью?

— Не особо хорошо. На раскисшей дороге то и дело норовит застрять. Но такой автомобиль для бездорожья и не подходит, пусть двигатель и позволяет, но колеса уж больно узкие, большую мощность подавать нельзя. Говорят, в глубине зоны есть механизмусы с колесами пошире.

Каюсь, последнее я проговорил мечтательно, и Козырев расхохотался.

— Кто о чем, а Петр Аркадьевич о механизмусах.

Я отметил, что меня начали величать по отчеству. Внезапно, и наверняка не просто так — уверен, в ближайшее время прояснится, с чего вдруг я настолько прибавил в статусе в глазах Козырева.

— Кстати, стражники говорили, что, кроме Прохорова, в автомобиле было еще два пассажира.

— Нанял двух человек: камердинера для себя и учителя для Григория.

— И они не побоялись сюда ехать?

— Об условиях я честно предупредил. Пока их все устраивает.

— Обслуга, значит, — Козырев потер подбородок. — Продуманный вы человек, Петр Аркадьевич. Удивительно для вашего возраста.

Лесть была настолько неприкрытой, что на нее не купился бы и прошлый Петя.

— Два покушения подряд способствуют взрослению.

— И не поспоришь, Петр Аркадьевич. Василий Петрович приглашает вас на ужин. — Внезапно он извлек из внутреннего кармана конверт и протянул мне. — Хотели лакея отправить, да я вызвался сам — очень уж интересно было глянуть на ваш автомобиль.

В конверте оказалось официально оформленное приглашение, что тоже было странным, поскольку раньше обходились устным. Наверное, на такое тоже нужно было отвечать письменно, но я решил обойтись без этого.

— Я непременно буду, Алексей Фомич. И паука для княжны принесу.

— Доделали? Неужто? — удивился он. — Прекрасно. Но нужно будет как-то так подать, чтобы не обиделась младшая княжна.

— Она не в гимназии? — удивился я.

— Увы, нет. После случившегося решено было Гарашиху покинуть всем представителям семьи Куликовых, — пояснил Козырев. — Наталья Васильевна будет готовиться самостоятельно и сдавать экзамен. Признаться, она в весьма удрученных чувствах от этаких перспектив.

— Уверен, что Наталья Васильевна справится.

— Разумеется, справится. Барышня она разумная и упорная. Но там у нее остались подруги, а здесь со спокойной жизнью придется расстаться.

Мы еще немного поговорили о тяготах, выпавших на долю младшей княжны, и Козырев откланялся. А я решил делать подарок всему семейству Куликовых, добавив к паучихе еще и коробку конфет. По-хорошему требовался еще и букет для княгини, но в Дугарске ни одна цветочная лавка почему-то не работала, при этом доме ничего уже не цвело, а лазить по соседним мне нынче не по статусу. Да и не цветет уже ничего.

Только я вернулся в сарай, проводив Козырева, как прибежал Прохоров.

— Вот ведь, пожалел на свою голову, — пробурчал он. — Павел Валентиныч уже классную комнату оборудует.

— Валентинович, — педантично поправил я. — И это замечательно: значит, за тебя возьмется всерьез. Только представь: Валерону больше не к чему будет придраться.

— Лохматому-то? Завсегда найдет. Замучали они меня, право слово. Я сказал, что тебе в кузне помощь нужна, иначе не отпустили бы. Этот Валентинович — ну чистый клещ, да и второй не лучше. А на вид такие приличные стариканы.

— У них есть свои представления о том, что правильно, и они их придерживаются.

— Знал бы — стороной обошел бы того старьевщика, — пробурчал Прохоров.

— Точно обошел бы? — усмехнулся я.

— Да ну тя. Давай делом займемся. Лясы точить долгонько можно.

Прохоров протопал в саму кузню и активировал горн, который почти сразу набрал нужную температуру, а я принялся копаться в куче, точнее уже кучке, железа с механизмусов, выбирая то, что пойдет на полозья снегохода. Шаблон бы сначала сделать… Но пока действительно можно проковать две полосы, а уж формировать и ровнять потом. Этим мы и занялись, задержав даже начало обеда, о чем нам напомнил недовольный Валерон:

— Петя, я имею право на нормальную еду? — мрачно спросил он.

— Конечно, имеешь. Ты вообще молодец, — спохватился я. — Такую работу провернул. Я даже не ожидал.

— А в благодарность меня оставили без завтрака.

— Неправда! — возмутился Прохоров. — Я твою порцию в котле оставил на подогреве.

— Какую порцию? Не было никакой порции, — фальшиво возмутился Валерон. — Она, наверное, усохла вся. А сейчас еще и обед усохнет. Мне нужно восстанавливать силы. А то их у меня сейчас ровно на то, чтобы поддерживать это тело в стоячем положении. Ты на часы смотрел? Нет? Мне кажется, сюда одни надо повесить, — намекнул Валерон.

Я решил, что на сегодня стоит завязывать с ковкой, после обеда займусь двигателем, благо под него все есть. Вообще, в зоне под боком есть свои преимущества: понадобилось что-то для артефакторики или алхимии — пошел и набил. Никаких тебе заказов с многодневным, а то и многомесячным ожиданием.

За время моего отсутствия в доме гостиную окончательно привели в порядок. Исчезли все ящики, появился стол, пара кресел в тон кушетке и даже какой-то высокий шкафчик со стеклянными дверцами, пока совершенно пустой. На полу появился немного вытертый ковер. Не сказать, чтобы это сильно прибавило уюта, но лавку старьевщика, несмотря на потасканность вещей, напоминать гостиная перестала.

— Весь фарфор побился, — трагическим голосом сказал Николай Степанович. — Такая коллекция была.

— Не наша, — напомнил я.

— Как нам объяснили юридические тонкости определения собственности в зоне: кто нашел — тому и принадлежит. Значит, это наше. Там осталось несколько целых фигурок, но они требуют чистки. Что касается посуды, то она вся побита.

— У Вороновых же наверняка есть фамильная.

— Была, осталась в зоне, увы, — подтвердил Николай Степанович. — Сколько там всего осталось, вы даже представить себе не можете.

— При случае посмотрю. Максим Константинович продал мне дом в Камнеграде.

Николай Степанович расстроенно сложил руки перед грудью.

— Он и вас обманул, Петр Аркадьевич. Недвижимость в зоне не стоит ничего.

— У меня есть основания полагать, что конкретно эта недвижимость в зоне будет не всегда.

— Константин Александрович что-то такое говорил. Но, видите ли, Петр Аркадьевич, его предсказания не всегда сбывались. Он видел, как это говорится по-научному?‥ одну из вероятностей, а реализоваться могла совсем другая.

— Я основываюсь не на его предсказании.

— Петр слишком непрактичный, — тявкнул Валерон. — Но мы его воспитаем.