Скорость. Назад в СССР 2

Глава 4

— Серег, все перестань меня сватать, а то возгоржусь.

— Не возгордишься, ты скромный. Кстати о чемпионах, если Юргис заместитель председателя вашей Федерации, не может ли он помочь разобраться с твоим Давидом Махарадзе, а заодно и с его закадычным братцем? А?

— Сам планирую спросить его, как доедем…

Мы возвращались с Сашей пешком гуляя по ночному городу. По московским меркам она жила совсем недалеко от Сереги, минут сорок пешком.

Что мешает мужчинам? Выпивка, женщины, деньги

и честолюбие. А также отсутствие выпивки,

женщин, денег и честолюбия.

Мы возвращались вдвоем с Сашей пешком, гуляя по ночному городу. По московским меркам она жила совсем недалеко от Сереги, минут сорок пешком.

Москва была пуста, красива и молчалива. Тот кто хоть раз ощущал, как девушка, с которой у вас взаимная симпатия, идет рядом, взяв тебя под руку, никогда этого не забудет.

Она прижимается к тебе почти всем телом, то ли от того, что ей прохладно, то ли от того, что ей тоже приятно ощущать себя частью твоего настоящего.

Саша вышагивала в своем красивом платье и все время улыбалась. Время от времени она бросала на меня короткие взгляды, задавала вопросы, комментировала сказанное мной, и заразительно смеялась моим хохмам и веселым истриям.

У нее оказалось отменное чувство юмора и время от времени она пускала встречные остроты.

Иногда, мне удавалось настолько искрометно шутить, что нам приходилось останавливаться, чтобы как следует просмеяться.

Разговор шел о жизни, о разных жизненных ситуациях, говорили про красоту мира, про время и счастливые моменты.

Она призналась, что давно так не гуляла и очень ценила каждую секунду сегодняшней ночи, что я удивлялся.

Её живость так сильно поражала меня. Я ловил себя на мысли, что у меня тоже это были одни из самых прекрасных мгновений в жизни.

Вчерашний вечер и последующая ночь имели какое-то волшебное измерение, в котором я ощущал пульсацию своей молодости и абсолютную свободу. Несмотря на грозящие в будущем неприятности.

Такое могут наверно ощущать только студенты, совсем недавно начавшие взрослую самостоятельную жизнь.

Мне было хорошо с ней. Мы совсем недавно распрощались с Серегой и Светой, Юргис, Олеся и Борис уехали раньше.

Как нельзя кстати оказавшиеся у нас шашлыки и другая еда из ресторана помогли нам утолить голод.

Трехкомнатная квартира, в которой Серега жил с родителями и бабушкой гостеприимно приняла нашу компанию.

В одной из комнат находилась спальня родителей, во второй спал Серега с бабкой и дедом, а третья выполняла роль импровизированной гостиной, которую в семье моего друга почему-то называли «столовой».

Девчонки остались на кухне хлопотать с едой и накрывать на стол.

— Холодильник в вашем полном распоряжении дамы, посуда в шкафчике, приборы тут, — он указал рукой на кухонный выдвижной ящик, — пошли, мужики, покажу вам кое-что.

Пока мы шли я тихо спросил у Юргиса можем ли мы поговорить о Махарадзе.

— Александр, давай не сегодня. Я оставлю номер, созвонимся и договоримся о встрече на другой день. Я догадываюсь о чем ты хочешь говорить, разговор длинный, не при женщинах. Еще, если ты не против, я хотел бы поговорить про твой чертеж, который ты мне показал в милиции.

Я согласился.

«Цех» по пошиву чехлов вместе с швейными машинками и раскроечным столом располагался на застекленном балконе, там же находился «склад» сырья и готовой продукции.

На стене висели различные лекала, чертежи наиболее ходовых моделей автомобильных чехлов и сидений.

Все книжные полки были уставлены учебниками и справочниками по текстильному производству.

В «цеху» царил идеальный порядок.

Я присвистнул.

— Вот это я понимаю, ударник социалистического труда. Света видела?

— Пока нет, я подумал, что лучше ей пока не знать и не видеть мой «цех». Больше из-за нее, она же вон где работает, — Серега показал двумя пальцами на плечо, что означало милицию. —так что, мужики, вы там не особо своим рассказывайте.

— Да какой цех? У тебя тут целая фабрика! — с восторгом оценил Борис увиденное, — вот уж не ожидал, что ты так здорово можешь все обустроить.

— Боря, пообещай мне держать язык за зубами. Ни одна живая душа на Южном Порту не должна знать, о том что ты здесь видишь.

— Обижаешь, Юрок, я могила.

Толстяк показал жестом, что его рот застегнут на молнию.

— Ну да, я смотрю ты и о нашей с тобой встрече в ресторане никому не ни слова не разболтал. И Котэ там оказался совершенно случайно.

Борис опустил голову.

— Я хотел вам рассказать, предупредить, и даже перенести встречу. Но когда я позвонил, у тебя Сергей уже никто не поднимал трубку. Я звонил несколько раз. Я же не знаю, где тебя искать.

— С чего это ты решил звонить?

— Моя дурья башка. Я утром забыл записную книжку дома, вспомнил, когда приехал к мужику забирать, карбюраторы. А мужик отдавать не хотел, компенсацию требовал. Мне же с тобой цену согласовать нужно? Нужно. Оставил у него товар. Поехал на «сучьи болота». Живу я в Орехово-Зуево. Дома никого. Ехать долго, вот я и решил у твоих клиентов на Южном Порту телефон спросить.

— И что дальше?

— Только пришел «молдовану», которому ты морковную Волгу делал, так грузины тут, как тут. Мол, а зачем тебе Серега? Я объяснил, что мы с тобой в ресторане договорились по карбюраторам встретиться. Совсем без задней мысли. А они похлопали по щеке, ущипнули больно, говорят «молодец пончо». Молдован дал твой номер. Я не дозвонился, но решил ехать забирать «Веберы». На свой страх и риск. Выплатил мужику компенсацию. А теперь вы брать не хотите.

— Не все, конечно, в твоем рассказе гладко, но так и быть, на первый раз я тебя прощаю, толстый, — Серега посмотрел на Бориса, — раньше за тобой, вроде бы косяков и гнильцы замечено не было. А насчет брать или нет Веберы, тут уж нашей вины нет, ты сам цену задрали до небес.

— Да ладно тебе, до небес… Я чуть чуть всего добавил, остальное первоначальные расходы, компенсация ну и моя прибыль сверху. Доля малая. Я могу и уступить, но без прибыли совсем не могу.

— Мальчики! За стол! — позвала улыбающаяся Олеся, — о чем вы тут болтаете? Что за прибыль/убыль, что за скучные бухгалтерские разговоры?

— Не такие и скучные. Помнишь Ивана Александровича Корейко из Золотого Теленка?

— Ой, обожаю Ильфа и Петрова! Давайте, садиться. А при чем тут Корейко

Мы уютно расположились в столовой.

— Да вот при том, что мне кажется, что наш Борис уже накопил миллион!

— Ну, что ты такое говоришь, что девушки обо мне подумают, — отмахнулся рукой толстый, — откуда у меня миллион? Я же не писатель Шолохов или Юрий Антонов.

— Интересная тема, — подхватила Олеся, — а вот если представить что у вас у каждого есть миллион, то куды бы вы его потратили? Вот ты Юргис, чтобы сделал?

Ее муж улыбнулся.

— Ты знаешь, чтобы я сделал, я бы построил новый автодром в Вильнюсе.

— А вы Боря?

Толстяк заерзал

— Я как-то не думал, не знаю. Понятия не имею, что с такими деньжищами можно делать в СССР.

По его лицу было видно, что он лукавил, он наверняка попробовал бы переехать с такой суммой на запад.

Девушки сказали, что направили бы средства в детские дома сиротам

Что касается меня, то я конечно, в первую очередь купил бы машину отцу, еще одну гоночную в команду, а остальное…

В голову кроме революции ничего не приходило. Направил бы каким-нибудь партизанам в Латинской Америке.

Я не знаю, насколько миллион большая сумма для партизан, у меня нет достаточных знаний в этой области.

Все мои экономические познания сводятся к убеждению, что лучшие в мире вложение денег — это вложение денег в революцию.

Хоть и очень рискованное мероприятие, но в случае выигрыша революционеры могут национализировать предприятия и богатства страны и получить все.

Но все же, понимая, что разговор не серьезный, ответил, когда очередь дошла до меня:

— Купил бы миллион роз и подарил бы нашим девчонкам.

— А я, будь у меня миллион, женился бы, купил бы большой дом где-нибудь в Сибири, завел бы хозяйство, жена нарожала бы мне кучу детишек и мы жили бы с ней до старости душа в душу, — ответил Серега.

Потом мы рассказывали истории, пели, а Серега играл на гитаре. К моему удивлению соседи проявили почти безграничное терпение к нашим взрывам смеха и песнопениям.

Мне все казалось, что нам давно пора делать замечание. Но никто так и не позвонил в дверь.

За разговорами мы не заметили, как пролетело время. У меня появилось ощущение, что я приобрел новых друзей.

В молодости всегда легко впускать в свою жизнь и сближаться с новыми людьми.

К двум часам ночи все засобирались.

Наши прибалты пообещали развести по домам всех желающих, даже Бориса в его Орехво-Зуево но все дружно отказались, мы с Сашей первые.

Света с Борисом остались ночевать у Сереги, Юргис с Олесей уехали.

Прогулочным шагом мы двигались с ней по ночной Дербеневской набережной.

Я спросил ее об отце, и, видимо, это было ошибкой. Она закрылась и постаралась перевести разговор на другую тему.

— Не хочу об этом. Лучше расскажи, как вам удалось выйти сухими из воды, из отделения милиции.

— Саш, это было крайне странно.

Я рассказал, про то, как милиционеры не желали верить в то, что мы не спекулянты, и я действительно из гоночной команды.

Что мне пришлось доказывать, что я кое-что понимаю в конструкции и устройстве гоночного автомобиля.

— И что тут странного?

— Пока ничего, но когда я стал думать, как лучше и доступнее нарисовать схему сопряжения двух карбюраторов с движком, мне вдруг пришло видение из будущего.

— Видение из будущего? — она засмеялась, — Я же говорила, что у тебя сотрясение и тебя обязательно нужно показать врачу.

— Да из будущего. Не смейся, я про это никому не рассказывал. У меня и раньше пару раз такое было. До сегодняшней драки. Поэтому это никак не связано с тем, что мне в ресторане заехали в морду.

— Как это?

— Ты права — это все ерунда.

Она остановилась и внимательно посмотрела мне в глаза.

— Каменев, тебе уже говорили, что ты порядочная сволочь? Нет? Сказал «а», говори и «б». Давай, рассказывай мне быстро. что ты там видел в будущем.

Ее глаза искрились смешинками. Я ничего не ответил. Она помолчала еще секунд пять.

— Ладно, прости меня. Я не хотела, и больше не буду ерничать. Я не язва какая-нибудь. Пожалуйста, расскажи.

Все что я ей рассказывал про то, что в стране появится частная собственность, а вместе с ней и мафия, иномарки будут почти у каждого владельца машин, что наш автопром отстанет на десятилетия и будет пытаться наверстать упущенное, что только КАМАЗ на ралли Париж-Даккар сможет достойно представлять страну, звучало как минимум, как плохой анекдот или прозападная пропаганда.

Видя ее недоумевающий взгляд, я попробовал рассказать, про новые передовые системы, типа гидроусилителей руля, подушек безопасности, кондиционер, абс, электронные системы зажигания, которые появятся на каждом авто.

Еще я рассказывал про переносные радио телефоны с экранами на которых можно смотреть фильмы, навигаторы в которых заложены карты автодорог всех стран мира.

Она шла, смотрела себе под ноги, молча слушала, сложив руки у себя на груди.

— Каменев, знаешь, что мне в тебе нравится?

— Нет не знаю. Что?

— Мне нравится, что ты очень необычный. Хоть ты самый настоящий балабол и фантаст, ты какой-то другой. Ты отличаешься от других, с тобой интересно.

— Думаешь, все что я тебе рассказал фантастика?

— Тебе нужно писать книжки, я уверена, что у тебя отлично будет получаться.

Теперь остановился я. Ей еще рано все это вываливать. Я посмотрел на нее и заставил себя рассмеяться.

— Ты меня раскусила!

— В каком смысле, раскусила.

— Забудь, все, что я тебе сейчас рассказал. Я и вправду пересказал тебе одну фантастическую книгу.

— и как она называется?

— Я уже забыл. Слишком давно читал.

Саша внимательно посмотрела мне в глаза. На секунду там мелькнула вера. А потом она отвела взгляд.

— Мы почти пришли. Вот мой дом. Она показала на семиэтажное бежевое кирпичное здание, построенное после войны.

Я ругал себя за то, что испортил такой прекрасный вечер своими вспышками в памяти.

После своего рассказа я сам пребывал в шоке, потому что совершенно не понимал, откуда у меня в голове всплыла вся эта информация и картинки жизни из будущего.

Я посмотрел реку и снова явственно увидел себя за рулем той машины в горах.

Саша что-то спросила и мне пришлось приложить усилия, чтобы отогнать от себя «воспоминания из будущего».

— Здрасти-приехали, алло вы меня слышите, Александр.

— Прости, что? Ты не могла повторить?

— Я говорю, пошли ко мне чай пить. Я же не оставлю тебя на улице.

— А, понял. Да мне не удобно как-то. Я пойду пешком к себе, потихоньку дойду.

Я в уме прикинул, что часам к пяти доберусь до автобазы. но Сашу такой вариант не устраивал, она взяла меня за руку и потянула за собой в сторону подъезда.

— Пошли, я не кусаюсь. Дождемся открытия метро, а там проваливай на все четыре стороны, куда душа твоя пожелает. На вашей базе все спят. Ты же не будешь сидеть там на ступенечках и ждать открытия?

Я позволил ей увлечь меня за собой, сопротивляясь каким-то внутренним опасениям.

Мы поднялись на полупролет из полированных бетонных ступеней на первый этаж к старенькому лифту, двери которого не имели автомата и представляли из себя створки на скрипучих петлях со стеклянным окошком.

Чтобы зайти в него надо сначала открыть на себя одну дверь, это была дверь сетчатой шахты, а затем две другие открыть внутрь кабины — створки самого лифта.

Подъезд был очень чистым и ухоженным. Чья-то заботливая рука выращивала в горшках не только фикусы, но розы.

На стенах висели небольшие картины с пейзажами и натюрмортами, написанными маслом — видно, что в доме проживал художник.

Иногда в подобных подъездах могло пахнуть сыростью и прочим, но подъезде, в где проживала Саша не было никаких посторонних запахов, кроме ее пьянящего аромата ее духов.

Я открыл все двери в нужном порядке, зашел в лифт первым, и обернулся ожидая, когда войдет Саша.

Кабина оказалась неожиданно тесноватой. Для того чтобы затворить двери, нам с Саше пришлось чуть ли не прижаться друг другу.

Я не сразу сообразил, что нужно отступить в стороны. Саша стояла ко мне лицом. Отсутствие простора заставило меня закрывать двери за ее спиной.

Теснота толкнула ее в мои объятия и я набравшись смелости поцеловал ее в губы.

Она не особо сопротивлялась, пока мы ехали на шестой этаж.

В ее двухкомнатную квартиру, доставшуюся от отца мы вошли молча.

— Располагайся, как дома но не забывай, что ты в гостях, — она скинула со своих ножек туфли на каблуках, — я сейчас буду. хочу переодеться. Проходи на кухню. Ставь чайник.

Спальня, как и вторая комната выходила окнами на Москву реку. А кухонное окно на небольшой в сад во дворе. Был пятый час утра и уже светало.

Я услышал, как в саду запели птицы, а по реке во медленно проплывала баржа которую тянули два буксира.

Утренний свет начинал вливаться в квартиру, рисуя на стенах вертикальные полосы. И все это было хорошо, словно я попал в неведомое, но очень приятное приключение, за исключением одного.

Я прекрасно понимал, что если я действительно хочу добиться каких-то серьезных результатов, то мы с Сашей внутри команды можем быть кем угодно: экипажем, отдельными гонщиками, механиками, слесарями и так далее.

Единственное кем мы не можем быть внутри команды — парой. Мы не можем быть двумя влюбленными.

Я не мог сейчас позволить произойти близости. Может быть когда-нибудь потом.

Я знал, что ни она, ни я потом не прощу себе этого. Но если я хочу добиться своего, то я должен быть сильнее любых соблазнов. Эх, где мои семнадцать лет.

Я хочу стать лучшим гонщиком в Союзе.

Первым делом, первым делом — самолёты. Ну а девушки, а девушки — потом.

Продолжение следует.