Шрам

Часть V: Койоты. Глава 30

Так закончился тот бой. И пусть мы не начинали войну охотников, именно Когти одержали в ней верх, а Койоты, как за полгода до того и Грешники, перестали существовать.

Мне удалось спасти Лилит, но я потерял еще одного друга. Он готов был прикрывать мою спину, быть рядом до конца. И я никогда не перестану винить себя в его гибели, и никогда не забуду эту жертву. А хуже всего было то, что его убийце удалось уйти. Мор, как и я, пережил то падение с крыши, и даже более того, смог, несмотря на раны, сбежать раньше, чем на место нашей схватки подоспели вояки. Им досталось только мое тело, перепуганная Лилит, пять мертвых тварей и труп Алена. Разбирательство длилось недолго. Те из Койотов, кто остался в городе и, следовательно, пережили схватку с Блэки, с радостью поделились с властями города всем, что знали про темные дела Роланда, лишь бы избежать клейма изгнанника. Уже на следующий день была найдена и вскрыта тайная база Койотов, которая, как оказалось, располагалась прямо под стенами Филина, и туда из города вел тайный ход. Им, по-видимому, и воспользовался Мор, чтобы сбежать из Филина в открытый мир. Самого заклинателя на базе не застали, но было обнаружено достаточное количество улик, от которых, я уверен, у многих осведомленных людей волосы на голове зашевелились. Большинство же граждан Филина, естественно, остались в полном неведении, что, наверняка, к лучшему.

Я провел всё это время в глубокой коме. Очнулся лишь спустя две недели, когда все разбирательства уже закончились. Очнулся и, первым, кого увидел перед собой, была Лилит. Он дремала, пристроившись в мягком кресле возле моей койки.

У меня не было дезориентации. Вернувшись в реальность, я помнил всё, все события прошедших дней. Но всё это мне показалось неважным в тот момент. Неважным была и легкая головная боль, с которой я проснулся, и сильная жажда, и невероятная слабость, и миллионы вопросов, что вертелись в голове. Важным был лишь тот факт, что Лилит – рядом. И я какое-то время лежал, глядя на её силуэт, залитый тусклым, белесым светом ламп на потолке. А затем я протянул руку, чтобы смахнуть копну волос с ее лица, и явно переоценил свои силы. Слабость не позволила моей руке дотянуться до Лилит, я даже поднял её с трудом, но девушка проснулась. Она повернула голову и заспанные, зеленые глаза уставились на меня. В первые секунды, она словно не поверила в то, что видит перед собой.

– Привет, Лил, – прошептал я, не ожидая, что мой голос будет настолько слаб.

– Клайд, – она тут же бросилась ко мне, сжала в ладонях протянутую ей руку, усыпала поцелуями лицо и одновременно с этим заплакала.

– Эй, эй, – шептал я, пытаясь успокоить любимую. – Все хорошо. Лил. Все хорошо.

– Я… я боялась, – говорила она сквозь слезы, опустившись рядом со мной на колени. – Не знала…

Она не договорила, но я понял, что хотела сказать. Лилит боялась, что я могу не проснуться никогда.

– Я здесь, – прошептал я. – Я с тобой. Вернулся. К тебе.

Она подняла на меня глаза. По щекам катились крупные слезы.

– Это, ведь, не сон, правда?

– Не сон, – попытался улыбнуться я.

– Клайд, – она уронила лицо мне на грудь, больше не в состоянии противиться переполняющим ее эмоциям.

– Моя Бони, – я гладил ее по волосам, прикладывая к этому действия все силы, что у меня в тот момент были.

– Как ты себя чувствуешь? – словно неожиданно вспомнив, что она врач, подняла голову Лилит.

– Нормально, – кивнул я.

– Тебе что-нибудь нужно?

– Воды…

– Конечно¸ сейчас.

Лили быстро вытерла рукавом рубашки мокрые дорожки на своих щеках, схватила пластиковый стаканчик со стола и покинула комнату. Я почти провалился в сон, когда она вернулась, хоть, наверное, и не было её всего пару минут.

– Вот, пей, – она протянула мне стаканчик, из которого торчала трубочка.

Еще никогда прежде вода не казалась мне настолько вкусной. Не было ничего вкуснее на свете, чем та прохладная жидкость, которая возвращала к жизни мое тело. Я и не заметил, как опустел стаканчик.

– Еще? – спросила Лилит.

– Да. Пожалуйста.

Она снова ушла, а когда вернулась, я уже крепко спал. И это был самый обычный сон. Я возвратился из мира вечного забытья, и врата туда закрылись для меня. Временно, конечно, как и для всех в этом мире. Смерть снова отпустила меня, теперь уже по собственной воле, и мне хочется верить, пусть это и покажется кому-то излишней мистификацией, что вернули меня в этот мир потому, что я ещё могу здесь пригодиться, сделать что-то достойное, что-то полезное.

В городе нашлось немало людей, в чьих интересах было поскорее замять всё произошедшее и никогда больше об этом не вспоминать. И неудивительно, что сразу, как стало известно о моем возвращении в мир живых, ко мне наведался мужчина в сером костюме, очень низкого роста, с пухлым и доброжелательным лицом и внимательными серыми глазами, в которых не было ничего доброжелательного.

Лилит была против нашего общения, но я успокоил ее, сказав, что готов к разговору, чувствую себя хорошо, а ещё хочу поскорее со всем разобраться.

Мужчина, который так и не представился, попросил меня рассказать подробно обо всем случившемся. Но некоторые подробности я, конечно же, опустил. Однако, в общем и целом, передал всю историю верно.

– И вы не знаете, где сейчас может находиться этот Мор? – уточнил он.

– Нет, конечно. Но если он снова появится рядом с Филином, будьте уверены, я его убью.

– Это может означать, Клайд, что вы хотите продолжить заниматься своим делом? – спросил он.

– Конечно. Я, ведь, охотник.

– Приятно слышать. Совет города очень обеспокоен всем случившемся, но думаю, что к вам у них не будет никаких претензий. Вы, ведь, не имеете отношения ко всем этим омерзительным экспериментам Роланда, верно?

– Конечно, не имею. Что вы хотите сказать?

– Я хочу сказать, что совет позволит вам продолжать работу, если вы и все прочие участники этой истории, подпишите согласие о неразглашении. Обычным людям в Филине совершенно не обязательно знать о заклинателе, понимаете меня?

– Очень четко, – кивнул я. – Где поставить подпись?

Мужчина холодно улыбнулся:

– Все соответствующие документы мы подготовим к вашему выздоровлению, – он поднялся. – Ну, а пока что мне достаточно будет и вашего устного согласия.

Пройдя к двери, он обернулся.

– Желаю вам скорейшего выздоровления, Клайд. Филину нужны охотники, и мы будем с нетерпением ждать вашего возвращения в строй.

И больше я никогда не встретился с этим человеком. Мне оставалось лишь догадываться, кем он был и какую должность занимал. Не то, чтобы я долго размышлял над этим, быстро придя к логичному выводу, что сфера деятельности этого человека, как и его настоящее имя, не указаны ни в одном документе и, по сути, не существуют вовсе. А занимается он, как я думаю, проблемами самого деликатного характера, и мне не хочется даже представлять, чем бы грозил мой отказ от молчания. Однако, лишь последнему дураку могли прийти в голову мысли болтать о подобном. И не только потому, что властям города это не угодно, или потому что никто в Филине в такую историю не поверит. Но, главным образом потому, что людям, обычным жителям, действительно не стоит знать ничего подобного. Осознание того, что на улицах их родного Филина бродили твари и вел их самый настоящий заклинатель, без сомнения, нарушит шаткое душевное равновесие горожан, лишит их уверенности в безопасности стен, и одному Богу известно, к чему все это может привести. А разве не в этом заключается главная задача властей, чтобы обеспечивать покой и безопасность своих подопечных? Частично эта ноша возлагается и на плечи охотников, и я готов был нести ее, молчать во благо города и спокойствия его жителей. Все соответствующие для подписания документы я получил через полтора месяца, когда вернулся домой, и на этом вся история с заинтересованностью совета к произошедшему, иссякла.

Не скажу, что сразу пришел в норму. Совсем наоборот. Первые несколько дней я не мог не то, что ходить, но даже говорил с трудом. Модификаторы питались ресурсами моего организма и, по словам Лилит, могли бы убить меня, продлись их действие дольше. Но самое ужасное то, что наниты не покинули мой организм.

– О чем ты думал? – спросила Лилит, когда поднялся этот вопрос.

– О тебе, – ответил я просто. – Иного пути не было, ты же знаешь.

– Да, прости, – она обняла меня, все так же лежащего на кровати уже который день.

– Всё так плохо? – спросил я.

– Я что-нибудь придумаю. Обещаю.

И Лилит придумала. Я спас её там, на крыше, а она спасла меня здесь, в больнице. Так и должно быть, верно? Двое против всего мира.

Сотрудничая с лучшими врачами из Горизонта, которых любезно предоставила Блэки, Лилит удалось разработать сыворотку, нейтрализующую действие модификаторов на какое-то время. И теперь, если я хочу продолжать жить, мне придется колоть ее себе не реже раза в сутки.

После этого я быстро пошел на поправку. Патрик не жалел денег на самое лучшее лечение и препараты. И каждый день, глядя на себя в зеркало я видел эти улучшения. Исчезли черные круги под глазами, кожа из бледно-серой вновь вернула свой естественный оттенок. Но кое-что осталось неизменным. Три длинных шрама с рваными краями, тянущиеся от виска, через левый глаз и далее по щеке вниз к подбородку. Их оставил мне страж на той крыше. Нет, не страж. Это был Мор. Мор оставил мне эти шрамы. Действуя лапами стража, сделал их он сам, оставив мне отметку на лице, как напоминание о нашей встрече. Патрик сказал, что можно убрать эти шрамы, но я отказался. Я хотел помнить. Помнить каждый раз, когда буду смотреть в зеркало, о том, какой ценой далась эта победа, и как хрупка наша жизнь, как быстро все может закончиться.

Лилит не возражала. С тех пор, как я очнулся, она не отходила от меня ни на шаг, постоянно была рядом. Кроме всех теплых чувств, которые она ко мне испытывала, она призналась мне, что винит себя в случившемся.

– Я не должна была уезжать. Не должна была бросать тебя. Я такая дура, – шептала она со слезами на глазах.

Я не стал утишать её словами о том, что это пустое, и напрасно она себя винит. Вместо этого я пересказал ей слова Алена, сказанные им в Горизонте о нас двоих. И после, лежа в темноте, мы до самого рассвета вспоминали этого вояку, его шутки и армейские байки. Пробыв с нами так недолго, он оставил о себе самые светлые воспоминания, и теперь история о нашей первой встрече и той охоте на грендалей вызывала одновременно улыбку и слезы. Он сказал, что в неоплатном долгу передо мной, за свое спасение. Но в итоге, он смог не только выплатить свой долг, но и превысить его тысячекратно, и теперь уже я оказался в долгу перед Аленом. В долгу, который уже никогда не смогу оплатить.

Между тем Джим, который почти всё то же время провел в соседнем корпусе больницы, снова вернул свой позитивный настрой. Приходя ко мне на костылях, с трудом соображая от лекарств и обезболивающих, которые ему кололи, он всё же умудрялся шутить. Глупо и неуклюже, не совсем так, как раньше, но теперь я был точно уверен, что он идет на поправку, и что вместе с телом залечится и его душа. Конечно, нам уже не стать прежними, но когда-то, ведь, придется взрослеть. Шрамы только закаляют охотника, добавляя ему опыта.

Кстати, на счет этого. Именно так Джим и посоветовал мне себя величать.

– Шрам? – нахмурился я.

– Ты свою рожу видел? – он хрипло рассмеялся. – Один сплошной шрам.

Забавно, но мне вспомнился наш первый разговор с Роландом. Он говорил про клички и про то, что именно они, а не данные родителями имена характеризуют людей. Пожалуй, так оно и есть, хоть в чем-то старый Койот оказался прав. В конечном итоге, именно от него и его сына у меня эти шрамы, те, что видны на лице и те, что скрыты в душе. Он стал неотъемлемой частью моего становления, так почему бы мне не взять это имя? Наверное, оно будет характеризовать меня лучше, чем любое другое.

Покинув больницу, я не был уверен в том, что мне стоит оставаться лидером команды, но Лилит и Джим не собирались ничего слушать.

– И что, ты хочешь стать одним из Когтей? – поинтересовался я у Джима через пару дней после того, как вернулся домой, когда мы сидели в гараже, потягивали пиво и смотрели на снующих по улице филинцев.

– А ты не примешь?

– Нууу… не знаю, – я ухмыльнулся. – Ты же алкоголик. Черт знает, чего от тебя ждать.

– Эй, эй, не гони лошадей, я в завязке, что, не видно? – Джим помахал в воздухе бутылкой пива, а затем сделал внушительный глоток.

– Видно, – хмыкнул я и тоже отпил из бутылки.

– А если серьезно, ты думаешь, мне правда, стоит быть командиром. Ты, к примеру, куда опытнее.

– Не в опыте дело, Клайд. Ты и, правда, похож на брата. Вы оба идеалисты, оба знаете, что и как делать. А я нет. Я не смогу никого вести. Но знаешь, что… – он внимательно посмотрел на меня. – Скажу это только раз, дружище, но я готов пойти за тобой.

И тут же, уничтожая всю сентиментальность момента, он толкнул меня в плечо:

– Ну, так что, берешь или нет? А то я уж и не знаю, какую ещё чушь тебе наплести.

– Я подумаю, – отмахнулся я, но был безмерно благодарен другу за эти слова.

Я так и не решил, стоит ли рассказывать Джиму о Хирурге и его причастности к созданию Мора. Не решил, и в итоге не рассказал. Пусть это остается в прошлом. То, что было между Роландом, Пастырем и Хирургом – это только их история, и не мне ее рассказывать, я просто не вправе. Грешники и Койоты канули в прошлое со всеми своими тайнами. Мы можем лишь почтить их память и двигаться дальше, идти своим путем.

Такой же политики мы придерживались и по отношению к предательству Стива. Мы ни разу не касались этой темы даже вскользь. Словно и не случалось ничего подобного, словно Стив действительно погиб во время атаки заклинателя, погиб вместе с Пастырем, сражаясь бок о бок с Грешниками, а не против них. Реальность разделилась на части, стала субъективной, ну или всегда таковой была. У Блэки была своя реальность, у меня своя и своя у Джима. Одни и те же события мы трактовали по-разному, пропуская их сквозь призму своих эмоций и чувств. Но я не вижу в этом ничего плохого.

Многое из штаба Грешников перекочевало к нам, а остальное Джим продал, включая бар «Кожа да кости», в который, тем не менее, мы иногда захаживаем по старой памяти. Он всё такой же, и это радует. В качестве еще одного элемента ностальгии по ушедшим дням, я восстановил свою Шторми, которую попросил привезти в город с места бойни Новолуния и Койотов в первый же день, как очнулся. Но восстановив ее понял, что больше не питаю к ней тех теплых чувств, что прежде. Всё хотел прокатиться с ветерком, как когда-то, но было много других забот и, в конечном итоге, она стала украшением нашего гаража, но не более того. Всё когда-нибудь проходит. Я перестал быть водилой и гонщиком, эта жизнь осталась в прошлом, и тот наивный парень Клайд, который жил ею, погиб на крышах Филинах, а может и ещё раньше. Теперь я охотник. Я – Шрам. Я командую собственной группой, и отныне только это дело будет мне и хобби, и работой, и жизнью. А ту часть меня, что всё же, была свободна от охоты, я целиком и полностью посвятил Лилит. Я боялся, что все случившееся сломает наши отношения, но оно их только укрепило, чему я, несомненно, очень рад.

Очень скоро, еще до первого выхода за стену после этого затянувшегося перерыва, в наших рядах прибыло. Как-то утром к нам в штаб заглянул парень, лет двадцати на вид. Невысокого роста, широкоплечий, с густой бородой на лице и коротким ежиком черных волос, одетый в черную майку, обтягивающую рельефные бугры мышц, он представился Тоддом и крепко пожал мне руку.

– Это штаб охотников? Я не ошибся? – уточнил он.

– Не ошибся, – кивнул я.

– А ты, значит, Клайд?

– Снова в точку, – ухмыльнулся я.

Несмотря на суровый вид паренька, он показался мне доброжелательным и вполне располагающим к себе. Этакий добродушный здоровяк, живое олицетворение выражения: «Добро должно быть с кулаками». Естественно, мое первое впечатление могло оказаться ошибочным, но как я быстро убедился, было верным.

– Я слышал, что вам нужны люди в команду.

– От кого слышал? – я подумал на Патрика или Джима, ведь, сам никаких объявлений не давал, хоть и собирался.

– От Алена, – ошарашил он меня.

Но мое замешательство длилось всего пару секунд. Почти сразу я вспомнил, как на нашем последнем совместном задании Ален говорил про парня, который хочет попробовать себя в нашем деле.

– Ален погиб, – сочувственно сообщил я.

– Знаю. Я знаю, что вам всем сильно досталось.

– Досталось, – согласился я. – Высокий риск – неотъемлемая часть нашей профессии.

– К этому я готов.

– Бывал за стеной?

– Приходилось.

– А почему хочешь стать охотником?

– Только такая перспектива мне кажется приемлемой.

Я удивленной поднял брови.

– Это сложно объяснить.

– А ты попробуй, – настоял я.

– Скажем так, я не нашел себе места в Филине. Здесь для меня ничего нет, и ничто не держит. Долго раздумывал над тем, чтобы пойти в охрану, по стопам брата, но не моё это. В жизни военных слишком много ограничений, если ты понимаешь, о чем я?

– Понимаю.

– Я знаю, что не представляю высокой ценности. У меня нет за плечами боевого опыта. Но Ален сказал, что это не имеет значения. Он говорил, что здесь в первую очередь смотрят на то, что ты за человек и на что способен.

– Это так, – согласился я, – Ален не обманул.

– Тогда, поверь, Клайд, я на многое способен. Дай только шанс это доказать.

Я улыбнулся и хлопнул его по плечу.

– Пойдем, Тодд. Выпьем кофе и обсудим условия.

И пока я рассказывал ему о тонкостях нашей работы, меня не оставляло ощущение присутствия здесь Алена. Странное, мистическое чувство, которое почему-то воодушевляло. Мне вспомнилось, как за пару дней до этого, Джим попросил составить ему компанию для посещения одного «особого места», как он выразился. Этим местом стала церковь.

– Я не бывал здесь с того дня, как умер отец, – сообщил Джим, когда мы поднимались по ступеням небольшого каменного строения, на вершине конусной крыши которого красовался металлический крест черного цвета, зловеще нависающий над улицей.

Мне не очень понравилось это место. Слишком уж мрачная, какая-то скорбная атмосфера царила внутри. Запах ладана и воска били в нос.

– Зачем мы здесь? – спросил я.

– Сам не знаю, – пожал плечами Джим. – Я никогда не верил во всё это, в отличие от брата и отца. Но теперь, когда их обоих не стало, я подумал, что должен посетить это место хоть раз, в память о них.

Я понимающе кивнул.

Джим объяснил, что здесь принято ставить свечи за упокой умерших и тем самым почитать их память. Он поставил по свече за отца и за Джона. А я решил, что поставлю свечу за Алена. И теперь, глядя на Тодда, мне казалось, что я вижу в его глазах тот самый огонек маленькой свечки, последнее послание от Алена, и его гарантия того, что этот паренек не подведет.

Так и случилось. Тодд отлично показал себя за стеной, и быстро стал частью команды. Оказалось, что парень весьма талантливый художник и прежде зарабатывал себе на жизнь тем, что делал татуировки. Зная это, я просто не мог не предложить ему нарисовать нам эмблему, которую впоследствии каждый из команды с гордостью стал носить на своем левом плече. В кругу с неровными краями он изобразил три пальца с острыми когтями, раздирающими плоть сверху вниз, оставляя три полосы шрамов, в которых я без труда узнал те, что видел в зеркале на своем лице, и данный символизм не мог не тронуть меня. Это, как и само присутствие Тодда, окончательно избавило меня от разных сомнений и придало уверенности в собственных силах, той самой уверенности, которую так старался вселить в меня Ален при жизни. Спасибо тебе за это, дружище…