Шрам

Часть V: Койоты. Глава 26

– Какое ужасное место, – проговорила Лилит, стоя у открытого окна.

Окна выделенной нам комнаты выходили на пропасть. Метрах в тридцати напротив была глухая стена другого здания, на которой, даже на такой высоте, сумели отметиться несколько уличных художников Горизонта. Внизу можно было разглядеть в клубах пара улицу нижнего города, по которой сновали маленькие, безликие фигурки людей и проезжали бесформенные тени машин. Отражаясь от стен вверх, к нашему окну долетали звуки жизни нижнего Горизонта – по большей части лишь шум, но время от времени в нем выделились некие более громкие звуки, чаще всего грохот выстрелов.

– Согласен, – я подошел к ней сзади, обнял за талию и поцеловал в шею.

– Так хочется оказаться в нашей квартирке, в Филине, и смотреть из окна на других людей и совершенно другую жизнь.

– Скоро будем, Лил. Я обещаю.

– Скоро ли? – она тяжело вздохнула. – Все это кажется страшным сном. Просто не может быть реальностью. Эта жуткая Блэки, Койоты, вырастившие заклинателя; такое ощущение, что меня просто кто-то разыгрывает.

– Я к этому точно не причастен, – попытался пошутить я, но на лице Лилит не проскользнуло ни тени улыбки.

Я крепче прижал ее к себе, и мы стояли молча, глядя в ночной Горизонт. Лилит смотрела куда-то вниз, а меня заинтересовал рисунок на стене чуть правее нашего окна. На нем был изображен гарцующий на фоне восходящего солнца конь, и его всадник без головы, в длинном плаще и с воздетой к небу правой рукой, в которой сжимал саблю. Это был красивый рисунок. Действительно красивый. А ведь, его сделал житель этого города. Тот, кто привык убивать и сражаться за жизнь, трижды преступник. Однако, он или она смогли изобразить нечто подобное, потратить на это время и силы. Как же все неоднозначно в нашем мире. Есть такие люди, как этот неизвестный мне художник, или такие, как Блэки, которая проложила себе путь к вершине, идя по головам и трупам других людей, и все же, имеющая чувство прекрасного, готовая наслаждаться музыкой. Как было бы просто жить, будь наш мир четко разделен на черных и белых, плохих и хороших, как в тех сказках, что нам рассказывают родители. В тех сказках герои самоотверженны, их поступки преисполнены доблести, и ничто не омрачает их свет. А злодеи черны, им чужда любовь и дружба, они ненавидят все красивое. Но так не бывает. Нет никакой однозначности, и это делает наш выбор очень сложным, слишком субъективным.

– Ты уже решил, что будешь делать? – прервала мои размышления Лилит.

Сердце сжалось и заныло от мысли, что пришел тот момент, когда нужно было делать выбор, притом, что он уже мной сделан. Я не знал, как сказать ей об этом, и вдруг испугался разочаровать Лилит. Мою Бони, мою возлюбленную, ту, которая всегда и во всем была на моей стороне. И еще страшнее становилось от мысли, что я уже её разочаровал тем, что не рассказал о Роланде, что подверг опасности. Она, ведь, так верила в меня, поддерживала все это время, убеждала, что из меня получится хороший лидер. Я просто не мог подвести её, не мог позволить разочароваться в себе. Но в то же время, я не мог сделать того, что она хочет. Точнее, мог, но это означало бы пойти против себя. Лилит безусловно стоила того, но как же Джим? Он не поймет. Я был уверен в том, что не поймет. И наша дружба, которую мне вдруг показалось, что еще можно вернуть, будет навсегда разорвана. А ведь, именно Джим привел меня в мир охотников, и Джим спас нам жизнь. Джим и его брат сделали меня членом их семьи. О, Боже, как же сложно было делать этот выбор!

– Тебе не понравился план Блэки, да? – ответил я вопросом на вопрос, понимая, насколько это глупо, и как очевидна, наверное, для Лилит моя попытка потянуть время.

– Мне не понравилась сама Блэки, – сухо сообщила она.

– Почему?

Лилит развернулась и, присев на край окна внимательно и слегка недоуменно посмотрела на меня.

– Я думала, это и так понятно.

– Потому что она убийца, глава банды и просто житель Горизонта?

– Мы не выбираем, где родиться. И не мне судить о жизни в этом городе. Блэки, наверное, сделала много ужасного для того, чтобы занять свой нынешний пост, но это меня не касается.

– Так в чем же дело?

Лилит некоторое время молчала, глядя мне в глаза и словно не веря в то, что я не понимаю столь очевидных для нее вещей.

–Ты знал ее отца, верно?

– Хирург, – кивнул я, – он был нашим врачом. Но знал, это громко сказано. Не уверен, что кто-то вообще его знал по-настоящему.

– И все же, вы вместе работали. Что ты можешь сказать о нем?

Я совершенно не понимал, к чему клонит Лилит.

– Ну, он хорошо знал свое дело. Отличный специалист и…

– Он был хорошим человеком?

– Не знаю, Лил. Понятия не имею.

– А как считаешь?

– Думаю, да. Ну, наверное, в прошлом у него были свои грехи, но все же, он скорее был хорошим, чем плохим человеком. Если ставить вопрос так.

– Ты многое рассказывал мне о своем отце, ты любил его, и скажи, ты сильно страдал, когда его не стало?

– Ты знаешь, что да.

– Знаю. Не только из твоих слов, но и потому, что помню, как сама страдала, когда мои родители погибли. Помню эту боль, которую невозможно было унять. Я не могла смириться с этим больше года. Не могла осознать и принять случившееся. Может, до конца не приняла и по сей день.

– Я знаю, – я провел рукой по ее волосам. – Ты говорила, Лил. Мне жаль.

– Это уже в прошлом. Но сколько времени прошло? Годы, Клайд. А сколько времени прошло со смерти отца Блэки?

– Мы даже не знаем точно, когда он умер.

– Но ты сам говорил с ним ещё весной, так что, не слишком много.

Кажется, я понял, что хочет сказать Лилит, и готов был с ней в этом поспорить.

– То, что ты не видишь, как она скорбит, не значит, что это не так. Каждый по-своему переживает боль. Она же сказал, что хочет отомстить.

– Отомстить, да, о том я и говорю. Ей нужна месть. Убийство облегчит ей душу, и на этом вся её скорбь, если таковая вообще имеется, пройдет и она станет спокойно жить дальше.

– Ты этого не знаешь.

– Знаю. И ты знаешь. Я просто не поверю в то, что ты не увидел этого. Достаточно лишь заглянуть в её глаза. Там только гнев и злоба, Клайд. Блэки холодная. Черствая. И не удивительно, что единственный приемлемый для нее план включает в себя убийство.

– А что можешь предложить ты? – это прозвучало слишком резко, слишком обвинительно.

– Я не лидер, – Лилит сникла, и я почувствовал себя виноватым. – Блэки сразу обратилась к тебе, она увидела в тебе равного. Не в Алене, не во мне и не в Джиме. В тебе. И она права. Вам решать, не нам. И я знаю, что легко осуждать других, придерживаясь подобной позиции, однако, я уверена, что если подумать, то можно найти иное решение.

– Он убийца, Лил. Роланд убил моих друзей. Хладнокровно, расчетливо, без угрызений совести.

Лилит попыталась перебить меня, но я поднял руку в знак молчания и продолжил:

– Затем он попытался убить нас. Тебя убить. Тебя! И у него это почти получилось. Как же я могу простить ему подобное?

– Я и не предлагаю прощать его. Просто говорю, что убийство не единственный выход.

– Но сколько не думай, другого не найдешь.

– А ты много думал? Или просто решил так, и успокоил себя?

Слова Лилит больно укололи меня. Она злилась, я почувствовал это. Начинал злиться и я.

– У предков были законы, которые действовали по всему миру. Но их больше нет. И теперь законы работают лишь на мизерных клочках земли. А выйди за стену и там ты можешь безнаказанно творить, что угодно. Звериные правила игры.

– Но мы не звери! Мы люди. И мы тянемся к обществу, собираемся вместе и придумываем эти правила не просто так. Этим мы стараемся обезопасить себя и своих близких.

– И я хочу этого. Обезопасить тебя. Нас. Ведь, Роланд обязательно попытается снова напасть.

– Но я не верю, что при всех тех связях и возможностях, которые есть у Блэки, мы не сможем придумать плана лучше.

– Ты не переубедишь ее.

– Да плевать мне на нее! – Лилит мягко оттолкнула меня от себя и прошла вглубь комнаты. – Как ты не понимаешь. Я тебя переубедить хочу.

Она обернулась. Фигура, почти слившаяся с полумраком. И все же различимая по изгибам бледной кожи, по копне черных кудрей, обрамляющих ее округлое, раскрасневшееся личико, и по блеску прекрасных зеленых глаз. Моя Лилит. Такая красивая, такая взволнованная и такая далекая от меня в тот момент. Конечно, я понимал всё, что она хочет сказать. Понимал и даже был согласен с большей частью ею сказанного. И все же, не мог переменить своего решения. Просто не мог отказаться от того, что задумал. И потому не знал, что ей сказать. Нельзя стоять на ребре монеты. Всегда нужно сделать выбор, решить, на какой стороне ты.

– Если судьба Койотов и Роланда уже решена, то зачем тебе в этом участвовать? – спросила она. – Блэки сказала, что справится своими силами. Давай останемся здесь, а когда она скажет, что все кончено, вернемся домой и продолжим заниматься своим делом. Ведь, мы убиваем монстров, Клайд. Монстров, а не людей.

– Он и есть монстр, – тихо проговорил я.

Тихо, однако, эти слова показались нам обоим самыми громкими из всего сказанного в тот вечер. Сорвавшись с моих губ, они промчались по комнате и, отразившись от стен, наполнили собой помещение, эхом повторяясь у нас в головах ещё долго после того, как стих их звук.

– Давай спать, – сказала Лилит, и я почувствовать в её голосе поражение. А точнее, принятие своего поражения. Она больше не хотела бороться, и это её решение сдавило мне горло. Наверное, где-то в глубине души я продолжал надеяться на то, что Лилит удастся переубедит меня. Но она сдалась, словно махнула рукой на наркомана, которому дали шанс излечиться от зависимости, предложили помощь, но тот всё равно, выбрал иглу. И это оказалось так пугающе, понимать, что ты отстоял свою точку зрения, но добился этим только разочарования со стороны самого важного и близкого человека.

– Я очень устала, – добавила Лилит, забираясь под одеяло. – День был длинный.

– Очень длинный, – согласился я, подходя к кровати и попутно стягивая с себя майку.

Оказавшись под одеялом, рядом с Лилит, я обнял ее и прижал к себе. Она не сопротивлялась, наоборот, обвила мою шею руками и поцеловала. И все было, как обычно. Как всегда. Но я чувствовал, что это не так. Мы лежали на одной кровати, под одним одеялом, мы обнимали друг друга, прижимались телами и делились теплом, и всё же, между нами была пропасть, настолько огромная, что с одного её края невозможно было докричаться до другого.

Я долго лежал в полумраке, вновь и вновь прокручивая в голове наш разговор и все события последних дней. Всё слишком сильно закрутилось, слишком тесно сплелось. Возможно ли было вообще в данной ситуации принять хоть сколько ни будь правильное решение? И все же, я понял, что страх потерять Лилит сильнее всех прочих желаний. Да, мне хотелось увидеть, как будет повержен Роланд, и я даже не пытался врать себе в этом. Мне хотелось участвовать в этой битве, чтобы поставить точку. Но Лилит была моим взглядом в будущее, без нее все остальное теряло свой смысл. И, в конце концов, я сдался под напором собственных размышлений и доводов.

«Лилит важнее всего», – твердо решил я.

– Лил, – прошептал я, слегка приподнявшись над подушкой и зная, что она не спит, как и я.

– Что случилось? – отозвалась она, лежа ко мне спиной.

– Ничего, просто… я решил, что ты права, – выдохнул я. – И… пусть Блэки разберется с Роландом, а я останусь здесь, с тобой.

Я, наверное, мог сказать ей все это и утром, но мне показалось очень важным сообщить именно сейчас, как бы ставя точку в нашем недавнем разговоре. Я подумал, что это решение всё исправит, и завтра мы проснемся вместе с легкостью на сердце, зная, что поняли друг друга.

– Хорошо, – проговорила она, не оборачиваясь. – Поговорим об этом утром.

– Конечно, – я поцеловал её в шею и снова положил голову на подушку.

На душе сразу стало спокойнее, и я быстро провалился в сон. Тягучий и глубокий сон уставшего человека, в который не приникали сновидения. А когда я проснулся, Лилит не было рядом.

Был день, но лучи солнце едва проникали в комнату, и вокруг царили сумерки. Не обнаружив Лилит рядом с собой и нигде в помещении, я вначале подумал, что она пошла в душ, но быстро осознал, что не слышу шума воды. В комнате было тихо, лишь в открытое окно проникали далекие, призрачные звуки нижнего города.

Тогда я забеспокоился и сел на кровати. Сонливость, как рукой сняло. Присутствовало приятное ощущение того, что я выспался, которым мешала насладиться появившаяся тревога. Волноваться-то вроде было не о чем.

«Ну, куда она могла деться?», – спрашивал я себя. – «Вышла в клуб, наверное. Спустилась за чем-нибудь. Может, за завтраком». Это показалось мне логичным, и я даже почти убедил себя в этом и успокоился, когда обнаружил на прикроватной тумбочке белеющий листок бумаги, сложенный вдвое. Вчера его там не было, совершенно точно.

Взяв листок, я быстро направился к окну, почему-то даже не подумав включить свет и прочитать его на кровати. Сердце застучало, как сумасшедшее. Разворачивая листок, я уже знал от кого это послание.

«Дорогой Клайд. Думаю, что, когда ты начнешь читать это письмо, я уже буду на пути в Филин. Ты спал так крепко, а мне вот не удалось уснуть в этом городе. Прошу тебя, не нужно бросаться искать меня, я в безопасности. Обратилась к Блэки и она организует мое возвращение в Филин. Не бесплатно, конечно, в мире вообще ничего не бывает бесплатным. Я стану вашим человек в Филине, тем самым, кто заманит Койотов в ловушку. Это все, чем я могу помочь, и не волнуйся за меня, прошу, я с этим справлюсь.

Прости, что уехала вот так, оставив только записку, но мне показалось, что так будет лучше. Наш вчерашний разговор открыл мне глаза на то, чего я не хотела видеть. Похоже, Ален был прав, сказав, что наши отношения могут помешать работе. Я все время говорила, что буду согласна с твоими решениями, буду поддерживать тебя, ведь, ты мой лидер. Но оказалось, что все – наоборот, и наша связь мешает тебе принимать решения, с которыми я обещала соглашаться. Здесь есть над чем подумать. Но думать буду я, хорошо? У меня на это есть время. А у тебя достаточно и других дел. Поступай так, как считаешь нужным, Клайд, делай то, что считаешь правильным. Но главное, возвращайся домой. Я буду ждать тебя там.

С любовью, твоя Бони».

Я перечитал письмо несколько раз. Первым желанием, конечно, было броситься искать Лилит, надеясь, что она еще в городе. Но я быстро успокоил себя. Лилит, должно быть, ушла вскоре после того, как я заснул, убедившись в том, что спать я буду крепко и долго. Договорилась с Блэки, и та без труда организовала ей немедленный эскорт домой. Значит, Лилит возвращалась в нашу комнату лишь один раз, всего на минуту, может меньше, чтобы оставить это письмо. Горизонт она покинула уже часа два-три назад, и теперь направляется в Филин. Домой. От этой мысли стало очень тяжело на сердце. Я сразу же ощутил пустоту внутри, пустоту в комнате, пустоту в кровати. То место, где должна быть Лилит, вдруг опустело, и эта пустота навалилась на меня. А главное, что теперь я не знал, чего ждать от возвращения домой, не знал, что решит Лилит, пока будет думать, и смогу ли я как-то повлиять на её решение. И возник страх того, что эта пустота поселится здесь навсегда, что Лилит уже никогда не вернется, чтобы заполнить ее.

Лишь одна мысль утешала меня в той ситуации – «Лилит теперь далеко от всего этого».

Да, ей предстояло сделать нечто противозаконное, и спроси она меня, я был бы категорически против, и все же, я знал, что она справится с поставленной задачей. Роланд не станет нападать на нее в Филине, в этом я тоже был уверен тем более, что за стенами родного города Лилит окажется под защитой Патрика и не покинет дом, пока с Койотами не будет покончено. Она сделала шаг в сторону от меня и тут же оказалась в относительной, но все же, безопасности.

«Может, так оно и лучше», – сказал я себе и, вытянув руку в окно, разжал пальцы. Белый листок тут же начал плавно опускаться вниз, качаясь в воздухе, как на невидимых волнах. Я наблюдал за ним, пока он не исчез в дымке нижнего города.

Я недолго размышлял над тем, стоит ли участвовать в рейде Блэки на Койотов. Лилит оставила меня самого принимать решение, но я его принял с самого начала. И пусть это не прибавило мне ни радости, ни воодушевления, я все же, собрал всю свою волю в кулак и стал ждать заветного дня, когда все мы, и я, и Джим, и Блэки сможем отомстить Роланду так, как он того действительно заслуживает.

Алену же я предложил поступить так же, как и Лилит, но он отказался.

– Я буду с тобой, – сказал стрелок твердо, не оставляя никаких шансов на спор. – Я военный, и уже ни раз убивал людей. К тому же, вам не помешает хороший снайпер.

Я кивнул в знак согласия и благодарности.

– Но Клайд, – продолжил он. – Не смей и думать о разрыве с Лилит.

Я так удивился его словам, что даже не нашелся, что ответить.

– Бывают моменты, когда все сложно. Я знаю. Но когда видишь людей, таких как вы, которые действительно подходят друг другу, начинаешь верить, что не все еще в нашем старом мире потеряно. Так что, сделай дело, а когда вернешься домой, чтобы она там себе не надумала, не позволь разорвать эту связь между вами.

– Так и сделаю, – пообещал я, чувствуя, что от слов Алена мне стало хоть немного легче. Если уж он, вояка, старающийся всем своим видом показать, что в груди у него бьется каменное сердце, вдруг толкает короткую, но проникновенную речь о чем-то подобном, значит, это действительно нечто удивительное, не просто фантазия двух людей, а чувства, заметные окружающим, и за них стоит бороться.

К вечеру того же дня я написал Патрику, сообщив, что Лили направляется домой и попросил дать знать, когда она доберется до Филина. Ответ пришел, спустя пару часов. Патрик писал, что Лилит в Филине и с ней все в порядке, только очень уж она хмурая, а в чем причина, не говорит, и Патрик беспокоился, не случилось ли чего между нами. Так же он был взволнован моей судьбой и настойчиво рекомендовал не связываться с кем бы то ни было в Горизонте, и не заключать никаких сделок. Сообщение заканчивалось словами:

«Ждем твоего скорейшего возвращения домой. Береги себя».

В ответном письме я искренне поблагодарил его за беспокойство и заверил, что между мной и Лилит все нормально, и что в Горизонте мне ничего не угрожает, пообещав уладить свои личные дела здесь, как можно, быстрее и вернуться в Филин, к работе.

Последующие несколько дней я провел, практически не покидая своих апартаментов. В клубе кипела жизнь, каждый вечер там устраивались вечеринки с живой музыкой, которая несомненна была хороша, в чем стоило отдать должное Блэки. Однако, мне совершенно не хотелось становиться частью этого, я ощущал себя чужим. И когда узнал, что все привилегированные гости клуба, коими, как оказалось, мы тоже являемся, имеют доступ к большей части личной медиатеки Блэки, мой вопрос о том, чем себя занять в ожидании предстоящего рейда на Койотов решился сам собой. Там были собраны десятки видеофильмов, аудиозаписей и книг, преимущественно авторства основателей Горизонта еще из тех времен, когда они сидели в своем бункере или когда только-только его покинули. Остросюжетные исторические романы о мире предков, и куда более скучные и, зачастую, плохо и неровно написанные биографические произведения, которые создавались многими поколениями одной семьи – я готов был читать все это, даже не стараясь разбираться. И интересовала меня не культурная ценность, которую они без сомнения представляли, и не сюжеты и хитросплетения судеб выдуманных или реальных личностей, а возможность отвлечься, оказаться на некоторое время в шкуре другого человека, с совершенно иными проблемами и взглядами на жизнь. Это помогало не думать о Лилит и не терзать свою душу сомнениями в правильности собственных решений.

Джима я видел не часто. Он, в отличие от меня, наоборот, увлекся клубной жизнью, и кажется, вообще никогда не оставался в одиночестве. Он пил с незнакомцами, в основном, с девушками, и практически каждый вечер находил себе новую подругу на грядущую ночь. Он вел себя так, как мы оба в клубах Филина всего лишь год назад. Но тогда мы лишь развлекались, убивали время, живя от задания к заданию. Теперь же цель у его развлечений была иной. Так же, как и я, прячась за книгами, пытался не думать о Лилит и нашем будущем, он, окунаясь в пьянство и утехи, старался не думать о том, что будет после того, как мы разберемся с Роландом. Джим никогда не планировал ничего наперед. Так он жил, лишь сегодняшним днем. Для планов и решений существовал Пастырь, его брат. И Джим шел за ним, верил во всем и никогда не сомневался, сам при этом оставаясь только рядовым охотником, и ему это нравилось. Он был доволен тем, что ничего не решает, лишь делает то, что хорошо умеет и готов был делать это до конца своих дней, не задавая вопросов, не принимая решений и ни о чем не рассуждая. Но все резко изменилось, и как ему следует поступать теперь? Уверен, он спрашивал себя об этом, и не знал, как взять все в свои руки, как стать достойной заменой своему брату, и хочет ли он ею быть.

Мы с Джимом за те дни, проведенные в клубе Блэки, полноценно поговорили всего лишь раз. Просто как-то так случилось, что он еще не напился, а я устал от чтения, и спустился в бар, чтобы перекусить. Мы встретились, заговорили о чем-то несущественном, а затем решили прогуляться по верхнему Горизонту.

– Зачем, ты думаешь, Роланду сдался этот заклинатель? – спросил я, пока мы шли по краю маленького парка. С правой стороны, отделяемые от нас низкими перилами, клубились и поднимались к небу испарения нижнего города.

– Для контроля, конечно, – с необычайной простотой ответил Джим, будто речь шла о прогнозе погоды за стеной. – А ты бы для чего использовал?

– Я бы? – я задумался, но всего на пару секунд. – Я бы никак не стал использовать. Слишком опасно, слишком... Джимми, это просто слишком.

– Говоришь, как моралист.

– А ты бы что, использовал заклинателя в своих целях?

– Не знаю, – Джим выбил из мятой пачки очередную сигарету. – Мой брат точно бы уничтожил. Но порой мне кажется, что у тебя с ним было гораздо больше общего, чем у меня.

Я был чрезвычайно удивлен, услышав такие слова от Джима.

– Думаю, это не так, – поспешил возразить я.

– Да брось, Клайд. Сам знаешь, что мы с Джоном ни разу не похожи. Вот вы – другое дело. Оба задаете вопросы, на которые ищите ответы. Бессмысленные, казалось бы, вопросы, но они важны для вас. Оба готовы взять на себя ответственность и принимать решения за других. Мне этого не дано. Да и не хочется как-то.

Мы вышли из парковой зоны, и вновь оказавшись на улице Горизонта, медленно побрели по ней, даже не задумываясь над направлением.

– Потому я и не могу сказать, что сделал бы с заклинателем. У моего брата были принципы, которые, возможно, его и погубили. У тебя тоже есть принципы. Но у меня их нет. И я мог бы, наверное, использовать эту силу в своих целях.

– В каких?

– Это уже другой вопрос, – Джим ухмыльнулся. – Я не знаю. Не могу даже представить. Роланд, он – фанатик, им движет идея контроля. Он не просто так хочет быть единственным охотником. А с силами заклинателя он сможет навсегда изменить сам принцип охоты. Да просто не нужно будет охотиться. Ведь, твари будут подчиняться его воле, сражаться и умирать по его прихоти. Черт, мужик убьет весь кайф от нашей работы.

– Только, если его заклинатель будет верен ему до конца, – уточнил я.

– Ну, я думаю, Роланд сделал все, чтобы так оно и было.

– Наши предки тоже. Однако, был один… да ты и сам знаешь.

– Знаю. Потому и считают, что Роланд – псих конченный. Тотальный контроль невозможен. Чем больше ты пытаешься контролировать, тем вероятнее, что что-то обязательно не будет тобой учтено. И какая-нибудь пропущенная мелочь, в итоге, приведет к твоему краху. Именно это случилось с предками.

Мы дошли до моста, вход на который был перекрыт сетчатыми воротами, по обеим сторонам от которых стояли люди с оружием наготове. С нашей стороны они были облачены в форму клуба Новолуние, как и те, кто встречал и сопровождал нас от каравана. Парни по другую сторону ворот были одеты в багрово-красные плащи из какого-то легкого материала, с капюшонами, из-под которых виднелись лишь массивные тактические очки.

– Конец территории Новолуния, – сообщил Джим, остановившись. – Думаю, нам стоит повернуть назад.

Мы развернулись и пошли в обратную сторону.

– Смотри-ка, что мне тут подвернулось, – Джим достал из нагрудного кармана своей куртки небольшой стальной футляр и протянул мне.

Осторожно сняв крышку, я обнаружил уложенный в мягкую форму шприц со стеклянной колбой и металлическим обрамлением. Он был заполнен на две трети какой-то мутной, серой жидкостью.

– Что это?

– Это, друг мой, модификатор, – Джим аккуратно взял из моих рук футляр, но не спешил закрывать его, словно наслаждаясь видом содержимого.

– Выложил за него кучу денег. Но оно того стоит, – похвалился он.

– Модификатор? – переспросил я, и Джим удивленно глянул на меня.

– Ох, дружище, тебя ещё учить и учить, – он закрыл крышку и убрал футляр обратно в карман. – Собственной группой руководишь, а о мире нашем так ни черта и не знаешь.

– Кончай возмущаться. Ты мне скажешь, что это, или нет?

Джим снова достал сигарету. И я только в тот момент подметил, что после смерти Пастыря он стал курить раза в три чаще. Да он вообще, практически всегда теперь держал сигарету в зубах.

– Ты же помнишь тех парней, с которыми мы позапрошлой зимой столкнулись? Тогда ещё Джона в ногу подстрелили. А один из них выкинул тебя из машины. Помнишь?

– Помню, – кивнул я и машинально потер рукой свое левое плечо, которое пострадало в той короткой схватке.

– Так вот, тот хрен, что у меня винтовку выбил, а потом тебя швырнул на три метра, был накачен модификаторами.

– Да, помню, Хирург говорил что-то такое. Технология предков, усиление и всё такое.

– Ага. Оно самое. Один укольчик, и ты невероятно крут.

– Да, только Хирург еще говорил, что это чертовски опасно и может плохо для тебя закончиться.

– Ну, ведь я и не собираюсь колоть его прямо сейчас. Так, для страховки взял. На будущее. Мало ли, что может произойти. Такая штука под рукой не помешает. А в Филине ничего подобного не достать. Тем и хорош Горизонт. Здесь есть всё.

– Может быть, – кивнул я. – И всё же, мне здесь не нравится.

– Не волнуйся. Скоро мы покинем этот город, – заверил меня Джим и оказался прав.

Через пару дней после нашей прогулки в мою комнату постучался тот самый седой мужчина, помощник Блэки и наша официальная нянька, имя которого я так и не узнал, а может просто не запомнил.

– Босс просила передать, что, если ты ещё не передумал участвовать в операции, то выезд намечен на эту ночь.

– Не передумал, – ответил я, и он, кивнув, удалился.

«Вот и свершилось», – я вновь прошел к окну и в последний раз уставился на рисунок гарцующего всадника. Нашему ожиданию пришел конец. Нам предстояла схватка, но после, если все пройдет успешно, нас с Джимом ждало освобождение. Больше уже ничего не будет тянуть назад. И я пообещал себе, дал непреложный обед, что, когда все закончится, я перестану оглядываться на Грешников, я оставлю этот этап своей жизни в прошлом. Даже если Джим не сможет, я всё равно, пойду вперед. Ради себя, ради команды, и в первую очередь, ради Лилит.

Эта история подошла к концу, и оставалось лишь поставить в ней точку.