Школяр

Глава 4

…Всю вторую половину дня среды я давил в себе желание влезть в Сеть и поискать последние новости о межродовой войне, отнявшей у меня брата, отца, родичей и нормальное будущее. В итоге силы воли хватило за глаза, но постоянное напряжение прорвалось этой же ночью, «порадовав» кошмарами, в которых то Славка, то матушка, то батюшка умирали под заклинаниями Земли, Воздуха и, почему-то, Молнии, а их ответные просто обтекали мрачные фигуры в бесформенных черных балахонах и безрезультатно рассеивались в пространстве.

В общем, из лужи холодного пота я подорвался в пятом часу утра, заскочил в туалет, вытерся полотенцем, натянул штаны с кроссовками и унесся на стадион.

Физические нагрузки на пределе возможностей, конечно, помогли, но не сказать, чтобы очень сильно. Контрастный душ, принятый после тренировки, тоже взбодрил, но не успокоил. Так что на завтрак я выдвинулся мрачным, как грозовая туча, и всю дорогу до столовой мечтал на ком-нибудь сорваться. Увы, с этим не свезло: никто из школьных авторитетов так на пути и не попался, а мелкая шушера продолжала ждать то ли выписки «медвежат», пострадавших «по моей вине», то ли разборок с Прыщем в пятницу вечером, вот инициативу и не проявляла.

Я попробовал похамить — вломился в столовую одним из первых, снял пиджак, нагло повесил на спинку самого козырного кресла и только после этого встал в очередь. Народ проигнорировал и этот вызов. Хотя смотрел, как на самоубийцу, и ждал появления авторитетов. Я тоже ждал. Лишние десять минут после вкусной и сытной трапезы. Потом вспомнил, что к первому уроку тут просыпаются не все, понял, что теряю время зря, и вернулся в свой жилой блок. Там почитал конспект Ледицкой и пришел к выводу, что эта женщина училась как бы не добросовестнее меня: практически каждый абзац текста сопровождался комментариями, отсылками на другие источники, схемами и выводами, сделанными во время личных экспериментов. От файла оторвался только благодаря сработавшей напоминалке, очередной раз пострадал из-за того, что вынужден тратить море времени впустую, и быстрым шагом вышел в коридор. А уже без одной минуты девять перешагнул через порог кабинета русского языка и литературы, залюбовался невероятно густой рыжей гривой, узкой талией, аппетитнейшей задницей и красивейшими ножками училки, которую, кстати, видел в первый раз.

На последних трех метрах «дистанции» уставился в окно, добрался до своей парты, сел, посмотрел на мисс-Вселенную спереди и с трудом удержал лицо — с этого ракурса она вызывала не интерес, а омерзение! Причем не выдающимися надбровными дугами, мясистым носом и тяжелым подбородком, а крайне неприятным расположением мимических морщин, брезгливо поджатыми тонкими, практически бесцветными губами и взглядом, в котором читалось глубочайшее презрение ко всему на свете, кроме себя-любимой!

Пока я отходил от эмоционального шока, эта особа успела посмотреть на часы, переместиться за кафедру, повернуться к классу всем корпусом и одарить учеников змеиной улыбкой:

— Мне надоело слушать ваше блеяние, и сегодня я от него отдохну…

Судя по тому, что после этих слов раздался многоголосый стон, она изрекала нечто подобное не первый раз, и мои одноклассники знали, о чем вот-вот пойдет речь.

Как выяснилось буквально через секунду, с этим выводом я не ошибся:

— Сегодня у вас в программе сочинение. А темой будет…

Тут она, издеваясь, выдержала длинную паузу, а затем реально удивила оригинальностью названия наших будущих трудов:

— …ну, скажем, «Логические нестыковки в поведении второстепенных персонажей романа „Четыре дня в аду несбыточных надежд“»!

Пока класс вешался, Инна Переверзева дисциплинированно подняла руку, дождалась разрешающего кивка и хмуро поинтересовалась, можно ли будет пользоваться первоисточником.

Учительница презрительно поморщилась, сделал вид, что размышляет, а потом «проявила великодушие»:

— Если проблемы с памятью и мозгами, то так и быть, пользуйтесь. У вас два часа на все про все и… информация персонально для новенького: в моем классе установлена система контроля траффика любых электронных приблуд, так что не тратьте время на поиски живых или программных «помощников»!

Я пропустил это дополнение мимо ушей, ибо учился не ради оценок, соответственно, все задания наставников делал самостоятельно и предельно добросовестно. Не стал тянуть и с началом работы: включил личный терминал, создал новый документ, впечатал в него название, появившееся на большом экране за спиной Агнии Пантелеймоновны, и выписал в отдельный столбик имена второстепенных героев произведения. Пока восстанавливал в памяти, чем себя проявил каждый отдельно взятый, и разбирался в мотивациях, успел заинтересоваться предложенной темой и… сел на любимого конька сводного братца, то есть, принялся придираться ко всему и вся. А минут через сорок, оглядев список недоработок «великого» Николая Лапина, внезапно вспомнил язвительный отзыв Якова Скрябина, единственного литературного критика, с мнением которого считался наш наставник по русской словесности:

К сожалению, это воспоминание потянуло за собой другое, и перед моим внутренним взором появился хохочущий Славка. Со взглядом, горящим весельем, и непослушной челкой, лезущей в глаза. Вспомнил и стул, на задних ножках которого он в тот момент качался, и звонкие шлепки его ладоней по бедрам, и попытки добавить к этому четверостишию еще одно. С нашими впечатлениями об этом романе. В общем, я на несколько секунд выпал из реальности. Но училка, как оказалось, не дремала — подошла ко мне, прочитала эти стихи, невесть когда впечатанные моими руками на место под эпиграф, и изумленно хмыкнула:

— Вы читали и до сих пор помните эту эпиграмму Скрябина?!

Лицо брата снова кануло в Лету, и я коротко кивнул.

— Интере-е-есненько… — протянула она, изобразила танцевальный пируэт и… оставила меня в покое. В смысле, одарила нечитаемым взглядом, облизала губки и, покачивая бедрами, пошла к кафедре…

…Сочинение я закончил за семь минут до звонка на перемену. Никакой уверенности в том, что в нем описаны все логические нестыковки, у меня, само собой, не было, зато я знал, что сделал самое главное — изложил мое личное мнение в комплекте с достаточным количеством аргументов и цитат. Вот и не дергался — дважды перечитал текст, не нашел ни одной грамматической ошибки, чуть подчеркнул итоговое заключение, заменив недостаточно резкую фразу на звучащую так, как надо, и со спокойным сердцем отправил файл Агнии Пантелеймоновне. Увы, буквально через миг курсор сам собой потянул «мой экземпляр» сочинения в правый верхний угол рабочего стола на экране часов и… не нашел папки со всеми предыдущими!

Мысль о том, что мой коммуникатор сейчас у матушки, а она — невесть где и рискует жизнью, заставила задохнуться ненавистью к Дурасовым и их верным союзникам. Не знаю, как в этот момент выглядело мое лицо, но Прыщ, за какой-то надобностью подкативший ко мне сразу после звонка, решил не будить лихо, пока оно тихо, и куда-то тихонько свалил.

Перехода в кабинет географии не помню — видимо, шел на автомате, сев на хвост кому-то из девчонок. Начало урока тоже прошло мимо меня. А потом в поле зрения нарисовался преподаватель и попросил рассказать классу об Архангельской губернии, Онежском уезде и тех родных местах, которые по какой-то причине запали мне в душу.

Я не видел в его глазах и тени негатива, но палиться не собирался. Так что встал, дал волю горечи своих утрат и криво усмехнулся:

— Больше всего в душу запал родной дом. Но возвращаться в него как-то не хочется: в середине августа в нем угорели мои родители и их собутыльники, так что теперь он ассоциируется с братской могилой.

Учитель потемнел взглядом и виновато вздохнул:

— Прости, не знал. Вопрос снимается. Садись…

Я сел. Но вместо того, чтобы влезть в часы и занять мозги каким-нибудь учебным курсом, весь урок вслушивался в то, что говорит этот человек, ибо чувствовал стыд. А потом был очередной звонок, переход в кабинет основ технической грамотности, нездоровая суета, ни с того ни с сего поднявшаяся среди одноклассников, и новая попытка Прыща подкатить к моей парте.

В этот раз мое лицо его не отпугнуло — «Бог изворотливости и хитрости» нагло уселся на столешницу, посмотрел на меня сверху вниз и «осчастливил»:

— Я могу кокрети-… конкрити-… в общем, назвать свои условия!

Причина для такой спешки могла быть только одна: он откуда-то узнал, что вчера вечером я наведывался в зал к Медведеву, но тренера не застал. Это развеселило, и я плавно повел рукой, предлагая продолжать.

Чирков задрал нос еще выше и «пошел навстречу»:

— Я объясняю, как решить твои проблемы, и подключаю тебя к моему личному каналу, а ты падаешь под меня и решаешь мне контрольные.

Его наглость на миг восхитила. А потом на первый план выдвинулась злость, и я с большим трудом заставил себя изобразить удивление:

— Я что, похож на человека, способного под кого-либо упасть или решать чужие задачи?!

Он нехорошо прищурился и снова обошелся без конкретики:

— Ты играешь с огнем!

— Верно! — подтвердил я. — По два-три часа в сутки. Кроме того, играю с Воздухом и другими стихиями. Ибо без медитаций Дар не пробудить, а он мне нужен.

— Шутиш-ш-шь? — прошипел Костик.

Я отрицательно помотал головой:

— Нет. Я действительно медитирую по два-три часа каждый божий день, действительно уделяю львиною долю этого времени Огню, действительно не собираюсь ни под кого падать и действительно не решаю чужих задач, ибо считаю, что это унижает. Того, кто заранее признается в собственной тупости.

Он побагровел:

— Ты назвал меня тупым?!!!

— Нет. Я объяснил причину, по которой не решаю чужих задач, и не более того. Кстати, я не считаю, что мое субъективное мнение является истиной в последней инстанции. Более того, уверен, что для кого-то твое предложение будет светом в окошке, и отношусь к этому индифферентно. Делай выводы.

— Уже сделал! — процедил он, демонстративно сжал правый кулак и… залюбовался «этой красотой» достаточно посредственных размеров. А когда понял, что мне плевать и на сделанные выводы, и на ярость, и на кулак, злобно оскалился: — Мы обязательно вернемся к этому разговору. Но чуть попозже!

— А что тебе мешает высказать свое мнение прямо сейчас? — спросил я, до смерти устав от этих детских игр в песочнице, и выпустил наружу свою ненависть к Дурасовым: — Стеснение? Отсутствие уверенности в собственных силах?! Страх получить по рогам?!!!

Он качнулся назад и на долю секунды отвел взгляд. А когда понял, что я это заметил, выдохнул мне в лицо, что я труп.

— Громкое заявление! — презрительно усмехнулся я. — Но, как обычно, предельно абстрактное. Костя, парни, которые не говорят, а делают, строят предложения иначе, ибо не боятся использовать местоимение «я». И их фразы типа «Я тебя сломаю!», «Я тебя покалечу!» или «Я тебя убью!» звучат ни разу не по-детски. Ну что, решишься скорректировать свою речь и повзрослеть? Нет?! Я так и думал…

…Свалив из класса сразу после моей отповеди, Прыщ пропал с концами. Я, естественно, удвоил осторожность, но по углам не прятался — сразу после биологии наведался в столовую, с аппетитом пообедал, спокойно ушел в свой жилой блок, где медитировал до четырнадцати тридцати, а потом натянул спортивную форму и отправился на сдвоенный урок физкультуры. Да, вышел чуть раньше, чем надо, но необходимость переговорить с Медведевым никуда не делась, а оттягивать разговор в свете последних событий не хотелось от слова «совсем».

Кирилл Александрович оказался у себя в кабинете. Но для того, чтобы его вызвать в коридор, мне пришлось дождаться завершения разговора его помощника с какой-то девицей чуть постарше меня и изложить свою просьбу. Максим Анатольевич коротко кивнул и пошел за своим начальством.

А через пару минут «начальство» вышло в коридор, увидело меня и презрительно поморщилось:

— Пришел проситься в команду, чтобы решить свои личное проблемы за мой счет?!

— Я всегда решаю свои проблемы самостоятельно! — гневно выдохнул я, запоздало сообразил, что забыл добавить онежский говорок, и продолжил уже с ним: — И в команду проситься не собираюсь, ибо нормальные тренировки без доверия к партнеру невозможны, а я не смогу доверять уродам, позволяющим себе нападать толпой на одиночек и тех, кто заведомо младше, да еще и бить их в спину!

Он чуть не лопнул от бешенства, но удержал себя в руках:

— Ну, и чего ты тогда сюда приперся аж за четверть часа до урока?!

— Хочу с вашей помощью и под вашим присмотром подраться один-на-один со всеми теми учениками этой школы-интерната, у которых есть ко мне какие-либо претензии.

— Не понял?! — опешил он.

Я пожал плечами:

— Вы придумаете, как объяснить это мероприятие руководству, сделаете объявление через систему оповещения и проконтролируете процесс. То есть, прикроетесь со всех сторон. А я буду драться. До тех пор, пока не закончатся желающие. И, в конечном итоге, решу свои личные проблемы САМ!

Презрение из его взгляда пропало, а злость — нет. Вот она и заговорила:

— А для чего это МНЕ?!

Я расплылся в той самой безумной улыбке, которой последний год пугал особо непонятливых родственников:

— Под вашим присмотром я буду драться по правилам. Откажете — начну решать свои личные проблемы уже сегодня, не сдерживая злость на уродов, мешающих спокойно учиться…

…Медведев косился на меня весь сдвоенный урок. А я был спокоен, как удав: за первые четверть часа сдал нормативы по подтягиваниям, отжиманиям и скручиваниям корпуса, затем заявил, что игра в ручной мяч по столь мягким правилам мне не интересна, и отправился «осваивать» тренажеры. «Осваивал» без дураков и без фанатизма: влез в Сеть, нашел программу для начинающих, определился с последовательностью рекомендованных упражнений, «нашел» скамью для жима лежа и принялся отрабатывать базовую технику с пустым грифом. На камеру часов, пристроенных на соседнюю скамью. После десятка повторений вернул штангу на опоры, посмотрел запись, сравнил ее с эталоном из Сети и еще два подхода «исправлял ошибки». В том же режиме «веселился» с гантелями по пять килограммов на скамье для разводки, качал спину, ноги, бицепс, трицепс, плечи и пресс. Вернее, создавал легенду о своем первом знакомстве с железом, «подбирал» рабочие веса и… неявно демонстрировал наличие мозгов, не делая упражнения с осевой нагрузкой на позвоночник.

Закончив комплекс, последовал «следующему совету» из Сети и как следует потянулся. Потом попрыгал на скакалке, услышал звонок с урока, «расстроено» поморщился и ушел в раздевалку.

Кирилл Александрович встретил меня на выходе, отвел к ближайшему окну и испытующе уставился в глаза:

— Почему ты работал с такими маленькими весами?

— Мои личные проблемы никуда не делись. А забитые мышцы осложнят их решение.

— По каким правилам рассчитываешь драться?

— По максимально приближенным к реальной драке. Ибо победить «по очкам» тех, кто намного выше и тяжелее, не смогу по определению. Впрочем, даже если мне и улыбнется Удача, то такая победа никого ни в чем не убедит.

Он согласно кивнул и задал еще один вопрос:

— Это ведь не все причины, верно?

— Не все… — покладисто подтвердил я. — У меня не было возможности профессионально заниматься рукопашкой, так что весь имеющийся арсенал взят из роликов, найденных в Сети, отработан на чем попало и проверен в реальных уличных боях. А еще я не боюсь ни крови, ни боли и никогда не сдаюсь. Ну, и как все это проявить в балете?

— Никак! — твердо сказал он и хлопнул меня по плечу лапой размером с совковую лопату: — Что ж, твой подход к решению подростковых проблем мне по душе. Объявление сделаю завтра, после того, как продавлю этот вопрос у Валерия Алексеевича. Но слух о том, что ты вызвал пацанов на бои, пущу по интернату уже сегодня. Осталось решить главный вопрос: когда начинаем?

Я пожал плечами:

— Да хоть сейчас…

…Последние два урока я занимался своими делами, то есть, штудировал конспект Лады Леонидовны, запоминал образы, упрощающие фокусировку на Воздухе, и обдумывал цепочку ассоциаций, которая, по логике, должна была помочь со сменой стихии без «выхода в реальность». Отвлекся всего один раз, ответил на вопрос учителя, получил честно заслуженную десятку и снова ушел в процесс познания. Звонок, раздавшийся «невовремя», сбил концентрацию на чертовски интересной схеме плетения учебного заклинания смерч, и неслабо взбесил. Но стоило сообразить, что этот перезвон колокольчиков «разрешил» вернуться в жилой блок и заняться практикой, как раздражение как ветром сдуло — я заблокировал рабочий терминал, встал из-за парты и быстрым шагом пошел к выходу.

На подозрительный шепот Влада Якимова, склонившегося к уху Олега Филимонова, обратил внимание уже после того, как взялся за дверную ручку и, конечно же, подобрался. Однако, переступив через порог, не обнаружил ни «засады», ни групп старшаков, ошивающихся в непосредственной близости от этого кабинета, ни избытка «персонального» внимания. Расслабляться не стал — развернул плечи, расслабил руки и пошел к лестнице по центру коридора, демонстрируя абсолютную уверенность в себе. Да, очень четко отслеживал любую нестандартную активность парней у каждого поворота, каждой двери и т. д., чтобы не нарваться на какую-нибудь неприятность. Но в моей ситуации это было более чем оправдано, и я работал головой со страшной силой. Вот и устал. Морально. Поэтому, добравшись до своей комнаты и обнаружив, что Левы в ней еще нет, проверил, заблокировался ли замок, облегченно перевел дух и ушел в ванную.

Подержав голову под струей холодной воды, основательно взбодрился. Потом высушил волосы, вытер лицо, вернул полотенце на место и пошел переодеваться. А еще через пару минут вытащил из-под кровати коврик для медитаций, сел, закрыл глаза, привычно «отодвинул» за край сознания все мысли, вызвал «картинку» с бушующим пламенем и принялся его высветлять. Как ни странно, справиться с этим этапом превращения Огня в Воздух удалось на удивление легко, и я попробовал изменить «ощущения», то есть, вместо опаляющего жара почувствовать приятную прохладу. К сожалению, образ, на который я медитировал с семи лет, не захотел трансформироваться настолько радикально, и через какое-то время мне пришлось признать, что «легкий» путь смены стихии привел в тупик.

Начать «с нуля» тоже оказалось проблематичным: стоило представить бескрайнее поле под звездным небом и потянуться к Воздуху,

как какая-нибудь звезда срывалась со своего места, падала в «серую» траву и рождала ярчайшую вспышку. А язычки пламени, появляющиеся вокруг этого места, стремительно набирали силу и за считанные мгновения перекрывали все «поле зрения» правильным, то есть, давно выстраданным, образом! Вот я и начал бескомпромиссную войну с самим собой: заменил поле на пустыню, затянул небо сплошной облачностью, заставил себя почувствовать жар остывающего песка, «подождал», пока ночной холод выстудит его полностью, а потом постарался ощутить прохладу. И ощутил. Сначала вспышку боли в животе, затем чувство полета, а еще через миг — новую вспышку боли, но на этот раз в спине и затылке!

Возвращение в реальность получилось ни разу не мгновенным, и за те несколько мгновений, которые я потратил на «включение» зрения и слуха, мне прилетело в середину грудной клетки, левую скулу и в плечо. Зато падение на левый бок и удар правым подъемом по боковой части чьего-то коленного сустава получились само собой. И пусть последний особо не навредил, зато эта нога стала дополнительной точкой опоры. Вот я и оттолкнулся. И от нее, и от пола. Да, поймал еще пяток увесистых пинков, но этот размен был выгоден — я выскользнул из фокуса атаки сразу трех человек, закатился под кровать и усложнил противникам задачу.

Они, естественно, не обрадовались и начали материться. А я сдвинулся на полметра к изножью, подтянул к себе правую щиколотку, выхватил из-под браслета тычковый нож и ударил. В ближайшую голень. Причем не в кость, а в нижнюю часть икроножной мышцы. А после того, как трехсантиметровое лезвие погрузилось в плоть, повернул кулак на девяносто градусов и рванул на себя.

Для того, чтобы дотянуться до еще одной «законной цели», пришлось упереться стопой в стену и кинуть себя вперед. Зато этот укол тоже получился на загляденье, и к первому крику боли добавился второй. Увы, мой маневр позволил какой-то твари вцепиться в дальний угол кровати и рвануть его вверх, но двум из шести старшаков было уже не до меня, а я уже разозлился и дотянулся до ножа! В общем, не успела «крыша убежища» перевернуться и встать на попа между моей спиной и стенкой, как я достал еще одну нижнюю конечность. Плюс ударил пяткой по коленной чашечке здоровяка, похожего на Прыща. Вернее, начал этот удар, но этот гад оказался хорош — вовремя разорвал дистанцию и снова рванул в атаку. Слава богу, тоже неудачно — тело, которому я перерезал ахиллово сухожилие, завалилось аккурат перед ним и не позволило нанести нисходящий удар ногой по моей голени.

Еще один толчок — на этот раз в «дно» кровати, стоящей на боковине — позволил дотянуться до шатена в уличных ботинках на толстой подошве и с носками, окованными сталью. Этого я сдуру ударил в связку над ближним коленом. Причем настолько «удачно», что парень упал прямо на меня!!!

Тут ему заорали «Держи!!!», и он услышал: через боль обхватил меня за талию и попробовал боднуть лбом в нос. Мгновением позже мою правую ногу зафиксировал еще кто-то из «лежачих», а оба «стоячих» начали вкладываться в удары по спине и левой ноге.

Били настолько жестко, что у меня сорвало все тормоза: увернувшись от очередной попытки шатена размозжить мне нос, я вцепился в его ухо, благо, оно торчало чуть ли не перпендикулярно голове, в два режущих удара клинком отрезал его к чертовой матери и под истошный крик хозяина метнул в сторону Чиркова-старшего, очередной раз всадившего ногу мне в спину. Потом достал ножом подъем кроссовка, оказавшегося достаточно близко, провернул кисть в любимом стиле Славки и «поплыл», схлопотав удар в затылок. Так что две или три секунды действовал на автомате и на ощупь — заблокировал голову шатена левой ладонью, давлением пальца на глаз заставил повернуть ее на бок, вбил нож в щеку в районе коренных зубов и прорезал до уголка рта. Ублюдочный братец Прыща, видевший этот процесс с начала до конца, начал материться в разы грязнее и громче, чем до этого, а я, как раз успевший более-менее оклематься, расплылся в безумной улыбке:

— Еще один удар — и он лишится глаза!

— Ты не посме-… — начал, было, он когда мой нож ушел на сантиметр с лишним под нижнее веко, затараторил: — Остановись, бешеный, это уже не шутки!!!

— А разве я когда-нибудь шутил? — изумленно спросил я, почувствовал, что по ногам потекло, и презрительно поморщился: — О, твой друг поверил. И обоссался. Герой, однако…

«Герой» действительно поверил. Поэтому наплевал на возможный гнев Игната и, заливаясь слезами, ответил на все мои вопросы. А еще не дергался в моем захвате все время, пока Чирков-старший, глухо матерясь, выволакивал в коридор остальных «бойцов» и убеждал скота Левушку, ошивавшегося где-то неподалеку, показаться мне на глаза. Так что перед тем, как обратиться к этому уроду, я, наконец, перевернулся на спину, перетерпел вспышку боли в ребрах, и устроился поудобнее. А потом поймал его затравленный взгляд и мило улыбнулся:

— О моем вызове на бои слышал?

Он нервно сглотнул и утвердительно кивнул.

— Ты выйдешь против меня первым. Ибо предателей я не люблю.

— Меня заста-…

— Плевать: ты разблокировал дверной замок и ждал. Хотя мог сбегать за преподавателями. В общем, не выйдешь на бой сам — найду и показательно поломаю. Кстати, ты тут больше не живешь. Так что выноси свое шмотье и вали к чертовой матери!

— Да, но я…

— У тебя две минуты. Время пошло…

Он сгорбил спину и понуро поплелся к своему шкафу, а шатен, видимо, дожидавшийся паузы, прохныкал просьбу его отпустить. В этот момент в дверной проем влетела Ледицкая, кинула на меня один-единственный взгляд, затем мазнула им по лицу моей жертвы и… отвесила Чиркову-старшему такую убийственную пощечину, что он вырубился!!!

Через десяток секунд «выключила» и шатена. Каким-то целительским заклинанием. Потом отбросила безвольное тело в сторону, присела возле меня, провела диагностику и удивленно хмыкнула:

— Два сломанных ребра, четыре трещины, отбитая почка и пяток не особо серьезных растяжений. Легко отделался, однако! Ножичек отдашь?

Я отрицательно помотал головой, сжал зубы и, морщась, поднялся на ноги. А после того, как утвердился в вертикальном положении, обратился к женщине с небольшой просьбой:

— Лада Леонидовна, мой сосед куда-то скоропостижно переезжает. Вы бы не могли перепрограммировать дверной замок так, чтобы доступ в этот жилой блок остался только у меня?

Помня о том, что она эмпат, выделил слово «только» не интонацией, а вспышкой злости. И это сработало:

— Перепрограммирую, конечно! И заблокирую возможность внесения каких-либо изменений своим личным кодом. Ибо бардак, творящийся вокруг, начинает надоедать.

Тут ее взгляд уперся в Леву, закончившего собираться, и я чуть не оглох от командного рыка:

— Потоцкий, стоять!!!

Тот замер, как вкопанный, и Ледицкая продолжила заруливать:

— Вещи в коридор и на пол, Игната — за шиворот и в приемный покой! Белова!!!

— Да, Лада Леонидовна? — раздалось из коридора, а через миг в дверном проеме нарисовалось личико незнакомой старшеклассницы.

— Приведи-ка ко мне еще одного бурлака — тут еще Береснев в райских кущах. Далее, построй одноклассниц Чиркова и заставь отмыть полы, которые изгваздает это тело по дороге. А потом найди Прыща и притащи сюда за ухо: комнату Дерябина будет отмывать он. Причем не шваброй, а ручками…

…Возня с системой контроля доступа моего жилого блока еще сильнее испортила Ледицкой настроение: как оказалось, войти в него могло аж шесть человек — я, Левушка и четыре старшеклассницы, причем последние получили эту прерогативу с помощью какого-то преподавателя! Делиться информацией по персоналии целительница не стала, но очень нехорошо усмехнулась. А в момент появления Беловой, кстати, выполнившей ее требование буквально и притащившей Костю за ухо, предвкушающе заулыбалась:

— Прыщик, миленький, помнишь, я тебя предупреждала, что интриги до добра не доведут?

Он злобно зыркнул на нее исподлобья и взвыл от боли, так как Беловой это не понравилось, и она рванула ухо вверх.

— Так вот, прикрываться братом у тебя больше не получится: сейчас ты снимешь с себя майку и предельно добросовестно отмоешь этот пол от крови и мочи, а завтра ответишь на вызов Лютобора и подерешься. Иначе я одарю тебя хроническим энурезом, и он уронит твой псевдо-авторитет в грязь!

— Будешь ссаться… — «перевела» термин подкованная девчонка, явно получавшая удовольствие от участия в унижении Чиркова. — И днем, и ночью. А лекарства не помогут. Всосал?!

Он скрипнул зубами и попробовал вырваться, но куда там — Белова была выше, сильнее и ждала чего-то подобного. А потом к нему подошла Леди, приложила каким-то заклинанием и усмехнулась:

— Можешь валить. Но через полчаса у тебя начнутся настолько серьезные проблемы со здоровьем, что понадобится помощь сильного целителя. А я, как ты видишь, не в духе… Все, Маш, отпускай, он спекся!

Костя действительно спекся — молча снял сначала пуловер, затем майку и отправился в ванную. Как я понял, за водой. Лада Леонидовна проводила его тяжелым взглядом, а затем посмотрела на помощницу и смягчилась:

— Присмотришь за этим уродцем? А то мне «чинить» Лютобора и скотов, которых он поломал.

— Запросто!

— Спасибо, с меня причитается!

— Я вам и так должна по гроб жизни… — без тени улыбки заявила Белова, одарила меня взглядом, в котором горела просьба не распространяться об услышанном, увидела кивок-обещание, и спросила, есть ли в блоке что-нибудь такое, что Прыщ может спереть.

Я отрицательно помотал головой. А через несколько секунд вышел в коридор и следом за Ледицкой пошел по проходу, появлявшемуся в толпе из доброй сотни обитателей интерната…

До медблока добирались в «гуманном режиме», то есть, везде, где было можно, пользовались лифтом. Хотя обезболивание Ледицкой напрочь отсекало все неприятные ощущения. Приемный покой пересекли, не останавливаясь и не реагируя на стенания парней, баюкающих свои раны. Перед кабинетом Леди свернули направо, добрались до самой дальней двери, перешагнув через порожек, оказались в небольшой, но очень уютной палате, рассчитанной на одного привилегированного пациента.

— Палата для преподавателей… — сообщила целительница, ответив на незаданный вопрос. — Закрывается. В том числе и изнутри. Так что полежишь тут.

Потом попросила раздеться, уложила на высокотехнологичную кровать, села рядом, прикоснулась к предплечью и… мир «мигнул». В смысле, лицо Лады Леонидовны в мгновение ока сдвинулось на метр с лишним в сторону, непослушная прядь, свисавшая перед левым глазом, оказалась заправленной за ухо, белый халат исчез, а во взгляде появилось нешуточное напряжение.

— Что-то не так? — спросил я, сообразив, что проспал все лечение. Потом сел, свесил ноги, сообразил, что все еще раздет, и завернулся в одеяло.

Женщина потерла переносицу и ответила на «два первых слоя» вопроса:

— Переломы и трещины срастила, подстегнула регенерацию и тэдэ, так что часам к трем дня твой организм будет, как новенький. С твоими жертвами заметно хуже: их я поставлю на ноги к следующим выходным. Ибо заслужили наказание.

Я демонстративно выгнул бровь, и она, уловив посыл, нервно пощелкала костяшками пальцев:

— Комната «чистая», так что не буду ходить вокруг да около. Итак, нож отмыла и вернула на законное место, иллюзию подпитать не смогла, ибо ее накладывал Одаренный рангом выше, и оценила приблизительную стоимость браслета. Но это, по сути, мелочи. Загляни-ка в зеркало и посмотри на свои глазки…

В палате было светло, а экран комма целительницы с активированной программой «Зеркало» оказался перед лицом буквально через мгновение, вот я на отражение и залип. В буквальном смысле этого слова, ибо увидел вокруг радужки кантик серо-стального цвета!

— Н-не понял?! — через вечность выдохнул я, сообразил, что палюсь, и продолжил нести правдивую пургу с правильным акцентом: — Насколько я знаю, по отцовской линии мне теоретически мог достаться Огонь, а по линии матери — Воздух. Но кантик Огневиков — алый, Воздушников — голубой, а это…

— Ты физик, Лют… — угрюмо буркнула Ледицкая, не став дослушивать мой монолог. — И это может ста-… вернее, обязательно станет проблемой!

— Этого не может быть! — уложив в голове новое знание, твердо сказал я. — Род мага, у которого я мог взять Огонь, считается Древним, а зна-…

— Во-первых, далеко не каждая женщина признается в том, что уступила чужим домогательствам или подверглась насилию. А, во-вторых, твой Дар древнее! — криво усмехнулась она. — Поэтому в старых рукописях называется изначальным. А еще он невероятно редок и, скажем так, специфичен. Так что сватать тебя начнут в ближайшие дни.

— Что значит «сватать»? — нахмурился я.

Леди пожала плечами и грустно улыбнулась:

— Не знаю, в курсе ты или нет, но дети, в которых после четырнадцати пробуждаются Дары, а разы более непоседливы, боевиты и свободолюбивы, чем простецы. Кроме того, они начинают стремиться к независимости, искать свое место в жизни и переиначивать окружение под свои вкусы на несколько лет раньше сверстников, не в пример чаще бунтуют и заметно легче срываются в бега.

— Вы хотите сказать, что детские дома и школы-интернаты, подобные этому, строятся и содержатся не из альтруизма?!

— Альтруизм?! — насмешливо переспросила она и усмехнулась: — Ха!!! Один из первых разделов контрактов сотрудников этих учебных заведений предписывает проводить ежедневный контроль радужек всех учеников, премии за выявление потенциального обладателя Дара на порядок выше должностных окладов, а штрафы… о них не хочется даже вспоминать.

— В общем, меня спалят завтра-послезавтра, так? — зачем-то переспросил я, дождался подтверждения и спросил, чем это мне грозит.

Ледицкая облизала пересохшие губы и вздохнула:

— Стихийников, обнаруживающихся достаточно часто, просто переводят в школы-интернаты для Одаренных и ждут пробуждения Дара, чтобы оценить его потенциал. Менталистов начинают облизывать сразу, то есть, предлагают вступить в род, выделяют очень серьезное содержание, отправляют в учебные заведения для Одаренных аристократов и так далее. А с тобой будет еще веселее: твой Дар настолько редок и перспективен, что Зыбины, вероятнее всего, постараются перед тобой прогнуться, а потом дистанцироваться.

— С чего это вдруг? — нахмурился я.

— Присвоить физика им не дадут — рылом не вышли! — как-то уж очень зло выдохнула она. — Попытка пристроить тебя в княжеский род покровителей тоже выйдет боком: обидятся все остальные, Император и, вполне вероятно, ты. Значит, выгоднее всего пустить все на самотек, но так, чтобы ты остался доволен оказанным уважением. Ведь пробудить чувство благодарности не так уж и сложно, а оно когда-нибудь может и выстрелить.

Я ушел в себя, проанализировал все услышанное, пришел к выводу, что выкладки Лады Леонидовны звучат логично, а значит она, вероятнее всего, не лжет, и снова поймал ее взгляд:

— На мой взгляд, у меня остаются возможности для маневров. Но вы, судя по настроению, видите во всем этом какой-то подвох. Хотелось бы выяснить, какой.

— Подвоха нет: тебя действительно будут облизывать. Причем не только Зыбины, но и потенциальные родичи… — с абсолютной уверенностью в голосе и взгляде заявила она. Потом сгорбила плечи, немного поколебалась, подалась вперед и ткнула пальцем в браслет выживальщика: — А те, кто подарил тебе это украшение, мягко выражаясь, выйдут из себя. И назначат меня виноватой…

Надеюсь, бонусная часть не разочаровала. А теперь вопрос на засыпку. Вернее, два. И оба касаются артов. Мне тут подсказали, что картинки в середине текста сбивают с чтения и мешают. Насколько это, по-Вашему, соответствует действительности и не стоит ли мне выкладывать их в конце главы. Кроме того, интересует Ваше мнение касаемо размера каждого арта — я выкладываю в полном, но, в принципе, могу уменьшать. Буду рад каждому мнению. Заранее большое спасибо