Школяр

Глава 18 Часть 1

…Бывшие сослуживцы Раисы Александровны обнаружились под информационным табло. Стояли, вроде бы, спокойно, из толпы встречающих и прилетевших не выделялись и по сторонам не зыркали, но народ их обходил. По моим ощущениям, абсолютно бездумно. Мужчина, фотография которого была подписана словом «Ясень», оказался на полголовы выше и чуть плотнее «Ворона». А еще ощущался адептом школы Молнии. Вероятнее всего, из-за характерной резкости движений и скорости реакции на раздражители. Ну, а второй, вне всякого сомнения, являлся Огневиком. Причем раздраженным. Но это было очевидно, ибо алый кантик вокруг радужки практически не «гас».

Бесить их ожиданием я не собирался, поэтому уже секунд через десять после идентификации протиснулся между двух групп встречающих, зависших перед табло, зашел в «мертвую зону», поймал взгляд Ворона и еле слышно озвучил «пароль»:

— Я от Пери. Следуйте за мной.

— Ты? От Пери?! Не может быть! — «насмешливо», но тихо воскликнул Огневик.

Я равнодушно пожал плечами и воспользовался второй частью пароля. В смысле, последовательно посмотрел под его левую ключицу, в середину грудины и в область над правым подреберьем. Что это значило, Земляничка не объяснила, но мужчину проняло — он подобрался, коротко кивнул, поправил левую лямку армейского рюкзака-однодневки и еле заметно качнулся вперед в знак того, что готов начать движение. Ясень, контролировавший подходы к нашей компании, отзеркалил только последний перенос центра тяжести, но мне хватило и этого — я развернулся на месте, определился с направлением на нужную «пачку» лифтов и сходу набрал приличный темп. Естественно, для своих размеров.

Добрую сотню метров преодолел достаточно быстро, хотя желающих сбить меня с траектории телами либо багажом было предостаточно. Потом не попал в первую прикатившую кабинку из-за толпы основательно поддатых дуроломов, успевших к ней раньше меня, зато смог воспользовался второй. Стараниями отставных вояк, осадивших компанию веселящихся студентов парой ледяных взглядов. А где-то через полминуты первым вышел на минус третьем этаже, повернул направо и, немного поплутав между разномастных машин, подвел гостей столицы к нашим «Искоркам».

Раиса Александровна выбралась из салона самостоятельно, одарила мужчин, сложившихся в поясных поклонах, нечитаемым взглядом и озвучила несколько команд:

— Ясень — ко мне. Ворон — к Люту. Куртки и рюкзаки — в багажники. Все разговоры — дома. Все, вперед!

Вояки мгновенно избавились от верхней одежды, оббежали машины, закинули шмотье в крошечные отсеки для всякой ерунды, просочились на пассажирские сидения и дисциплинированно пристегнулись. Я тоже не тупил — помог Зыбиной вернуться за руль, затем метнулся к своей «красотке», упал в кресло, прикрыл дверь и завел движок. А уже секунд через пятнадцать, то есть, сразу после включения конференцсвязи, коснулся педали акселератора и привычно вцепился в хвост «Искорки» «старшей сестренки».

Пока неслись по территории аэровокзала, мой пассажир чувствовал себя расслабленно — с интересом огляделся и восхитился красоте интерьера салона, незаметно потрогал обивку и какое-то время вслушивался в сочное рычание двигателя. На двухкилометровом выезде к трассе, на котором Суккуба чуть-чуть разогналась, почувствовал себя не в своей тарелке. А после того, как мы рванули в сторону БТК в «ленивом» режиме, вцепился в дверную ручку.

В этот момент из динамиков акустической системы раздался ледяной голос Землянички:

— Мой племянник водит, как дышит. А это — наш спокойный режим.

Мы действительно ехали достаточно спокойно — я прекрасно обходился без подсказок и успевал не только рулить, но и коситься на пассажира. Но ему не верилось. Поэтому первые минут пятнадцать-двадцать его взгляд метался от спидометра к машинам, мимо которых мы пролетали, и обратно, мышцы ног пребывали в готовности к экстремальным нагрузкам, а пальцы рук тискали дверную ручку и передний угол пассажирского сидения. После того, как мы вырулили на Большое Транспортное Кольцо, бедняге стало еще хуже. Из-за более плотного движения. А потом с нами попробовал погоняться какой-то щекастый дяденька на черном «Стриже», и Суккуба, почему-то разозлившись, ускорилась. Раза, эдак, в полтора. Этого хватило и дяденьке, и Ворону. Первый пропал из виду секунд через двадцать после начала «гонки», а второй, как ни странно, допер, что мы на самом деле никуда не торопимся, и начал нормально дышать.

Не напрягался и во время езды по городу. Наоборот, разглядывал ту часть столицы, которую было видно через переднее стекло и правое окно, изредка обращал внимание на особо ярко одетых прохожих и порой почти неслышно вздыхал. А потом мы залетели в свой район, пронеслись по тихим улицам и снова заставили мужчину подобраться. Заносом, в котором заехали на территорию особняка и вписались в створ въезда в гараж. В результате коллекцию трофеев Суккубы он заметил далеко не сразу. А окончательно пришел в себя только в лифтовом холле. Что интересно, на пару с Ясенем, по моим ощущениям, пребывавшем в аналогичном раздрае.

Все время подъема на третий этаж эта парочка пялилась в зеркальную стену, разглядывая мое отражение. Потом Раиса Александровна вышла в коридор, свернула направо и направилась к своему кабинету. Перед сканером СКД задержалась буквально на пару секунд, а еще через полминуты, плавно опустившись в любимое кресло, врубила глушилку и прервала затянувшееся молчание.

— У меня есть работа. Хорошо оплачиваемая, абсолютно безопасная, не по специальности, длительностью от двух месяцев. Вся остальная информация — после клятвы Даром по форме четыре.

Судя по тому, что вояки, практически не задумываясь, озвучили весьма замороченный текст и вложили Силу в последнюю фразу, подобную клятву им приходилось давать не один десяток раз, оба словосочетания, намеренно выделенные интонацией, избавили от всех сомнений, а госпожа Зыбина пользовалась среди них серьезным авторитетом.

Она тоже расслабилась. В тех пределах, в которых могла расслабиться женщина, ненавидящая мужчин. И перешла к делу:

— Мой названный брат Лютобор Игоревич Дерябин — уже пробужденный физик.

Ясень с Вороном потеряли дар речи и уставились на меня квадратными глазами, а Зыбина криво усмехнулась:

— Да-да, вы не ослышались: этот юноша пробудил не сопутствующий Дар, а основной. И уже начал вкладываться в его развитие.

Тут Ворон нервно облизал губы, осторожно поднял вверх правую руку, дождался разрешающего кивка и задал вопрос, пугавший сильнее всего:

— Вы решили оставить его в роду?

— Нет. Мы планируем помочь Лютобору Игоревичу сформировать идеальную энергетику еще на этом этапе, затем пробудить оптимальную «вторичку» и, тем самым, вывести парня за пределы области интересов и грызни Великих Князей.

Безмолвная просьба Ясеня задать вопрос тоже не осталась без ответа, и он задал сразу три:

— На глазах Лютобора Игоревича сейчас линзы?

— Да.

— И вы сейчас говорили о связке «физик-молния»?

— Верно.

— А у вас есть методика раскачки?

— Есть.

— Тогда Великие Князья застрелятся. Всем скопом…

— Их проблема! — равнодушно сказала Зыбина. — В данный момент во всей Российской Империи нет ни одного физика такой специализации, а трое из пяти «кривых» дышат на ладан. Следовательно, если у нас все получится, то Люта не будут шантажировать или рвать на лоскуты, переманивая из рода в род, а радостно уступят Волконским.

— Правильно раскачанный физик под Молнией даже на первой ступени подмастерья — это покров, режущий сорок два процента всего входящего урона, плюс полный иммунитет к ментальным воздействиям в комплекте с безумной естественной регенерацией, повышенной скоростью реакции и перемещений! Да, такие монстры чуть-чуть «проседают» по мощности атак Молнией, но с огнестрелом в руках становятся идеальными телохранителями…

— …или ликвидаторами! — добавил Ворон.

— Или ликвидаторами… — подтвердила Раиса Александровна и желчно усмехнулась: — Поэтому Люта начнут носить на руках сразу после инициации. А тех, кто приложил руку к его возвышению, как следует отблагодарят.

— Правда, замучают вопросами об алгоритме пробуждения основного Дара… — начал, было, Ясень, но был перебит все той же Зыбиной:

— Не замучают. Алгоритм известен всем заинтересованным лицам не одну сотню лет, но это знание ничего не дает: для того, чтобы носитель крови пробудился в правильном ключе, требуется всего ничего — настоящая, а не изображаемая отвага, внутренняя готовность идти до конца, кристальная чистота помыслов и абсолютная уверенность в собственной правоте. К сожалению, в наше время былинные богатыри по духу встречаются нечасто,

а в аристократических родах, одуревших от собственной исключительности, не появляются вообще. Поэтому-то Бестужевы, Демидовы, Жихаревы, Злобины и им подобные только кичатся наличием этой крови, по делу и без вспоминают великих предков, врубавшихся во вражеские армии в рядах застрельщиков, красиво надувают щеки, но пробуждают одну «вторичку».

— О, как! — удивился вояка, явно услышавший все вышеперечисленное первый раз. Потом позволил себе изобразить легкий намек на презрительную усмешку и снова подобрался: — Спасибо за информацию. Наши действия?

Суккуба потянулась к коммуникатору:

— Читаете и подписываете контракт, который я вам сейчас пришлю, затем отправляетесь заселяться, а через час проводите Люту первую тренировку по методике, описанной в приложении…

…После того, как Геннадий Осипович увел эту парочку заселяться на этаж для Слуг рода, я встал с кресла, подошел к Раисе Александровне со спины и начал разминать закаменевшие трапеции. Вкладывать в манипуляции Дар, естественно, не мог, зато вкладывал душу. И это помогло — через несколько минут женщина перестала злиться, затем заставила себя расслабиться и, в конце концов, нашла силы ответить на незаданные вопросы:

— Да, я ненавижу и их, так как стоит закрыть глаза, как перед внутренним взором появляются сальные взгляды, а память услужливо стряхивает пыль с давно забытых воспоминаний. И пусть Ясень с Вороном особо не дурили, то есть, прекрасно осознавали пропасть между ними, вольноопределяющимися, и мною, аристократкой из довольно влиятельного рода, поэтому, в основном, плавились от похоти издалека, но во время боевых выходов позволяли себе чуть больше, чем хотелось бы.

Словосочетание «плавились от похоти» и вся последняя фраза монолога напрочь испортили мне настроение и пробудили ненависть к обидчикам моей «старшей сестрички»:

— Ну, и зачем тогда было вызывать именно их?

Зыбина пожала плечами, сообразила, что мешает, и снова расслабилась:

— Отслужили по четыре пятилетних контракта на не самом спокойном участке границы, пролили столько крови, что ее хватило бы на небольшое озеро, и научили выживать не одну тысячу новобранцев. Кроме этого, они — сироты, выпустившиеся во взрослую жизнь из школ-интернатов не в пример проще нашего, соответственно, не имеющие моральных долгов; личности, сделавшие себя сами и живущие на личные невеликие накопления в редкой глухомани, значит, не привлекающие особого внимания, и маги, раскачавшие откровенно слабые Дары до предела, дарованного природой…

— А можно чуть подробнее о последней составляющей?

— Можно. Только ты не останавливайся… — промурлыкала Земляничка, расстегнула рубашку, чтобы предоставить доступ к коже плеч, и, вероятнее всего, закрыла глаза. А после того, как я запустил руки под тонкую ткань и продолжил разминать мышцы, нехотя вернулась к обсуждаемой теме: — Они не бастарды, а их потомки. Причем в третьем-четвертом поколении. Из-за того, что кровь разбавлена до предела, шансы прорвать барьер ранга мастер были равны нулю. Да и с предыдущим, по логике, требовалось неслабо помучиться. Однако, по слухам, Ворон с Ясенем раскачались до подмастерьев еще на самых первых контрактах. А к моменту моего появления в крепости не только доросли до шестой-седьмой ступени и идеально освоили практически весь арсенал доступных заклинаний, но и добились высочайшего уровня контроля Силы. Само собой, этим вовсю пользовалось наше начальство — в периоды серьезных обострений межгосударственных отношений рейдовые группы под руководством этих парней неделями гуляли по османской территории и резали все, что шевелится. Короче говоря, с навыками, требующимися для твоего возвышения, у этих отставных вояк все в порядке. А я их сальные взгляды как-нибудь перетерплю.

Перед глазами возникла картинка с Вороном и Ясенем, шарахающихся по Османской Империи, и не захотела пропадать.

Тем не менее, я справился. В смысле, буквально через минуту сосредоточился на массаже и постарался как можно добросовестнее проанализировать услышанное. Причем в том самом режиме, к которому в свое время приучила матушка, то есть, придираясь чуть ли не к каждому слову под всеми возможными «ракурсами». Слабых мест нашел не так уж и много, а возможный серьезный подвох — всего один. Как следует попридирался и к своим выкладкам. А когда понял, что догадка имеет право на жизнь, счел, что молчание вобьет незримый клин в моем отношении к Зыбиной, и решил поделиться с ней своими сомнениями:

— Ра-ай?

— Да, мой мальчик? — отозвалась женщина, судя по голосу, пребывавшая в состоянии неги.

— Скажи, пожалуйста, акценты, неявно расставленные на похотливости твоих сослуживцев — это попытка манипуляции с целью пробуждения ярости?

Она отрицательно помотала головой:

— Я тобой не манипулирую. И никогда не буду: я тебя люблю и уважаю, поэтому делаю все, чтобы ты мне доверял. А любая вскрывшаяся манипуляция гарантированно уничтожит все хорошее, что есть между нами. Причем раз и навсегда. Далее, фразы, которые ты счел акцентами, являлись прорывами полузабытых чувств — к концу второго года службы меня тошнило от липких взглядов сослуживцев, их попыток подглядеть за мной в ванной, туалете или в кустах во время боевых выходов, ублюдочных комплиментов, не особо завуалированных намеков на желание подарить небо в алмазах и так далее. Да, сейчас ни Ворон, ни Ясень себе подобного не позволят, ибо понимают, чем это для них закончится, но будут и смотреть, и вспоминать… отдельные успехи во взломе камер систем наблюдения. А это дико бесит уже сейчас.

— Прости… — виновато выдохнул я и внезапно сообразил, что стою, сложившись пополам, обнимаю Раису Александровну за шею и прижимаюсь щекой к ее щеке!

Пока соображал, когда и каким образом оказался в этом положении, «старшая сестренка» подняла левую руку, запустила пальцы в волосы на моем затылке и, тем самым, помешала отстраниться:

— Спасибо. И за искреннее сочувствие, и за тепло души, и за этот порыв… Знаешь, я терпеть не могу чужие прикосновения, так как привыкла ощущать в них второе дно, а твои… твои заставляют страдать!

— Страдать? — эхом повторил я, вовремя сообразив, что последняя фраза — это своего рода «трамплин» к будущей шутке, и дав возможность Зыбиной изменить тон беседы.

— Ага: ты ж не позволил себя усыновить, а над братиком, пусть даже и младшим, нельзя издеваться так, как над сыном… — «расстроено» заявила она, начала поворачиваться ко мне, и… пространство «сошло с ума». В смысле, пол, стены и потолок сорвались со своих мест и закружились вокруг меня. А когда этот кошмар прекратился, оказалось, что я полулежу на бедрах Раисы Александровны и подлокотниках ее кресла лицом вверх, руки зафиксированы правой ладонью «злобствующей мучительницы», а левая щипает за щеку!

Не знаю, почему, но мне стало дико смешно, и я расхохотался.

Развлекающаяся женщина обиженно выпятила губу, захлопала густыми ресницами и… присоединилась к моему смеху. А секунд через десять вдруг замолчала, поймала мой взгляд и грозно прищурилась:

— Ну, и чем ты, злобный спиногрыз, компенсируешь мне недополученное удовольствие?

Ответ на этот вопрос горел в ее глазах, но я решил побарахтаться:

— Пока не знаю. Но обязательно что-нибудь придумаю. Если не в этом году, то в сле-…

— Убью!!! — «гневно» воскликнула она и… как-то резко посерьезнела.

Расфокусированный взгляд однозначно свидетельствовал о каком-то «раздражителе», появившемся в МДР, так что я осторожно выскользнул из «захвата», бесшумно опустился в соседнее кресло и превратился в слух.

Молчание продлилось минуты полторы, если не две. Все это время Раиса Александровна хмурилась и кусала губы. Потом скрипнула зубами, сжала подлокотник так, что побелели пальцы, вернулась в реальность, быстренько поймала мой взгляд и мрачно вздохнула:

— Мне нашли еще одного нужного человечка — безродную Ледышку, три с лишним года тому назад прорвавшуюся на вторую ступень ранга «мастер». Но у этой дурехи серьезные проблемы — устроилась на работу в самый обычный ресторан для простолюдинов, сломала руку сынульке местного купца первой гильдии и оказалась в камере предварительного заключения по обвинению в покушении на убийство, причем в компании с некими «сообщниками»!

— Деньги решают все… — мрачно буркнул я, вспомнив рассказы матушки, и разозлил Зыбину еще сильнее:

— Не все. И эти твари в этом убедятся. Се-… Завтра же!