Шайтан Иван 3

Глава 9

Князь Андрей.

В тот вечер, когда в штаб вошла Марэ и сказала:

— Андрей я пришла, ты примешь меня?

Я растерялся и просто остолбенел. Моя мечта стояла передо мной. Пришлось ущипнуть себя, чтобы убедиться, что это не сон. Мы стояли молча, никаких мыслей в голове не было до того момента, когда она подняла глаза и посмотрела на меня. Я увидел в них одновременно, робость, страх и ожидание. Он манил, как будто говоря, что же ты стоишь, обними меня.

Я отшвырнул всё в сторону, бросился к Марэ и она устремилась мне на встречу. Обнял, крепко прижал к себе и в эту секунду понял, как сильно я люблю её и никому не отдам. Потом объятия, поцелуи, голова кружилась от осознания того, что она моя, только моя. Марэ плакала и смеялась одновременно, в какое-то мгновение, вспомнив что-то, она переменилась в лице и стала торопливо рассказывать: — Отец вчера объявил, что собирается выдать Марэ замуж за Дауса, отцу которого он обещал в день её рождения. Когда ей исполнилось шестнадцать, приехал Даус и потребовал у отца выполнить обещание. Она любит меня и не хочет выходить за муж, за другого. Или я не люблю её? Поэтому она попросила Азамата помочь ей сбежать из дома.

Слушая Мару, я стал понимать в какую очень неприятную историю попал. Но мысль о том, что Марэ достанется другому, была невыносима для меня. Что делать я не знал и ничего не мог придумать. Единственная мысль, которая пришла в голову.

— Командир, он знает отца Марэ и дружен с ним.

Схватил её за руку.

— Пошли, я знаю кто может нам помочь.

Когда мы пришли и командир увидел меня с Марой, застыл, глядя на нас. Видимо не мог понять, как среди ночи Марэ оказалась со мной, в его доме. Потом до него стало доходить, что произошло, его взгляд стал пустым и стеклянным. Он смотрел сквозь меня, а я пытался рассказать ему, почему она так поступила. Наверно мой рассказ был сбивчивым и не последовательным. Командир, не слышал меня и когда я уже отчаялся достучаться до него, вдруг, заметил искру в глазах, а потом они заблестели не хорошим огнем. На меня смотрел хищник. Мара тоже наверно испугалась этого взгляда и заплакала. Я хотел прикрыть её, но услышав окрик командира, застыл на месте. Не совсем понял, что он сказал, но стало не по себе. Азамат вызванный им, сразу уловил, что командир зол, как никогда, выложил всю историю помолвки Марэ и Дауса. Когда он выгнал всех и высказал свои требования за помощь, оказанную мне, я уже не сомневался в том, что люблю Мару и пойду на всё. Без промедления дал слово, а он предупредил меня, что отрежет яйца в случае нарушения условий договора и я нисколько не сомневался, что выполнит обещанное.

Командир принял решение. Всё закрутилось, все забегали, получил волшебный пендель и я. У командира много интересных словечек и выражений, которых я никогда не слышал, только от него. Его любимое, «Вбейте себе в мозг», ' не ссыте.«, „волшебный пендель“, » прикалываться', «чурка с ушами», когда кто-то спросил почему с ушами, он ответил: — Чтобы было что отрезать. Я и сам не заметил, как много перенял от него. Когда забежал в штаб, мой Захар уже собрал вещи в два баула.

— Что оденешь, командир?

— Полёвку.

Мне так нравилось когда бойцы, моей полусотни, называли меня, командир. Это означало, что они признают, уважают и верят мне. Я был настоящим хорунжим, отдельной пластунской сотни. По дороге в Пятигорск, мы с Марой, я называл Марэ, Мара, сидели обнявшись и не замечали ничего вокруг. Ада и Женя, ехавшие с нами, улыбались и тихо перешёптывались. Ада накинула на Мару большой, вязаный платок с отверстием посередине, оказалось очень удобно и тепло. В городе мы остановились у какого-то дома и Савва через десять минут вернулся с молодым армянином, который показывал дорогу. Поселились в приличном доме, не плохо обставленном в восточном стиле, ковры, продолговатые подушки. Девушки ушли в свои комнаты. Я подошел к Савве, чтобы узнать, нужна ли моя помощь.

— Андрей Владимирович, ты делай, что командир сказал, а остальное приложится, я позабочусь. На следующий день, Савва ушел решать вопросы, я же отправился к Мазурову. Удивленный адъютант попросил подождать, у генерала был посетитель.

— Здравствуй Андрей, что-то случилось?

— Да, Станислав Леонтьевич, мне нужен отпуск по ранению, длительный.

— Ты можешь рассказать толком, что произошло?

— Не сейчас, Станислав Леонтьевич, не могу пока ничего сказать, простите, так сложились обстоятельства.

— Ничего противозаконного? — подозрительно посмотрел Мазуров.

— Нет, простите ещё раз, после разрешения всех вопросов я обязательно расскажу вам.

— Что ж, основание для отпуска есть, хорошо, я распоряжусь.

Следующим я посетил отделение Русско-Азиатского банка и снял пятьсот рублей на расходы. В доме царила суета. Какая-то женщина крутилась вокруг Мары снимая с неё мерки, они, вчетвером, что-то шумно обсуждали и Мара, поймав, мой взгляд улыбнулась мне. Вечером, когда мы с ней сидели в комнате, она обняв меня, сказала.

— Благодарю тебя милый, что позаботился обо мне, я не успела взять с собой никакой одежды. Ада сказала, что бы я заказала три дорожных костюма и два праздничных платья. Всё будет хорошо. Правда, Андрей?

— Конечно любимая, всё будет хорошо.

Что ещё я мог ответить ей. Влюблённый болван, не подумал о том, что Мара практически раздетая, а командир подумал. Меня удивила быстрота решения всех вопросов. Савва конечно очень близкий человек командира, но он исполнитель. Никогда не думал, что у Пера Алексеевича такие обширные связи в городе. Я не сомневался в том, что он решит все возникающие вопросы, но всё равно, чувство напряжения не покидало меня, заставляя переживать за Мару.

Наконец, на пятый день нашего пребывания в городе приехал Эркен.

— Андрей Владимирович, командир вас ждет в гостинице Астория, вместе с родителями Марэ.

Не знаю с чего, но я сильно разволновался, как и Мара. Мы оделись и выехали в сопровождении Саввы и Эркена. Встреча с родителями Мары прошла как в тумане. Я попросил её руки, не знаю, как у них принято. Али, дал согласие. Мара обняла отца и стала просить прощения за свой поступок, моя будущая теща улыбалась по-доброму, радуясь за дочь, а я стоял опустошенный и уставший после всего пережитого.

— Чего застыл? — подтолкну меня плечом командир. — Или не рад согласию?

— Да рад, только переволновался сильно.

— Ты, Андрей, когда приедешь домой, не затягивай со свадьбой. Пока родители будут приходить в себя, бери все в свои руки. — улыбался он. — И самое, важное, запомни, твоя невеста, княжна Марэ Баташева, дочь князя хаджи Али Баташева. Понимаешь почему это важно?

— Да, командир.

— Вот и хорошо. Там приданое привезли. Откроешь счёт Марэ в Русско-Азиатском банке, положишь пять тысяч серебром, передам тебе завтра. Готовься к дороге.

Пётр Алексеевич, подумал обо всем, хотя старше меня всего на два года. А я, не мог думать ни о чем, только о Маре. Наверное все влюбленные глупеют и поэтому совершают глупые поступки. Как хорошо, что у меня есть такой друг, да ещё мой командир.

Дорога на вполне комфортабельной, шестиместной карете была терпима. Мы болтали обо всем и ни о чём. Женя как и Мара никогда не бывали так далеко от дома. Говорят с милым рай в шалаше, с любимой в карете ни сколько не хуже. Так и ехал бы. Куда? Всё равно, лишь бы рядом была любимая. Первая неприятность случилась когда мы подъезжали к Ростову. Поздним вечером остановились в большом, постоялом дворе. Саня с девушками зашел в зал, а я задержался по нужде. Остальные занимались лошадьми. Когда я вошел в зал, застал такую картину. Саня стоял в углу зала и держал в руке кинжал, за ним прятались Мара и Женя. Перед ним стояли возмущённые штабс-капитан и два подпоручика.

Ты что себе позволяешь, сволочь, шомполов захотел.- разорялся штабс-капитан. Его лицо мне показалось знакомым. Почувствовал, что меня кто-то пытается оттеснить. Поворачиваюсь и вижу Артёма с двумя бойцами, которые с нехорошими лицами вылезают вперёд. На мою попытку дернуться меня за локоть задержал Захар.

— Да, ты не торопись, командир.

Артём встал рядом с Саней.

— Чего шумишь, ваш бродь? Ежели чего-то надобно, так по-хорошему спроси, а то сразу сволочь, шомполов раздаёшь не подумавши.

Капитан поперхнулся.

— Что, канальи, бунтовать вздумали. Подпоручик вызовите фельдфебеля с отделением. Я вам покажу, как бунтовать и оскорблять офицера. Подпоручик, рванувший к выходу, наткнулся на троих бойцов с простыми лицами.

— Хватит Захар, а то капитан лопнет от возмущения. Довольно, штабс-капитан, что за спектакль вы тут устроили?

Вышел на середину и повернулся к троице офицеров. Я узнал его, подпоручик Марк Георгидис, служил во второй роте нашего батальона в Преображенском полку. Из какого то знатного дворянского рода с греческими корнями. Порядком обедневшего, но гонористого и хвастливого. Он всем рассказывал о славном предке Георгидионисе, патриция Римской империи. По всему видать ему тоже пришлось покинуть гвардейский полк. Судя по тому, что ушел в армию с преимуществом в чине, выход был добровольный.

— А ты кто такой? — Марк не узнал меня

Тоже шомполов захотел?

Мы все были в полевой форме.

— Одеты в чёрт знает во что, не поймёшь кто такие.

— Не ты, а вы штабс-капитан, хорунжий отдельной пластунской сотни, князь Долгорукий.

— Андрей Владимирович⁈ Боже правый, я не узнал вас, прапорщик.- наконец он соизволил узнать меня.

— Так вот значит, куда вас закинула судьба. Да, я слышал, государь отправил вас на Кавказ. Теперь выходит, служите в казаках. Столько пренебрежения прозвучало в его словах, что я почувствовал закипающую злость и сразу вспомнились слова сотника.

— Чем опаснее ситуация, тем спокойней ты должен быть, а если тебе угрожает смерть улыбнись ей по-доброму, ибо она не любит смелых и наглых, которые нахально таращатся в глаза. Все любят мягких и пушистых, смерть не исключение.

Тогда мы долго смеялся над философствованием командира, но как показала жизнь, он по своему прав, злость, ненависть плохие советчики.

— Как видите, Марк, получил, что заслужил. Отставить бойцы, займитесь делами.

— Так это ваши люди? Почему вы позволяете им подобные выходки с офицерами.

— Приказный Бедовый.

— Я, ваш бродь.

— Чего ты позволил себе такого, оскорбительного, по отношению к господам офицерам.

— Так они стали не хорошо шутить над княжной, вот я и посоветовал им заткнуться и ничего более.

— Даже так, господа, значит получается вы оскорбили мою невесту. Я сейчас отрежу языки, вам, всем троим и буду прав, а потом отрежу головы и скажу, что так и было.

Я старался смотреть на них спокойным, равнодушным взглядом, как у командира, когда он разговаривает с горцами. Надеюсь у меня получилось, судя по реакции подпоручика.

— Вы что, с ума сошли, там у себя на Кавказе и люди ваши, головорезы какие-то.

— Наверно вы правы, подпоручик, одичал я совсем, отрезать головы не очень приятное дело, скажу вам откровенно, места дикие и обычаи кровавые.

— А вы, Марк, где служите?

— Командую ротой в Ростовском пехотном полку.- он приосанился.

— Это мои ротные офицеры.

— Ну так что, господа, разойдемся миром или вы желаете продолжение банкета? (тоже фраза командира). А то знаете ли устал, дорога просто ад на колесах.

— Нет князь, претензий и вопросов не имеем.- ответил за всех Марк.

— Прекрасно, разрешите откланяться. Приказный закажи ужин в номер, Артём разместил людей?

— Так точно, ваш бродь, все исполнено.

— Этот князь какой-то полоумный и взгляд, как у убийцы — тихо проговорил подпоручик.

— Да и люди его словно бандиты с дороги, никогда бы не подумал, что он князь. Ходит в каком-то тряпье.

— В том все и дело, он и в бытность службы в полку выделывал всякие штучки непотребные, пристрели я его на дуэли, так вся родня потом меня со свету сживет.- пытался оправдать свой отступ штабс-капитан.

— А чёрт с ним, давайте выпьем господа.

Пришло понимание, что возвращаюсь домой и явственно чувствую, дом остался прежним, я стал другим.

Решил ехать дальше в повседневной полковой форме. Полевая удобна, но она становится причиной неприятных недоразумений, что подтвердилось в Ростове. Мне пришло понимание, как будет трудно Маре в моем мире. Вечерами и ночами я рассказывал об обычаях и порядках, которые существуют в нашем обществе и постоянно напоминал ей, что она княжна Баташева и скоро станет княжной Долгорукой.

— Мара не бойся никого и ничего, я никому не позволю обидеть тебя. Веди себя достойно, будь сама собой, такой, которую я так люблю.

После этих слов она счастливо смеялась и обнимала меня. Мара оделась в красивый национальный, дорожный костюм. В Воронеже я купил ей и Жене теплые плащи, подбитые мехом. Бойцы одели вязаные свитера и бурки, полевки и пластунки снимать до Питербурху отказались. После Воронежа на одной из почтовых станций меня чуть не ограбили. Мы завтракали, зашел Артём,

— Командир, там лошадей наших забирают, пойдем, а то Захар пришибёт кого-нибудь.

Выскакиваю на двор, злой Захар пнул какого то мужика и грозно рыкает.

— Не тронь, сучий сын, говорено тебе не твоё.

Бойцы, стоя в стороне и усмехаются.

— Дядька Захар, ты ему пенделю волшебного дай, авось быстрее дойдет.

Ко мне подошел дородный мужчина в форменном шинели и фуражке, так вальяжно и небрежно изволит мне сказать.

— Господин прапорщик, я коллежский советник (соответствует военному чину полковник или капитан первого ранга) Куцыгин, следую по очень важному государственному делу. Извольте распорядиться отдать мне трех лошадей.

— Как же так, господин Куцыги, а как же я, мне тоже надобно ехать и лошади не казённые, господин хороший.

Бойцы с интересом наблюдают за нами.

— Послушайте любезный, я вам повторяю, по важному государственному делу, получите своих лошадей на следующе станции. Матвей поторапливайся, мы опаздываем.

— Так вы в другую сторону едите, господин коллежский советник.

— Послушайте прапорщик, вы что не слышите меня.- зло и раздраженно проговаривает Куцыгин.

— Нет, это вы меня послушайте, господин Куцыгин — говорю я тоном не терпящего возражений.- Оставьте в покое моих лошадей и не портите мне настроение. Захар запрягай.

— Да как вы смеете, да я вас…- задохнулся от возмущения Куцыгин.

— Что вы меня? В задницу поцелуете.

Куцыгин взорвался.

Ты вылетишь со службы, ты на коленях молить меня будешь, щенок, я тебя в пыль сотру.

— Потом смешаете с дерьмом и отправите на каторгу или что-то новенькое придумаете.

Я уже просто веселился и получал удовольствие. Бойцы тихо смеялись глядя на шипящего, красного от негодования Куцыгина.

— Может вы вызовите меня на поединок, развлечемся немного.

— Да кто ты такой?

— Ах простите, забыл представиться. Князь Долгорукий Андрей Владимирович, следую в отпуск по ранению. Так что лошади мне самому потребны, вас что-то еще интересует?

Поперхнувшийся Куцыгин развернулся и ушёл.

Увидел Маре стоящую на крыльце. Видимо она посмотрела представление он начала до конца. Подошел к ней и прошептал на ушко.

— Помни всегда любимая, ты княжна Долгорукая и никак иначе.