Сердце Изнанки

Глава 21 Взгляд видящего

Когда всё закончилось, я рухнул на пол, тяжело дыша, а сердце колотилось так, будто решило выскочить из груди.

Отдышавшись, я открыл глаза.

Подняв взгляд, я понял, что смотрю на мир иначе — глазами одарённого, способного различать потоки силы. Скосив глаза на границу изнанки, я заметил, что она больше не кажется мне тёмно-фиолетовой завесой. Теперь она светилась, стала почти прозрачной, будто я уже находился внутри неё, а не снаружи.

С любопытством глянув на себя, я увидел, как моя аура засияла ровным изумрудным светом — ярким, насыщенным, куда более заметным, чем раньше.

За последние дни я явно вырос, и это сердце стало моим пропуском на новый уровень. Чуть позже я ещё впитаю красный кристалл — отдавать его в качестве трофея кому-то другому я не собирался, это уж точно.

Повертев кристалл в пальцах, я задумчиво прищурился. Если всё пойдёт как надо, я вполне могу дотянуться до синего цвета ауры — уровня, о котором многие мечтают. Конечно, это пока лишь приятные фантазии, но почему бы не помечтать, когда в руках такая добыча?

Я убрал кристалл в карман, поднялся с пола и отряхнулся. Сердце червоточины погасло, комната опустела, а впереди меня ждали новые дела. Но одно я знал точно: с каждым шагом я становлюсь сильнее.

Если бы всё было так просто, улицы давно бы кишели одарёнными с красными аурами, размахивающими своей силой направо и налево. Но самосовершенствование — это не подарок судьбы, а дело терпения и упорной работы над собой, и я прекрасно это понимал.

Кое-как поднявшись на ноги, я принялся разгонять энергию по телу, стараясь удержать её внутри, чтобы моё энергетическое тело привыкло к такому объёму мощи. Она бурлила в каналах, словно река, готовая выйти из берегов, но я не давал ей вырваться, направляя её туда, где она должна была осесть.

Пошатываясь, я всё же встал ровно и глубоко вдохнул, чувствуя, как сила постепенно становится частью меня.

Ну что ж, пора бы и делами заняться.

Тут в голове мелькнула мысль: Дмитрий как-то упоминал, что его отец нашёл в этом замке сокровище. Учитывая, что до этой комнаты он явно не добрался, вполне вероятно, что здесь могло остаться что-то интересное, не замеченное другими.

На первый взгляд, комната выглядела пустой: только мёртвая тварь да крошки от кирпичей.

Но я спохватился, вспомнив одну важную деталь — после поглощения сердца кристалла из него часто выпадают осколки или даже целые кристаллы. Так что я внимательно оглядел пространство вокруг себя и, прищурившись, заметил блеск в пыли.

Подойдя ближе, обнаружил четыре осколка кристалла, тускло мерцающих в сумраке — два синих и два жёлтых. Синие увеличивают энергетический резерв, а жёлтые выносливость тела. Не раздумывая, смахнул их в карман — мелочь, а пригодится.

Усмехнулся про себя — совсем недавно, увидев такие же кристаллы, Дмитрий едва язык не проглотил, а я смотрю на них как на нечто простое. Видимо мои старые привычки проявляются.

Затем я переключился на истинное зрение, внимательно изучая помещение. В дальнем углу что-то слабо засветилось — еле заметное, почти ускользающее сияние. Если бы не присматривался, прошёл бы мимо, даже не заметив. Подойдя к этому месту, я упёрся взглядом в кирпичную стену, за которой явно что-то пряталось — свечение пробивалось сквозь щели.

Не став церемониться, я вытащил палаш и принялся варварски расковыривать кладку кончиком тонкого клинка.

Раствор поддавался неохотно, но спустя пару минут упорства мне удалось ослабить его достаточно, чтобы вытащить один кирпич.

За кирпичом открылась небольшая ниша, и я невольно присвистнул от увиденного. Внутри лежала горка монет, поблёскивающих золотом, кинжал с золотой рукоятью, инкрустированной камнями, и ещё один предмет — круглый, больше похожий на изящное блюдце. Именно он светился ровным синим светом, мягким и притягательным.

Я взял в руки неизвестный артефакт, повертел, разглядывая незнакомые иероглифы, что опоясывали края. Назначение этой штуки оставалось для меня загадкой — ни памяти, ни опыта не хватало, чтобы понять, что это такое. Но интуиция подсказывала: вещь ценная, и время разобраться в ней у меня ещё будет. Смахнув находки в рюкзак, я ещё раз окинул комнату взглядом, проверяя, не упустил ли чего.

Истинное зрение молчало — больше никаких тайников с магическим отголоском здесь не было. Конечно, можно было бы перековырять все стены, на предмет других тайников, но это дело для тех, у кого времени вагон и сил немерено. У меня же ни того, ни другого в избытке не наблюдалось, да и желания превращаться в старателя не возникло. Всё ценное, что эта комната могла предложить, уже лежало в моём рюкзаке, а остальное — пусть пылится дальше. Я отряхнул руки, поправил рюкзак на плече и мысленно усмехнулся: день определённо удался.

Прислушавшись к себе, я оценил своё состояние. Вроде жив-здоров, и это уже само по себе достижение. Ведь и в изнанке побывал и тварь оранжевую убил, еще и сердце освоил. К слову, поглощение такого количества энергии — штука не из лёгких, но я, кажется, выдержал этот напор.

Для одарённого зелёного уровня впитать сердце червоточины — задачка, от которой у многих бы затрещали швы, а я чувствовал себя хорошо. Хотя с телом моим явно что-то было не так, и дело тут не в везении.

Обычный одарённый моего уровня давно бы рухнул, не выдержав такой нагрузки, но Злобин, судя по всему, постарался на славу, сделав меня выносливее и крепче, чем следовало бы.

Его рук дело, и я невольно усмехнулся этой мысли — что ж, спасибо, граф, пригодилось.

Но пора возвращаться.

Подойдя к краю червоточины, я шагнул в изнанку, ощущая, как она мягко приняла меня в свои объятия.

Сложно было сказать, сколько времени я провёл в той комнате — пара минут или полчаса? Время в таких местах течёт иначе, но судя по тому что я увидел, там, в замке, ничего не изменилось. Командир паладинов о чём-то спорил с Дмитрием, а остальные укладывали мёртвых тварей аккуратными штабелями, явно готовя их для транспортировки и последующей продажи на ингредиенты.

Я бросил взгляд назад, в ту комнату где только что был. Может, стоило притащить паладинам останки оранжевой альфы?

Но тут же отмахнулся от этой мысли — перебьются. Да и мне возиться с её чешуйчатой тушей никакого удовольствия не доставило бы, а таскать такую махину ради чужой выгоды я точно не нанимался.

Потом мой взгляд зацепился за то место, где раньше висела картина — та самая, с воином-магом, из-за которой я, по сути, и оказался в изнанке. Я бы очень хотел забрать её с собой, чтобы детальнее рассмотреть повнимательнее, но, к моему удивлению, её там уже не было. Стена была пуста, а граница червоточины сместилась, словно кто-то сдвинул занавес. Видимо, после того как я поглотил сердце, червоточина начала сужаться, стягивая свои края, как рана, что затягивается сама собой.

Жаль, конечно — эта картина с её золотым сиянием и чёрным сердцем явно скрывала больше, чем казалось на первый взгляд, и я бы не отказался разгадать её тайну за чашкой чая в спокойной обстановке.

Мысли текли медленно и плавно, как вода в тихой реке, — изнанка всегда убирала лишнюю суету на задний план, оставляя только ясность и холодную чёткость. Я подплыл к краю мембраны пузыря, и шагнул на мраморный пол тронного зала.

В тот же миг все взгляды скрестились на мне, будто я был привидением, явившимся на званый ужин. Паладины и Дмитрий замерли, уставившись ошарашенными глазами. Они явно не ждали, что я вернусь с той стороны — для них изнанка была чем-то вроде могилы, из которой не выбираются.

— Ваше благородие? — выдавил командир паладинов, первым придя в себя. — Вы вернулись? С вами всё в порядке?

Я прислушался к себе ещё раз — вопрос дельный, но ответ очевиден.

— Да, в полном порядке, — ответил я спокойно. — Благодарю за беспокойство.

Паладины продолжали стоять, не шевелясь, словно статуи в музее. Один из них, помоложе, неуверенно подал голос:

— А это точно вы? Вы не монстр?

— Разве я похож на монстра? — уточнил я с лёгкой усмешкой, окинув его взглядом.

— А ну замолчи! — рявкнул Зиновий, и паладин тут же опустил голову под тяжёлым взглядом командира, будто нашкодивший щенок.

Зиновий повернулся ко мне, в его голосе сквозило удивление пополам с уважением:

— На моей памяти вы первый, кто вернулся из изнанки. Может, и были такие случаи раньше, но я о них не слыхал. Считайте, что родились в рубашке. Обычно люди оттуда не выбираются — пропадают навсегда.

— Слышал об этом, — кивнул я, разминая шею и плечи, чтобы размять затёкшие мышцы. — Я закрыл червоточину. Она исчезнет, как только мы выйдем отсюда.

В глазах паладинов вспыхнуло ещё большее изумление, а я лишь пожал плечами — для меня это было делом техники. Дмитрий стоял чуть поодаль, с вытянутым лицом и взглядом, полным смеси страха и чего-то ещё. Но боялся он явно не того, что я сейчас наброшусь на него с кулаками за тот толчок. Тут было что-то другое, и я решил отложить этот вопрос на потом — разберусь, когда будет время.

— Да, я убил альфу и закрыл червоточину, — добавил я, глядя на Зиновия.

— Вы убили альфу? — переспросил он, приподняв бровь.

— Так и есть. Если ваши дела здесь закончены, предлагаю возвращаться.

— Так точно, — начал было Зиновий, но тут же опомнился и искоса глянул на Дмитрия. — Дмитрий Александрович, отправляемся?

— Да, отправляйтесь, — кивнул юный барон, не сводя с меня глаз.

Я ответил ему взглядом, острым, как лезвие палаша. Парень хоть и побледнел, а руки его слегка дрожали, но глаз не опускал — и это уже было кое-что. Зиновий замялся на миг, но Дмитрий махнул рукой:

— Идите, мы вас догоним. Мне с… братом нужно кое-что обсудить.

Я мысленно усмехнулся. Это уже хорошо — сам сообразил, что разговор неизбежен, и мне не придётся вылавливать его по углам, придумывая, как прижать к стенке для пары ласковых слов. Что ж, посмотрим, что он скажет, и насколько искренне захочет объясниться.

Паладины, будто предчувствуя бурю, нарочно тянули время, собирая трофеи с черепашьей скоростью и то и дело бросая взгляды в нашу сторону.

Зиновий тоже маячил неподалёку, переводя цепкий взгляд то на меня, то на Дмитрия, словно прикидывая, чем это всё может закончиться.

Было видно, что они переживают — не за меня, конечно, а за своего юного барона. Они ведь, наверное, не первый раз ходили с ним в червоточины, сражались плечом к плечу, и Дмитрий, несмотря на свою вспыльчивость, успел стать им своим.

Да, вмешиваться в дела аристократов не в их правилах, но я чувствовал, как им хочется хоть словом защитить его. Зиновий шагнул ближе и обратился ко мне с ноткой осторожности в голосе:

— Господин Пылаев, видите ли, Дмитрий не нарочно это совершил…

Но договорить он не успел — Дмитрий резко перевёл взгляд с меня на него, и в его тоне зазвенела сталь:

— Я сказал: идите, мы вас догоним, — его слова гулкой волной раскатились под сводами зала.

Зиновий замер, а Дмитрий добавил еще твёрже:

— Я сам здесь разберусь. Это наши семейные дела.

Командир паладинов покорно склонил голову, бросил подчинённым:

— А ну, несём трофеи, — и повёл своих прочь. Дмитрий кивнул, словно ставя точку.

Наконец, мы остались вдвоём. Я посмотрел на него в упор, прямо в глаза, и с лёгким смешком спросил:

— Ты что удумал? Решил меня убить?

Дмитрий поёжился под моим взглядом, тяжёлым, как каменная плита, но не отвёл глаз. Прямой вопрос явно застал его врасплох, однако он быстро взял себя в руки и бросил в ответ:

— А чего ты ждал? Ты пришёл в мою семью, пытаешься её разрушить, подрываешь мой авторитет, насмехаешься надо мной и портишь всё вокруг себя. Как ещё я должен относиться к чужаку, который влез туда, где его не ждали?

Я хмыкнул, чуть склонив голову набок.

— Интересно, что же я порчу? Мешаю твоим дружкам смешивать с грязью тебя и твой род?

Дмитрий дёрнулся, будто от пощёчины, и голос его сорвался на рык:

— Это не твоё дело, чужак! — его аура полыхнула, энергия готова была выплеснуться наружу в виде пламени, но что-то ей не дало. Как будто какой-то сбой.

— Это моё дело и дело моей семьи, — отрезал я, и в один рывок оказался рядом с ним.

Схватив Дмитрия за шею, я прижал его к стене с такой силой, что пыль посыпалась с кирпичей.

— Я сейчас вышвырну тебя в изнанку, и попробуешь сам выбраться. А там посмотрим, кто из нас достойно себя ведёт, а кто пытается навредить роду.

Я не сводил с него глаз, внимательно следя за его энергетическим уровнем, выжидая момент, когда он решит ударить. Но энергия в его теле пульсировала неровно, скачками, будто что-то сдерживало её, не давая вырваться наружу. При этом он даже не пытался атаковать меня огнём, что было странно для его характера.

— Отпусти меня, — произнёс он неожиданно ровным, спокойным тоном. — Я не собирался тебя убивать, но ты сам меня вынудил. Ты выжил — радуйся. Но не провоцируй меня больше.

Голос его дрожал едва заметно, но смотрел он упрямо, не отводя взгляда. Я прищурился, изучая его.

И тут меня осенило:

— У тебя что-то не так с силой. Ты её не контролируешь?

— Это не твоё дело, — отрезал он.

— Да нет уж, моё, — усмехнулся я. — Мы ведь с тобой бок о бок сражаться должны, братец.

— Не называй меня так, — процедил он сквозь зубы.

Я рассмеялся, отпустив его шею и отступив на шаг.

— А как тебя называть? Ладно, не суть. Скажи честно: ты меня нарочно атаковал?

Он опустил глаза и покачал головой, словно признание далось ему с трудом.

— Нет. Я разозлился. Моя способность сильно завязана на эмоции. И когда ты в очередной раз начал приказывать паладинам, я не сдержался. Поток энергии сам ударил в тебя.

— Понятно, — кивнул я, задумчиво потирая подбородок. — Что ж, раз так, зла я на тебя не держу. Но с силой тебе надо разобраться. Она может погубить не только тебя, но и тех, кто рядом. Негоже оставлять такое без внимания.

Дмитрий промолчал, но в его взгляде мелькнуло что-то похожее на согласие. Я поправил рюкзак на плече и добавил уже мягче:

— Идём, догоним паладинов. Нам с тобой ещё работать вместе, братец, хочешь ты того или нет, — произнёс я, поправляя рюкзак на плече.

Дмитрий нахмурился, бросив на меня взгляд, полный тёмных туч.

— Ты шутишь? Я ведь едва не убил тебя.

— Ну не убил же, — пожал я плечами с лёгкой усмешкой. — И, судя по всему, ты не особо-то и намеревался это делать. Получается, случайность. Зла я на тебя не держу, в остальном, сочтёмся.

В любом случае, программа максимум выполнена — у нас стал налаживаться контакт, а это главное.

Он сдвинул брови ещё сильнее, будто пытаясь прожечь во мне дыру одним лишь взглядом, но это уже было напускное. Я же смотрел на него спокойно, с лёгким прищуром.

— Я серьёзно, — добавил я, чуть понизив голос. — Наш конфликт закрыт. Но, учитывая твои особенности, если ты всё ещё злишься, давай лучше это обсудим и попробуем решить. Не хотелось бы, чтобы в следующий раз ты снова ударил мне в спину. Уговор?

Дмитрий тяжело вздохнул, а затем уставился на меня в упор, и в его глазах полыхнула злость. Было видно, что я ему не по душе, и принимать меня в семье он не собирается. Но это сейчас. Ведь за этой злостью пряталось ещё кое-что — чувство вины, острое, как заноза, за то, что он не сдержал свою способность и чуть не отправил меня на тот свет. А ещё в глубине его взгляда мелькало любопытство, почти детское: как, чёрт возьми, я выбрался из изнанки живым? Я мысленно хмыкнул — пусть помучается этим вопросом, мне же спешить с ответами некуда.

Мне бы понять, почему изнанка для меня не опасна…

Мы вышли из червоточины вдвоём. Паладины то и дело поглядывали в нашу сторону с неприкрытым интересом, но молчали, держа свои мысли при себе. Даже Зиновий старался держаться на расстоянии, будто опасался влезть в наш разговор. Я же, не удержавшись, хлопнул Дмитрия по спине с широкой усмешкой.

— Всё хорошо, братец. Ты, главное, не переживай, — произнёс я громко, чтобы услышали все.

Мне показалось, что один из паладинов — тот, что помоложе, — облегчённо выдохнул, словно с плеч свалился груз.

Хотя взглядов, направленных в мою сторону меньше не стало. Ведь я вернулся из изнанки живой…

Обернувшись на червоточину, я по привычке взглянул на нее в истинном зрении, чтобы убедиться, что она деактивируется, и застыл на месте. Мир вокруг вдруг ожил новыми красками. Стоило мне только сосредоточиться, как я заметил тонкие энергетические линии, которых раньше не замечал. Хотя нет, это были не совсем линии — скорее, мерцающие хлопья, сгустки энергии, парящие в воздухе, будто невесомые лепестки, сорванные с невидимого цветка. По структуре они напоминали ту самую мембрану, что разделяет червоточину и изнанку, — текучая, чуть дрожащая субстанция, переливающаяся мягким светом, словно капли росы, поймавшие первые лучи солнца. Они неспешно кружились вокруг паладинов, вокруг микроавтобуса, даже вокруг меня самого, создавая призрачную паутину, видимую только мне. Интересно, что это? Неужели моё зрение стало острее после энергии сердца червоточины, или это изнанка оставила на мне свой отпечаток? Я прищурился, разглядывая эти танцующие сгустки.

Я обернулся в сторону червоточины, и увидел то, чем она по сути и являлась — разломом реальности, из которого в наш мир струилась энергия.

Из червоточины в наш мир то и дело проникало нечто: сгустки, неясные сущности и магия…

Выходит вот так смотрят на мир видящие? Или не видящие?

Я ощутил желание, вновь вернуться в червоточину, а потом и в изнанку. Даже головой потряс, избавляясь от навязчивой идеи. Не об этом ли говорил тот паладин, Виктор? О том что Великая Изнанка не отпускает никого и тянет к себе. Может она никак не может смириться с тем что я ушёл невредимым и теперь заманивает?

Спустя некоторое время паладины закончили грузить багажник микроавтобуса ценными частями тел тварей, аккуратно сложенными, как дрова в поленнице. Мой рюкзак тоже отяжелел от трофеев — монеты, кинжал, тот странный сияющий предмет и кристаллы лежали там, ожидая своего часа. Я прикинул, что с ними делать: оставить себе для усиления или, может, использовать как козырь в будущих делах? С одной стороны надо бы отдать всё главе рода, но тут, как говорится, есть нюансы. Решение требовало размышлений, но и на это времени пока не было — пора двигаться дальше.

Мы тронулись в обратный путь, но дорога, как назло, снова сыграла с нами злую шутку.

Дмитрий, то и дело, с подозрением поглядывал на меня. Видно было что его раздирает любопытство, но держал себя в руках и не спешил задавать вопросы. Тем более, на меня с таким же интересом пялились и паладины. Небось думают, что я с того света вернулся.

Не прошло и пары минут, как микроавтобус резко затормозил. Я развернулся, чтобы глянуть через лобовое стекло, и увидел, что путь перегорожен — на этот раз не парой машин, а целой вереницей микроавтобусов, выстроившихся, как стена. Впереди маячили знакомые фигуры: барон Викентьев и граф Лисин, те самые аристократы, которых я недавно прогнал с земель Пылаевых. Дмитрий рядом со мной процедил сквозь зубы:

— Да что же за день-то такой сегодня? — и его пальцы сжали рукоять меча так, будто он готов был рубить всё, что попадётся под руку.

Я мысленно усмехнулся. Похоже, судьба решила проверить нас на прочность ещё раз, и я не собирался разочаровывать её своим ответом.