Семья

Глава 12

— Шапку! — услышал я взволнованный голос бабушки, звучавший будто со дня очень глубокого колодца. — Шапку с него снимите! Да быстрее же ты шевелись, чудо криворукое!

Кому предназначался этот замечательный эпитет, я не знал, да и не хотел знать — не до того мне было. Я вообще не мог понять, что со мной происходит. Вроде бы только что я упал, сражённый каким-то неизвестным заклятием, в лапы медведя, и тут же — этот крик бабушки. Да и вроде лежал я уже на чём-то твёрдом.

Сразу же после слов бабушки я почувствовал, как кто-то с меня снимает шапку Мономаха. Неужели всё дело было в ней, и это она опять выжала из меня все силы? Похоже, так оно и было — потому как мне сразу же стало немного легче. Нельзя сказать, что прям отпустило, но пелена тумана перед глазами рассеялась, и гул в ушах начал уменьшаться.

— Всё! Больше ты у меня её не наденешь! — грозно заявила мне бабушка. — По крайней мере, пока не научишься с ней обращаться!

— Так как я научусь с ней обращаться, если мне нельзя будет её надевать? — резонно поинтересовался я.

— Умничаешь? — нахмурившись, спросила княгиня Белозерская. — Смотрю, полегчало, да?

— Немного.

— Тогда вставай и иди к источнику!

Я поднялся на ноги, но никуда не пошёл, а спросил:

— А где Дьяниш и Александр Петрович? Они спаслись?

— Дьяниш у источника, а Александра Петровича Тойво в порядок приводит, — ответила бабушка и, заметив мою улыбку, добавила: — А о твоём безрассудном поступке и о том, как ты чуть не подарил Гарри два Великих артефакта, мы поговорим после!

— Но ведь всё получилось, — заметил я. — Чудом, но получилось, и теперь у них нет танков.

— Нормальный боевой маг должен рассчитывать не на чудо, а на свои умения и силы! И он никогда не лезет туда, откуда не может вернуться! Если бы не Александр Петрович и Дьяниш…

Бабушка в сердцах махнула рукой, даже не договорив, и сконцентрировалась на защите купола. Такой взволнованной я её ещё никогда не видел. Даже когда, казалось, купол вот-вот рухнет, она держалась лучше, а тут на ней прямо лица не было.

— Полно Вам, Екатерина Александровна, — донёсся из-за моей спины голос Романова. — Победителей не судят. Роман поступил опрометчиво, но, согласитесь, теперь нам намного легче держать удар.

Бабушка на это ничего не ответила, а я после слов кесаря наконец-то подошёл к куполу и попытался рассмотреть, что происходит с другой его стороны.

Три выведенных из строя танка взгляд, бесспорно, порадовали, а вот остальное увиденное — не очень. Эджертон стал ещё больше — казалось, он уже был выше купола и лупил по нему сверху своим хрустальным посохом, который тоже сильно увеличился.

Остальные англичане, в том числе и Ли, тоже не сидели сложа руки. Каждый хоть как-то, но воздействовали на купол: кто-то бомбардировал его шарами из плазмы или огня, кто-то заливал кислотой, кто-то пытался нанести ущерб куполу при помощи различного оружия, усиленного магией.

— Зачем он стал таким большим? — спросил я у бабушки, показав на Эджертона.

— Угадай с трёх раз, — ответила та недовольно, всё ещё продолжая на меня злиться.

— Он явно сейчас превышает свой оптимальный размер. Да и по куполу лупит как-то странно. Это очень похоже на отчаянные попытки пробить его любым способом. Мне кажется…

— Много слов! — бесцеремонно прервала меня княгиня Белозерская. — Бегом к источнику!

Спорить я не стал и отправился к источнику, и именно бегом. Там довольно быстро восстановил силы. Пока восстанавливал, думал о случившемся. С одной стороны, было хорошо, что на помощь англичанам не прибыл ещё один высокоуровневый маг — признаться, я боялся, что это Хосе Второй решил со мной поквитаться. Но с другой — произошедшее ставило крест на использовании мной шапки Мономаха. По крайней мере, пока.

И дело тут было даже не в запрете бабушки — мне самому не очень-то хотелось ещё раз испытать эти ощущения, когда внезапно чувствуешь себя выжатым досуха и падаешь без сил. И ведь не факт, что в следующий раз получится упасть в лапы медведя-анимага, далеко не факт.

Восстановив силы, я вернулся к бабушке. За время моего отсутствия за куполом ничего не поменялось, разве что лицо у Эджертона стало ещё злее, хотя до этого казалось, что злее уже некуда.

— Зачем он стал таким большим? — повторил я свой вопрос.

— Сдают нервишки у моего друга, — спокойно ответила бабушка, похоже, она если не перестала на меня злиться, то как минимум решила этого больше не показывать. — Ну и вообще, он всегда любил яркие эффекты.

— Но не могут же они просто так со злости лупить по куполу, — сказал я. — Как-то это глупо. А Эджертон не глупый.

— Не могут, — согласилась бабушка. — Они ищут слабые места, подбирают подходящие заклятия. Стало заметно труднее его удерживать.

— Раньше надо было подбирать, пока танки были целы, — не без гордости заметил я.

— Раз подбирают, значит, есть план Б.

Я хотел было спросить, какой ещё может быть план Б в их ситуации, но не успел — похоже, враги этот план начали осуществлять, и у меня появилась возможность с ним наглядно ознакомиться.

Эджертон, похоже, немного успокоился. Он вернул себе свой обычный размер и, встав примерно в трёх метрах от купола, направил навершие своего хрустального посоха в нашу сторону. А из Кохинура прямо в купол ударил невероятно яркий, слепящий луч.

— А вот это уже серьёзно, — произнесла бабушка, наблюдая за своим бывшим другом.

— Он пытается прожечь купол? — спросил я. — Но зачем? Что ему даст эта дыра? Разве защита от этого развалится?

— Любую дыру при желании и наличии определённых навыков можно расширить до такого размера, что в неё можно будет пролезть.

— Но сколько магов в неё пролезет разом? При самом оптимистичном для англичан варианте не больше десяти. И мы их здесь встретим. Сам-то Эджертон сюда не сунется, ведь тогда некому будет держать проход. Не думаю, что кто-то на это способен, кроме него.

— Вряд ли англичане настолько глупы, чтобы лезть сюда на верную гибель, — сказала бабушка. — Никто, кроме Гарри, не выживет, если первым сюда пролезет. Возможно, тот позолоченный смог бы, но не факт. Гарри, скорее всего, пойдёт первым и попытается какое-то время держать проход.

— Но это ведь очень большой риск?

— Невероятно большой.

— Но Вы говорили, что Эджертон не дурак, — сказал я.

— Не дурак, — подтвердила бабушка. — И он понимает, что после этого нападения на нас он не жилец в любом случае. Поэтому идёт ва-банк. Ну или я чего-то не знаю о его способностях, и он рассчитывает при помощи своего артефакта развалить купол.

— Возможно, он рассчитывает прорваться внутрь и сразу же напасть на Вас, Екатерина Александровна, чтобы помещать Вам удерживать защиту, — высказал своё предположение Романов. — При таком развитии событий, без Вашего участия в поддержании купола, английские маги снесут его довольно быстро.

— Не самый плохой план, — сказала бабушка. — Если купол рухнет, то даже с Вами, Александр Петрович, и с двумя Великими артефактами мы не устоим. Англичан слишком много, и они довольно сильны. Но с другой стороны, они видели Вас, и логично предположить, что Вы сможете удержать купол или поставить другой.

— Вряд ли они меня узнали, — возразил кесарь. — Скорее всего, они считают, что спасать Романа выходили два Ваших помощника.

— Гадать можно долго, — задумчиво произнесла бабушка. — Наверняка я знаю лишь две вещи: Гарри почувствовал близость меча мастера, и он решил пойти ва-банк. А это значит, что надо быть готовым ко всему.

— И нельзя отбрасывать версию, что Воронцов с Каменским уже рядом и, возможно, даже пробиваются к нам, и Эджертон понимает, что времени у него для того, чтобы получить заветный меч, практически не осталось. А в такой ситуации однозначно стоит рисковать.

Пока бабушка с кесарем беседовали, я наблюдал за герцогом и, глядя на излучающий яркий свет Кохинур, не удержался от замечания:

— Вот бы забрать у него сейчас этот бриллиант.

— Открыть проход? — предложила бабушка с явной издёвкой. — Смотрю, тебе прям сильно полегчало?

— Не сильно, но драться я готов, — ответил я. — Однако проход открывать не надо. И вообще, я всего лишь заметил, что отобрать у Эджертона Великий артефакт, было бы неплохо. Разве я не прав?

— Ты только не вздумай, если вдруг представится такая возможность, хватать Кохинур голыми руками, отбиратель! — предупредила меня бабушка.

— Это так опасно?

— Сейчас для тебя всё опасно! Не хватало ещё третий Великий артефакт к себе привязать, тогда тебя уж точно разорвёт. И вообще, с бриллиантом все должны быть осторожны. Голыми руками его трогать нельзя ни в коем случае — особенно если Эджертон на тот момент будет ещё жив.

После этих слов бабушка вздохнула и негромко добавила:

— Но забрать, конечно, артефакт не мешало бы. Это всем нам сильно облегчило бы задачу.

— И артефакт забрать, и Эджертона захватить, — добавил кесарь Романов.

— Лучше убить, — мрачно поправила его княгиня Белозерская.

Я никогда не считал себя особо кровожадным, но в этот раз был вынужден согласиться с бабушкой. И даже не потому что очень хотел отомстить Эджертону за тех наших ребят, что погибли в начале штурма, а в первую очередь потому, что понимал: от такой опасности, что представлял из себя англичанин, нельзя отгородиться. Её можно лишь ликвидировать. Отгородиться — нет. Как ни отгораживайся, рано или поздно она снова напомнит о себе. И мне этого очень не хотелось.

— Ну или так, — согласился Романов с бабушкой. — Но это уже детали. Главное — затащить его внутрь купола и отрезать от остальных.

А мне почему-то не верилось, что Эджертон вот так сам лезет в ловушку. Неужели всё действительно зашло настолько далеко, что он был готов рисковать жизнью? Видимо, так и было. И вполне возможно, помощь действительно была уже на подходе, и англичанин понимал, что когда она подоспеет, шансов на победу у него уже не останется. Но при этом я не видел особого прогресса в его попытках прожечь купол.

— А нельзя купол немного ослабить, чтобы Эджертон смог его пробить и попасть внутрь, раз уж он нам так нужен? — спросил я бабушку.

— К сожалению, нет, — ответила та, усмехнувшись. — У заклятия, поддерживающего купол, нет регулировки мощности. Не предусмотрено конструкцией. Если попытаться искусственно ослабить — рухнет.

— А если сделать разрыв в том месте, куда он пытается пробиться? — не унимался я.

— Ты, вообще, за кого? — спросила бабушка с наигранным недовольством. — За меня или за Гарри? Откуда такое стремление ему помочь?

— Я не хочу ему помогать, я хочу, чтобы он попал внутрь купола, и мы забрали у него Кохинур.

— Нельзя делать разрыв. Тоже очень опасно. Сейчас нагрузка на купол просто невероятная. Тойво в одиночку может не удержать его, если я отвлекусь на разрыв. Понимаю, хочется заполучить Гарри и его артефакт, но риск потерять купол велик, — сказала бабушка, после чего какое-то время помолчала, а затем добавила: — Но, мне кажется, Гарри и без нашей помощи почти справился.

— Он почти прожёг дыру в куполе? — уточнил я, так как со стороны это было незаметно.

— Да, почти прожёг, — ответила бабушка. — Так что совсем скоро мы выясним, чего он добивается.

Однако выяснить это нам было не суждено, хотя судя по появившейся на лице англичанина неприятной довольной ухмылке, до этого оставались считаные секунды. Но неожиданно гримаса на лице Эджертона сменилась с удовлетворённой на крайне удивлённую. И произошло это буквально за доли секунды, в течение которых герцог долетел до купола и впечатался в него лбом и левой щекой — казалось, будто что-то невидимое и сильное толкнуло его в спину и швырнуло на нас.

Эджертон резко обернулся, и тут же начал увеличиваться в размерах и обрастать алмазной бронёй. А в том месте, где раньше находилась арка, ступая по обломкам нашего замка, во двор входил четырёхметровый стальной великан с короной на голове. И он был не закованным в металлическую броню, а именно стальным. Или титановым. Руки, ноги, даже лицо великана — всё было из металла, не говоря уже об одежде. И при этом он двигался невероятно мягко и плавно.

И если сам великан блестел, как титановый диск у только что выехавшей из автосалона машины, то Железная корона на его голове была матовой, и лишь небольшое свечение, исходящее от неё, указывало на то, что этот предмет как-то связан с магией. Никакого оружия у Вильгельма Пятого не было — лишь огромные, наполненные магической силой стальные кулаки.

Император остановился метрах в пяти от герцога, а тот к этому времени уже полностью оброс бронёй и увеличился до своих дежурных боевых четырёх метров. Два великана, два бывших товарища, стояли друг напротив друга, готовые в любой момент сойтись в поединке. Вильгельм что-то сказал, но, к сожалению, купол не позволил расслышать его слова, а что-либо прочитать по металлическим губам было невозможно. В принципе я и не умел это делать, но насколько мне было известно, Дьяниш обладал таким навыком.

Эджертон, видимо, что-то ответил, так как какое-то время Вильгельм выглядел так, будто сосредоточенно слушает. После чего немецкий император покачал головой. Скорее осуждающе, чем отвечал на что-то. А после этого его металлические кулаки засияли настолько ярко, что даже сквозь купол слепили глаза. И примерно так же засверкал Кохинур в навершии посоха английского премьер-министра.

И началась драка. Именно драка — другое слово для этого поединка просто не подходило. Никаких хитрых заклятий, никаких ярких эффектов — ничего этого не было. Вильгельм Пятый и Эджертон просто лупили друг друга. Видимо, на каждого бойца было наложено столько всевозможных защит, что магия была бессильно что-либо с ними сделать на расстоянии. Поэтому каждый стремился пробить защиту противника при помощи грубой физической силы: немец — кулаками, англичанин — посохом.

— Вы не знаете, Александр Петрович, откуда Вильгельм узнал о нападении на нас? — поинтересовалась бабушка у кесаря, глядя на бой двух великанов.

— От меня, — ответил Романов. — Точнее, от нашего посла в Берлине. И мне кажется, Его Величеству надо бы помочь.

— Не надо, этот поединок стоит того, чтобы им насладиться. Пока англичане не лезут, и мы будем смотреть.

Англичане действительно не лезли, они отошли к самым стенам, точнее, к тому, что от стен осталось, и наблюдали за поединком. Я тоже смотрел на бой с интересом, но надо признать, особого наслаждения от этого зрелища не испытывал. А если уж начистоту, драка вообще не впечатляла. Поединок больше походил не на бой двух высокоуровневых магов, обладателей Великих артефактов, а на драку двух деревенских амбалов — один из которых рассчитывал лишь на свои кулачищи, а второй вооружился черенком от лопаты.

— Может, всё же поможем? — снова спросил Александр Петрович у бабушки, после того как Вильгельм пропустил несколько уларов посохом в лицо и грудь.

— Нет, — ответила та. — Вилли справится.

Я же, в отличие от бабушки, не был в этом уверен — Эджертон давил. И давил сильно. Возможно, дело было в том, что посох с Кохинуром, как ни крути, был более серьёзным оружием, чем кулаки. Как минимум он давал возможность наносить удары с расстояния в два раза большего, чем позволяла вытянутая рука. А это всё же немалое преимущество.

Вильгельм пропускал удары посохом по корпусу и даже по голове всё чаще и чаще, и, видимо, понимая, что время работает против него, решился на отчаянную атаку. Он подскочил к Эджертону совсем близко и нанёс бывшему другу два мощных удара по рёбрам — сначала левой рукой, затем буквально через долю секунды правой.

Англичанин невольно попятился и, к большой нашей радости, отходя назад, зацепился ногой за обломок кирпичной стены. Он зашатался, замахал руками, стараясь сохранить равновесие, и, казалось, вот-вот упадёт. Однако не упал. Удержался на ногах, использовав посох по его прямому назначению — опёрся на него.

Но драгоценные секунды Эджертон всё же потерял, и Вильгельм просто не мог не воспользоваться этим подарком. Немецкий император растопырил свои металлические ручищи и бросился на бывшего друга, собираясь того схватить и, видимо, повалить на землю. Возможно, в отличие от Кохинура, который хорошо работал на расстоянии, Железная корона давала преимущество, как говорится, в партере. Возможно, она не наносила большой урон противнику, зато хорошо усиливала мощь мага, которому принадлежала.

Я приготовился наблюдать за развязкой этого противостояния — почему-то мне казалось, что она близка. И не только я — все наши и все англичане смотрели на поединок, как заворожённые. Никто не вмешивался, хотя англичанам, в отличие от нас, не составило бы труда помочь своему лидеру. Но все лишь стояли и смотрели.

Вильгельм уже начал обхватывать Эджертона своими стальными ручищами, и тому пришлось пригнуться и даже встать на одно колено, чтобы не упасть, и, казалось, уже через секунду-другую «друг Гарри» всё же рухнет на землю, не в силах сопротивляться натиску, и…

Как Эджертон это сделал, я так и не понял. Вот только что он находился, казалось бы, в безвыходном положении — фактически стоял на коленях, а его убийственный посох как обычная палка упирался в разбитую брусчатку, и, казалось, ничего ему уже не могло помочь…

Казалось.

Первый удар Кохинуром пришёлся Вильгельму под нижнюю челюсть. Император Священной Римской империи запрокинул назад голову и даже не увидел, как Эджертон наносит второй удар — прямо в солнечное сплетение. И тут же третий — в область сердца.

И сразу же яркая вспышка осветила весь двор. Глазам стало больно в прямом смысле этого слова, и я невольно зажмурился. Когда смог их снова открыть, моему взору предстало не самое приятное зрелище: Вильгельм Пятый лежал на брусчатке и еле заметно дёргался, словно бился в конвульсиях, а над ним стоял Эджертон и пытался пронзить императору грудь посохом.

И у герцога это получалось: навершие посоха вошло немцу в грудь уже настолько глубоко, что Кохинура было не видно. Лишь его свет пробивался сквозь металлическое тело императора, подсвечивая его изнутри. Зрелище было жуткое — Вильгельм Пятый походил на большой металлический светильник. Живой светильник.

Возможно, посох пока пробил лишь броню, а до тела и жизненно важных органов императора он ещё не добрался, но я не видел ничего, что могло бы этому помешать. Как не видел я ничего, что могло бы помочь Вильгельму.

Меня сковало ощущение собственного бессилия до такой степени, что аж перехватило дыхание. Я ничего не мог сделать в этой ситуации, я никак не мог помочь Вильгельму. Никто не мог.

Глядя на это всё, Романов закричал:

— Делайте скорее разрыв в куполе, Екатерина Александровна!

— Нет! — отрезала бабушка.