Стальная Хризантема 2. Самый опасный человек Японии

23. Юные путники среди гор и потоков

Вблизи здание школы для девочек выглядело ещё непривычнее, чем если смотреть с другой стороны озера. Если бы Кимитакэ работал архитектурным критиком, он бы наверняка предположил, что мелкая и взбалмошная Атами Ёко приняла участие в его проектировании.

Он прошёл вдоль этого здания уже дважды, но так и не обнаружил входа. И с каждым шагом его положение становилось всё ненадёжнее.

Рано или поздно человек, который ходит кругами и в сумерках вокруг школы для девочек, вызовет подозрение.

Наконец, он остановился и прислушался. И слух подсказал ему ответ.

За одним из матово-чёрных, накрытых светомаскировкой окон играла музыка. Кто-то бренчал на пианино простенькую джазовую мелодию, какие были популярны в беспечную эпоху Тайсё, такую недавнюю и такую далёкую.

Возможно, это звучало то самое пианино, про которое упоминала Ёко. Хотя это мог быть и упомянутый ею граммофон.

Кимитакэ подкрался к этому окну и прислушался. Никаких сомнений: звучит отсюда. Тогда он заглянул в щель между рамой и стеной — из-за тяжёлой вечерней духоты окна всё равно держали полуоткрытыми, так, чтобы светлую полоску не было видно сверху.

Он разглядел небольшую уютную комнатку. Не похоже, чтобы это был учебный класс, скорее уголок для отдыха.

За традиционным низеньким столиком расположились три девочки в светлой летней школьной форме и без гербов на рукавах. Видимо, символика школы ещё ожидала своего утверждения. А за пианино — да всё верно, здесь было именно пианино — сидела четвёртая, с лоснящимся каре до плеч и почему-то в чёрной мужской школьной форме.

Кимитакэ вдруг пригляделся получше, пытаясь разгадать эту загадку. И наконец сообразил, в чём дело. За пианино сидел Сатотакэ Юкио.

Вход он так и не нашёл. Но теперь это не имело значения. Кимитакэ осторожно потянул раму на себя и прежде, чем кто-то успел возразить, проскользнул в комнату. И увидел, что прямо посередине стола, напротив чайника, стоит, освещая комнату, уже знакомый ему фонарик в форме Золотого Храма.

Юкио тоже заметил приятеля, но вида не подал. Только сыграл правой рукой затейливую трель.

Кимитакэ и не подозревал, что его друг умеет играть на пианино. Впрочем, он много чего не знал о своём друге.

— Прошу прощения за вторжение, — произнёс каллиграф, подходя к столу и невольно кланяясь девочкам. — Я забрался сюда по учёбе. Мне было поручено добыть здесь трофей. Это часть обязанностей разведчика. Я не думаю, что этим сильно вас удивлю. В конце концов, — он бросил быстрый взгляд на Юкио, — за этот вечер я такой не один.

— Ты, конечно, не один, — произнесла высокая девочка в очках, чьи длинные волосы легли на плечи, словно изысканная шаль, — но я одного не могу понять: почему вы все к нам через окно лезете?

— Выполняя задания, разведчик пользуется всеми доступными способами, — очень серьёзно произнёс Кимитакэ. И добавил, вспомнив, что в присутствии девочек хорошо бы упоминать приятные для них темы: — На войне и в любви все средства хороши, потому что и там и там главное завоевать.

— Очень остроумно рассуждаешь, — заметила девочка. — А как ты собираешься нас развлекать? Может быть, споёшь что-нибудь?

— Я больше в каллиграфии разбираюсь, — сообщил Кимитакэ, — и не хочу создавать вам проблемы. Пожалуйста, подскажите, что ненужное можно здесь взять в качестве трофея? Я хочу показать это учительнице в качестве доказательства, что я у вас здесь побывал.

Девушка порылась под столом и достала какой-то журнал.

— Можешь взять старую прессу, — сказала она, — потому что никто не поверит, что мальчики с собой такое таскают. Между прочим, очень поучительный выпуск, — она напряжённо листала страницы. — Вот посмотри сюда! Редкая статья о том, как мужчине улучшить своё тело. Советы по тренировке красивого и сильного тела от знаменитого русского атлета. Ты можешь себе представить такое? Двадцать лет назад в наших журналах всерьёз перепечатывали советы русских атлетов о том, как мужчине стать красивым. Ты только послушай:

Встаю в восемь часов. Гуляю час. Прихожу домой и пью четыре стакана сладкого чая. Отдыхаю лежа в постели около получаса. Затем в течение часа занимаюсь с четырехкилограммовыми гантелями по системе И. В. Лебедева. Бегаю на месте с глубоким дыханием пятнадцать минут. Обтираю тело мокрым полотенцем и иду гулять часа на полтора. Придя домой, тяну резину минут двадцать и выжимаю себя на стульях пятьдесят раз подряд, а затем пять минут прыгаю через стулья. Принимаю воздушную ванну сидя на стуле и обтираю все тело одеколоном. Обедаю, преимущество отдаю зелени (вареное мясо совершенно не ем). Гуляю около часа. Сплю часа полтора. Проснувшись, читаю газеты. Пью четыре стакана чая. Иду в цирк, где борюсь. На следующий день, встав, сразу начинаю тренироваться в борьбе часа полтора. Вытягиваю противника наверх обратным поясом по двадцать — двадцать пять раз. Затем бегаю и иду гулять. Вот и вся моя система, в которую по воле судеб уложилась и вся моя жизнь.

— Совпадение с моими изысканиями — пугающее… — признал Кимитакэ, с благоговением принимая журнал. Уже коснувшись пожелтевших страниц, он подумал, что высказался как-то очень старомодно. Но выразить то же самое современными словами он не мог. Они словно куда-то делись.

— А ты своего одноклассника тоже с собой заберёшь? — поинтересовалась всё та же девушка.

— Нет, нет! — заулыбался Кимитакэ. — Пусть он развлекает вас дальше. За него я спокоен. Он из чего угодно выберется.

Внезапно музыка замерла.

— Что случилось? — спросила девушка. — Ты забыл, как играть дальше?

— Шаги, — был ответ.

Кое-как установленная дверь застонала и отъехала. В комнату вошёл какой-то незнакомый человек — низенький, лысенький и в длинном пальто. Следом за ним — ещё один, в таком же пальто и с настолько типичными лицом и ростом, что взгляду было совершенно не за что зацепиться. Разве что прыщ, предательски вскочивший на кончике носа, наделил этого безликого человека одной особой приметой.

— А вы кто такие будете? — поинтересовалась всё та же девочка в очках и с длинными волосами.

— Военная полиция, — устало произнёс лысый. Потом очень аккуратно достал из внутреннего кармана безукоризненно сохранившееся удостоверение и продемонстрировал его всем в комнате.

Тут Кимитакэ заметил возле пианино ещё один стульчик. Видимо, его закупили на тот случай, если кто-то решил сыграть в четыре руки. Школьник схватил его и торопливо пододвинул к лысому.

Едва ли подобная вежливость могла его спасти, раз им заинтересовалась военная полиция. Ну ничего другого предложить он не мог. Едва ли полицейские заинтересуются возможностью преследовать врагов государства пешком по воде. Скорее, он даже начнёт спрашивать, где Кими эту штуку раздобыл и кому уже успел разболтать.

Тем временем второй замер, как столб, у двери. С таким расчётом, чтобы никто не смог убежать быстро.

— Понятно, — сказала девочка. — Вы хорошо мне известны.

— Из фильмов? — осведомился лысый. — Или ты предпочитаешь криминальные романы?

— Просто мой папа вами руководит.

— Ах, это ты, Кэйко-тян, — заулыбался лысый, — прости, пожалуйста, не признал. В качестве моего оправдания могу сказать, что у меня твоих особых примет не было.

— А вы к нам по какому вопросу пришли? — осведомилась Кэйко. — У нас здесь, как видите, всё тихо.

— Поступила информация, — очень серьёзно произнёс лысый, — о том, что на территорию школы разведчиков проникли два школьника, которым там не место.

— Они что, курили на территории школы?

— К сожалению, одним курением дело не ограничилось. Они вступили в сговор с врагами государства. В частности, с неким корейцем, советским шпионом, который прибыл в нашу страну инкогнито, замаскированный под лису.

— А почему вы ищете этих злодеев в женском корпусе? — осведомилась Кэйко. — Вы думаете, они замаскировались под девочек?

— Я думаю, что я понимаю в сыске немного больше, чем ты, — отозвался лысый, и его глаза сверкнули металлом. — Вот эти двое, — не последовало ни единого жеста, но все поняли, на кого он намекает, — они — что тут делают?

— Мы поём, — внезапно ответил Юкио.

И прежде чем человек из военной полиции успел хоть что-то возразить, он ударил по клавишам и заиграл смутно знакомую и чудо какую простую мелодию. Одну из тех мелодий, которые помнят все, но никто не знает точного их названия.

И они принялись петь.

Кэйко:

Скажи, как найти

Нам другой виски-бар?

Кимитакэ и Юкио:

Мы просто уйдём!

Мы просто уйдём!

Кэйко:

Ведь коль не найдём

Мы другой виски-бар…

Кимитакэ и Юкио:

То все пропадём!

То все пропадём!

Все трое:

Клянусь!

Клянусь!

Иначе мы помрём…

Кэйко:

Луна над Алабамой!

И нам пора сказать: прощай!

Без старой доброй мамы…

Скорее — виски наливай!..

Скажи, как найти

Мне малышку на ночь?

Кимитакэ и Юкио:

Мы просто уйдём!

Мы просто уйдём!

Кэйко:

Ведь коль не найдём

Мне малышку на ночь…

Кимитакэ и Юкио:

То все пропадём!

То все пропадём!

Все трое:

Клянусь!

Клянусь!

Иначе мы помрём…

Кэйко:

Луна над Алабамой!

И нам пора сказать: прощай!

Без старой доброй мамы…

Скорее — виски наливай!

Луна…

Музыка закончилась. Юкио встал из-за пианино и легонько поклонился в сторону девочек.

А потом схватил стул, на котором сидел, и со всей дурью врезал по агенту тайной полиции, который дежурил в дверях.

Тот явно не ожидал нападения и не успел даже заслониться. Ножка ударила по плечу, а сиденье по затылку, и агент попросту рухнул на пол без сознания.

Лысый попытался броситься ему на помощь, но вместо этого запутался в ногах и рухнул на пол. Стул так и остался приклеенным к нему сзади, и лысый мог только барахтаться на полу, бессильный избавиться от него, как морской рак бессилен избавиться от своей раковины.

А Кимитакэ и Юкио уже бросились прочь из комнаты.

«Всего лишь простой канцелярский клей на сиденье», — успел подумать Кимитакэ, выбегая вслед за Юкио в коридор.

Он успел предположить, что наконец-то узнает, где здесь выход. А уже в следующее мгновение сообразил, что возле выхода, конечно, тоже караулят и спасаться надо будет через окно.

Проломившись сквозь бумажную дверь, они пулями пролетели сквозь кабинет биологии, уронив попутно скелет, что служил здесь наглядным пособием. Череп скелета покатился по полу и закричал им вслед что-то ругательное на латыни, но ребята уже спрыгнули в окно и убегали через сумеречный лабиринт деревенских улиц.

Поворот, ещё поворот. И вот они на знакомом лугу. Наперерез им летела коробка. На половине пути коробка опрокинулась и из неё кубарем выкатилась Ёко и побежала за ними уже вне сценического образа.

— Вы что думаете, я вас так оставлю? — запыхавшись, произнесла девочка.

— Ты в курсе, что за нами военная полиция гонится? — бросил Кимитакэ, не сбавляя темпа.

— Нет, но это звучит интересно.

— Скажи, как нам отсюда выбраться?

— Как пришли. Через озеро.

— В нашем корпусе нас точно уже ждут. И к станции тоже нельзя. Я уверен, что и там засада.

— Откуда уверенность?

— Если бы я работал в военной полиции, я бы так людей расставлял.

— Тогда — за мной!

Девочка юркнула куда-то в темноту около кипарисовой рощицы. Кимитакэ побежал за ней. Теперь казалось, что они бегут на ощупь, прямо во мрак.

Наконец они остановились перед спуском. Деревья впереди расступались, и можно было увидеть, как догорает солнце за кромкой западного горизонта. Весь край неба окрасился рыжим и алым, так, что казалось, будто течёт река, объятая пламенем.

А под их ногами начинался спуск — грунтовая тропа, настолько широкая, что по ней мог бы проехать танк. Кроваво-красная в закатном зареве, она уходила куда-то в лесной сумрак, и весь этот спуск был буквально изрыт торчащими корнями и вымоинами. И казалось, что стоит закрыть глаза — и ты сможешь услышать, как хлещут по этому естественному руслу воды весеннего разлива.

— Ты думаешь, что с той стороны нет засады? — на всякий случай спросил Кимитакэ.

— Я думаю, — отозвалась Ёко, — что у нас есть пара минут, чтобы ты перевёл дыхание и объяснил мне наконец, что вы такое учудили, что за вами теперь военная полиция гонится. Мы здесь все, конечно, друзья. Мы все — Стальная Хризантема. Но помогать государственным преступникам я бы не хотела. Мне ещё оперу ставить!

— Я не знаю правильного ответа, — ответил Кимитакэ. — Но полагаю, что самое простое объяснение будет здесь самым верным. Враги очень хотели бы, чтобы на службе у императора не осталось людей даже моих знаний и способностей. Но враги не могут посеять в наши сердца семена измены. И сейчас они действуют другим способом. Да я безупречный патриот. В этом нет никаких сомнений. Я целиком предан императору. Но и среди патриотов, и среди преданных императору существуют партии, группировки. Между ними — неизбежная борьба. Враги как-то вычислили, что я примкнул к профессору Окаву Сюмэю и даже в чём-то разделял его теории. Ну, это и не важно. Они не смогли найти предателей вокруг профессора. Зато они нашли его недоброжелателей среди высших чинов армии, а может быть даже и флота, и натравили эту группировку на меня. Они уверены, что если меня возьмут, то наведут порядок, а на самом деле государство будет хоть немного, но ослаблено. В этом и есть их план. Я пока не знаю, как его разрушить.

— Дело серьёзное, — согласилась Ёко. — Значит, вам сюда.

— А что там, внизу?

— Толком не знаю. Но вас там не найдут.

— А почему ты уверена, что нас там не найдут? — спросил Кимитакэ. — Вроде бы очевидно, что это тоже выход из деревни. На картах он должен быть.

— Не найдут. Они не знают главного.

— И что же это?

— Они несут фонари, — сообщил Юкио. Он стал на страже, спиной к ребятам, и внимательно вглядывался в полумрак возле озера. — Похоже, нас ищут. Надо спешить.

— Дело в том, что уйти из деревни по этой дороге просто так не получится, — сообщила девочка.

— Почему же ты нас сюда привела?

— Потому что есть способ всё-таки уйти — а они его не знают. Вся хитрость в том, что, если надо выбраться из деревни, надо непременно бежать по склону сломя голову и кричать. Это я сама обнаружила!

— А если не бежать и не кричать, что тогда будет?

— В таком случае ты попадёшь не туда.

Кимитакэ хотел всё-таки уточнить, как это работает, но тут за спиной снова послышался голос Юкио:

— Они сейчас нас увидят. Уходим!

— По моему сигналу, — девочка подняла руку, — и — раз!

И они побежали.

* * *

Корни топорщились из рыжего песка, сосны мелькали, словно верстовые столбы, и запах сверкающей смолы пропитывал воздух. Всё вокруг тряслось и скакало, вечерние птицы гукали непонятные песни.

Даже прохлада в лесу была сырая и неприятная, как из колодца.

— О-о-о-о-о-о-о-о-о-о!

— А-а-а-а-а-а-а-а-а-а!

— У-у-у-у-у-у-у-у-у-у!

Беспокойное эхо прыгало между деревьями.

— Уа-а-а-а-а-а-а-а-а-а!

— О-о-о-о-оу-у-у-у-у-у!

— А-а-а-а! А-а-а-а! А-а-а-а!

И все вместе что есть мочи:

— А-а-а-а-а-а!!!

Казалось, кусты расступаются от их рёва, а тропа трепещет, осыпаясь валунами и поваленными деревьями. Коварные корни просто выпрыгивали из-под земли. И наши герои их буквально перелетали.

— А-а-а-а-а-а!!! — вопили все трое.

— А... А... А... — вторило эхо.

Папоротники брызнули наутёк. Толстенный корень, похожий на надувшуюся жилу. Прыжок, вскрик — и они выкатились к подножью.

Над головами шумели красные сосны.

— А наверх можно подняться?

— Наверх пока пускает, — Ёко посмотрела на холм. — Я думаю, здесь что-то вроде пожарного выхода.

Кими прислушался. Место было другое, но лес здесь — тот же самый.

Оглянулся назад — но никакого спуска за спиной больше не было. Сосны стояли густым сумеречным частоколом, и между ними сгущалось полотно ночного мрака.

— Теперь скажи, куда мы попали, — сообщил он силуэту, который виднелся по левую руку и определённо напоминал Ёко Атами.

— А с чего ты решил, что я знаю? — осведомилась девочка.

— Ну раз ты уже изучила этот спуск — то ты потом как-то смогла вернуться в школу? Значит, это не так уж и сложно.

— А ты соображаешь! — заметила Ёко, поднимаясь с земли и отряхивая чулки. — Тут на самом деле всё очень просто. Если пойти примерно в ту сторону, то выйдешь к железнодорожной станции. Но не к той, с которой мы в школу шли.

— Предлагаю и сейчас пойти в ту сторону.

— А что мы там будем делать?

— Предлагаю подумать об этом, когда доберёмся до станции.

И они двинулись по почти заросшей тропинке.

— Интересно, что они сделают, когда нас поймают? — спросил Кимитакэ.

— Вероятно, убьют, — ответил Юкио.

— Если бы нас хотели убить, то не стали бы пытаться поймать. А просто стреляли бы на поражение при первом же подозрении.

— В таком случае — не знаю.

— Странно. Ты обычно очень хорошо осведомлён о всяких тайнах. И хорошо знаешь, зачем делается насилие.

— Не во всякую тайну можно проникнуть и не всякое будущее можно предсказать. Представь себе колоду стасованных карт. Пусть это будут европейские карты, так проще. И пусть мы знаем, что человек, который держит эту колоду, умрёт, как только выпадет пиковый туз. И вот человек начинает выкладывать карты. Мы не знаем, в какой именно миг он умрёт, ведь туз может быть и первой картой, и последней, и двадцать седьмой. Но знаем, что его смерть неизбежна. Ведь пиковый туз выпадет — рано или поздно.

— А что же нам выпадет?

— А вот у нас — всё наоборот!

Кимитакэ не успел спросить, что это значит, потому что прямо по курсу показалась железнодорожная станция.