Сага о Головастике. Уроки инопланетного мастерства

Резервация Стихий

— Лично я предпочитаю астероид. Лучше в него, в адресатор. Да-да-да. С их электронным Образом переговорим и определимся, как действовать, — беседовал я, как безумный, сам с собой, сигнализируя всеми способами притихшим умным бактериям. — Отвечать будете, генераты? Или вы аристократы? Может, все говорливые на Куоме остались? Ну, и хорошо, — буркнул напоследок, смирившись с планетарной доставкой.

Ни в какую астероидную или инопланетную пещеру я так и не попал, а приземлился, как и положено у неопытных путешественников, в неизвестные дебри немного похожей на Оман местности. Оказался посреди серой бескрайней и выжженной солнцем долины с полянами низкорослых бурых зарослей из сухих кустов и такой же жухлой травы.

— Здравствуйте, Венерия-Вардакия. Здравствуй, Ревелия, — торжественно поздоровался с солнцем и планетой. — Это дедушка Мороз. Я подарок Ватарии привёз. Где она тут резервируется, не подскажите странствующему рыцарю? Или дорожку к ближайшему компьютеру не укажите?.. И на том спасибо. Зато без молний и вертелов обошлись, — вздохнул напоследок и пошагал в ближайшие кусты.

«Сниматься будешь? Как тут с окружающей средой? Что-то мне тяжеловато шагать. Устал по галактике мотаться, что ли? Или здесь ГК, который гравитационный, зашкаливает? Скорее всего, мешок с подарками тяжёлый, — разговаривал я со скафандром, пробираясь сквозь мёртвый кустарник, прицелившись в мутный горизонт. — Тебе, конечно, жарко не бывает? И холодно не бывает?..

Куда ты меня занёс? На какие галактические кулички? Где тут землянки с кроватями или мавзолеи с анабиозом? Как они, интересно, коротают вечность? В домино играют, что ли?.. Может, полетаем?.. Невысоко? Окрестности обследуем, а когда увидим подземный ход или деревеньку с Дарующими, сразу же приземлимся».

Но скафандр наотрез отказался беседовать. «Наверно, заново придётся его обучать, потому как, все говорливые запчасти состарились и остались на Куоме», — кумекал я и пыхтел, тяжело шагая по неведомой планете. Топал по зарослям, облачённый в белый непроницаемый костюм, как интеллигентный галактический турист. С мешком Ма-На на плече и невесёлыми думами в садовой голове. Ещё и с зелёным камнем за пазухой.

Шагал, пока не осознал, что безнадежно засохший кустарник, состоявший из одиноких прутиков, похожих на толстые вьющиеся волосы, шагал вместе со мной. Конечно, не в прямом понимании, а в неестественном и издевательском.

Войти-то, спокойно вошёл в мёртвые заросли, рассчитывая через десяток шагов выйти на жалкое подобие тропинки. Собирался следовать по ней в неведомую и мутную даль. Но прошагав не один десяток метров смутился тем, что долго не получалось выбраться из плена сухостоев, нырявших в земную твердь где-то за спиной, и незаметно выныривавших впереди. Так и оставался посреди причудливо загнутых палочек-ворсинок неземного кустарника, без следов веточек, листочков и цветочков.

— Эвон, что деется. Новое испытание нашлось, чтобы скучать не пришлось? Здравствуйте, кустики пустынные. О чём покачаемся-пообщаемся? — завёл примирительную беседу с зарослями, уронив ношу наземь и присев на корточки. — Здороваться будем? Ветка за ветку? Внучка за Жучку? Или прикинемся глухонемыми? Или вы… Чья-нибудь иллюзия? Тогда вынужден вас огорчить. Вы совершенно нежизнеспособная иллюзия. На вашу чудну́ю демонстрацию расходуется много энергии. Надеюсь, не моей.

Вам бы между собой сговориться и разделиться на небольшие пучки. В одиночку в таком жарком климате не выжить. А вместе и от ветра устоите, и до влаги, что глубоко-глубоко под землёй спряталась, дотянуться корешками сможете. Тогда и распуститесь зеленью. Зацветёте и плодов невиданных принесёте.

Какие-нибудь жучки-паучки их потом соберут и в норки утащат. А когда весенний дождик капнет, прорастут ваши семена, спрятанные насекомыми про запас. Сподручней же прорастать, когда в земле посеян, а не на жаре вялишься? То-то же. А сейчас пропустите меня, пожалуйста, в какую-нибудь сторону, где можно будет с вашей самой старшей Дарующей побеседовать.

Но кусты остались безучастными к моим речам. Делать было нечего, пришлось продолжать пешее путешествие. Взвалив подарочный мешок на плечо, снова пошагал в сторону мутного горизонта, но в этот раз, сделав десяток шагов, вышел всё-таки из сухих зарослей и оказался на настоящей тропинке.

— Спасибо за внимание и понимание, — весело прокричал и, не оглядываясь на кустарную иллюзию, продолжил шагать уже по тропинке, плавно вилявшей между невысокими кочками и россыпями остроугольных камней.

— Что в мешке, атласар?! — прогремел над головой раскатистый женский голос, заставив вздрогнуть всем скафандром.

— Подарок для Дарующей Жизнь. А кто спрашивает? Здороваются сначала и астры, и миры. И мы, человеки, а не атласары-калеки! — буквально, прорычал я в ответ, но не остановился.

Продолжил шагать, а родные мурашки сошли с ума и устроили соревнование по бегу на длинные дистанции – от затылка до пяток, а потом обратно.

— Сначала с мешком разберёмся, а потом решим, что с тобой делать! — всё так же оглушительно и неприветливо громыхнуло над головой.

— В гости я прибыл. В резервацию целился, а попал в морок. Ищу Ватарию-Изарсию с интересной книжкой и собачкой-Природой под мышкой. Я, как тот НКВД, пришёл к ней и принёс предложение нежное, посетить Колыму белоснежную. То есть, на работу её буду просить вернуться, да в туфли-валенки снова обуться. Чтобы с новыми силами и интересом взялась за хозяйство с горами и лесом.

— Всё понятно. Что в мешке? — продолжил требовать голос.

— Манная каша и простокваша. Всё, что задумает, то и получит, когда фантазию включит. Это ей из дома посылка. Родственники сердобольные просили доставить. Только это тайна, покрытая невидимой плесенью. А сказать велено, что мешок от меня. О том только ей признаюсь, если в конец не зазнаюсь, — отшутился я прибаутками и продолжил шагать, неизвестно куда и неведомо зачем.

— Складно глаголешь. Но с Ватарией не встретишься, пока содержимое ноши не предъявишь, — прогремело уже тише, если не сказать, вежливее.

— А где тут таможня? Кому предъявлять суму? Куме одной? Или куму одному? То, что в суме, сгодится куме. А то, что в уму, не отдам никому, — продолжил я заплетать рифмы, разгоняя душевный страх и трепет от ожидания неминуемой и близкой развязки.

— Если там серый песок с планеты Куом, можешь его выбросить. Если там розовый песок надежды, можешь оставить его себе. Ну, а если там драгоценные камни, тогда поговорим о награде, причитающейся за доставку, — провещал всё тот же голос, намекая, что меня надули, когда всучили посылку с неизвестным содержимым.

— Ничего у вас не получится. Здесь только то, что сама Ватария придумает. А без неё не дам заглянуть в мешок! — заупрямился я и остановился посреди бесконечной тропы из ниоткуда в никуда.

— Чудак. Там именно то, во что ты верил всю дорогу. Во что продолжаешь верить. Сомнения уже не имеют значения. Всё уже случилось. Произошло. А сейчас ты предъявишь нам на обозрение то, что принёс. Во что ты верил, когда путешествовал, то в суме и окажется.

А насыпали тебе… Как и прочим визитёрам на Куом. Серый песок. Но и он не простой. Превращается в то, во что верит, алчущий чуда. Предъявляй. Или разговор окончен! — всё объяснила грозная и невидимая тётка и выставила бесповоротный ультиматум.

— Ватарию сначала предъявите. Или можете расстрелять! Окончен разговор. Водили уже за нос, знаем. Так мягко постелили, что потом на затылке не больно-то и чесалось, зато на душе рубцом-шрамом осталось, — решил я не сдаваться, подумав об очередном испытании.

— Откуда ты такой упрямый? Ничто не прошибает. Поёшь на атласарском, а мурашки по спине человеческие бегают. Я Ватария-Изарсия. Я! И надо мной уже весь Резерв хохочет. Проснулись уже и древние Дарующие, и молодые Ворующие. Предъявляй мешок, и уйдём с глаз долой, — предложила невидимая тётка, но я решил не расслабляться, памятуя о том, что в любом случае останусь обманутым.

— Не в моём доверии дело. Глаза в глаза посмотрите, да знания о Кармальдии предъявите. Потом получите то, о чём и не мечтали. Не о мешке с подарком сказываю, а истину рассказываю.

Может, в первую очередь вы сами должны верить в лучшее, а не я? Мне это сокровище без надобности. Всучила Барбария ради хохмы или ради вашей надежды, вам решать. Поверите в меня – проверите себя. Не смотрите, что недомерок. Много чего уже отчебучил, за что и получил испытания с засылкой в новые места обитания. Теперь и вашу галактику опыляю затеями космическими, да словами рифмованными и лирическими. А если вам вызов какой особый понадобится, к слову скажем, и на него без страха замахнёмся, не промажем.

— А как у себя на родине вызывал? Или там не знакомился с Дарующей? Тоже изгнанной оказалась?

— Я со своей Стихией, как у Бога за пазухой. Работящая красавица в моём мире обитает. Не простой, а из пяти кругов мирных и ладных. Почти… Нет, не почти, а двести десять параллелей только в первых четырёх кругах. О как! Жизни человеческой не хватит все миры обойти. Обо всём радеет и душой не стареет. Девчушкой показывается, тёткой работает, а старушкой уму-разуму учит. Никому не наскучит. Первая у Кармалии помощница.

Не то, что у вас. Единственный кружок, и тот из… Из скольких планет? А то, запамятовал, — опомнился я и прервал откровения, решив убедиться, что разговаривал с тем, кем собирался.

— Вызывай уже, как умеешь. Сил нет слушать твои басни. А посещаемых миров у Кармальдии девять. Могу всех по именам назвать, если…

— Жизнь Дарующая, ничего не ворующая, встань передо мной, глаза мне открой! Я посредник межгалактический мирный, стою на планете Резерв и жду тебя смирно! — выпалил я, пришедший на ум вызов, перебив невнятные откровения кандидатки в Ватарии-Изарсии, и зажмурился.

— Отворяю глаза твои, открываю тайны свои! — прозвучал озорной детский голосок неизвестной девчушки, оказавшейся где-то передо мной.

— Совсем другое дело, — обрадовался я и открыл глаза.

Точная копия Стихии предстала моим, затуманенным скафандром, глазам, заставив вздрогнуть от неожиданности.

— Голосок другой, а внешность та самая, — промямлил я, взяв себя в руки. — Веришь, что там именно то, о чём мечтает каждая Дарующая?

— Откуда тебе знать, о чём мы мечтаем? Думаешь, нам Материнское Начало нужно? Оно у тебя, по-твоему?.. Такого ещё не случалось, — отмахнулась Ватария, но взгляда зелёных глаз не отвела.

— Ты будешь первой. Поверь в себя. В меня тоже поверь, а потом проверь, — предложил я.

— Верю. В тебя верю, но не в подарок Барбарии, — заявила девчушка Дарующая и засунула ручку в сверкавший мешок.

Секунда, другая, и в вынутом из мешка кулачке Ватарии оказалась обыкновенная зелёная жаба.

— А-ах! Ах! А-ах! — вскрикнуло со всех сторон хором из восхищавшихся и удивлявшихся женских голосов, а солнечный свет, вдруг, померк, сменившись простым освещением зала пещеры, точно такого же, как и на всех астероидах с адресаторами.

— Иллюзия? — спросил я, когда глаза привыкли к полумраку, и увидел, что оказался и без скафандра, и без мешка, только глаза в глаза с Ватарией в её детском обличии.

— Нет, конечно. Тебе всё казалось, но никакой иллюзии не было. Всё взаправду. Ты сдал свой… Прошёл испытания. Все прошёл. И мысли у тебя были чистыми, и помыслы светлыми. И Ма-На ты самое настоящее принёс. Теперь моя очередь. Слушаю тебя. Говори, зачем пожаловал? Какие пожелания принёс? — грустно и безрадостно спросила девчушка-зеленоглазка.

— Скоро к тебе Угодник… Парень один бессмертный пожалует. Не откажи ему и вернись к Кармальдии. Прощения там у тебя попросят за возведённую напраслину. На работу позовут. Хотят порядок навести, а может и миров с твоей помощью на свет произвести. А мне от тебя нужно только отсылки домой в мой мир и в моё время. Сможешь?.. Куда, кстати, мешок и скафандр делись?

— Суметь-то смогу, но не всё. Природу отыщу и к Кармальдии вернусь. Простить… Сразу простить не обещаю. А с бедой… Ма-На твоё я уже впитала. Оно теперь во мне будет, никто его не отберёт, не переживай. Всё на дело потрачу. Обещаю, — объяснила Ватария и умолкла.

— Пропуск мне проверишь? — встревожился я, представив, что теперь придётся возвращаться обратно к Кармальдии, пользуясь сетью пещер с адресаторами.

— Отчего же. Давай руку. Какой у тебя был?.. Теперь явно прибавиться должен. Ты и с кустами загадку разгадал, и обычный песок в Ма-На обратил, и доставил, не дав никому обратить его обратно в песок или алмазы.

…Да у тебя шестидесятый! Вот это я понимаю. Вот тебе и недомерок! — воскликнула Ватария, удивившись.

А я-то, как поразился. Не было ни одного, а тут на тебе! Подарок от неизвестного всемогущего благодетеля.

— Шестидесятый? Ошибки никакой? Я же раздал его. Все тридцать шесть. Всё до копейки, — затараторил я, неслыханно обрадовавшись, что теперь точно смогу просмотреть записи с Пещерычем и его фальшивой Барбарией.

— Ой, святая наивность. Как же ты мог его раздать? Он же твой. Твой, и больше ничей. Он у тебя с самого рождения был. Дарующие его активируют до, так называемой, единички, и всё. Могут, конечно, и другие люди его к жизни пробудить. А после активации все остальные допуски ты собственными добрыми делами зарабатываешь.

Раздал он. Кто тебе сказал такое? Мир? Оборотень? Или Ворующий? С кем общался, когда «без допуска» остался? — оживилась Ватария и огорошила меня до невозможности. — Может, думаешь «не оскудеет рука дающего», а поэтому за один отданный половинку сверху приплачивают? Или за каждого ученика получаешь столько, сколько за одно доброе дело? Бывает и такое случается в некоторых мирах. В легендах бывает, а не в жизни.

— Как же так? Добрыми делами? Учениками?.. Не оскудело и, слава Богу. Я что, до Пещерыча целых тридцать шесть поступков совершил? Не может быть. Потом попробую сосчитать. Хотя… Или… Обман? Ротарик, что говорил? Сверить наличие и получить по мозгам новыми оплеухами?.. А Образ? Я же сам не сверял, а она помалкивала. Правильно делала. Стоп. А как же я дедам активировал? Угоднику восемнадцать степеней присвоил? Ерундой оказалось? — растерялся я с новой силой.

— И дедам правильно сделал, и Угоднику тоже. У всех людей добрые поступки имеются. Главное, чтобы их больше плохих оказывалось. А допуски активируются по запросу. Спросил меня, и я активировала все, что увидела. Если бы спросил, сколько к твоим тридцати шести прибавилось, я бы соврала и активировала не больше шести. По два за каждое испытание на Ревелии. Так положено. Это не простой обман, а воспитательный. И не зазнавайся. Угодник твой пожалует, и он без награды не уйдёт. А сейчас, куда собирался туда и иди. Греноли твой дожидается тебя. Со мной больше не свидишься. Получишь свой прыжок в тот же день, из которого прибыл. Восьмое октября семьдесят третьего? Так всё и будет, — заявила девчушка и собралась откланяться.

— Мне в первое октября нужно. И скафандр верни.

…Точно домой попаду? Или с глаз долой, из сердца вон? — испугался я такой быстрой и простой развязки.

— Из сердца не вон. Обещаю. А о доме такого сказать не могу. Максимально возможное сделаю, но… Всё равно сам до него добираться будешь. Скафандр твой уже отправился туда, куда необходимо. Отыщется в самый нужный момент. Не переживай за него. Поймёшь, почему так нужно, — призналась Ватария и опустила глаза.

— Яблоко мне найдешь, и попрощаемся, — сказал я и сконфузился.

— На кой? Настоящее земное? Или из местного сада подойдёт? — заподозрила неладное Дарующая, но яблочко всё-таки упало из потолочного окошка прямо ко мне в руку.

— Сойдёт. Зажмурься. Превращаться в овечку не обязательно, — скомандовал я и ткнул красным яблочком в детский животик Дарующей Жизнь Ватарии из рода Изарсий.